Демонизм мировой политики

 

Высшей мировой политике свойственен демонизм. Ее ход – в отсутствии православной империи – направляется злой невидимой волей, которая иногда проявляется и открыто. Даже масон М.Холл обращает внимание в своей известной энциклопедии на такие мистические подробности: «Маленький красный демон Наполеона Бонапарта и знаменитая говорящая голова Медичи являются гибельными примерами позволения стихийным духам диктовать ход человеческого поведения». (29).

О демонизме политики говорят и ее результаты. Они – человекоубийственны, какими бы розовыми клумбами все ни обрамлялось. Да, еще «братья розы и креста» и их прямой предшественник Джон Ди показали, что оккультный проект правления народами существует на самом деле.

Итак, анонимные розенкрейцеры высказали в своем манифесте подобную мечту. Фантазию о создании общества мудрецов, к которому за советом будут обращаться и правители: «Сколь усладительно будет, если запоешь так, что не скалы увлекать будешь, но перлы и драгоценные камни, не зверей приманивать, но духов, и не Плутона растрогивать, но земных владык». И далее – о желаемом политическом устройстве в Европе, установить которое необходимо «…подобно как жители ДАМКАРА (Дамаска. – Ю.В.) аравийского… управляются немногими мудрыми и разумными людьми, коим от царя дозволено издавать особые законы».

 

 

                               Розенкрейцеровский манифест.

 

Владыка, готовый передать «мудрецам» бразды правления, в Европе того времени существовал. Это был почти забытый ныне курфюст Фридрих Пфальцский. «Высокие посвященные» напели ему о грядущем крушении сил зла (Папы и Магомета), начале счастливого Тысячелетнего царства, создании мировой империи, власть которой основывалась бы на магических заклинаниях, и он «растрогался». Согласился на безумную авантюру. Владелец крохотного княжества начал войну с могущественными Габсбургами за Богемию. Но планы были куда грандиознее. Именно на «романтического» курфюста сделали ставку протестантские силы Германии (и те, кто за ними стоял) в борьбе с католицизмом. Священная Римская империя ведь не оправдала надежд диавола. Силам Запада не удалось задушить Православное Царство. Идею создания теперь уже не католической, а магической империи еще раньше внушал Рудольфу II Джон Ди. Все это очень напоминало образ апокалиптического Вавилона, волшебством управляющего народами. Но – время тогда не пришло[97].

 

 

Курфюст Фридрих Пфальцский – неудавшийся оккультный император.

 

Не удалось с Рудольфом II, не вышло и с курфюстом Пфальцеким. Как только высокородный покровитель розенкрейцеров потерпел поражение – как по команде исчезли и манифесты. Их авторы обнаружены так и не были. Или они сами забыли, что писали своей собственной рукой? Такое, как видим, бывает… Однако «алхимический процесс» большой политики был запущен. Две агрессивные среды – ложь протестантизма и ложь католицизма – дали в одной реторте невиданно бурную реакцию. Она известна как Тридцатилетняя война. Эта «работа в красном» опустошила всю Центральную Европу…

Характерно, что «алхимик» XX века знаменитый визионер Юнг симпатизировал одному из самых «мистических» и кровавых деятелей истории – Гитлеру. Ученый считал его воплощением древнегерманского бога грозы и войны Вотана и одновременно – своим потенциальным пациентом[98]. Лечение для Гитлера и всей нации предлагалось радикальное – поход на Россию. Пациенты знаменитого психиатра приняли это смертельное лекарство… Зато была достигнута и «позитивная» цель. В итоге войны появилось государство Израиль.

