Глава I. Истоки идеологии народничества: Герцен и Чернышевский

Введение

Н. А. Бердяев дает следующее определение народничеству: народничество есть прежде всего вера в русский народ, под народом же нужно понимать трудящийся простой народ, главным образом крестьянство[1].

Передовая часть крестьянства особенно остро почувствовала уродливость и отсталость общественного устройства России после всенародной отечественной войны против нашествия французов 1812 г., после победоносных походов русской армии в Западную Европу. Рабство и бесправие народа–героя, освободившего от иноземных захватчиков свою землю и земли других народов, казалось им позорным и преступным. Когда Александр I фактически отдал Россию в управление Аракчееву, прогрессивная дворянская молодежь, и прежде всего офицерство, пришла к сознанию необходимости вооруженной борьбы против деспотического самодержавия как главного оплота крепостничества. Это было началом революционно-освободительного движения в России, началом его первого, дворянского периода.

Из среды передовых дворян периода 1825–1861 гг. рекрутировалось наибольшее число революционеров, и лишь одна четвертая часть приходилась на другие классы. Но круг дворянских революционеров был чрезвычайно узок: они были далеки от народа, боялись революционной стихии масс. Поэтому, несмотря на героизм одиночек, они без поддержки народных масс оказались бессильными перед лицом самодержавия. Однако опыт борьбы с неизбежностью подводил лучших, наиболее дальновидных дворянских революционеров к выводу о необходимости сближения с народом и заставлял глубже изучать положение народных масс, формулировать, обосновывать и защищать их интересы.

Реформы 60–х гг., начавшие преобразование России крепостной России в Россию буржуазно-чиновничью, вызвали к жизни новый слой общества, за которым упрочилось название «разночинцев». Именно они, наряду с некоторыми представителями дальновидного дворянства, и явились силой так называемого «интеллигентского» периода революционного движения в России 60-х – 80-х гг. XIX столетия.

Актуальность выбранной темы безусловна по ряду причин. Терроризм, ставший одним из бедствий человечества, заставляет еще раз оглянуться назад, в историю. С этой точки зрения интересно обращение ко второй половине XIX в. – времени, когда зарождается революционный терроризм, проявление которого мы наблюдаем в деятельности народников.

Вообще, проблема народничества – одна из самых сложных, острых и спорных в исторической науке. Это не удивительно, ведь само понятие «народничества» разнолико и противоречиво, поскольку его отличают самые невероятные и причудливые переплетения идей. Поэтому народничество как одна из ведущих тенденций и модель исторического процесса сохраняет свою актуальность для современной России.

Одной из первых серьезных работ, посвященной народникам является книга А. Туна. Она носит описательный характер и была написана под впечатлением событий 1879–1881 гг. Тун был стандартным либералом. Он отрицал революционные способы действий, но как противник деспотизма, произвола, реакции сочувствовал освободительным идеям народников и довольно подробно исследовал их деятельность. Наиболее подробно А. Тун осветил период 1872–1882 гг. Автор анализирует социально-политическую обстановку в России в данный период, рассказывает о существовавших оппозиционных лагерях, их органах печати, в том числе зарубежных, дает характеристику деятельности главных представителей, теоретиков и практиков разных направлений освободительного движения[2].

Еще одним фундаментальным исследованием досоветского периода является монография «Активное народничество семидесятых годов» В. Я. Богучарского. Концепция Богучарского, отраженная в книге, заключается в том, что народники – это благородные и честные люди, которые поначалу стремились к просвещению русского народа мирным путем. Царизм же, вместо того, чтобы пойти навстречу народникам по пути реформ «сверху», подверг их жестоким репрессиям и тем самым превратил их в злостных революционеров. В монографии автор стремится выяснить, откуда произошло активно-народническое движение и где лежат его идейные корни; пытается найти идейную преемственность народничества и славянофильства. В работе рассматриваются основные направления народничества 70-х годов: бакунизм, лавризм, нечаевщина; описывается первое массовое движение русской молодежи «в народ» и его последствия. Представлена история различных народнических групп и общество «Земля и воля», до его распадения на «Черный передел» и «Народную волю».[3].

Наступает период советской историографии народничества. Необходимо отметить, что в нем следует различать три этапа: с 1917 г. до середины 30-х гг.; со второй половины 30-х до середины 50-х гг.; со второй половины 50-х до начала 90-х гг., т. е. до распада СССР.

