Несколько недель спустя 14 страница

— Слишком поспешно? — повторила мой вопрос Корин, и я испытал облегчение от того, что, наконец, услышал ее голос после затянувшегося молчания.

— Я о знакомстве с родителями. Ведь на самом деле мы встречаемся не так давно. Мне не хочется на тебя давить...

Смешок Корин прервал меня.

— Ты не хочешь давить? С каких это пор?

— Туше́, — согласился я, сворачивая на улицу, на которой жили мои родители.

Корин снова уставилась в окно, подперев подбородок кулаком.

— Все нормально. Я хочу познакомиться с твоими родителями. Раньше меня не знакомили ни с чьей семьей.

— Никогда? — недоверчиво спросил я.

Не понимаю, как такая женщина, как Корин — красивая, умная, добрая — никогда раньше не состояла в серьезных отношениях. Это заставило меня задуматься об умственных способностях своего пола.

— Неа. Ты первый. Срываешь вишенку «познакомься с моими родителями».

Я нахмурился и закашлял. По вине невинно-соблазнительного комментария вся кровь мгновенно прилила к паху.

Что привело к другой проблеме, о которой я умалчивал.

Я стал одержим сексом.

Секс. Секс. Секс.

Я постоянно думал о нем. Все чертово время.

Мы еще не переспали. Мы много целовались, целомудренно обнимались и иногда я даже позволял себе поиграться с ее грудью, и это было здорово. Но, черт побери, мне хотелось большего. После встречи с Корин, моя рука работала усерднее, чем когда-либо, включая одержимые подростковые годы.

Я пытался не... давить. Но уже начинал уставать от постоянного стояка. Поэтому, услышав, как она говорит о «срыве вишенки», в любом контексте, мне захотелось принять холодный душ.

— Ох, ну, рад быть первым, — ответил я спокойно.

Свернул на заросшую по краям деревьями подъездную дорожку и припарковался за зеленой «Тойотой Королла». Зои уже была здесь. Я надеялся, что она будет милой, а Корин не скажет ничего, что невзначай повлечет за собой колкости со стороны моей младшей сестры.

Корин потянулась и погладила меня по щеке.

— Для меня ты первый во всем, что для меня важно, — мягко сказала она.

Я схватил ее за руку, притянул к себе, а затем потерся кончиком носа об ее нос и поцеловал губы. Щеки. Подбородок. Веки. Мне всегда было мало.

— А может, лучше поедем ко мне. Поужинаем с семьей в другой раз, — предложил я хриплым голосом и снова поцеловал ее. В этот раз настойчивее.

Корин улыбнулась и отстранилась, прижимая руку к моей груди. Как всегда над моим сердцем.

— Думаю, теперь уже поздно.

Она кивнула в сторону дома. Я заметил, как занавески в гостиной раздвинулись, и из-за них выглянула мама.

Я застонал.

— Напомни-ка мне, почему я ввязал нас в это?

Корин закатила глаза.

— Не начинай. Ты привез меня сюда. Так что пошли.

Я вышел из машины и поспешил к пассажирской двери, чтобы открыть дверь до того, как Корин успеет это сделать сама.

— Ты никогда не позволишь мне сделать это самостоятельно, не так ли? — спросила она, качая головой.

— Неа.

Она прижала ладонь к моей щеке и посмотрела на меня своими добрыми карими глазами.

— И что мне с тобой делать?

Я наклонился, чтобы снова поцеловать ее.

— Бек! Ты приехал! Заходите же внутрь, дождь начинается!

Я прижался своим лбом к ее и вздохнул.

— Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что эта идея была не такой уж и хорошей.

Корин ткнула меня в ребра, и я выпрямился и взял ее за руку. Мы направились к маме, которая стояла в открытых дверях.

Она наблюдала за нашим приближением, и я чувствовал, что с каждым шагом Корин все больше напрягается. И понимал почему. Мама улыбалась, но сдержанно. Она казалась неуверенной. Настороженной.