На реализацию этого мистического проекта незримые «агенты» работали уже давно. Вдохновляли даже атеистов. Современный «христианский сионист» Ян ван дер Ховен свидетельствует: «Хотя доктор Теодор Герцль не был ортодоксальным евреем ни в каком смысле этого слова, он обнаружил, что практически его ведет посторонняя сила, заставляющая его писать от лица всего еврейского народа и делающая его инструментом Божественной воли в отношении евреев…

В своей книге о Теодоре Герцле Амос Лорн пишет, что перед самой смертью Герцль рассказал Рубену Брайнину, что, когда ему было 12 лет, Мессия явился ему во сне. «Он взял меня на руки и вознес меня на крыльях к небесам, – рассказал" Герцль. – На одном из сверкающих облаков мы встретили Моисея. Его черты напоминали статую Микеланджело… Мессия сказал Моисею: «Об этом ребенке я молился». Мне Мессия сказал: «Иди и возвести евреям, что вскоре я приду и совершу великие и чудесные деяния для Моего народа и всего человечества»… Я всегда хранил этот сон в тайне и никому не говорил о нем».

…Многие из его евреев‑современников не верили в его видение. Его часто чернили и поносили, тем не менее он был уверен в своем деле и записал в своем дневнике на следующий день после завершения Первого сионистского конгресса в Базеле: «Если надо подытожить базельский конгресс одним словом, то вот оно – в Базеле я основал еврейское государство»». [8]. То есть появилась мировая кровоточащая рана. И был создан фундамент для антихристова трона. Для последней «оккультной империи».

Ныне все сколько‑нибудь заметные мировые политики – члены инициатических масонских лож. В алтаре каждой из них – «свет Шехины». В своей книге бывший сотрудник ЦРУ Джон Колеман со знанием дела заявляет: на вершине политической элиты – в так называемом «Комитете 300» – царит культ диавола. [32]. И когда Колеман пишет, что Ельцин пытался навязать России волю Комитета, нам понятно, чья воля навязывается на самом деле… А что же народ? Видит ли он, что происходит? Если безрелигиозен, – нет. «Обыватель не замечает дьявола даже тогда, когда тот держит его за глотку», – так сформулировал Гете. Знал, что писал.

Меж тем даже западные христиане отмечают: «В Соединенных Штатах действие злых духов можно встретить повсюду. До сих пор многие бывают шокированы тем, что люди, связанные с сатанизмом и эзотерикой, на первый взгляд не вызывают никаких подозрений. Большинство из них ведут вполне обычный образ жизни. Многие занимают высокое положение в обществе, пользуются уважением, работают врачами, учителями или адвокатами. Иногда для совершения своих ритуалов они используют здания церкви». [33].

Почему вообще люди не чувствуют демонического воздействия? И в своей судьбе, и в мире. Образный ответ дает преосвященный Иннокентий, архиепископ Херсонский: «Чтобы чувствовать к себе прикосновение духа тьмы, надо самому быть светлым, а грешник есть тьма. На чистом белом платье и малое пятно тотчас приметно, а платье черное не даст заметить на себе самых черных больших пятен. В душе светлой и чистой одна какая‑либо мысль, вброшенная от диавола, тотчас производит смущение, тяжесть и боль сердечную, а в душе грешника, темной и оскверненной, и самое присутствие его неприметно».

Интересен вопрос о происхождении иронии по поводу мирового заговора[99]. Тут не мог не постараться сам ироничный Мефистофель. И точно. Вот пример автора популярных в начале XX века конспирологических романов В.И.Крыжановской. Ныне эта дама, имевшая немалый опыт авантюристки и прибившаяся затем к черносотенному движению, благополучно забыта, а напрасно. Пик ее известности приходится как раз на те годы, когда русской разведкой уже добыты, но еще никем не обнародованы документы, известные как «Протоколы сионских мудрецов»[100]. Тут‑то лукавый, похоже, и «играет на опережение». Для этого использует бойкое перо Крыжановской. Вот как творит романистка. Крыжановская «пишет на французском языке, в бессознательном состоянии; с полузакрытыми глазами она машинально набрасывает карандашом строки своих произведений и быстро заполняет большие листы, которые поспешно убираются из‑под ее руки сидящим рядом с нею лицом. Этот своеобразный транс длится около часа, редко около двух. Затем наступает реакция, карандаш выпадает из руки писательницы и последняя, сильно утомленная, засыпает»[101]. Крыжановская была наиболее ярким «разоблачителем» мирового жидо‑масонского заговора в беллетристическом жанре. Наивный патриот может поаплодировать. Но каким был на самом деле результат ее (точнее, не только ее) деятельности? «Порог чувствительности» в восприятии важнейшей темы был недопустимо «вздернут». Отчасти именно благодаря усилиям писательницы предостережения С.Нилуса и опубликованные им «Протоколы» не впечатлили современников в должной мере. Они могли восприниматься читателем не как нечто подлинное, а как менее эффектный образец уже известной литературной темы. Бес, диктовавший Крыжановской, «опошлил» серьезную идею, свел ее на бульварный уровень. Причем сделал это в наиболее ответственный момент.