На первом этапе революционное народничество исследовалось интенсивно и плодотворно. К этому времени относится работа В. Левицкого. Его книга, рассматриваемая, как попытка простого отображения чисто описательными методами процесса революционной борьбы народнической интеллигенции и смены революционных течений на протяжении всей этой исторической полосы является тем более ценным и полезным вкладом в литературу, посвященную вопросам истории революции в России, что написана она живым, простым и достаточно четким языком[4].

Книга «Истоки и смысл русского коммунизма» Н. А. Бердяева является одной из самых известных работ философа. В доступной форме Бердяев подробно рассматривает историю революционной мысли в России, образование и характер русской интеллигенции, славянофильство и западничество, социализм и нигилизм, народничество и анархизм, роль русской литературы XIX века в развитии революционной мысли[5].

С 1935 г. научная разработка истории народничества оказалась под запретом. Органическая часть разночинского этапа освободительной борьбы в России – революционное движение с середины 60-х по начало 80-х гг. – была выброшена из отечественной историографии на почти четверть века. Только после 1956 г. возобновилось исследование народничества и стали издаваться новые работы.

В 1965 г. было издано научно популярное пособие для учителей «Революционное народничество» В. Ф. Антонова. В нем он изложил всю историю революционного народничества, хорошо показано принципиальное единство революционно-народнического движения 60–70-х гг. Также в книге рассматриваются социально-экономические истоки мировоззрения революционных народников, деятельность революционных народнических организаций, место революционного народничества в истории русского освободительного движения[6].

В этом же году вышла монография Э. С. Виленской. Монография посвящена общественному и революционному движению в России в 60-е гг. XIX века: формирование революционного подполья, организационное объединение и деятельность «Земли и воли», функционирование и пропаганда кружка ишутинцев и др. В этой работе раскрывается историческая значимость революционного подполья, как основного условия для расширения движения и вовлечения в борьбу угнетенных классов[7].

Еще одной значимой работой является книга А. Володина и Б. Итенберга, посвященная П. Л. Лаврову. В книге рассказывается о жизни П. Лаврова, крупного мыслителя, ученого, публициста, идеолога революционного народничества, участника Первого Интернационала и Парижской коммуны, друга Маркса и Энгельса. Убежденный социалист, связанный с революционным подпольем России, он был властителем душ и учителем демократической молодежи. Хочется отметить, что достоинством этой работы является то, что авторы использовали в книге малоизвестные материалы[8].

После распада СССР историки перестали проявлять былой интерес к народничеству, как и вообще к революционному движению. Однако и здесь можно найти несколько достойных работ.

Одной из них является книга Е. Л. Рудницкой, посвященная русскому бланкизму и П. Ткачеву. Проблема революции, составлявшей душу бланкизма, революция и народ, пределы революционной власти, способы и характер экономических преобразований, революция и мораль, личность и общество – истолкование и решение данных вопросов русским бланкизмом – в центре внимания автора[9].

Наконец, это работа Н. А. Троицкого. В его монографии рассматриваются теория, стратегия и тактика, этапы и судьбы движения российских революционеров-народников 1860–1880-х годов – «крестоносцев социализма», как назвал их идеолог народничества П. Л. Лавров. Автор предлагает научно сбалансированную, свободную от крайностей оценку мировоззрения, личных качеств, всех форм деятельности народников[10].

Источниками, благодаря которым можно наиболее полно изучить изменения в идеологии народничества, являются сочинения непосредственно самих идеологов народничества.

В первую очередь, это автобиографический роман А. И. Герцена[11]. Его по праву можно назвать своеобразной исповедью автора, где отображены все его мысли и думы, в том числе и по поводу освободительного движения в России второй половины XIX века.

Также это брошюра Н. П. Огарева, которая стала программный документом общества «Земля и воля»[12]. В ней наиболее четко можно проследить идеи народничества 60-х гг., в период формирования революционного подполья.

И, конечно же, это труд М. Бакунина «Государственность и анархия»[13], работа П. Л. Лаврова «Исторические письма»[14] и сочинения П. Н. Ткачева[15], в которых, непосредственно, отображены идеи трех течений народничества.

Перед собой я ставлю следующую цель: изучить, какие процессы явились истоками народнической мысли, а также проследить эволюцию идеологии народничества.

