2020-06-29
116
Они выпустили в меня все возможные угрозы, как скорпионы свой яд и, поджав хвосты, сделали бегом несколько шагов прочь. В это время опять где-то затрещали выстрелы. На соседнем танке из ДШК повторили мой огневой маневр. Наш ротный решил вписать строгий выговор в другой дом длинющей очередью, где ветром в крайних балконах зловеще хлопали двери и в окнах вдруг мелькнули блики.
Где-то в тылу и слева перед парком боевых машин наши «друзья» по СССР «разошлись» не на шутку из автоматов. «Полканы» молча присели и, когда всё стихло, вскочив, понеслись туда. У меня начинался жар. Тело куда-то уплывало, а перед глазами стояло лицо Джамбулы. Конечно же, это был не он, тогда кто? Может быть другой, из наших сослуживцев? Как же так случилось? Надо же было встреть именно его с этим вопросом.
Строчки из катькиных писем заставили меня напрячься. После пары затяжек папиросы перед глазами поплыли страницы из писем, её фотография, нос с горбинкой. В прошлом году все женщины в Баку мне казались похожими на неё. Мои впечатления от увиденного действа, резко оживили память.
|
|
|
Прошлое жило в настоящем.
Боже мой, бакинские Катьки…
Стрелялись ваши любимые…
Настоящей Катьке было, наверное, неведомо происходящее здесь со мной, с её прошлым. Может быть, во сне она увидела незнакомые лица и весь кошмар на бакинских улицах, не зная, где и с кем это происходит и отмахнулась на утро от навязчивых чужих мыслей в далёком мирном стольном Ленинграде.
С каждым днём из нас бывает иногда такое, когда переживаешь вдруг нечто случившееся с близкими или с бывшими близкими нам людьми. Иногда об этом догадываются после встреч, случайно услышав о происходящем и внутренне содрогаясь от понимания, с кем это было…
День прошёл в ожидании перестрелок. Ближе к вечеру я почувствовал себя хуже и был препровождён в палатку ближе к печке, сна не было. Наутро я начал бредить, валился с ног и меня ребята решили доставить в медсанбат.
На вторые сутки я очнулся и испугался, где я?
В больничной палате, как в раю. Я подумал: я умер…
Проплыли недолгие ещё одни сутки. Тогда и возникло у меня желание написать письмо в Питер, но дописать его не успел. На третий день мне стало лучше, и я решил выписаться. На моё несчастье пришёл офицер штаба и сообщил решение об отправке меня сопровождать погибшего солдата из моего батальона.
Ещё сутки прошли в кутерьме сборов. Таких как я, было ещё три офицера, по количеству погибших в эти дни. Опять я в «Чёрном тюльпане» везу на родину хоронить своего солдата.
|
|
|
Тогда это было в Афганистане. Офицеров, помниться, у нас не хватало, многие лежали в госпиталях, и отпускники вынуждены были выполнять нелёгкий долг по сопровождению погибших. А теперь? Всё повторяется.
Лечу в сердце России, в город Кулебаки, что возле Нижнего Новгорода. Экипаж ИЛ-76 знакомый до боли по Афганистану, обнялись, поплакались, «вспомнили».
Ночь. Заснеженный армейский аэродром. Нас встречают: отец солдата и военком. На похороны, как всегда, собрался весь посёлок. На следующий день похоронной процессией провожали в последний путь простого русского парня, не успевшего ещё даже начать свою жизнь.
После перекрёстка все вдруг увидели второй гроб, стоящий возле входа в дом. Оказалось, что умер от ран второй солдат, раненный в тот же день, по воле судьбы из этого же посёлка. Они оба попали служить в одну роту. Расспросам не было конца. Военком дёргал за рукав, когда я говорил слишком откровенно. Но я знал, что по-другому будет неискренне и бесчестно по отношению к погибшим.
Жизнь продолжалась, в Москве вокруг меня спешили и смеялись нормальные люди, может быть, немного знавшие о происшедшей трагедии. После возвращения появилось желание уйти в отпуск, развеяться и поправить здоровье. Хотелось уехать куда-нибудь от людей.
Моя знакомая подруга предложила путёвку в дом отдыха возле Ленинграда. Я с радостью согласился, вспомнив о снежных зимах и лыжах. Помню в детстве, в 60-х, в Хабаровске, когда отец был на излечении после заграничных военных командировок, в каждое воскресенье мы катались на лыжах зимой вдоль заснеженной набежной Амура. Зеленогорск встретил меня приветливо, как старый знакомый.