 

Пусть идолы молчат

 

Талант – это дар Божий. Дарование – это то, что дается безвозмездно, но обязывает, призывает служить людям. Только в русском языке существует слово «призвание». Почти всегда призвание – подвиг. А в России чаще всего – крест. Нести его – ох как тяжело! На этом пути одаренные нередко становятся одержимыми.

Но ведь талант одержимых авторов создал и множество замечательных произведений! Порой – возносящих смысл их творений едва ли не к Престолу Божию! Разве нет удивительно высоких, духовных строк у Цветаевой, Лермонтова, Гете? Конечно, есть. Но будем помнить:

Спаситель заставил замолчать бесов, даже когда они называли Его Господом.

 

 

Что видит взгляд визионера? Старинная обложка одной из книг Беме.

 

Род сей изгоняется постом и молитвой. Даже неофит сейчас знает это. А «великие», как боролись со злой силой они? И боролись ли вообще? Лютер считал, что рогатый бежит от насмешки, но когда страшный посетитель загонял его своими доводами в тупик, тот в ярости бросал в него чернильницей… (30). С тех пор контактеры стали к бесам уважительнее. Подобной вольности себе не позволяют. Разве что в литературе. Помните, в «Братьях Карамазовых»? Иван запускает в беса стакан с вином, но тот остается целым, даже вино не расплескалось – лукавый чаще всего не любит оставлять материальных следов своего присутствия. Впрочем, Есенин – спьяну – швырял в страшного посетителя что попало. И, похоже, не только в своей фантазии:

 

«Черный человек!

Ты прескверный гость.

Эта слава давно

Про тебя разносится».

Я взбешен, разъярен,

И летит моя трость

Прямо к морде его,

В переносицу…»

 

Нет, нынешние контактеры толерантны. Добросовестно выполняют возложенную инфернальным миром задачу. И за это их ставят на постамент. Однако вспомним жития святых – как повергали они лгущих истуканов? Молитвой Господней!

Предание говорит нам, что при рождении Спасителя рассыпались многие кумиры и онемел Дельфийский оракул. (31). При возвращении Христа в наше сердце – пусть онемеет озвученная человеческими кумирами демоническая «классика». Пусть разрушатся и идолы, и навязанные ими идеалы[102].

 

Поступь бес‑культурья

 

А, может быть, все же нескромно обличать признанных авторитетов? Такой вопрос может возникнуть, но он неточный. Неправильно грызть брошенный в тебя камень, надо видеть, какая рука его бросила. Надеюсь, внимательный читатель увидит в этой книге не очернение национальной культуры, а попытку обличения незримых бесов. И задумается о сути их личин, скрытых под – порой привлекательными – масками человеческой плоти.

Но для этого нужен православный взгляд. Такой, как был у К.Н.Леонтьева. Он писал: «…а знаете, кого я всей душой теперь ненавижу? Не угадаете. Гете. Да, от него заразились и все наши поэты и мыслители, на чтении которых я имел горькое несчастие воспитываться и которые и в жизни меня столько руководили! «Рассудочный блуд, гордая потребность развития какой‑то моей личности»… и т. д. Это ужасно! Нет, тут нет середины! Направо или налево! Или христианство и страх Божий, или весь этот эстетический смрад блестящего порока!..»