Она не купилась на эти новые отношения, которые шли по пятам старых, менее успешных. Мама у меня была защитницей. А после того, как я чуть не умер, это чувство усилилось. Сиерра так и не нашла с ней общий язык, и это создало клин в нашей семье.

Но Корин не была Сиеррой.

— Дыши, Кор, пока не упала в обморок, — прошептал я, пока мы поднимались по ступенькам.

— Заткнись, — ответила Корин сквозь сжатые зубы и растянула свои губы в подобии улыбки. Не той, которой она улыбалась мне, а той, что приберегала для неловких ситуаций.

— Привет, мам, — поздоровался я.

— Я уже подумала, что нам придется позвать подкрепление, чтобы вытащить вас из машины, — пошутила она, глядя на Корин, не на меня.

Я обнял маму, прежде чем развернуться к своей очень напряженной девушке.

— Мам, это Корин. Корин, это моя мама, Мэрил.

Корин протянула руку, и мама пожала ее. Обе женщины оценивали друг друга.

— Спасибо, что пригласили меня в свой дом, — сказала Корин, и ее улыбка превратилась в маниакальный оскал. Она протянула маме пирог, на покупке которого настояла по пути сюда.

— Мы рады тебе, Корин. Теперь заходите внутрь. Не будем обогревать еще и улицу.

Я обнял Корин за талию, и мы зашли в дом.

— Может, тебе приглушить свою улыбку? Она меня нервирует, — сказал я мягко.

— Может, мне следует начать цитировать Ганнибала Лектора. Могу я попросить у твоей мамы бутылку хорошего кьянти? — прошептала в ответ Корин, приподнимая бровь. (Примеч.: Отсылка к фильму «Молчание ягнят», где Ганнибал Лектор говорит следующую фразу: «Я съел его печень с гарниром из бобов и под хорошее кьянти!»).

Я усмехнулся, испытывая облегчение от того, что Корин еще не выбежала за дверь.

В гостиной ревел телевизор, и я понял, что папа расположился в своем кресле за просмотром футбола.

— Почему бы вам не пойти и не поздороваться с отцом. Зои где-то здесь. Скорее всего, болтает по телефону. — Мама продолжила наблюдать за мной и Корин, пытаясь понять наши отношения.

Я прижал Корин поближе к себе, но она отстранилась.

Перед тем как мы покинули мою квартиру, она меня предупредила:

— Умерь свое публичное проявление чувств перед родителями.

— Обещаю, что не засуну свой язык в твое горло, пока не уйдем. Пойдет? — спросил я ее. Сразу перед тем, как сделал это.

— Хотите чего-нибудь выпить? — спросила мама.

— Стакан воды. Корин? — Я слегка сжал ее талию, и она подпрыгнула.

— Да, стакан воды был бы очень кстати, — ответила она, глядя на меня.

— Два стакана воды уже в пути, — сказала мама, посылая мне взглядом молчаливое сообщение, которое я не смог разгадать.

— Я в состоянии ответить. Успокойся, Бек, — шикнула Корин, взглядом метая в меня кинжалы.

Может, из-за этого ужина я нервничал сильнее, чем Корин.

— Пошли, познакомимся с папой. Обычно у него припасено пару шуток. — Я потянул Корин за собой, но она на минуту замешкалась.

— Бек, я знаю, что обязательно скажу что-то глупое, и они возненавидят меня. Тебе будет стыдно. Я все испорчу. Не позволяй мне упоминать о том, как мой кот вылизывает свои шары или как я напрягаю мышцы в своем паху. Обещай мне! — Она сжала мою руку и драматично широко распахнула глаза.

Я развернул Корин так, чтобы она смотрела мне в глаза, обхватил лицо ладонями, заглянул в обеспокоенные карие глаза и нежно поцеловал. Не торопясь.