Для этого необходимо выполнить следующие задачи:

1. Проанализировать начало становления идеологии народничества, выраженной в идеях А. И. Герцена и Н. Г. Чернышевского;

2. Изучить тайную деятельность народовольцев 1860-х гг.;

3. Рассмотреть идеи трех течений народничества;

4. Исследовать такой феномен как «Хождение в народ»;

5. Изучить новые тайные народнические организации второй половины 70-х гг. XIX в.

Глава I. Истоки идеологии народничества: Герцен и Чернышевский

Первым русским социалистом и «патриархом» народничества справедливо считается А. И. Герцен. С осени 1831 до лета 1834 г. Герцен и Н. П. Огарев, еще являясь студентами Московского университета, возглавляли вольнодумный кружок, который стал, как пишет Н. А. Троицкий, стал колыбелью «русского социализма»[16]. Участники этого кружка первыми в России занялись изучением социалистических идей, поскольку они осознали слабость заложенной декабристами отечественной революционной традиции, а также разочаровались в возможностях буржуазных революций Запада на свежем примере революции 1830 г. во Франции, которая ничего не дала простому народу. Герцен и Огарев с сотоварищами обратились к идеям французских социалистов – утопистов, восприняв главную идею всеобщего равенства и благополучия. Но они довольно критически переработали данную идею относительно России. «Мы, – разъяснял Герцен, – русским социализмом называем тот социализм, который идет от земли и крестьянского быта, от фактического надела и существующего передела полей, от общинного владенья и общинного управления, – и идет вместе с работничьей артелью навтречу той экономической справедливости, к которой стремится социализм вообще и которую подтверждает наука».[17]

В 1847 г. Герцен навсегда уехал заграницу. Он попал на Запад в атмосферу революции 1848 г. и возлагал на нее большие надежды. Но, как утверждает Н. А. Бердяев, увлечение Герцена Западом было типически русским, и типически русским было его разочарование[18]. В своих письмах Герцен так вспоминает события 48-го года: «…я сел за свой письменный стол и готов был плакать…Я чувствовал то, что должен ощущать сын, возвращаясь после долгой разлуки в родительский дом. Он видит, как в нем все почернело, покривилось, отец его постарел, не замечая того; сын очень замечает, и ему тесно, он чувствует близость гроба, скрывает это, но свиданье не оживляет его, не радует, а утомляет»[19]. Он увидел мещанский, мелко–буржуазный дух и в социалистах. На основе этого Герцен заключил, как отмечает В. Ф. Антонов, что социалисты не должны участвовать в политической борьбе, поскольку плоды ее пожирает только буржуазия, и что вообще не нужно государства, поскольку оно  в любой его форме является всего лишь орудием подавления большинства меньшинством[20]. Он стал проповедовать не политическую, а социальную революцию, которая дала бы трудящимся экономическую свободу, а неизбежным следствием экономической свободы оказалась бы и политическая, и гражданская свободы.

Также следует отметить, что Герцен считал, что именно в России, в русском народе скрыта потенция новой, лучшей, не мещанской, не буржуазной жизни. Он видит эти потенции, как отмечает Н. А. Бердяев, в русском мужике, в крестьянской общине[21]. Герцен воспринял сохранившееся в русской общине и давно утраченное на западе коллективное начало как своего рода «зародыш» социализма, и чтобы тот развивался в социалистическое общество, достаточно было, по мысли Герцена, свергнуть самодержавие, отменить крепостное право, установить народовластие и раздать всю землю крестьянам, которые владели бы ею и обрабатывали ее общинно. Герцен понимал, что такая программа глубоко революционна, но считал возможным все же «переворот без кровавых средств»[22].

Издавая в Лондоне журнал «Колокол», Герцен и Огарев беспощадно обличали крепостничество и царских чиновников, требуя устранения последних и передачи всей земли крестьянам, но при этом допускали либеральные колебания в своих взглядах на роль самодержавия в разрешении крестьянского вопроса. Герцен пишет следующее: «Действительно, влияние «Колокола» в один год далеко переросло «Полярную звезду». Горячо приветствовало нас молодое поколение; были письма, от которых слезы навертывались на глазах…Но не одно молодое поколение поддержало нас… «Колокол – власть», говорил мне в Лондоне Катков и прибавил, что он у Ростовцева лежит на столе для справок по крестьянскому вопросу…»[23]. Герцен и Огарев думали, пишет В. Ф. Антонов, что можно избежать кровопролития, если царь использует свою неограниченную власть и решится на «революцию» сверху[24]. Отсюда же и неустанные попытки Герцена побудить царя на этот шаг. Однако Герцен при этом грозил царю, что в случае отказа революция будет неизбежна.