Леонтьев ведь застал юбилейные восторги по поводу Гете. Как не возмутиться было хотя бы такому выводу либерального литературоведения: «…Фауст – каждый из нас в те минуты, когда мы перестаем быть рабами мелочей жизни и становимся людьми из титулярных советников, коммерсантов и пр., потому что и Гете – один из нас, только лучший». Это еще что! Потом Фауста и его автора стали записывать в различные политические партии. Легальные марксисты восторгались: как нужны человечеству фаустовские грезы о счастье на земле! Луначарский назвал финал «Фауста» социалистическим. Наконец, уже в 1937 году руководитель гитлеровской молодежи Б. фон Ширах разглагольствовал «о любви Гете к военной униформе и о «вечной юности» этого безбожника, чей дух был вызван из небытия великим фюрером»[103]. Интересно, что носители всех наиболее мощных диавольских идей в политике принимали Фауста за своего. И в этом они были правы.

 

 

                  Демон искусительной литературы красноречив!

 

Ладно с ним, с Гете. Особенно больно узнавать страшные вещи про «наших», любимых со школьной скамьи. Но именно революционно‑либеральная, а позже советская школа не способна была дать духовную картину их творчества. Это непонимание и есть материал, из которого отлит колосс наподобии Родосского; он присвоил себе имя «русской культуры». Русская ли она? «По паспорту» – да. Но ведь русский – значит, православный!

Литература убила Россию – если и преувеличил Розанов после трагедии 17‑го года, то не так уж много.

Можно ли было безнаказанно – десятилетиями и даже веками – взращивать плевелы? Любовь – в стиле охальных стишков Баркова. Надежду – в светлое будущее по Чернышевскому. Веру – в себя. Как заключил Есенин «Инонию»:

 

Новый на кобыле

Едет к миру Спас.

Наша вера – в силе.

Наша правда – в нас!»

 

Нельзя не согласиться: «Россия стала читающей страной, и уже с середины XIX века возникло глубокое противоречие. Русский человек читал художественную книгу, как текст Откровения, а писатель‑то писал уже во многом как Андре Жид…

В.В.Розанов упрекнул русскую литературу за безответственность. Но писатели XIX века еще не знали взрывной силы слова в культуре традиционного общества.

…В русских людях жива еще старая вера в то, что высокое художественное Слово, дар Ученого или любой другой талант обладают святостью, благодатью. Через них не может приходить зло. А значит, носителям таланта, если они что‑то заявляют в поворотные моменты народной судьбы, следует верить. Так и верили – академикам, певцам, актерам. И особенно – писателям.

Сами писатели не предупредили, что эта вера ложна, в ней много от идолопоклонства. Предупредить было нетрудно, требовалась лишь гражданская совесть. Достаточно было сказать, что по одному и тому же вопросу противоположные позиции занимали равно близкие нам и дорогие Бунин и Блок (или Бунин и Есенин) – это видно из дневников самого Бунина. Значит, вовсе не связан талант с истиной…» [30].

В мире нигде больше такого нет. Русская литература имела и имеет даже сейчас особое влияние на русские души. Может быть, потому, что создается на языке, который стоит ближе всех к последнему избранному языку – церковно‑славянскому? Православные всегда чтили пророков, которые от Бога. «Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Святым Духом». (2 Пет. 1:21).

Но кто стал на место пророков? Побежденные демонами гордыни, сребролюбия, блуда и высокоумия – всем бесовским легионом. Какие ценности передавали и передают они в умы и души народа?! Не о таких ли сказано: «…произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении. Обещают им свободу, будучи сами рабы тления; ибо кто кем побежден, тот тому и раб». (2 Пет. 2: 18,19).

И эти несчастные начинают пророчествовать на основании бесовских видений! Поистине: «Так говорит Господь: не слушайте слов пророков, пророчествующих вам: они обманывают вас, рассказывают мечты сердца своего, а не отуст Господних… Я не посылал пророков сих, а они сами побежали; Я не говорил им, а они пророчествовали. Я слышал, что говорят пророки, Моим именем пророчествующие ложь. Они говорит: «мне снилось, мне снилось». Думают ли они довести род Мой до забвения имени Моего посредством снов своих, которые они пересказывают друг другу? Посему вот Я – на пророков, которые действуют своим языком, а говорят: «Он сказал». Вот, Я – на пророков ложных снов». (Иер. 23, 16–32).

