Социальный паразитизм в современных общественных отношениях, как последствие проявления «феномена паразитизма»

Вследствие продолжительного догматического утверждения марксистско-ленинских теоретиков о не существовании социального паразитизма на всём территориальном пространстве, охваченном марксистским социалистическим типом цивилизации, сложились ложные научные представления и откровенное отмежевание от самого наличествующего факта его, как такового. Мыслителям этого утверждения гранитная твердь их классовой теории не позволяла признавать социальный паразитизм в реальном смысле его явного результирующего воплощения, иначе у них не складывалась бы логика теоретического «светлого будущего», как завершающего фрагмента их развивающейся «целостной теории». Но, как мы все убедились на практике, твердь этих догм рассыпалась в прах, поскольку всесильная практическая «историческая реальность» перемолола все строящиеся теоретические устои и незыблемые конструкции.

В результате вменённой неолиберальной реформы конца ХХ века в России на прахе прежней цивилизации социалистического типа, как на идеально подготовленной почве, с началом нового столетия обрядилось возникновение монстров ассоциированных социальных пороков, одним из которых является комплексный социальный паразитизм. Воплощенный через узкий круг исторических выскочек, именно социальный паразитизм в своём новом обличии своими удушающими корнями существенным образом повлиял на все сферы формирующихся новых антигуманных конструкций управления бытием людей. Весь процесс управления, опирающийся на базис вменённой либеральной демократии, построенный на сокрытом насилии и лжи в равенстве прав на всё, никак не укладывался в рамки традиционных реальностей уложившегося бытия остальных слоёв населения, и в первую очередь исторических коренных народов. Своим укоренившимся мировоззрением, ориентированным в своей основе на созидание, они встали главным препятствием на пути небольшой, но ярой группы алчущих власти, денег и непременного вменения иного уровня насилия. В прямой постановке встала потребность в ликвидации основной массы исторического коренного народа России. Самый целесообразный путь, - лишить его всяких основ в самообладании своим сознанием и перевода его состояния в полную неопределённость и неадекватность воплощаемой реальности, исключить доступ и ликвидировать права в обладании общенациональными ценностями, создать социальную конструкцию иллюзорного участия в управлении государством, обеспечить комплексные условия отмирания коренных народов и прочее. Реализация действий по такому пути могла быть отстроена только на основе особо изощрённого насилия, подкреплённого и соединившегося своей поддержкой с насилием запада. Одним из главных инструментов такового поддерживающего эффекта были деньги, технологии психофизиологического и морального подавления, информационно-технологическое пропагандистское сопровождение и внедрение всех животных пороков, разрушающих личность.

Произошло откровенное столкновение «мозгов», а точнее сказать, противодействие между изменённым уровнем сознания у ограниченного круга исторических выскочек, извращенных собственно взращенными сокрытыми пороками расшатанного несостоявшегося коммунизма с интегрированным наложением от западного влияющего воздействия, и инертно сохранённым уровнем сознания основной части общества из коренных народов, опирающегося на прежнюю марксистско-ленинскую идеологию.

Проявленные новые формы социального паразитизма, как локального, так и в масштабах всей страны, все вместе уложили такие обстоятельства новоявленного многогранного насилия в сферах управления бытием, которые в совокупности своей сформировали единое неподвластное людям некое управляемое гнетущее над ними состояние, итоговая суть которого не двусмысленно выражена, как Исторический крах России. В этой связи имеет прямой смысл наконец-то обратить внимание на формы социального паразитизма, ныне возникшие в России, как реальность, в интересах истинного освещения и определения целесообразных будущих действий по выводу её из такого состояния краха перед переходом на новую ступень развития Цивилизации.

Каковым же определением социального паразитизма, для удобства в выражении своих умозаключений о формах его проявленного воздействия, пользуются нынешние мыслители? Под ним общепринято понимается, - систематическое безвозмездное присвоение индивидом (или группой из них) общественных благ социально обусловленным или насильственным путем. Большинство современных учёных соглашается с тем, что данное определение не исчерпывает всю сложность реально проявленного социального насилия.

