Мальчишка из доставки (4)

Я встретил их компанию на следующий день после случившегося с Джонни. Я шел домой из школы и заглянул в винный погреб бара «Стрелок» на улице Дьюк. Там, в синем сигаретном дыму, они сидели и пили, находясь в приподнятом настроении. Это была радость, имевшая своим источником чужие страдания и боль, эйфория, вызванная превосходством победителей. Я замечал ее в других. И по мере того, как я рос, во мне тоже прорастало это злое чувство, высокомерное превосходство, складывающееся из наслаждения собственной силой и чувства неуязвимости.

Дедушка Джок увидел меня, подняв взгляд от своей кружки. Его злобные глаза пристально разглядывали меня. И я был уверен, что он о чем-то догадался. Дедушка Джок улыбнулся, и мне стало страшно.

Тело Джонни нашли два дня спустя. Внимание охранника привлекла необычно большая стая чаек вокруг сухого дока, что с пронзительными криками сражались за право на свою долю падали. Крысы тоже поучаствовали в пиршестве, поэтому, по словам старожилов, опознание заняло какое-то время. Многие из них, вероятно, злорадствовали, представляя красивое лицо Джонни, съеденное падальщиками. Это ухмыляющееся лицо, которое нависало над многими из их жен и подруг, когда они стонали от удовольствия под ним.

О найденном трупе сообщили в «Вечерних новостях» и в «Шотландии сегодня». Когда в ближайшую пятницу дедушка Джок с Карми и Лози пришли на карточный турнир, я спросил их об этом. Джок смекнул, что я знаю больше, чем должен.

- Хороший случай избавится от мусора, – тихо сказал он, не отрывая взгляда от своих карт.

- Я думал, что Джонни был твоим другом!

Вокруг стола воцарилась тишина.

Потом папа обратил на меня угрюмый взгляд своих красных пропитых глаз:

- Береги себя, сынок. Вот что я тебе скажу, – проговорил он, – есть много вещей, в которых ты ничего не понимаешь.

Но это как раз он был тем, кто не понимает в чем дело. Мой дедушка оторвался от карт и подмигнул мне.

- Минуточку... Все в порядке, – сказал он моему отцу и встал, жестом показывая мне следовать за ним. Мы прошли через кухню в маленький внутренний дворик, где стояли мусорные баки. Было холодно. Казалось, он этого не чувствовал. Он зажег сигарету и передал еще одну мне.

- Помнишь, того дрянного пса, которого твой папаня как-то давно притащил в дом?

Разумеется, я не мог забыть Викинга, немецкую овчарку, которую подобрал папа. Мы заботились о ней, но она кусала всех подряд, и родители избавились от нее.

- Да.

- Ты любил этого пса, помнишь? Но он укусил тебя. Ты заботился о псе, но это не помогло. Он любил тебя, но все равно предал.

Я кивнул.

Викинг впился зубами в мою лодыжку без причины. Мы бегали в парке Пилриг, и он просто повернулся и укусил меня. Вероятно, был слишком возбужден и не мог контролировать себя.

- Его нельзя винить в этом, – дедушка глубоко затянулся и выпустил дым в воздух. – Такова его природа. С людьми так же, мой мальчик. Твои друзья... – он обнажил зубы в пугающей широкой улыбке, – Друзья только до поры до времени. Понимаешь о чем я говорю, приятель?

- Да, я сказал ему.

- Хорошо. Давай потушим наши сигареты и вернемся в тепло. Меня ждет неоконченная партия.

Мы вернулись в гостиную. Но этим вечером я сделал то, чего никогда не делал раньше, и поклялся больше никогда не делать. Я пошел в телефонную будку и позвонил в полицию.

 

Принц воров

В некотором смысле тишина во время поездки его устраивает. В других эта пугающая сдержанность, указывающая на профессионализм похитителей, могла бы вызывать беспокойство. Шестеркам Силы не хватило бы дисциплинированности, чтобы поддерживать такое молчание. По крайней мере, они бы не упустили случая поиздеваться над его дешевым мобильником. Так значит их трое, подсчитывает Франко: один за рулем и двое рядом с ним на заднем сидении. Однако он даже не пытается вычислить, куда именно его везут и сосредотачивается на собственном дыхании. Из-за мешка на голове ему становится душно. Он вдыхает и выдыхает в замедленном темпе, позволяя своим мыслям уйти далеко от неприглядной реальности. Франко думает о жене и дочках. Если его убьют, он хочет умереть, думая о них.