Наша литература – не томик хрестоматии. Она там, где есть Отец – потому и отечественная, – в самом высоком смысле этого слова.

Русская культура – не сверкающий славою идол, это часть лествицы к Богу. И гнилые, источенные червями греха ступеньки для нее не годятся.

А колосс, что же делать с ним? Когда Родосский исполин был повержен, караваны еврейских купцов первыми растащили весь металл. Пусть американоподобные постановщики и посыпанные перхотью «литературоведы», игривые интерпретаторы и носатые пародисты растаскивают по карманам позеленевшую медь неоязыческой культуры – на гонорары. При нашем богатстве – не жалко.

С Божией помощью можно и нужно остановить дальнейшую поступь бес‑культурья. Но для этого надо знать его главные источники. Об этом – речь впереди.

 

Часть вторая

ЛАВКА СТАРЬЕВЩИКА

 

В свое время западные губернии России, Польша, Литва оказались буквально изъязвленными многочисленными еврейскими местечками. Как здесь жили, в черте оседлости?

Представьте себе, что мы перенеслись на сто лет назад. Вот типичный штетл («городок» на идише). Лавка старьевщика – характерное учреждение местечка. Не принявшие Спасителя ветхие люди и должны ведь заниматься чем‑то таким – ветошью, ломом, рухлядью, старым барахлом. Несчастные! Они не желают знать Спасителя, а если и вспоминают о Нем, то с ненавистью, называют Его «дер Ейзл». Они не ведают, что «…ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху…» (Рим. 6, 6).

 

Штетл

 

Разве что на минуту – войти в лавку? Но там – грязь, затхлость. А запах! Ладно – чесноком… Чем‑то еще смердит… Как будто – от источенного мышами книжного хлама. Рядом – старый молоток, какие‑то ножи ржавые… А это что под рогожей? Что‑то похожее на человеческую фигуру.

Навстречу – старьевщик. Улыбается заискивающе и кланяется. Гои к нему заходят редко. Что же спросить у него? Талмуд?

– Есть, есть, – суетится хозяин. И, с обиженными нотками в голосе: – Христиане так ненавидят эту книгу… По недоразумению, конечно[104].

Вот он, Вавилонский талмуд. Полистаем.

– А почему есть пропуски в тексте, белые пятна?

Старьевщик наклоняет голову и ничего не отвечает.

Блеснули черные глазки. В них – смесь печали, хитрости и издевки.

Что ж, мы сами знаем. В конце XIX века (без дозволения цензурного комитета) в России евреи издали книгу «Кунтрас‑Лемалот‑Хисранот‑Гамас» («Сборник выброшенных мест из Талмуда Вавилонского»). В предисловии сказано: «Пусть Израиль увидит из этого сборника, сколько чудного отняло и урезало время, сколько перлов недосчитывается Талмуд – перлов, с течением времени почти забытых! Пусть увидит – и содрогнется. Велика печаль от этого, но радость истинного израильтянина будет вдвойне; его чистая душа и сердце возликуют, и он воскликнет: «Господи, слава тебе!»

Да, пусть каждый человек увидит – и содрогнется!

«Сборник выброшенных мест» содержит то, что евреи хотели бы скрыть от христиан. Есть эта книжка и у старьевщика. Здесь немало перлов. Например: «Проходя через кладбище христиан, еврей обязан произносить стих Иеремии: «Весьма посрамлена ваша мать и покраснела от стыда родившая вас» (здесь один из истоков «русского» мата, который навязан деградантам в первую очередь как кощунство над именем Богородицы). А вот еще: «…еврейка, вышедшая замуж за египтянина (христианина), но принявшая потом вторично еврейство, не будет считаться виновной в прелюбодеянии, ибо жизнь ее до принятия еврейства вторично уподобляется «сожительству с животным», которое по еврейскому закону не вменяется в грех женщине».

