И пришло зверье в леса

И за старою границей

День обычный начался, —

Там…

Там, в боях полубезвестных,

В сосняке болот глухих,

Смертью храбрых, смертью честных

Пали многие из них.

1941

«В поле, ручьями изрытом…»

В поле, ручьями изрытом,

И на чужой стороне

Тем же родным, незабытым

Пахнет земля по весне:

Полой водой и – нежданно —

Самой простой, полевой

Травкою той безымянной,

Что и у нас под Москвой.

И, доверяясь примете,

Можно подумать, что нет

Ни этих немцев на свете,

Ни расстояний, ни лет.

Можно сказать: неужели

Правда, что где-то вдали

Жены без нас постарели,

Дети без нас подросли?..

1945

«В дружбе есть святая проба…»

В дружбе есть святая проба,

Есть заветная статья:

Если мы друзья до гроба —

И за гробом мы друзья.

Верю я в закон могучий,

Что на свете не избыт:

Друг мой, смерть нас не разлучит,

Если жизнь не пособит.

Пусть прощанья час настанет —

Мне ль, тебе ль придет черед —

Дружбы долг в себе оставит

Нерушимо – тот и тот.

Дружбы подлинной науку

Средь живых познав людей,

Я твою живую руку

Как бы въявь держу в своей…

1954

Моим критикам

Всё учить вы меня норовите,

Преподать немудреный совет,

Чтобы пел я, не слыша, не видя,

Только зная: что можно, что нет.

Но нельзя не иметь мне в расчете,

Что потом, по прошествии лет,

Вы же лекцию мне и прочтете:

Где ж ты был, что ж ты видел, поэт?..

1956

«Та кровь, что пролита недаром…»

Та кровь, что пролита недаром

В сорокалетний этот срок,

Нет, не иссякла вешним паром

И не ушла она в песок.

Не затвердела год от года,

Не запеклась еще она.

Та кровь подвижника-народа

Свежа, красна и солона.

Ей не довольно стать зеленой

В лугах травой, в садах листвой,

Она живой, нерастворенной

Горит, как пламень заревой.

Стучит в сердца, владеет нами,

Не отпуская ни на час,

Чтоб наших жертв святая память

В пути не покидала нас.

Чтоб нам, внимая славословью,

И в праздник нынешних побед

Не забывать, что этой кровью

Дымится наш вчерашний след.

И знать, что к бою правомочна

Она призвать нас вновь и вновь…

Как говорится: «Дело прочно,

Когда под ним струится кровь».

«Василий Тёркин» (другое название — «Книга про бойца») — поэма Александра Твардовского, одно из главных и лучших произведений в творчестве поэта, получившее всенародное признание. Поэма посвящена вымышленному герою — Василию Тёркину,[1] солдату Великой Отечественной войны[2].

Поэма начала печататься с продолжением в газетном варианте с 1942 года и была закончена в 1945 году. Первое отдельное издание ещё незаконченного произведения вышло в 1942 году. Большей частью поэма написана четырёхстопным хореем (отдельные главы трёхстопным хореем)[3].

По результатам проведённого в 2015 году журналом «Русский репортёр» социологического исследования, текст поэмы занял 28-е место в топ-100 самых популярных в России стихотворных строк, включающем, в числе прочего, русскую и мировую классику

Александр Твардовский.

Василий Тёркин

(книга про бойца)

От автора

На войне, в пыли походной,

В летний зной и в холода,

Лучше нет простой, природной

Из колодца, из пруда,

Из трубы водопроводной,

Из копытного следа,

Из реки, какой угодно,

Из ручья, из-подо льда, –

Лучше нет воды холодной,

Лишь вода была б – вода.

 

На войне, в быту суровом,

В трудной жизни боевой,

На снегу, под хвойным кровом,

На стоянке полевой, –

Лучше нет простой, здоровой,

Доброй пищи фронтовой.

Важно только, чтобы повар

Был бы повар – парень свой;

Чтобы числился недаром,

Чтоб подчас не спал ночей, –

Лишь была б она с наваром

Да была бы с пылу, с жару –

Подобрей, погорячей;

 

Чтоб идти в любую драку,

Силу чувствуя в плечах,

Бодрость чувствуя.

Однако

Дело тут не только в щах.

 

Жить без пищи можно сутки,

Можно больше, но порой

На войне одной минутки

Не прожить без прибаутки,

Шутки самой немудрой.

 

Не прожить, как без махорки,

От бомбежки до другой

Без хорошей поговорки

Или присказки какой –

 

Без тебя, Василий Теркин,

Вася Теркин – мой герой,

А всего иного пуще

Не прожить наверняка –

Без чего? Без правды сущей,

Правды, прямо в душу бьющей,

Да была б она погуще,

Как бы ни была горька.

 

Что ж еще?.. И все, пожалуй.

Словом, книга про бойца

Без начала, без конца.

Почему так – без начала?

Потому, что сроку мало

Начинать ее сначала.

 

Почему же без конца?

Просто жалко молодца.

 

С первых дней годины горькой,

В тяжкий час земли родной

Не шутя, Василий Теркин,

Подружились мы с тобой,

 

Я забыть того не вправе,

Чем твоей обязан славе,

Чем и где помог ты мне.

Делу время, час забаве,

Дорог Теркин на войне.

 

Как же вдруг тебя покину?

Старой дружбы верен счет.

Словом, книгу с середины

И начнем. А там пойдет.

На привале

– Дельный, что и говорить,

Был старик тот самый,

Что придумал суп варить

На колесах прямо.