Утром, вполне довольный, я уже бежал на лыжах вдоль Щучьего озера, обгоняя неторопливых любителей-пенсионеров.
В первый же день, прошёл в «охотку» километров десять по сосновому лесу, с наслаждением вдыхая чистый, пахнущий смолой воздух. Прошла неделя забытья в прогулках и ничему не обязывающих знакомствах.
На восьмой день, набравшись храбрости, решил посетить могилы отца и матери моей бывшей жены. Комаровское кладбище встретило приветливо распахнутой калиткой.
Анна Ахматова вещает в моём мозгу с порога:
Пленник чужой! Мне чужого не надо
Я и своих то устала считать
Так отчего же такая отрада
Эти вишнёвые видеть уста?
Задерживаюсь на минуту возле её ограды и бреду дальше, ускоряя шаги. Меня ждут… Голос, знакомый по пластинкам, продолжает:
Пусть он меня и хулит и бесславит,
Слышу в словах его сдавленный стон.
Нет, он меня никогда не заставит
Думать, что страшно в другую влюблён.
И никогда не поверю, что можно
После небесной и тайной любви
Снова смеяться и плакать тревожно
И проклинать поцелуи мои.
У поворота невольно замедляю шаг и, повернувшись, вдруг слышу ответ Гумилёва:
Ты совсем, ты совсем снеговая,
Как ты странно и страшно бледна!
Почему ты дрожишь, подавая
Мне стакан золотого вина?
Отвернулась печальной и гибкой…
Что я знаю, то выпью давно,
Но я выпью, и выпью с улыбкой,
|
|
|
Всё налитое ею вино.
А потом, когда свечи потушат
И кошмары придут на постель,
Те кошмары, что медленно душат,
Я смертельный почувствую хмель.
Я приду к ней, скажу: Дорогая,
Видел я удивительный сон
Ах, мне снилась равнина без края
И совсем золотой небосклон.
Будь счастливой с кем хочешь, хоть с ним
Я уеду, далёким, далёким.
Я не буду печальным и злым,
Мне из рая, прохладного рая
Видны белые отсветы дня…
И мне сладко, не плачь дорогая,
Знать, что ты отравила меня.
Порыв ветра оборвал неожиданный диалог, и я услышал хриплый голос:
- Шура!
Вот и знакомая ограда с театральными символами вокруг могил двух влюблённых Коли и Лидии.
- Шура, пришёл наконец-то.
- А как же иначе, здравствуйте.
- Спасибо, не забыл… Неделю уже здесь как живёшь…
- Что вы, Папа Коля, как можно…
Отвечаю не своим, вдруг изменившимся голосом.
- Можно, можно, видишь: сколько снега намело…
- Я уберу, это запросто… - говорю, собираясь идти за лопатой.
- Присядь вначале, поговорим, а снег
- Бог с ним, так теплее. Покурим.
Я открываю калитку ограды, вхожу и утопаю ногами в снегу, достаю пачку болгарских сигарет «Ту-134», те которые любил он.
- «Ту» принёс … и пиво, с … гвоздиками…
- Хорошо, а я думал, как в прошлый раз, без ничего, на лыжах постоишь и пройдёшь мимо. Рассказывай, как живёшь…
- Был в Баку, там погромы, перестрелки, в общем…
Я пытаюсь сказать кратко о моих злоключениях и вдруг ловлю себя на мысли, что говорю сам с собой, голос не отзывался.
Мне показалось, будто я курю вместо него и вдруг опять внутри:
|
|
|
- Ну, что замолчал? Или обиделся за прошлый приезд на собаку?
Сильно покусала?
- Пустяки…
- Шура. Понимаешь, ни о чём не жалей... Нога болит?
- Было немного, шрам остался на память и всё.
- Сюда тебя занесло не случайно. В Баку вспоминал обо мне, вот я и пожелал тебя увидеть ещё раз. Ты пей пиво, не стесняйся, мне то оставишь?
Я незримо ощутил его улыбку.
- Пригодились ваши рассказы…
Пробка от бутылки резко отлетела в сторону.
– Не сори!
Низкий и грудной женский голос сделал мне замечание.
- Помнишь, ты мне говорил, что пишешь всякую всячину…
- Пишу, как дышу, очень неровно…
- А ты напиши, как я «дышал»… может, это будет кому-то интересно.
- Спасибо. Но я признаюсь, что очень мало знаю про вашу жизнь. Я вас только понимаю…
- Достаточно. Остальное можешь придумать. Я любил жизнь. Так что, если ты отдашь себя в руки Провиденью Божьему: всё могло быть…
Послышались шаги, и я увидел сторожиху, идущую по тропинке к домику возле входа на кладбище.