 

 

Ладно, хватит этой гадости. Скорее вон из душной лавки, на свежий воздух! Мы выходим, а за спиной, в соответствии с законами иудейского «благочестия», старьевщик обязан произнести: «Да падут на голову этого христианина, на его дом, на его семью все болезни, все бедствия, все несчастия, все злоключения, все гонения и все ужасы, которые были, которые есть и будут в моем доме и в моей семье».

А мы скажем: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его…»

В местечке все вроде при деле. Глейзер («стекольщик» на идише) вставляет в подслеповатые оконца стекла. Кангисер кричит по улицам: «Кому лудить! Кому паять!» Пудники, крамники и магазинеры сидят в копеечных лавочках. Резники забивают скот и птицу; источают из мяса кровь до последней капли. Таковы законы шхиты – убоя для приготовления кашерной пищи.

Меламеды учительствуют – долбят Талмуд, а худосочные дети неустанно раскачиваются в молитве. Взад‑вперед, взад‑вперед… Им как будто не терпится выйти в туалет, но на самом деле им хочется «выйти в люди». Скоро, скоро они дождутся своего часа. Оденут чекистские кожанки. Займут руководящие кабинеты в советских учреждениях… Прислушаемся, что они там зубрят? «Пребывание между двумя собаками, двумя пальмами и двумя женщинами приносит несчастье. Также предвещает несчастье, если одна собака, пальма или женщина окажутся между двумя мужчинами». [Цит. по 79]. Мудро!

Кушниры скорнячат. Шнейдеры и хаиты, смахивая щетками перхоть, перелицовывают старые лапсердаки. К шойхетам на восьмой день приносят новорожденных мальчиков – те исполняют брит мила – «завет обрезания». Шустеры сапожничают. На местных шляхах постегивают своих кляч фурманы и балагулы, известные мужланы и болтуны – даже в русский язык нагло влезло это словечко – «балагур».

А если свадьба или, например, помер еврей? Тут приходит предок Рабиновича – раввин. Он «кладет на грудь умершего белок яйца и пепел, произнося как бы слова Иезекииля: «И окроплю вас чистою кровью, и вы очиститесь от всех скверн ваших». «Иезекииль, правда, не говорит, «чистой кровью», а «чистой водою»… (Иез. 36,25).

Но, искажая так текст, евреи убеждают себя, что покойник несомненно будет допущен в рай» [92]. Кстати, а что это был за пепел? Не надо спрашивать. Об этом вслух не говорят…

Раввин, конечно, заботится о здоровье евреев. Иной раз прочтет в синагоге важное поучение: «Сказал раби Шимон бен Йохай: «есть пять вещей, делая которые, человек сам становится виновником своей смерти: едящий неочищенный чеснок, неочищенный лук и яйца в скорлупе, пьющий жидкость, которая простояла в открытой посуде всю ночь, ночующий на кладбище, срезающий ногти и разбрасывающий их там, где ходят люди, и т. д… поскольку беременная женщина, наступившая на них (ногти), может выкинуть плод»». [94]. Все выслушают и поразятся «мудрости» (хохме).

В целом – монотонная и унылая жизнь течет в штетле. Однообразная. Даже на еврейскую пасху все мелочи праздничного застолья расписаны раз и навсегда. Посмотрите на стол – сплошное напоминание о страдании. Горькие травы – память о горестной жизни в Египте. Тертое яблоко – как глина, из которой предки делали для египтян кирпичи. Красное вино – словно кровь еврейских детей, в которой купался фараон, чтобы избавиться от проказы. Соленая вода – это волны Красного моря, расступившегося перед бегущими из плена. Тогда беглецы не успевали испечь квашеный хлеб – так и ныне: за столом хлеб пресный. Маца… Пируй, иудей!