— Обещаю, я стукну тебя, если упомянешь пушистые шары или мышцы паха. Расслабься. Ты не сделаешь ничего, что все испортит. Они тебя полюбят. Обещаю. Тебе нужно лишь сделать глубокий вдох, побороть волнение и раскрыть перед ними женщину, которую вижу я.

Корин кивнула.

— И не позволяй мне рассказать твоей маме, как сильно мне нравится, когда ты сжимаешь мою грудь. Это, определенно, будет не к месту.

Я застонал и снова поцеловал ее, в этот раз глубже.

— Пожалуйста, можем мы не говорить в доме моих родителей о том, как мне нравится сжимать твою грудь? От этого мне становится немного... неудобно, если понимаешь, о чем я.

Мы оба опустили взгляд на мой пах.

— О. Ладно, — улыбнулась Корин.

Я повел ее в гостиную. Папа пил холодный чай и смотрел футбол на всю громкость. Я подозревал, что у него начались проблемы со слухом, но сам он в этом никогда не признается.

По телевизору как раз произошел тачдаун, отчего мой отец заорал и вскинул в воздух кулак.

Мы с Корин обменялись взглядами, и я взял пульт от телевизора и сделал звук тише.

— Эй, не трогай пульт, — предупредил он.

— Ну, мы бы хотели, чтобы наши барабанные перепонки оставались здоровыми, пап.

Папа рыкнул, но встал и крепко обнял меня. Ему были чужды абсурдные мужские стереотипы, когда нужно просто пожимать руки и не проявлять никакой физической привязанности. У нас в семье всегда было много объятий. Даже перед друзьями, которые подвозили меня из школы после соревнований. Пока я рос, обнимашки были источником моего постоянного унижения.

— Папа, это Корин. — Я взглянул на Корин и заметил на ее лице печальную задумчивую улыбку. — Корин, это мой отец. Стэнли Кингсли.

Корин протянула руку, как проделала это с мамой, но отец не принял ее. Кажется, мне стоило ее предупредить об этом.

— Не жди от меня рукопожатия. Мы за объятия, — и папа заключил мою девушку в медвежьи объятия, чуть не придушив ее.

Корин похлопала его по спине, выглядя при этом слегка болезненно, но не отстранилась.

Из-за его плеча я заметил, как она распахнула глаза, и мне пришлось прикрыть рот, чтобы не рассмеяться.

— В последнее время Бек постоянно говорит о тебе. Приятно, наконец, познакомиться.

Общительная натура моего отца не оставляла места для дискомфорта, и Корин мгновенно расслабилась.

— Присаживайся. — Папа указал на диван, и я сел, притянув Корин к себе.

Папа вернулся на свое место.

— Бек говорит, у тебя собственная гончарная мастерская в городе. Должен признаться, это довольно впечатляюще для такой молодой девушки, как ты. Тебе же не больше двадцати трех – двадцати четырех.

— Вообще-то, мне двадцать пять. Я открыла «Раззл Даззл» когда мне исполнилось девятнадцать. Мой друг Адам помогает мне в управлении, так что я не единственная владелица.

Отец кивнул.

— Мне нравится слышать о местном бизнесе. Думаю, важно поддерживать наш собственный.

В этот момент как раз зашла мама и протянула нам с Корин по стакану воды.

— Ужин будет готов через двадцать минут. Бек сказал, что ты любишь мясо и картофель, поэтому я приготовила жаркое. Надеюсь, тебе понравится.

Улыбка Корин была слегка болезненной, но искренней.

— Звучит здорово, — ответила она мягко. — Я уже давно не ела жаркое.

В этих словах что-то было. Что-то, о чем я должен был спросить. Но прежде чем успел что-то сказать Корин, в комнату вошла моя очень шумная и очень энергичная сестра.

— Мне никто не сказал, что Бек уже здесь с новой жертвой.

— Зои! — предупредила мама.

— Что? Это правда. Он избавился от сучки и нашел себе блестящую новую игрушку. — Зои улыбнулась, наслаждаясь эффектом, который ее слова оказали на нашу мать.