Он сидит на заднем сиденье чужого автомобиля с темным мешком на лице и в то же время поднимает малютку Еву высоко над песчаными дюнами. Он ловит маленького, но кусачего каменного краба для Грейс, и девочка смеется, пританцовывая от восторга. Затем он видит, как они с Мэлани танцуют сальсу в гостиной, а девочки с воодушевлением следят за ними. Он хочет показать своим дочерям, что именно так поступают настоящие мужчины со своими возлюбленными, что это восхищение, красота и веселье – то, чего они вправе ожидать от любви. Он дышит ровно, он спокоен. Периодические остановки у светофоров указывают на то, что они еще в черте города, но его могут завезти куда угодно. Затем, внезапно дорога под колесами внедорожника перестает быть ровной. Мощеная булыжником мостовая. Он слышит скрежет открывающихся ворот.

Они в доках Лейта.

Машина останавливается, и ему помогают выйти. Его ведут твердо, но без излишней грубости. С головы снимают мешок, он моргает, пытаясь привыкнуть к тусклому свету. Когда Франко, наконец, удается сфокусировать взгляд, он видит стоящего перед ним мужчину с темными, коротко подстриженными волосами, лет двадцати на вид. Мужчина одет добротно, не по клубной или бандитской моде, а так, как скорее мог бы одеться молодой выпускник университета. У него свежее и чистое лицо, на котором выделяется только один тонкий шрам над верхней губой. Франко думает о человеке, который оставил ему этот шрам. Он уже мертв или, может быть, сбежал из города?

- Вы, должно быть, Антон.

Молодой человек кивает. За спиной Антона стоят два других мужчины. Их одежда и манера держаться выдают в них гопников. Фрэнк Бегби испытывает минутное разочарование. Теперь он расценивает их молчание, не как знак профессионализма, а как уважение к их дисциплинированному лидеру.

- Маленький совет, – небрежно говорит Франко, – проверься. Загляни в КВД.

Лицо Антона Миллера все еще бесстрастно, хотя одна бровь слегка приподнимается. Парни, стоящие за его спиной хмурятся, и тот, что потолще, делает шаг вперед:

- Чо ты сказал? – сжимает он кулаки.

- Фрэнсис Фланаган, – Бегби полностью игнорирует этот выпад и по-прежнему обращается только к Антону Миллеру. – Симпатичная шлюшка, но слишком уж доступная. Лари грязный тип и всегда недолюбливал гондоны. Сомневаюсь, что это изменилось.

Антон Миллер кивает со сдержанным одобрением. Судя по всему, Фрэнк Бегби прошел испытание, а может быть, даже два: на проницательность и на храбрость.

- Ты здесь не для того, чтобы обсуждать мое здоровье. Я хотел взглянуть тебе в глаза и потолковать с тобой наедине. Тебе есть, что мне сказать.

- Я думаю, что разобрался, что к чему, – говорит Франко, – и что ты никак не связан со смертью Шона. Я понял, что это спектакль для меня.

Брови Антона ползут вверх:

- Даже так? Ну и как ты пришел к этому выводу?

- Слишком много пташек, которые поют по одним и тем же нотам. Без дирижера тут не могло обойтись. Так уж повелось с незапамятных времен.

- Сила, – усмехается Антон.

Франко замечает, что к ним подходит еще один парень, более тощий, с крючковатым носом.

- Золотое правило: если этот жирный пиздюк говорит о сахаре, то хочет подсунуть тебе дерьмо. – Франко криво ухмыляется. – Простое правило, которое может очень облегчить жизнь. Жаль, что я не следовал ему в молодости.

Антон улыбается, и Франко чувствует на себе всю силу его холодного обаяния. Какое бы образование он ни получил, его интеллект явно огромен. Затем Антон глядит на Франко более пристально.

- Что-то ты не похож на человека, расстроенного из-за недавней смерти сына.

Франко пожимает плечами.

- Какой смысл в том, чтобы изображать скорбь и разыгрывать драму перед посторонними. Конечно, я расстроен и хотел бы знать, что с ним произошло. – Он оглядывается и видит корпуса фабрики, строительные краны и новопостроенное казино. – Но я не слишком эмоционален. Времена меняются. - Франко с полуулыбкой кивает Антону и его коллегам. – Не хочу ввязываться в историю.