Разве что раз в году, в веселый праздник пурим, можно «отвести душу». (Куда отвести – вопрос отдельный.) Даже строгий Талмуд предписывает напиться так, чтобы благочестивый еврей не различал между «будь проклят Аман» и «благословен Мордехай». В этот день обязательно надо выместить свою ненависть к гоям какой‑нибудь пакостью. Например, совершить кощунство над их идолом – крестом. Можно и еще кое‑что… Но – тс‑сс… Об этом тоже говорят лишь шепотом… «Как много Аманов и всего лишь один пурим» – любимая поговорка этого праздника. Но ничего, когда‑нибудь начнется ежедневный пурим, мечтает подвыпивший обитатель штетла, тогда посмотрим!

Ну и, конечно, какой же штетл без вникающих во все мелочи кагалов! «Во главе кагала стояли 3 или 4 «старшины» (роши); за ними следовали «почетные особы» (тувы), судьи (даяны), попечители, старосты различных учреждений (габаи)». [22]. Эта всеулавливающая сеть сложилась со времен доброго польского короля Сигизмунда II Августа, жившего в XVI веке. «Он предоставил раввинам и старостам право судить непослушных или преступных членов общин по Моисеево‑талмудическим законам и приговаривать виновных даже к строгим наказаниям». [22].

Все эти местечки – «воинские трофеи». Они достались нам от Польши. За них было заплачено кровью русских солдат.

 

Горы золотые

 

Евреям тоскливо между собой[105]. Зато там, где рядом – славянские деревни, предки нынешних винокуров, дестиляторов, шенкеров и шейнкманов («трактирщик» на идише), пляшечников (от украинского «бутылочник»), оживают, как клопы от спячки. Тут уж среди гешефтмахеров появляется Бейтельман – «человек с кошельком». И даже Гольдлуст – «жажда золота» на идише. Сколько его, этого вожделенного металла рассыпано в фамилиях гольданских, гольдблатов, гольдблумов, гольдфарбов, Гольдштейнов! Как в сказке: золотится все, к чему прикасается алчный взгляд, – и листок, и цветок, и камень. Здесь и девушку можно встретить «золотую» – вот она, вышла из миквы. Ее зовуг Голда. Да что там одна девушка! Еврейская генеалогия напоминает сказочное Эльдорадо – над золотыми полями возвышаются целые горы драгоценные. Надо думать, гольдштейны и гольденберги получили свои фамилии недаром[106].

Откуда же берутся горы золотые? Добываются, как за‑, вещано Священным Писанием, в поте лица своего? Нет, Талмуд учит иному: «Нет более плохого занятия, чем земледелие. Если кто имеет 100 сребреников в торговле, то он может ежедневно есть мясо и пить вино; ежели же кто употребляет 100 сребреников на земледелие, то он может есть лишь хлеб с солью». Но золотая жила – не только в специфическом умении торговать – обвесить, обмерить или вовсе всучить порченый товар, нет. Дело в том, что гой глуп, как животное. (Гойского мальчика вообще следует называть шейгец – нечисть.) Он не знает (и не должен знать), что его дом, его лошадь, его корова, его рабочие руки уже отданы на откуп какому‑то еврею[107]. Гой не ведает, что в Талмуде сказано: имущество неевреев как пустыня свободная. «Этот общий принцип называется Хезкат ишуб. Он заключается в том, что собственность окружающих христиан распределяется кагалом (продается) подчиненным ему евреям… Получаемое таким образом право собственности называется хазака. Иногда такой собственностью может оказаться определенный человек – это право называется меропие…

В реальности, приобретатель права хазаки, скажем, на определенный дом, получает исключительное право стараться овладеть этим домом, причем «какими бы то ни было средствами»…[108] Точно так же право меропие означает монопольное право любых экономических сделок с определенным человеком (меропие буквально означает отстранение «настоящего» владельца от его имущества). Закон о меропие гласит: «Если человек (еврей) имеет в своей эксплуатации нееврея, то в определенных местах запрещается другим евреям входить в сношения с этим субъектом и делать подрывы первому; но в других местах вольно каждому еврею иметь дело с этим субъектом: давать ему деньги в заем, подкуп и обирать его, ибо имущество нееврея все равно что гефкер (свободное), и, кто им раньше овладеет, тому оно принадлежит». [91].