Мы встретились как давние знакомые.
- Лопату?
- Да…
Отвечаю, смеясь, и приветствую:
- Здравствуйте, тётя Тоня!
- Здравствуй, здравствуй, наш милый «странник». Как твоя нога?
- Как видите, на месте…
- Не болела?
- Чуть-чуть…
- Самое главное чтобы душа не болела, а ты какой-то взъерошенный, но выглядишь хорошо. Ну ладно, причастишься?
- Почему бы и нет?
- Ну, тогда заходи, а то… сам знаешь, не каждого потчуют…
Она открыла дверь, и мы вошли в домик. В маленькие рюмочки лёгкой рукой была разлита водка.
- Ну, давай, Николая, раба Божьего, помянём…
- А теперь за Лидию, я знала её мало, но по памяти отзывчивая была на чужое горе.
- Ладно, иди милый, почисти там хорошенько, а то совсем замело родных…
- У Аннушки-то я всегда убираю, но уж больно много снега…
- Спасибо, тётя Тоня.
- Твоё «спасибо» не скушаешь, приходи ешё, коль душа желает…
Быстренько убрав снег, я сел, перекурил и, засобиравшись, стал прощаться. Голос молчал, пока я не освятил себя и могилы крёстным знамением:
- Вот и хорошо. Приходи, Шура. Нужна будет твоя помощь, вспомни про меня, тогда подскажу. А то сам наломаешь дров, хотя Богу угодно и это.
- Прощайте…
В знакомствах т гостях быстро пролетело время. Перед самым отъездом я ещё раз пришёл к нему. Мне жутко хотелось задать самый сокровенный вопрос, но я не решился. Казалось, что даже упоминание о прошлой жизни сделает ему больно. Он спросил первым:
- Звонил?
Я признался: «Звонил…»
- Не надо было. Если бы что-то изменилось у неё в душе,
я бы тебе сказал…
В полку меня встретили настороженно. Я миролюбиво ответил на все вопросы начальства и сослуживцев, заявил о желании уволиться. Начальство встретило это сообщение с радостью. Видимо, мои рассуждения порядком надоели всем «лишними» заботами.
Жизнь шла размеренно, как будто не было никаких боевых тревог и вылетов в Баку. Офицеры, приехавшие оттуда, не вызвали большой радости у начальства своими рассказами о жизни на войне. Это было интересно только тем, кто должен был туда ехать в «командмровку», на замену. Некоторые, из бывших участников событий, вспоминали с открытой неприязнью о днях «чёрного января».
Большинство офицеров объясняли наши неудачи хаосом и неразберихой. Никому из них даже в голову не приходило, что хаос был у них в мозгах.
Ратное дело предполагает совсем иные мысли и служебные скрижали. Каждому человеку необходима личная гражданская акция в выборе для себя морали поведения и точки принятия решения в быстро меняющейся обстановке событий военного времени.
В субботу после обеда, вместо увольнения в город, в полку проводится очередной строевой смотр метёлок и грабель. Стоит моя армейская братва, опустив носы, каждый возле своей метёлки.
Не верите? Приезжайте.
Добро пожаловать в, когда то, славный боевой «полчок», бывший в недавние времена, мощной отдельной механизированной бригадой оперативного назначения.
Привычка работать по указанию, вновь охватила всех общей упряжкой и понеслась лихая служба по незримой столбовой дороге карьеризма и протекции, где есть свои опасные повороты и прочие неожиданности, то, что мы называем жизнь.
Между суетой мирских дел мне вспоминается Баку, приветливый и гостеприимный в недавнем прошлом. Маховик событий «чёрного января» властно закрутил, раскидал, искалечил судьбы тысяч и тысяч бакинских Катек и их любимых. Ветер перемен треплет души мыслями о будущем, но паруса надежды людей изорваны в клочья болью потерь. Новое слово «беженец» стало проклятьем для многих, многих и многих.
Мне не жаль «плохого» прошлого, но отчего так горько «хорошее» настоящее? Почему люди так дали себя обмануть? Неужели вкус кровавого компота судеб соседей слаще мирного нектара счастливой семейной жизни в союзе и братстве?
В моей пустой келье на улице Садовой иногда раздаются звонки из Баку. Дай Бог этим людям обыкновенного житейского счастья. Это так мало и так много.
Наверное, в этом и состоит смысл жизни, чтобы каждый МОГ жить с любимым человеком там, где хочет и как этого пожелает и видеть вокруг добрые, славные и родные лица.