Суп – во-первых. Во-вторых,

Кашу в норме прочной.

Нет, старик он был старик

Чуткий – это точно.

 

Слышь, подкинь еще одну

Ложечку такую,

Я вторую, брат, войну

На веку воюю.

Оцени, добавь чуток.

 

Покосился повар:

«Ничего себе едок –

Парень этот новый».

Ложку лишнюю кладет,

Молвит несердито:

 

– Вам бы, знаете, во флот

С вашим аппетитом.

Тот: – Спасибо. Я как раз

Не бывал во флоте.

Мне бы лучше, вроде вас,

Поваром в пехоте. –

И, усевшись под сосной,

Кашу ест, сутулясь.

 

«Свой?» – бойцы между собой, –

«Свой!» – переглянулись.

 

И уже, пригревшись, спал

Крепко полк усталый.

В первом взводе сон пропал,

Вопреки уставу.

 

Привалясь к стволу сосны,

Не щадя махорки,

На войне насчет войны

Вел беседу Теркин.

 

– Вам, ребята, с серединки

Начинать. А я скажу:

Я не первые ботинки

Без починки здесь ношу.

Вот вы прибыли на место,

Ружья в руки – и воюй.

А кому из вас известно,

Что такое сабантуй?

 

– Сабантуй – какой-то праздник?

Или что там – сабантуй?

 

– Сабантуй бывает разный,

А не знаешь – не толкуй,

 

Бот под первою бомбежкой

Полежишь с охоты в лежку,

Жив остался – не горюй:

 

– Это малый сабантуй.

 

Отдышись, покушай плотно,

Закури и в ус не дуй.

Хуже, брат, как минометный

Вдруг начнется сабантуй.

Тот проймет тебя поглубже, –

Землю-матушку целуй.

Но имей в виду, голубчик,

Это – средний сабантуй.

 

Сабантуй – тебе наука,

Браг лютует – сам лютуй.

Но совсем иная штука

Это – главный сабантуй.

 

Парень смолкнул на минуту,

Чтоб прочистить мундштучок,

Словно исподволь кому-то

Подмигнул: держись, дружок…

 

– Вот ты вышел спозаранку,

Глянул – в пот тебя и в дрожь;

Прут немецких тыща танков…

– Тыща танков? Ну, брат, врешь..

 

 – А с чего мне врать, дружище?

Рассуди – какой расчет?

– Но зачем же сразу – тыща?

– Хорошо. Пускай пятьсот,

 

– Ну, пятьсот. Скажи по чести,

Не пугай, как старых баб.

 

– Ладно. Что там триста, двести –

Повстречай один хотя б…

 

– Что ж, в газетке лозунг точен;

 

Не беги в кусты да в хлеб.

Танк – он с виду грозен очень,

А на деле глух и слеп.

 

– То-то слеп. Лежишь в канаве,

А на сердце маята:

 

Вдруг как сослепу задавит, –

Ведь не видит ни черта.

 

Повторить согласен снова:

 

Что не знаешь – не толкуй.

Сабантуй – одно лишь слово –

Сабантуй!.. Но сабантуй

Может в голову ударить,

Или попросту, в башку.

Вот у нас один был парень…

Дайте, что ли, табачку.

 

Балагуру смотрят в рот,

Слово ловят жадно.

Страница 2 из 32

Хорошо, когда кто врет

Весело и складно.

 

В стороне лесной, глухой,

При лихой погоде,

Хорошо, как есть такой

Парень на походе.

 

И несмело у него

Просят: – Ну-ка, на ночь

Расскажи еще чего,

Василий Иваныч…

 

Ночь глуха, земля сыра.

Чуть костер дымится.

 

– Нет, ребята, спать пора,

Начинай стелиться.

 

К рукаву припав лицом,

На пригретом взгорке

Меж товарищей бойцов

Лег Василий Теркин.

 

Тяжела, мокра шинель,

Дождь работал добрый.

Крыша – небо, хата – ель,

Корни жмут под ребра.

 

Но не видно, чтобы он

Удручен был этим,

Чтобы сон ему не в сон

Где-нибудь на свете.

 

Вот он полы подтянул,

Укрывая спину,

Чью-то тещу помянул,

Печку и перину.

 

И приник к земле сырой,

Одолен истомой,

И лежит он, мой герой,

Спит себе, как дома.

 

Спит – хоть голоден, хоть сыт,

Хоть один, хоть в куче.

Спать за прежний недосып,

Спать в запас научен.

 

И едва ль герою снится

Всякой ночью тяжкий сон:

 

Как от западной границы

Отступал к востоку он;

 

Как прошел он, Вася Теркин,

Из запаса рядовой,

В просоленной гимнастерке

Сотни верст земли родной.

 

До чего земля большая,

Величайшая земля.

И была б она чужая,

Чья-нибудь, а то – своя.

 

Спит герой, храпит – и точка.

Принимает все, как есть.

Ну, своя – так это ж точно.

Ну, война – так я же здесь.

 

Спит, забыв о трудном лете.

Сон, забота, не бунтуй.

Может, завтра на рассвете

Будет новый сабантуй.

 

Спят бойцы, как сон застал,

Под сосною впОкат,

Часовые на постах

Мокнут одиноко.

 

Зги не видно. Ночь вокруг.

И бойцу взгрустнется.

Только что-то вспомнит вдруг,

Вспомнит, усмехнется.

 

И как будто сон пропал,

Смех дрогнал зевоту.

 

– Хорошо, что он попал,

Теркин, в нашу роту.

Пока память жива!

Чеботарева З.