Делёз: от Платона к симулякру

Однако, вспомним здесь о том, что у Ж. Делёза есть собственная, достаточно оригинальная и вполне рабочая версия анализа платоновской концепции, выдержанная в очень характерной ему манере, а также – что удивительно – в манере деконструктивизма.

Это проявляется не только ссылкой на изначальную задачу Ницше в своем истоке, которая выражается как «низвержение платонизма», но и основополагающим положением, что это низвержение должно быть обеспечено внутренними ресурсами самого платонизма, а не простым «упразднением как мира сущностей, так и мира явлений»[34]. Чего не отнять постмодернизму, как явлению, так это что, среди весьма воинственно настроенных направлений, стремящихся навязать всем свои методы анализа, постмодернисты готовы играть по внутренним правилам текста, даже если там, казалось бы, не осталось никаких потенциальных возможностей. И Ж. Делёз делает шаг навстречу платонизму: «…В такой формулировке низвержение понимается слишком абстрактно; она оставляет в тени мотивации платонизма. Напротив, низвержение платонизма как раз и должно пролить свет на эти мотивации. Нужно “уловить” их так же, как Платон ловит софиста»[35].

Суть подобного ключа к философии Платона, по Ж. Делёзу, находится в самом принципе его работы с понятиями, а именно отборе претендентов в самом масштабном соревновании во вселенной: попытке явлений обосновать свою сопричастность, через соперничество между собой. От это фундаментальная концепция, как говорит Ж. Делёз, «не в его широте, не в разбиении рода на виды, а в глубине - в отборе по происхождению». 

Не удивительна, с другой стороны, подобная одержимость соперничеством в древней Греции, пытавшейся все время определить сначала одного законного правителя (достаточная доля истории полисов уделена тиранам, силой взявших престол), затем самого физически развитого на Олимпийских играх, потом с помощью Пифии, узнать самого мудрого, а в философии и вовсе прийти к универсальному первоначалу. «По сути дела, в обосновании нуждается чье-то притязание. Именно тот, кто на что-то претендует, ссылается на обоснованность своих требований. И именно эти требования можно рассматривать как вполне обоснованные, слабо обоснованные или вообще необоснованные. Так, в Федре миф о круговращении говорит о том, что всякая душа до своего следующего воплощения способна созерцать идеи. Этот же миф дает и критерий отбора, по которому к подлинной одержимости, или истинной любови, способны только те души, которые видели больше и сохранили дремлющие, но способные Пробудиться воспоминания о виденном. Души же чувственные, забывчивые, полные мелких забот, отвергаются как ложные претенденты. /…/ Но и в этом мифе мы находим критерий отбора, по которому разные горожане отнюдь не равноправны в рамках данной мифологической модели. Короче говоря, решением проблемы, связанной с методом отбора, является избранная сопричастность»[36].

«Быть сопричастным, в лучшем случае – значит занимать второе место. Отсюда берет начало и знаменитая триада неоплатоников: непричастное, сопричастное и участник. Ее можно переиначить и так: основание, объект притязания и претендент»[37]. Конечно, в дальнейшем это приведет к появлению Симулякров – тех, кто не будет обладать причастностью вообще.

«Разве не существует обладателей третьего, четвертого ранга и так далее вниз по ступеням иерархии - вплоть до того, кто владеет не более, чем симулякром, миражом - кто сам лишь мираж и симулякр? Эта иерархия в диалоге Политик детально расписана: истинный политик, чьи полномочия хорошо обоснованы, затем родственники, наемники, рабы и так далее - до симулякров и имитаций. Над этими последними тяготеет проклятие - в них воплощается зловещая сила ложного претендента»[38]. Но как такое возможно? Если есть условные «места», которые явления может занимать, где здесь находится симулякр? Ж. Делёз замечает этот ускользающий момент: «…Софист завершается самым необычайным, наверное, приключением платонизма: после всех погонь за симулякром заглянувшему в бездну Платону, хотя бы и на мгновение, открылось, что симулякр - не просто ложная копия, но что он ставит под вопрос само понятие о копии и модели. Окончательное определение софиста подводит нас к черте, за которой мы уже не можем отличить его от самого Сократа - мастера иронии, оперирующего в приватной беседе лаконичными вопросами и ответами. Случайно ли ирония доведена здесь до такой крайности? Не сам ли Платон указал путь низвержения платонизма?»[39].

Для Платона, по Ж. Делёзу, «Симулякры - нечто вроде ложных претендентов, чьи претензии строятся на несходстве, заключающемся в сущностном извращении или отклонении [от непричастного]. Именно в этом смысле Платон разделяет всю область образов-идолов на две части: с одной стороны, есть копии иконы, с другой - симулякры-фантазмы. Теперь мы можем лучше определить мотивацию Платона в целом: она связана с отбором среди претендентов, с различением хороших и плохих копий или, скорее, копий (всегда обремененных несходством) и симулякров (всегда нагруженных различиями). Суть дела в том, чтобы обеспечить победу копии над симулякром, подавить его, загнать на самое дно и не давать ему выйти на поверхность, чтобы всюду “совать свой нос”»[40].