Итак, можно сказать, что революционер по образу мыслей и по целям борьбы Герцен считал возможным средством разрешения революционных задач реформу – даже по воле и руками самодержца. Тем не менее, он не исключал призыв «к топору», как крайнее средство достижения цели, главной же движущей силой революции должно было выступить крестьянство, а подготовить мужика к революции должна была, как пишет Н. А. Троицкий, разночинная интеллигенция. Именно ей Герцен осенью 1861 г. бросил исторический клич «В народ! К народу!», который стал программным для нее на два десятилетия вперед[25]. Таковы были основные идеи Герцена, составившие квинтэссенцию русского революционного народничества.

Вторым основоположником народничества стал Н. Г. Чернышевский. Он развивал, дополнял и уточнял народнические взгляды Герцена и придал законченность доктрине революционного народничества. В. Ф. Антонов отмечает, что Чернышевский был более последовательным и боевым демократом, от его сочинений веет духом классовой борьбы[26].

Как мыслитель, социалист, Чернышевский разрабатывал теоретические основы народничества. Для него, как отмечает Н. А. Троицкий, социализм означал прежде всего «экономическую справедливость», т. е. такое общество, где отдельные классы наемных работников и нанимателей труда исчезнут, заменившись одним классом людей, которые будут работниками и хозяевами вместе[27].

Вслед за своим учителем Герценом Чернышевский видел историческое утверждение феодализма в актах завоевания, насилия и власти. Из этого он сделал вывод о том, что феодализм – явление случайное и вредное для исторического прогресса.

Тезис о крестьянской общине в России как зародыше социализма Чернышевский тоже воспринял у Герцена, но уже критически. Он говорил о том, что сохранение старины свидетельствует только о медленности и вялости исторического развития. По Чернышевскому, утверждает В. Ф. Антонов, община могла стать отправным пунктом на пути России к социализму лишь при условии, что общинное пользование будет сопряжено с общественным производством «земледельческих товариществ», которые полностью владели бы продуктом своего труда[28].

В самом подходе к революции как таковой Чернышевский тоже отличался от Герцена. Если Герцен признавал реформу, как способ коренного общественного переустройства наравне с революцией, то Чернышевский считал ее лишь полумерой, подспорьем, которое облегчает, но само по себе не обеспечивает достижения цели. Из дневниковых записей Чернышевского известно, отмечает Э. С. Виленкая, что еще в 1853 г. он пришел к выводу о неизбежности «бунта», считая, что «нужно только одну искру, чтобы поджечь» растущее недовольство народа против правительства. Этой искрой Чернышевский считал деятельность людей из образованного кружка, враждебных против настоящего порядка вещей[29]. Но необходимо отметить, что «к топору» Чернышевский Россию не призывал ни до, ни во время революционной ситуации, понимая, что народ не готов к такому призыву. Он представлял себе революцию не как «бум» народного гнева, а как четко подготовленную и руководимую революционной партией борьбу народных масс. Став редактором «Современника», Чернышевский, отмечает В. Ф. Антонов, все свое огромное дарование и энергию направил на то, чтобы воспитать плеяду образованных людей в революционном духе, сплотить их в революционную партию, которая смогла бы подготовить и возглавить народную революцию[30].

Как мы видим, Чернышевский, наряду с Герценом – основоположник идеологии революционного народничества. Его идейное влияние еще более подкрепилось мученическим ореолом, который придали ему царские каратели, отправив его на каторгу.

Таким образом, мы можем выделить основные идеи, которые были положены в основу идеологии народничества:

1. Россия имеет свой особый путь развития, где главной социальной силой является крестьянство;

2. Уклад крестьянской общины содержит зародыш социализма;

3. Капитализм и самодержавие не имеют социальной опоры на русской почве;

4. В России возможен переход к социализму, минуя капиталистическую стадию развития;

5. Преобразования возможно осуществить лишь революционным путем.

«Все для народа и через посредство народа» – такова основная форма революционного народничества, отмечает В. Левицкий[31].