— Корин, мне так стыдно за мою дочь. С тех пор как она пошла в колледж, ее высказывания только ухудшились.

Зои села рядом с Корин.

— Уверена, она слышала и похуже, раз встречается с Беком.

— Успокойся, Зои, — прорычал я себе под нос, беспокоясь о том, что сестра скажет что-то, что разозлит Корин или унизит меня.

Меня радовало, что Корин улыбнулась.

— Я Корин, — сказала она, протягивая руку.

Зои закатила глаза.

— Нам сколько? Пятьдесят? Я не собираюсь пожимать твою руку. Но приятно познакомиться. Я Зои. Уверена, Бек рассказал тебе о том, какая я противная. — Она наклонилась поближе к Корин. — Но его суждения о характере ошибочны, учитывая девушку, с которой он провел последние пару лет.

Черт возьми. Она собирается весь вечер выдавать злобные комментарии о Сиерре? Я не хочу обсуждать мою бывшую с нынешней. Для меня это слишком.

Мама ушла на кухню, а отец снова вернулся к игре, оставив меня одного справляться с Зои.

— Она была такой плохой? — спросила Корин, забавляясь.

— Нам, правда, нужно говорить о ней? Серьезно? Это не очень уместно...

— Боже, она была отвратительна. И у нее совершенно отсутствовал вкус. Появлялась в этих коротеньких шортах, и мы могли видеть ее задницу. Можешь себе представить? Надевать такое в дом родителей твоего парня! Отстой! Но отсутствие у нее вкуса не было удивительным, ведь она встречалась с моим братом. Без обид.

— Никаких обид. — Корин рассмеялась. — У меня нет коротких шорт, но есть джинсы с изображением кота на заднице.

Я усмехнулся.

— Это правда. Она даже надела их на наше первое свидание. Было горячо, — добавил я.

Зои посмотрела на нас.

— Разве это не мило? Обожаю слушать интимные шуточки. — Она состроила рожицу.

Корин наклонилась, рассматривая ноги Зои.

— Ух ты, это самая потрясающая обувь, что я когда-либо видела. — Она указала на черно-фиолетовые ботинки до колена, что были надеты на моей сестре.

И та буквально засияла.

— Это мои любимые! — вскрикнула она. Зои повернулась ко мне, сияя от счастья. — Наконец, ты сделал хороший выбор, брат. У тебя ушло на это много времени.

И вот так моя придирчивая девушка завоевала мою колючую грубую сестричку. Кто знал, что ужасная пара обуви может строить такие мосты?

Следующие десять минут Зои болтала с Корин. Ей нравилось слушать о гончарной студии, и она пообещала привести туда свое сестринское сообщество.

— Ужин готов, — прокричала мама с кухни.

Отец выключил телевизор, и мы сели за обеденный стол. Мама превзошла себя: поставила наш лучший фарфор и даже разложила льняные салфетки.

— Вау, мам. Корин оказывается у нас из королевской семьи? — спросила Зои, занимая место за столом.

— Я просто хотела быть милой. В этом же нет ничего плохого? — спросила мама с улыбкой.

— Выглядит потрясающе, миссис Кингсли, — ответила Корин, занимая стул рядом со мной.

Комплимент Корин сразу же разморозил видимую холодность моей мамы. Она одарила Корин улыбкой в тридцать два зуба.

— Спасибо, Корин. Но, пожалуйста, зови меня просто Мэрил.

Корин кивнула и развернула салфетку на коленях.

Папа не нуждался в церемониях. Он сразу начал накладывать себе на тарелку говядину и овощи.

— Стэн, сначала надо подать ужин гостю, — попеняла его мама.

— Все нормально. Мне нетрудно подождать, — настояла Корин.

— Чепуха. Стэн должен знать об этом. Надеюсь, у Бекетта манеры лучше, чем у его отца, — пробормотала мама, закатывая глаза.

Корин усмехнулась.