Очевидным образом, здесь появляется тот тип отношений к Идее, которая организует внутренние свойства. В отличии от того принципа «Блага», который перекочевал и в Христианское богословие, все благое должно достигаться «благим способом», а так как зло – недостаток добра, наделять зло собственной сущностью, будет являться еретическим учением, как это было с манихейством. Но симулякр идет в обход благих методов и пытается оформиться претендентом на нелегитимных основаниях увертки и игры.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                     

Но удивительное кроется в том, что Ж. Делёз видит в этом не отрицательную, а самую что ни на есть положительную сторону вопроса. «Симулякр - вовсе не деградировавшая копия. В нем таится позитивная сила, отрицающая как оригинал и копию, так и модель и репродукцию». Это оказывается феномен другого порядка, полностью вне стоящего за пределами иерархии, даже не инаковый Другой, с подобием лишь таким, каким сам симулякр его «понимает». Это именно то, что Ж. П. Сартр хотел найти за безосновностью – свободу, которая теперь же в этом взгляде на вопрос превращается в позитивную анархию, «безосновность».

Не удивительно, в таком случае, что при первом приближении может показаться странным приобщение Ж. Делёза к дидактизму на основе Платона, так как он разительно отличается по структуре мысли от эйдетической философии. Но в современной французской мысли есть еще одна трактовка симулякра, полезно бегло сравнить концепцию Ж. Делёза с концепцией Ж. Бодрийяра. 

Для него мир оказался организован не в соответствии с точной причинно-следственной связью, а с хаосом: «Если бы пространство нашего мира оставалось пространством противостояния, конфронтации, нас попрежнему могли бы устраивать привычные рациональные стратегии, основанные на представлении о линейной связи причин и следствий... Но сейчас мы имеем дело с абсолютно алеаторной вселенной, где причины и следствия — в полном соответствии с логикой организации систем, моделируемых „петлей Мебиуса“, накладываются друг на друга и где, следовательно, никто не в состоянии предсказать, какими будут более или менее отдаленные последствия тех или иных действий»[41].

Это самое «Если бы», как бы выступает над всем текстом Ж. Бодрийяра, а логика обмена, на которой он базируется, подразумевает собой, что за этим обменом все-таки может что-то стоять, но мир, описываемый им, лишенный основания, виртуальный – определяется как нехватка чего-то оригинального, все это в основном указывает на полярное отношение к симулякру у Ж. Бодрийяра по отношению к Ж. Делёзу, который видит в этом продуктивность, позитивное решение назревших метафизических вопросов.

Ж. Бодрийяр же выступает критиком такого мира, общества, науки и любой другой системы, которая основана на симулякрах. Но критиковать можно только с определенных позиций, которые закономерны на определенном полюсе системы, обозначаемой, как «легитимная», а значит где-то в утаенных составах аргументов кроется надежда на то, что оригинал, как образец, все-таки имеет какую-то силу. В таком случае, он действительно организует – концепцию суждений, в основе которых отрицание, которое, подобно молчанию Сартра, также является высказыванием. Ж. Бодрийяру не хватает образца, с которым он все равно сравнивает мир симулякров, в то время как Ж. Делёз выходит из-под этого вопроса мотивацией об общей продуктивности такой системы сингулярных симулякров.

Выводы параграфа следующие:

Обозначили собственную оценку философии Платона в системе Ж. Делёза, как «низвержение платонизма». Провели эту оценку от отбора по происхождению через логику сопричастности, до положения симулякра в этой системе. Сделали предположение о культурных предпосылках такой логики и раскрыли ее неравноправный характер. Также обозначили как сам Ж. Делёз рассматривает концепт симулякра, а именно в качестве положительной силы обновления. Сравнили этот взгляд с негативной трактовкой симулякра Ж. Бодрийара и обнаружили несходство двух этих концепций.

По общим выводам в данной главе, можно обозначить следующие результаты:

Мы дали определение дидактизма по А. Бадью, мы рассматрели, как Платон оценивает познание сквозь припоминание души мира идей, превознося тем самым философию в иерархии наук, и как низко ставит в ней искусства. И указали оценку этой иерархии А. Бадью.

Обозначили собственную оценку философии Платона в системе Ж. Делёза, как «низвержение платонизма». Провели эту оценку от отбора по происхождению через логику сопричастности, до положения симулякра в этой системе. Сделали предположение о культурных предпосылках такой логики и раскрыли ее неравноправный характер. Также обозначили как сам Ж. Делёз рассматривает концепт симулякра, а именно в качестве положительной силы обновления. Сравнили этот взгляд с негативной трактовкой симулякра Ж. Бодрийара и обнаружили несходство двух этих концепций.