Итак, собирается кагал и делит все окружающее на зоны влияния. На что это похоже? На воровскую сходку. В основу криминального принципа и положен катальный опыт. Точнее – практика, «освященная» словами из талмудического трактата: «Еврей должен почитаться почти равным Богу. Все принадлежит ему, все должны служить ему, в особенности животные в человеческом обличье, то есть христиане»[109]. Таков же и подход криминального мира. Только в наши дни у воров гои называются «лохами».

Кагалы, богатея от подобного рода гешефта, сносились (посредством взяток) со светскими властями. В России с каждым десятилетием петиции в Петербург доходили из местечек все выше – до самого царя.

Одно время Российское правительство считало за благо выселить евреев из деревень в города – чтобы занимались ремеслом. Это было страшное покушение на кагальную власть! Она ведь локализовалась в местечках Восточной Европы, как в гетто – на Западе и на Ближнем Востоке[110]. Проект переселения составил первый «министр юстиции» в нашей истории Державин. Что здесь началось! По свидетельству Гаврилы Романовича. «Тут пошли с их стороны, чтоб оставить их по‑прежнему, разные происки. Между прочим, г. Гурко, белорусский помещик, доставил Державину перехваченное им от кого‑то в Белоруссии письмо, писанное от одного еврея к поверенному их в Петербурге, в котором сказано, что они на Державина, яко на гонителя, по всем кагалам в свете наложили херем или проклятие, что они на подарки по сему делу собрали 1.000.000,[111] послали в Петербург и просят приложить всевозможное старание о смене генерал‑прокурора Державина, а ежели того не можно, то хотят покуситься на его жизнь. Польза же их состояла в том, чтобы не было им воспрещено по корчмам в деревнях продавать вино…» [74]. Вскоре Державин был отправлен в отставку.

 

 

И все же тоталитаризм кагала с его бесчисленными талмудическими регламентациями и предписаниями все больше тяготил и бедных, и богатых евреев. Ведь получилось, что потомки книжников и фарисеев, сев на «Моисеевом седалище», продолжают то, о чем говорил Спаситель: «связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям». (Матф. 23, 4). Только бесчисленным предписаниям о соблюдении субботы было посвящено два талмудических тома. И все об одном – это нельзя и это нельзя. Нельзя, например, зажигать свечи. Но зато – какова спасительная мудрость! – можно пользоваться светом лампы, зажженной иноверцем якобы для себя. Для этой цели стали нанимать шабес‑гоев.

Погасить свечу в субботу тоже нельзя, «…если человек открыл дверь, и стоявшая за ней свеча погасла, то хотя это и не было прямой целью открывшего дверь, но явилось неизбежным следствием его действия, поэтому оно наказуемо». [79].

Раввинизм сам превратился в лавку старьевщика, в которой царили такие начетчики, как, например, знаменитый Илья Виленский, получивший титул гаона, то есть гения. «Это был законченный наследственный продукт многовековой холодной талмудической рассудочной культуры. Прежде всего, он обладал необычайно сильным сухим интеллектом. Уже в 6 лет он настолько хорошо знал еврейскую письменность, в том числе талмудическую, что в дальнейшем мог обходиться без учителей. «Всю свою жизнь (кроме двух часов ночью для сна) он провел над чтением Талмуда, сидя облаченным в талес и тифиллин. Чтобы не отвлекаться, он даже со своими детьми редко разговаривал и всегда, даже днем, занимался при искусственном свете, закрывая ставни, чтобы Божий мир не отвлекал его внимания от талмудических текстов». [79][112].

В эту‑то полутемную лавку оживленной гурьбой однажды и ввалились какие‑то бледные, худые, но веселые и, кажется, подвыпившие люди. Они действительно осветили залежавшийся здесь старый хлам. Но каким‑то странным светом…