— Мне приходится напоминать ему, что нужно есть с закрытым ртом и не с пола. В остальном, все в порядке.

Мама выглядела напуганной. Я ткнул Корин в бок.

— Она шутит, мам. Я не делаю ничего подобного. Клянусь, — успокоил ее я.

Корин попыталась скрыть улыбку.

— Простите, я просто пошутила, Мэрил. Я не это имела в виду.

Мама расслабилась.

— О, хорошо. На минуту ты напугала меня, Корин.

— По крайней мере, я не упомянула про тисканье груди, — пробормотала Корин себе под нос.

Я сжал ее бедро, позволяя руке задержаться там.

— Я предупреждал тебя об упоминании этого, — низко прорычал я.

Глаза Корин засияли, и у меня в груди все сжалось. Мое сердце готово было взорваться от облегчения. Все шло... хорошо.

Когда отец закончил, остальные наложили себе еду, и я заметил, что у Корин на тарелке столько еды, будто она год не ела.

— Ничего себе, мама подумает, что ты никогда не ела, — пошутил я.

— Я люблю жаркое. Давно его уже не ела, — ответила она задумчиво, глядя вдаль.

— Тебе нравится, Корин? — спросила мама, заметив, с каким аппетитом Корин уплетает еду.

— Вкусно. Невероятно вкусно. Честно, — ответила она, продолжая уплетать.

Мама сияла. Вот так Корин завоевала последнего члена моей семьи.

— Как ты познакомилась с Беком? — спросила Зои после того, как положила себе еще картошки.

Мы с Корин переглянулись.

— Мы, ну, встретились в церкви.

Зои рассмеялась.

— В церкви? Ты же не ходишь в церковь!

— Хожу, два раза в неделю посещаю группу, — признался я.

— Группу поддержки для переживших сердечный приступ? — спросила мама.

Я кивнул.

— Ту самую.

— И вы там познакомились? — спросил папа.

— Ага. Я так и сказал.

Не хотелось, чтобы Корин чувствовала, что ее допрашивают. Будто она должна объяснять свое состояние здоровья, которое мне-то еще не объяснила.

Я видел, мама хотела спросить, что не так с Корин, но вежливость не позволила сделать этого.

— Так ты ходишь в группу поддержки с Беком? — зашла она издалека в той манере, что после моего сердечного приступа сводила меня с ума.

Разве так тяжело просто взять и спросить о чем хочешь?

Корин кивнула.

— Да. Там мы познакомились. Бекетт всегда следил за тем, чтобы у меня был чай и печенье. — Корин улыбнулась мне, и я улыбнулся в ответ, наслаждаясь только нам понятной шуткой.

— Значит, вы познакомились в группе для людей, которые чуть не умерли. Это очень странно, ребята, — вставила свое слово Зои.

Если бы сестра сидела ближе, я бы стукнул ее.

— Не будь такой грубой, Зои, — отругала ее мама.

— Я больше не хожу туда, — наконец ответила Корин, пожав плечами. Будто это ерунда. Но это было не так. Я впервые слышал об этом.

— Не ходишь? С каких пор? — потребовал я ответа, роняя вилку на тарелку.

— С тех пор как врач сказал, что у меня нет проблем с сердцем, — ответила она тихо, ее настроение мгновенно изменилось.

Корин казалась обеспокоенной. Серьезной, а не счастливой, какой должна была быть.

Я взял ее руку и поцеловал.

— Это замечательно, Корин! Почему ты мне не сказала?

Корин высвободила свою руку и продолжила есть.

— Это лучшее жаркое, что я когда-либо ела. Даже лучше, чем у моей мамы, — сказала она, игнорируя мой вопрос.

Что с ней происходит?

Мама ярко улыбнулась. Даже при всей этой неуклюжести в общении с людьми, Корин с легкостью завоевывала мою семью.

— Спасибо большое, Корин. А как твоя мама его готовит?