«Не желай другому зла и тебе никто не пожелает» - говорит древнющая библейская истина. Милостивый государь, свет наш батюшка Михаил! Желаю всем Вам полнейшего здравия и благополучия во всех начинаниях.
22 сентября 1990 года.
г. Минск, Военный госпиталь.
Мне казалось….
Когда я в вспомиаю обо всем, в меня вселяется Аполлинер
А моею рукой по бумаге водит Пикассо…
Наша любовь взорвалась как Чернобыль, не выдержав перегрузок…
Остались лишь рассеяные осколки памяти…
Я собрал и спрятал их внутри себя в надежде на покой и мир…
В лихолетье войн меня вскружило…
Шторм видений любимых ликов потряс воображенье.
Тогда я заключил их в саркофаг, и о, ужас …
Я вспомнил всё…
Черная твердь проснулась и плеснула белым жаром,
Смертоносное мощное сияние озарило
Прочные стены Бытия.
Подобно взрыву Вселенной,
Пространство и моё земное время
Помчались прочь, не жалея близких мне людей…
Моя душа была распята на лучах былого счастья.
Атомное пламя любви клокотало в груди,
Словно в дюзах космического корабля,
Уносящего в вечность тоску по любимой…
Вместо послесловия к роману:
«Ты, который позднее здесь явишь своё лицо!
Если твой ум разумеет, ты спросишь: «Кто мы»
Кто мы? Спроси зарю, спроси волну,
Спроси бурю, спроси любовь.
Спроси землю, землю страдания и землю любимую
Кто мы? Мы – земля!
Настенная надпись в пирамиде племени Майя
до ВЕЛИКОГО ПОТОПА
14000 лет назад
Топографическая карта. Город Кандагар и его окрестности.
АВТОБИОГРАФИЯ
Я родился 15 августа 1956 года в военном госпитале в селе Сергеевка Пограничного района Приморского края. Меня крестили в Храме Святого Сергея Радонежского, в честь которого носит имя село.
Мой покойный отец, Осипов Андрей Алексеевич, гвардии полковник в отставке, инвалид войны. На войну попал рядовым в июне 1941 года, в 1945 году стал капитаном. Окружение под Киевом, Харьковом, Сталинград, Мурманск, Белоруссия. Два лёгких, два тяжёлых ранения, должность командира артиллеристской батареи истребителей танков 38 десантной дивизии, переименованной за бои на Донбассе в 1-ю Гвардейскую Лозовскую стрелковую дивизию, наложили отпечаток на его характер и определили духовные ценности. С детства он учил меня жить честно.
Мать, Осипова Мария Ивановна 1925 года рождения, учитель географии, преподавала в моей школе и никогда не ставила мне пятёрок, всё детство прошло в сплошных претензиях по случаю и без случая. Всего она проработала учителем 42 года.
Наш дед служил в Варшавском Лейб-гвардии Казачьем Его Величества полку, при Ставке войск под личным началом Его Величества Николая Второго, был участник трёх войн, имел многочисленные ранения.
Наш отец служил в послевоенной Германии, в разных деревнях и городах Дальнего востока и мы вместе с ним. Всего он отслужил и отвоевал в Советской армии 32 года. Звание гвардии полковника получил молодым и называл солдат не иначе как «Воин», в качестве неудовлетворения действиями на стрельбах, «Братец». Начальство моего отца большой дружбой не жаловало, но ценило за особые ратные заслуги в войнах и военных конфликтах за пределами нашей необъятной Родины - СССР. Я очень часто «имел честь» вместе с отцом мотаться в его «ГАЗике» по китайской границе и полигонам. Для мальчишки ничего не было интересней, чем осмотреть, как устроен секретный замаскированный дот на государственной границе. В 12 лет первый раз самостоятельно стрельнул из пушки и пулемёта «Максим».
Отец мне внушал: воевать всё равно в жизни придётся, не с врагом, так с подлостью. Войну во все времена начинают нечестные люди, а «расхлёбывают» все остальные. Россия никогда и никого не завоёвывала, а только освобождала…
Жили мы в Благовещенске на Амуре. Там я окончил школу и поступил в Дальневосточное высшее общевойсковое командое училище имени Маршала Советского Союза дважды Героя Советского Союза Рокоссовского Константина Константиновича. После окончания ДВОКУ в 1977 году, попал служить в Белоруссию, возле города Минска, в военный городок Уручье. Радовался как ребёнок, проезжая по городу: никогда не видел столько улиц из красивых высоких домов.
