Проблема необходимого синтеза

Проблема синтеза была впервые поставлена Парменидом (вообще элейцами). Парменид представил ее в виде проблемы бытия, но можно сказать, что проблема бытия, была у него и проблемой мысли, так как для него бытие и мысль одно и то же (5 и 8 фрагменты); существует только то, что имеет природу мысли (не бытие, имеющее природу мысли, но отличающееся от нашей мысли; нет, такого противопоставления у Парменида нет. Для него бытие только одно). Есть одно только бытие, небытия нет. Поэтому нельзя приписывать бытию что-либо иное, иначе существовали бы бытие и нечто другое, второе по отношению к бытию. Всякое различие необходимо содержит небытие (этот момент был развит Платоном в «Софисте»). Поэтому нет множества и движения (мысль Парменида против этих понятий своеобразными аргументами укрепил Зенон элеец). Различие неосмысливаемо; т.е. синтез невозможен, так как синтез необходимо подразумевает различие (Парменид не ставил непосредственно проблемы синтеза, он сформулировал положения, исключающие возможность синтеза, решая проблему бытия). Мысль Парменида оказала большое влияние на последующую философию вообще, и в частности, на логику; она (эта мысль) явилась источником учений об аналитичности логического.

Проблема синтеза в логическом непосредственно была поставлена сократовскими школами. Здесь она была представлена с двух сторон: 1) Мегарцы (Эвклид) утверждали, что существует только тождество, общность, единое и нет различия, частного, множества; поэтому нельзя приписывать субъекту суждения отличный от него предикат. Истинны только тавтологические суждения (стол есть стол, человек есть человек и т.п.), 2) Циники (Антисфен) утверждали, что существует не тождество, а только различие, не общее, а частное, не единое, а множество. Поэтому синтез невозможен, нельзя приписывать субъекту отличный от него предикат; отождествление, объединение различных невозможно (так как нет тождества, единого). Следовательно, эти две школы приходили к одному и тому же выводу; как одна, так и вторая признавали истинность тавтологических суждений и отрицали возможность логического синтеза.

Мегарцы противоречили сами себе, так как с одной стороны признавали невозможность различия, но с другой стороны тавтологических суждений у них было множество, а не только одно. Признание множества ведь не соответствует и исключает отрицание множества и допущение только единого? Противоречили сами себе и циники, так как если невозможна связь субъекта с отличным от него предикатом, поскольку различные не объединимы, то ведь тогда каждое из этих различных будет тождественно себе? В противном случае оно будет другим (реализуется синтез).

Следовательно, точки зрения, отрицающие синтез, содержат безвыходные противоречия, но такие, которые по своей природе требуют именно синтеза.

Аристотель не рассматривал этой проблемы, он принял синтетическое суждение как факт и потребовал синтетичность умозаключения и доказательства (об этом будет речь ниже); хотя охарактеризованное им силлогистически-логическое, в конечном счете, было аналитическим.

В новое время впервые со всей остротой проблему синтеза поставил и попытался разрешить Кант, чем он и положил основу проблеме диалектико-логического. Как было отмечено и выше, Кант поставил в «Versuch...» проблему: «как я должен понять, что вследствие того, что есть нечто одно, есть также и другое». Здесь вопрос поставлен в категориальной сфере — в плоскости первой философии, поэтому он касается и логического. Но проблему синтеза, как проблему суждения, Кант счел основной проблемой в своей «Критике чистого разума». Главным вопросом этого труда, как известно, является вопрос синтетически-априорных суждений, т.е. вопрос необходимого синтетического суждения. Кант эту проблему разрешил так: синтетически-априорное суждение возможно и существует на основе априорной чувственной интуиции; синтез невозможен в понятиях, поскольку нет интеллектуальной интуиции. Необходимый синтез осуществляется в отношении явлений, при применении категорий к явлениям (категория есть форма суждения), а не к вещам в себе. Возможны и существуют синтетически-априорные суждения (в математике и в физике), а синтетические умозаключения невозможны (поэтому и невозможна старая метафизика, как наука).

Кантово деление суждений на аналитические и синтетические, на апостериорные и априорные касалось не только проблемы познания, но, прежде всего, именно проблемы логики, поскольку это деление было произведено не только по содержанию, но и по форме. В трансцендентальной логике теория познания и логика были в известной мере отождествлены (как это мы в последующем рассмотрим более подробно); содержание и форма суждения были рассмотрены в единстве. Различие суждений, как синтетической и аналитической связи, касается и формы. Проблема необходимого синтеза есть проблема именно суждения как логической связи. Реализованная в аналитическом суждении связь основывается на тождестве; а для синтеза требуется большее — больше чем тождество и невозможность противоречия, поскольку синтез содержит различие, а различие — определенное отрицание (это чувствовал, как было сказано, еще Парменид). Форма положительности и форма отрицательности логически отличаются друг от друга.

Проблему синтеза в логическом, как синтеза понятийного (что Кант считал невозможным), впервые попытался положительно разрешить Фихте (и именно на основе философии Канта). Синтезы, осуществленные в «Наукоучении» Фихте, были синтезами — и через это системой понятий, я именно категорий. Эта система была одновременно и теорией познания и логикой и метафизикой (несмотря на субъективный идеализм Фихте). Именно это обстоятельство легло в основу гегелевской философии.

Гегель открыл синтетичность в понятии и во взаимосвязи понятий. Анализом понятия он доказал возможность синтеза и этим заложил основы диалектической логики (но и извратил ее вследствие идеализма).

Например, анализ чистого тождества показывает, что это тождество есть пустота, определенное ничто, имеющее относительный характер. Здесь было применено и развито понятие относительного небытия как относительного отрицания из произведения Платона «Софист» (абсолютное бытие Парменида было то же самое, что и ничто Горгия, которое он вывел именно из бытия Парменида, поскольку бытие помимо различия есть ничто).

Идеализм извратил проблему синтеза у Гегеля, поскольку в его философии отрицание является силой абсолюта, что и извратило логический характер отрицания. Это и стало причиной того, что, с одной стороны, неокантианцы остались в сфере кантианского синтеза, а с другой стороны, формальная логика восстановила логическую аналитичность, которую она отождествила вообще с логическим; а это в математической логике дошло до абсолютной тавтологичности логического. Сегодня эта проблема, именно проблема логической синтетичности, является наиактуальнейшей проблемой (представители математической логики тоже чувствуют нелепость ограничения логического только аналитичностью и ставят проблему синтеза. В этом смысле интересна точка зрения Карнапа).

Следовательно, проблема синтетической природы логического, именно логических форм, есть основная проблема логики и в первую очередь диалектической логики. Отказ от разрешения проблемы необходимого синтеза есть измена логике. Если взять отрицание в логическом смысле, то надо сказать, что отрицание необходимого синтеза просто невозможно, так как это отрицание само создает синтетичность, поскольку оно есть сущность различия.