У меня не было возможности предупредить своих, что родители Корин умерли. Этот вопрос не поднимался. Я открыл рот, чтобы вежливо объяснить это, но Корин опередила меня.

— Она мертва. Поэтому я не могу у нее спросить. — Корин подавленно закрыла глаза. — Я не хотела говорить это так. Простите, — сказала она мягко, выглядя при этом так, будто хочет спрятаться под столом.

Улыбка мамы померкла. Комната погрузилась в молчание.

— О, мне так жаль, — пролепетала она.

— Мой отец тоже мертв. Поэтому у меня много лет не было семейных ужинов. Это приятно. Правда.

Щеки Корин покраснели. Я знал, ей стыдно. Я не предупредил родителей о неловкой честности Корин.

— Черт. Говорила же, что скажу что-то глупое, — тихо пробормотала Корин, выкручивая руки на коленях.

Никто ничего не сказал. Даже Зои, которой с легкостью удавалось вставлять остроумные комментарии в любую беседу.

— Ну, это очень плохо, — заявил отец, прочистив горло.

— Да, это так. Спасибо, — ответила Корин, пытаясь улыбнуться, но у нее не получилось.

— Мы рады, что ты здесь, — сказала мама, спасая то, что осталось от разговора.

— Я, правда, рада быть здесь. Честно. Потрясающее блюдо, — пробормотала Корин с отчаянием, и я понимал, она пытается выбраться из ямы, в которую угодила.

— Все нормально, Корин, — прошептал я, сжимая ее руку.

Мама с жалостью смотрела на мою девушку, а папа чувствовал себя некомфортно. Но их не оттолкнула ее вспышка. Я знал, родители Корин мертвы, но не знал детали. Эта тема не поднималась. Корин не хотела делиться этой информацией. Но наблюдая за тем, как она сидит за столом моих родителей и выглядит грустнее, чем я когда-либо видел, я осознал, как ужасно, что я не узнал нечто настолько важное.

И почему, черт побери, она не сказала мне, что врач не подтвердил ее проблемы с сердцем? Это было важно!

Просидеть остаток ужина с родителями было трудно. Особенно потому, что я хотел отвезти Корин домой, допросить, а потом отпраздновать хорошие новости.

Настроение Корин так и не улучшилось, и неважно, как сильно она старалась. Ей явно было больно смеяться и общаться с моей семьей. И я был рад, когда настало время уходить. Весь этот опыт оказался изматывающим.

Корин помогла убрать Зои со стола и поблагодарила моих родителей за ужин.

— Была рада познакомиться с тобой, — сказала ей мама, и я видел, что она говорит серьезно.

Корин с Зои обменялись номерами телефонов и договорились как-нибудь встретиться. Папа заключил Корин в еще одно медвежье объятие.

— Береги себя, Корин, и проконтролируй, чтобы наш сын вскорости снова привел тебя к нам, — сказал он ей.

— Буду рада снова увидеть вас, — заметила Корин, на ее лице все еще читалась грусть, но улыбка была искренняя.

— Можешь завести машину? Я соберу остатки еды, — сказал я Корин, протягивая ключи от машины.

— Да. Хорошо. — Она помахала моей семье на прощание и вышла к машине.

Я последовал за мамой на кухню.

— Спасибо за приглашение, мам. Знаю, Корин немного застенчива, но ей действительно понравился ужин.

— Она милая, Бекетт. И ты так заботишься о ней.

Я вздохнул с облегчением. Одобрение мамы многое значило для меня.

— Рад, что ты так считаешь, мам...

— Но у нее большой багаж, Бек. Ты уверен, что можешь справиться с ним?

Что, прости?

— Я правильно расслышал, ты только что сказала, что она тебе понравилась, — ответил я резко, хмурясь и чувствуя мгновенное желание защититься.

Мама положила руку на мое плечо.

— Это так, милый. Корин мне понравилась. Она очень милая. Но очевидно, что она испытала сильную травму. Я просто не уверена, что она подойдет тебе, учитывая, что недавно произошло.