Служил в пехоте, в разведывательном батальоне, потом опять в пехоте. В Афганистане был с февраля 1983 по январь 1985 года, ходил в колоннах, выполнял отдельные поручения командования, дважды участвовал в событиях на Кавказе 1988-1990 годах, закончил службу заместителем командира Отдельного механизированного батальона по политчасти. Звание – гвардии майор в отставке.
После увольнения из ВС СССР в августе 1991 года был признан медицинской комиссией по совокупности повреждений организма инвалидом войны I-ой группы.
Учился в Белорусском государственном университете по специальности «История». Закончил почти 4 курса. К сожалению, после контузий, по причине последствий, окончить учёбу не пришлось. Работал на «Беларусьфильме», затем в коммерческих, общественных и в других «странных» организациях. Проживаю в городе Минске.
Мыслю словами нашей тётушки Героя Советского Союза Осиповой Марии Борисовны: «Слава героям Советской Родины!»
Вечная память героям нашего Отечества!
Мой отец. Артиллерия – Бог войны! Где то на советско-китайской границе.
1969 год.
ПРИМЕЧАНИЕ:
АКС – 45 – автомат Калашникова, калибр 5,45 мм с складывающимся прикладом.
АК – 45 – автомат Калашникова, калибр 5,45 мм с деревянным прикладом.
АКС – 47 – автомат Калашникова, калибр 7,62 мм с складывающимся прикладом.
АК – 47 - автомат Калашникова, калибр 7,62 мм с деревянным прикладом.
АТС – автоматическая телефонная станция.
БТР – бронетранспортёр, на то время модели: БТР – 60 ПБ, БТР – 70.
БМП – боевая машина пехоты.
БРДМ – боевая разведывательная дозорная машина, как правило модель БРДМ – 2.
ДШК – крупнокалиберный пулемёт конструкции Дегтярёва-Шпагина, калибр 12,7 мм с ленточной подачей патронов.
Ремонтная «Летучка» - автомобиль ЗИЛ-131 с установленной сзади кабины водителя кунгом с ремонтным оборудованием.
ПЗРК – переносной зенитно-ракетный комплекс.
ПК – пулемёт Калашникова, калибр 7,62 мм с ленточной подачей патронов.
РСЗО «Град» - реактивная система залпового огня, пакет снарядов
на 40 штук, может стрелять очередями.
КПВТ – крупнокалиберный пулемёт Владимирова танковый,
калибр 14,5 мм, с ленточной подачей патронов.
КАМАЗ – грузовой автомобиль трёхосный, грузоподъёмностью в 5 тонн.
УРАЛ – грузовой автомобиль трёзосный, грузоподъёмностью в 5 тонн.
«Снайперка» - снайперская винтовка конструкции Драгунова с калибром ствола 7,62 мм, прицельная дальность стрельбы до 1300 метров.
ЦБУ – центр боевого управления, оборудованный средствами связи
и местами для работы офицеров штаба, командный пункт.
ПТО – Пункт технического обслуживания.
ОГЛАВЛЕНИЕ:
1. Письмо к другу…………………………………………………5
2. Явление: Больничная палата…………………………………..12
3. Часть 1. Явление 1. Кандагар. ………………………………...15
4. Явление 2..…………………………………………....................23
5. Явление 3………………………………………………………..26
6. Явление 4………………………………………………………..31
7. Явление 5………………………………………………………..34
8. Явление 6………………………………………………………..37
9. Явление 7………………………………………………………..42
10. Явление 8……………………………………………………….46
11. Явление 9……………………………………………………….51
12. Явление 10……………………………………………………...57
13. Явление 11……………………………………………………...58
14. Явление 12……………………………………………………...72
15. Явление 13……………………………………………………...77
16. Явление 14……………………………………………………...83
17. Явление 15……………………………………………………...85
18. Явление 16……………………………………………………...88
19. Явление 17……………………………………………………...92
20. Явление 18……………………………………………………...102
21. Явление 19……………………………………………………...105
22. Явление 20……………………………………………………...115
23. Явление 21……………………………………………………...131
24. Явление 22……………………………………………………...138
25. Часть 2. Явление 23.Возвращение……………………………152
26. Явление 24……………………………………………………...155
27. Явление 25……………………………………………………...160
28. Явление 26……………………………………………………...165
29. Явление 27……………………………………………………...172
30. Явление 28……………………………………………………...177
31. Явление 29……………………………………………………...186
32. Явление 30……………………………………………………...190
33. Явление 31……………………………………………………...198
34. Явление-эпилог………………………………………………...205
35. Заявление……………………………………………………….209
36. Неотправленное письмо из Баку……………………………...210
37. Автобиография автора…………………………………………243
Примечание……………………………………………………..245