Учёными проведены социологические исследования современного структурного анализа соционической общей и регионально-национальной картины отношений различных групп населения. Результаты исследования привели их к неизбежному выводу о том, что социальный паразитизм в чистом тематическом виде встречается не часто, и не является характерным для масштабов всей страны, поскольку он причинно возникает всего лишь на базе территориально ограниченных исконно исторических традиций у некоренных, т.е. малых народов. По сути, это есть попытки утвердить, что социального паразитизма у нас почти что нет, а имеющийся носит некий экзотический и существенно не влияющий характер. Такая безхребетная скромность, очевидно, носит заказной характер и имеет своей целью традиционно скрыть реалии данной проблематики.

В действительности, не так всё просто и безопасно для нашей страны, как это пытаются позиционировать на уровне наивного альтруизма за хорошие деньги. Поскольку, проявляемый именно в такой форме, социальный паразитизм носит окраску национального выражения, и он естественно не характерен для основных народов. При этом следует выделить особое усердие некоренной малой части населения в явно выраженной ориентации на спекулятивность целей в своей как бы особой значимости. Они осознанно и рекламно позиционируют своим паразитизмом навязывающую всем необоснованную значимость некой особой самости какой-то несущественно малой горстки индивидов пред всей масштабностью остальных. Не следует позиционировать это, как восточная мудрость малых народов, это всего лишь устойчивая отеческая терпимость больших коренных народов России.

Всегда такой мелко национальный паразитизм имеет наносной театрализовано демонстрационный характер, связанный с осознанным поддержанием неопределённой обязательной «дани», как якобы сыновнего уважения историческим мелкомасштабным клановым традициям. Как будто бы остальные народы России без этого никак не смогут достойно прожить! Такой «театр» больше пригоден для всяких естественных устремлений в сохранении клубного «культурного наследия с кинжалом и шашлыками» или без таковых, но не характеризующих Россию в целом. Но преподнесение таковых проявлений социального паразитизма, как со стороны учёных, так и со стороны административных руководящих деятелей всех уровней, как наиболее значимых явлений, якобы характерных для всей России, не является наивным заблуждением. Это осознанный шаг выдвижения их на уровень «определяющих значений» и постановка во главу угла, как проблемных вопросов по организации внутренней и социальной политики всей страны, поскольку это один из сокрытых приёмов социального ущемления и угнетения основной массы коренных народов.

Таким образом, формируются попытки осознанно уйти от сути важнейшей базообразующей комплексной социальной проблемы, прикрывая истинные причины и содействуя интересам узкой группы организаторов социального паразитизма. Разве характерна в масштабах всей России некая искусственно выдуманная проблема вооружённых конфликтов каких-то бандитских тейпов в Чечне, «театрализованные милицейские представления» с некими двумя-тремя десятками гастролирующих в Москве «воров в законе» грузинского и азербайджанского пастушьего происхождения, средневековая «торговля людьми» или надуманные проблемы стихийных якобы неуправляемых масштабных рынков торговли контрабандными товарами и фальсификатом и многое другое. Не это есть проблемы масштабного социального паразитизма, это всего лишь попустительское соучастие определённого уровня руководителей, уложившихся или искусственно организованных иных управленческих состояний в личностных интересах, непринятие своевременных функциональных упреждающих мер в прямом или косвенном организующем начале. Других оценок этому нет, и не может быть. Пора прекратить придавать им первостепенное значение. Всякая полемика в этих вопросах должна быть прекращена в кратчайшие сроки, пришла пора жёстко взыскивать, но не обсуждать, а конкретно осуждать, какие бы масштабы оно не приняло. Только так могут быть разрешены проблемы наведённого якобы социального паразитизма узкотематичного горно-национального характера, т.е. масштабов национальных меньшинств. Но они нас интересуют меньше всего.