— У меня тоже есть багаж, мам. Целый грузовик, — запротестовал я раздраженно.

Глаза мамы затуманились от беспокойства.

— У тебя все не так, Бек. С ней происходит нечто более серьезное.

Я покачал головой, не желая признавать вслух, что мама права. Потому что я знал, с Корин что-то происходит. Просто не знал, что именно.

— Мое сердце болит за нее. Правда. Она потеряла людей, которых любила сильнее всего в этом мире. Такое горе ломает человека. — Мама протянула мне пакет с герметичными контейнерами. — Но ты сражаешься в собственных битвах. Не хочу, чтобы то, что происходит с ней, утянуло тебя вниз, когда ты так сильно стараешься подняться.

Я сжал руку мамы, зная, что она желает мне лишь добра.

Я знал, отношения с Корин будут нелегкими. Она нервная. Пугливая. Испуганная. Но еще и любящая, и заботливая. Она слушает, и понимает, что я чувствую, даже без слов. Мы с ней на одной волне.

— Я выгляжу счастливым, мам? — спросил я.

Мама провела рукой по моим волосам, как делала, когда я был маленьким мальчиком, привстала на носочки и поцеловала в щеку.

— Да, милый, выглядишь.

Я крепко обнял мою заботливую маму.

— Все это из-за нее.

Мама отстранилась, в ее глазах заблестели слезы.

— Тогда это делает счастливой и меня, — и затем она искренне улыбнулась.

Глава 20

 

Бекетт

 

Покинув дом родителей, я обнаружил, что Корин ждет меня в машине, переключая станции радио.

Воспользовавшись моментом, я стал наблюдать за ней, пока она не замечала этого.

«Такое горе ломает человека», — слова мамы эхом отзывались у меня в голове.

Права ли она? Корин сломлена? Кое в чем я бы согласился с мамой. Я чувствовал, что сердце Корин разбито. Но были и моменты, когда в целом мире существовали только мы одни, и Корин казалась счастливой. Даже жизнерадостной. Совершенно не сломленной.

Одно я знал точно: мне нужно больше узнать о прошлом Корин, хочет она того или нет.

Я сел в машину и убрал пакет с едой, который дала мама, на заднее сидение.

— Ты в порядке? — спросил я.

Корин до сих пор возилась с радио и улыбнулась мне, хотя эта улыбка и не коснулась ее глаз.

— Конечно.

Конечно.

Такое сложное слово. Если дело касалось Корин, у него могло быть миллион различных значений, а иногда оно вообще могло ничего не значить.

— Конечно, — повторил я.

Корин кивнула.

— Конечно.

— Так значит, ты любишь жаркое, — запнувшись, заметил я.

— Это было вкусное жаркое, — согласилась Корин, странно уставившись на меня.

— Ну, здорово.

«Да, это определенно лучший способ выпытать информацию, Бекетт», — мысленно побранил я себя.

Мы ехали к моей квартире, и я не мог подобрать слов для разговора. У меня скопилось много вопросов, но не было уверенности, что Корин ответит на них. Она была такой скрытной и избегала определенных тем, как чумы.

Я припарковал машину на привычном месте и заглушил двигатель.

— Хочешь зайти ненадолго? — спросил я.

Корин приехала сюда после работы, и я видел ее припаркованную машину под деревом.

— Только если ты этого хочешь.

— Конечно, — ответил я и, наконец, был вознагражден искренней улыбкой.

Медленно мы зашли в здание и подождали лифт, стоя друг возле друга. Не разговаривая.

Оказавшись в квартире, я включил свет.

— Мне нужно убрать это в холодильник. Хочешь чего-нибудь выпить? — спросил я, тряхнув пакет, который дала мама.

Вдруг я ощутил неловкость. Возбуждение. Нетерпение.

— Не отказалась бы от чашечки чая.

— Ладно, тогда чувствуй себя как дома. Я вернусь через минуту.