- Франко Бегби не желает ввязываться в историю. – Антон как будто играет с этой идеей. – Раньше твое имя что-то значило в этом городе.

- Может быть, и значило. Но всегда находились парни покруче меня. Такие как ты или Дэвид Сила. Я никогда не играл в высшей лиге. Я был хорошим бандитом, мог запугать кого-нибудь или даже замочить, – он вспоминает свой недавний разговор с Дэвидом Силой, – но у меня никогда не было такой предпринимательской жилки, как у вас.

Лесть вызывает у Антона легкую улыбку, но его глаза по-прежнему остаются холодными.

- Слышал, что ты достиг успеха. Стал художником, уехал в Калифорнию.

- Да, дела идут неплохо, – соглашается Бегби. – Но все дело в шумихе и моде. Так что я поставил это дело на поток, и леплю как можно больше, пока есть те, кто готов за это платить. Скоро интерес спадет. Ну что ж, приходится ковать железо, пока горячо.

- Ты умный человек.

Фрэнк Бегби качает головой.

- Был бы умным, не провел бы полжизни в тюрьме.

Антон смотрит на своих подручных, а после на Бегби:

- Пройдемся, я хочу поговорить с тобой наедине.

Франко кивает, прикидывая – уж если придется драться, лучше один на один. Они прогуливаются по набережной вдоль старого дока, доходят до волнореза. Холодный ветер пронизывает насквозь, и они, наконец, останавливаются, опираются на перила и смотрят на мутную, грязную воду лимана. Фрэнк Бегби вспоминает Тихий океан, переливающийся всеми оттенками синего. Что он делает здесь, среди всех этих серых красок? Антону захотелось пройтись, или он собирается застрелить его и столкнуть его тело в море?

Или, как знать, он действительно нуждается в собеседнике. Успех иногда приводит к изоляции и одиночеству. Особенно успех такого рода.

- Я заработал много денег. Но все они зарубежом. Я разместил их в разных европейских и американских банках.

Антон смотрит на горизонт, с таким видом, словно собирается что-то там разглядеть.

- Наслышан, – говорит Франко. – И не буду отрицать, впечатлен. Даже Дэвиду Силе потребовались десятки лет, чтобы достичь того, что есть у тебя в двадцать с лишним.

Антон поворачивается к нему, и лицо его принимает нетерпеливое, почти насмешливое выражение.

- Попробуй себе представить, как легко поехать в Швейцарию и открыть бизнес-счет в банке? Или даже на Каймановых островах? Просто садишься на гребанный самолет и идешь в банк с паспортом и сумкой, набитой наличностью. Говоришь, что хочешь открыть бизнес-счет. И все! Никто не задает вопросов. Да в самом захудалом британском ломбарде дело обставлено строже.

Бегби никак не реагирует на это рассказ, и Антон продолжает:

- Прикинь, я ж в трущобах вырос, социальное жилье и все такое, и тут, нахуй, стоит мне только захотеть, и я уже лечу бизнес-классом в этот ваш блядский Амстердам, на Ибицу, в Тайланд или просто на футбольный матч. Кто-то говорит, что, мол, они бы тоже так могли. Но они такие гребанные патриоты, что скорее в матрас деньги зашьют.

- Я доверяю своему банку в Калифорнии, – говорит Фрэнк Бегби. – Конечно, проценты там небольшие, но зато я уверен, что деньги никуда не денутся.

Антон неожиданно смотрит на Франко со странным выражением, как будто считает, что тот его разыгрывает.

- Каждое утро солнечное, проснувшись, ты смотришь на океан. Милая жена и дети. Никаких беспокойств и забот. Больше мне ничего не надо от жизни.

Франко старается говорить бесстрастно, но не может скрыть нахлынувших на него чувств.

Это не ускользает от внимания Антона, который отвечает с усмешкой, которая делает его моложе, но в то же время кажется опасной:

- Ну ты прав, старик, будем циничнее. Звучит как пустой треп, но у меня тоже есть цель жизни. И скоро я ее достигну. Осталось положить еще сколько-то на счет, и я навсегда расстанусь с этим городом. Свалю куда-нибудь. Куда-нибудь, где тепло и солнечно.

Франко вспоминает себя в его возрасте: о боже, каким примитивом он был. Двух слов связать не мог. А этот парень, он, что, уже действительно обдумал всю свою будущую жизнь?