Стратегическую системную значимость, как ведущий портал социального паразитизма и его вторичных производных форм в масштабах всей конструкции сферы властности, имеет проявленная ныне его особая форма, - неуправляемый разрушительный «услугообмен», пронизывающий своей действенностью все уровни и слои сферы властности. Если быть точнее в определениях, то это не только форма или особенность, это одновременно условие и ведущий принцип формирования самого состояния всего процесса управления, как такового. Именно такая обрядившаяся форма социального паразитизма непосредственно влияет на основную и, независимо от исполнителей, дополнительно сформировавшуюся закрытую от людей часть общей конструкции Политической Системы России. Вся она одновременно способствует безнаказанному проявлению индивидуальных и ассоциированных социальных пороков всего управляющего сословия страны, как в центре, так и на местах. Не следует руководству демонстрировать усердие по поиску некой мифической «коррупции» в рядах армии чиновников и мужественно бороться с ней «неприкладая рук». Так уж уложилась новая конструкция Политической Системы, которая зиждется одновременно на двух методологиях, при этом, одна из которых вообще сокрыта и не подвластна людям, являясь тяжёлым наведённым последствием от старых программных состояний управления. По этому вопросу мы более детально будем рассуждать несколько позже в 3 Главе.

Рамками нашего исследования мы не задаёмся целью формирования общей соционической картины России сложившихся отношений между естественно историческими или организационно уложившимися группами индивидов, поскольку для нас главнее осветить истинную типологию обрядившегося социального паразитизма и причинность форм его проявления. Всякие попытки применения методов количественной оценки в вопросах проявления неуправляемого разрушающего услугообмена, как формы самого социального паразитизма и всего набора его производных, к каким-либо результатам разумной типологии пока ещё никого из современных исследователей не привели.

На публичное обсуждение учёными неоднократно представлялись различные варианты мнений в этом направлении исследования, но чаще они носили заказной конъюнктурный характер, а системный и причинообразующий уровень их суждений был весьма скромен. Иногда в своих исследованиях авторы испытывали серьёзные затруднения и не смогли даже отличать социальный паразитизм от проявления искусственно вменённого общественного или экономического неравенства. Таковое неравенство в основном носило наведённый характер, как процесс искусственного происхождения, инициированный кем-то по «сценарию» политических интриг внутреннего причинного происхождения или от внешнего западного воздействия с различными, в том числе и с финансово-экономическими или религиозными целями, преследовавшими личностные интересы инициаторов. В этой связи, это не системное проявление, характерное для всей России. В основе корней проявления тех и других наведённых неравенств заложены не только административно-управленческие, а функционально-территориальные причины различения и многие другие, совершенно не носящие открытый характер по доступности для людей. Поэтому они не могут быть учтены только на базисе традиционного исторического материализма или им равных методологий.

Наиболее удачный, на наш взгляд, вариант типологии социального паразитизма, опирающийся на разделение его проявленных форм по способам функционирования, является следующий. Некоторыми исследователями выделены три основных вида такового паразитизма, как наиболее устоявшееся современное мнение, а именно - криминальный, экономический и бюрократический. С этим можно было бы отчасти согласиться, но у нас на этот проблемный вопрос иная точка зрения и иной методологический подход, в каких-то моментах возможно имеющий некоторое поверхностное лингвистическое, но не смысловое созвучие, и не более. Реалии мировоплощения в этой части проявленного паразитизма мы рассматриваем с истинной, не иллюзорной поведенческой позиции, как это ранее предоставлялось со стороны Системы по осознанию «объективной» действительности в качестве иллюзии, а не реальности.

Применив нами предложенную методологию энергоинформационной диалектики по этапам развития генотипов мозга, мы считаем целесообразным, принять в качестве основной, иную структуру типологии, наиболее приближенную к истине. Все формы проявленного социального паразитизма и их возможные производные варианты относятся к трём типам: Административно-чиновничий, Финансовый и Национально-демографический паразитизмы.

Нет необходимости повторяться отдельным рассмотрением изначального характера появления и изменения такового социального паразитизма по каждому этапу развития генотипов мозга. Предложенный метод исследования предоставляет возможность специалистам это сделать самостоятельно, не перегружая суть излагаемой информации в данный момент. А в предоставленном с нашей стороны суждении вполне достаточно, на наш взгляд, с учётом предыдущих результатов исследования, утвердительно заявить, что в качестве базообразующей причины, безусловно, должен быть положен только феномен паразитизма, воплощенный через индивидов с введёнными генотипами мозга. Как проявился современный социальный паразитизм и какие особенности объявленным его типам придало состояние прекращённого со стороны Системы управления извне на нынешнем этапе, т.е. этапе вменённого Исторического краха России, - именно это представляет исследовательский интерес.