Я поспешил заварить чай, а когда вернулся в гостиную, обнаружил, что Корин рассматривает мои фотографии, расставленные на каминной полке.

— На некоторых фото ты выглядишь таким молодым, — заметила она, указывая на фотографии, на которых я играл в футбол и участвовал в забеге в старшей школе.

Она взяла чашку чая, которую я протянул ей.

— Логично. Это было десять лет назад.

Корин двинулась дальше, рассматривая мои работы.

— Мне очень нравится эта, — пробормотала она, указывая на черно-белую фотографию моста на Эш-стрит в лунном свете. — Очень красиво.

Я взял фотографию и протянул ей.

— Тогда она должна быть у тебя.

— Я не могу ее взять, Бек. Она твоя.

— И я могу сделать еще одну. Если она так тебе нравится, я бы хотел, чтобы ты взяла ее.

Корин прижала фотографию к себе.

— Спасибо. Это много для меня значит.

Она снова бросила взгляд на фотографии.

— Почему ты не рассказала мне про визит к врачу? Насчет сердца? — спросил я.

— Что ты почувствовал во время сердечного приступа? — спросила она, не отвечая мне.

Я нахмурился.

— Не понимаю, как это связано с...

Корин посмотрела на меня, и я удивился, увидев в ее глазах слезы. Они свисали на кончиках ресниц, но не текли. Корин редко плакала. Я знал, ей не хотелось показывать свои слезы. Никогда.

— Можешь рассказать мне? Пожалуйста, — попросила она.

Я понял, это было важно для нее. Просто не знал почему. Я взял ее за руку и потянул к дивану. Мы сели рядом друг с другом, но не соприкасаясь. Мне хотелось обнять Корин, и держа в своих объятиях узнать, почему она плачет. Мне были ненавистны эти слезы и боль, которая их вызвала.

— Как-то утром я вышел на пробежку. Я бежал без особых усилий, не ощущая никакой нагрузки. Просто делал то, что и каждый день. — Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Я бежал вдоль реки, слушал музыку, ни о чем не думал, когда ощутил резкую боль с правой стороны. Сначала пытался ее игнорировать, подумал, просто судорога.

Я помнил тот день. Помнил, как пытался игнорировать сигналы, которые посылало мне мое тело. Игнорировал их все, пока не стало слишком поздно.

— А потом ощутил давление в груди, будто там засел гигантский камень. — Я потер центр груди. — Я прекратил бежать и наклонился, пытаясь отдышаться.

Я провел рукой по волосам, сильно ненавидя эти воспоминания.

— Я не мог дышать, а давление было слишком сильным. Мне стало плохо, будто подступала тошнота. А затем я упал.

Корин напряженно смотрела, выбивая этим меня из колеи.

— Мне сказали, что мое сердце остановилось почти на две минуты. Если бы не женщины, выгуливающие в это время собак, меня бы сейчас здесь не было.

— Ты умер, — прошептала Корин.

Я кивнул.

— Умер.

— Ты боялся?

— Умирать? — спросил я, и она кивнула.

— Нет, не боялся.

И это была правда. Мне не было страшно умирать. Мне было страшно не жить.

Корин отвернулась, и волосы упали ей на плечо. Мне захотелось прикоснуться к ним. Прикоснуться к ней.

— Почему ты спрашиваешь меня об этом?

— Потому что я боюсь умереть.

— Но с тобой все в порядке, Корин. Ты говорила, что врач не нашел никаких проблем с твоим сердцем...

— Если дело не в сердце, значит, проблема в чем-то другом. Я знаю.

Я не понимал, о чем говорит Корин. Откуда она может знать, что с ней что-то не так, если врач заверил, что она здорова?

— Не думаю, что понимаю, о чем ты говоришь. С тобой что-то еще происходит? Ты больна?

— Когда мне было четырнадцать, маме поставили диагноз — меланома. (Примеч.: Меланома — злокачественная опухоль, развивающаяся из пигментообразующих клеток). Она умерла через год.