- И чем ты собираешься заняться в этом месте?

Франко видит, что вопрос застает Антона врасплох.

- Эту часть плана еще нужно обдумать, – признается он, поворачиваясь к морю: – Но в чем я уверен, так это в том, что с криминалом завяжу. Мой отец был простым работягой. Сварщиком на заводе. А потом завод закрылся, и он так и не смог найти нормальную работу. Он чинил телевизоры. Был стриптизером. Жизнь его здорово пошвыряла. – Антон поворачивается к Фрэнку Бегби. – Ебанный неудачник.

- Не думаю, что был знаком с ним, – замечает Франко невозмутимо.

- Послушай меня, – говорит Антон, и глаза его внезапно загораются лихорадочным блеском. – Ты здесь не появлялся, сжег все мосты. А, прикинь, каким был Шон. Я всегда любил этого парня. У него был такой хороший, открытый смех. И какие бы суки ни пытались сбить его с толку, он никогда меня не подставлял.

- Что ж, хорошо, – соглашается Франко. – Должно быть в твоей жизни не так много людей, которым ты можешь доверять.

- Но он был торчком, – качает головой Антон. – Наркота уничтожила его. Я всегда ему говорил: продавай наркотики и поднимешь бабло, принимай наркотики – и сдохнешь. Что тут, блядь, непонятного? Шон не был дебилом. До того, как подсел.

- Никогда не знал его особенно хорошо. Пока он рос, я или сидел в тюрьме, или проводил время с женщинами. Я слышал, что он колется. И был разочарован. – Франко хмурится. – Люди всегда разочаровывают.

Голос Франко Бегби звучит мрачно, но Антон не замечает этого, погруженный в собственные темные мысли.

- Мой батя... Я купил ему и его бабе отличное поместье в Бартоне. Довез их туда на машине. Хотел сделать сюрприз. Большой дом, ухоженный сад, благоустроенный двор, гараж. Провел им экскурсию и вручил ему ключи. Так он сказал мне, засунь их себе в жопу. Даже от тачки отказался. Ма смотрит широко открытыми глазами, говорит это дом ее мечты. А он такой – не нужны нам эти грязные деньги. Так и сказал – грязные деньги. Ты можешь, блядь, в это поверить?

Франко молча смотрит на море. Солнце садится. Становится еще холоднее.

- Иногда с людьми чертовски трудно, – говорит он и поворачивается к Антону: – Как ты думаешь, кто убил Шона?

Антон отстранено смотрит на него:

- Проще всего было бы сказать, что это Сила или кто-то из его банды. Но я не хочу врать. А правда состоит в том, что я не знаю, кто это. У меня нет версий. Если ты узнаешь, кто убил его, дай мне знать. Шон... да, с ним бывало непросто, но я любил его.

- Но не настолько, чтобы хотя бы прийти к нему на похороны.

- После смерти ему было уже все равно, – пожимает Антон плечами. – Думаешь, все эти гребанные упыри пришли туда, чтобы проявить уважение к Шону? Дэвид Сила, его парни, все остальные?.. Я слишком уважал Шона, чтобы появиться там.

- Ну... – Фрэнк вспоминает Ча Мориссона и скандал, который тот затеял на поминках. – Пожалуй, ты прав.

- А знаешь, – говорит Антон. – Между нами есть что-то общее. Шон не был тем сыном, которого ты себе желал. И мой старик не тот отец, который мне нужен.

- Ты слишком взрослый мальчик, так что поздно думать об усыновлении.

Антон смеется.

- Ты не представляешь, как здорово поговорить с кем-то, кто не боится тебя.

- С чего ты взял, может, я уже в штаны наложил.

- Я вижу, – говорит Антон. – Так же, как и то, что ты не имеешь ничего против меня.

Франко улыбается:

- А если бы имел?

- Тогда бы мне пришлось тебя убить, – улыбается Антон в ответ: – А также твою жену и детей. – Антон протягивает Франко телефон «Теско». На светящемся желто-зеленом экране видна смс от Мэлани.

«Позвони мне, как только получишь смс. Это срочно. Люблю тебя Х»

- Тебе надо перезвонить, – равнодушно говорит Антон Миллер, и передает трубку.

Франко Бегби пытается понять, как дышит молодой человек. Но он ничего не может различить.