Куншты - западные иконы?

ОБЪЕКТ – ЛИЧНОСТЬ СИМОНА УШАКОВА

ПРЕДМЕТ – ПРЕДМЕТНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ С. УШАКОВА В ИСКУССТВЕ

Поздненстрогановская школа пиши по ютуб Саенкова!

Куншты - западные иконы?

ОБЗОР ИСТОРИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ!!!!!

СОДЕРЖАНИЕ:

Введение…………………………………………………………………………2

1.Личность Симона Ушакова…………………………………………………..4

2.Иконопись……………………………………………………………………..

3.Парсуны………………………………………………………………………..

4.Педагог……………………………………………………………………….

5.Гравюры……………………………………………………………………….

Заключение………………………………………………………………………

Список исторических источников…………………………………………….

Список используемой литературы………………………………………………

Приложения

иллюстрации

Актуальность данной работы заключается в том, что жизнь и творчество Симона Ушакова является деятельностью, без которой невозможно представить русскую культуру XVII века. Живя и работая в эпоху приобщения художников и наиболее прогрессивной части общества к западноевропейской культуре, Симон Ушаков, своей неустанной и плодотворной деятельностью живописца-изографа, мастера парсун, теоретика и преподавателя изобразительного искусства заложил фундамент в основание нового искусства – искусства XVIII века. На протяжении почти сорока лет являясь главным художником Российского государства  С. Ушаков обозначил направление развития русского искусства, создал оригинальную, основанную на достижениях западноевропейской и поздне-строгановской живописи школу иконописи. Однако, большое количество произведений искусства, в которых автор совмещал прямую и обратную перспективу, сохраняя старинные обычаи русского и византийского иконописания, привнося свойственную западноевропейской живописи прямую перспективу и светотеневую моделировку, предопределило противоречивость в оценке творчества художника. Так, выдающийся российский и советский искусствовед И. Ю. Грабарь писал, что «Трагедия Ушаковского искусства заключается в том, что он не был в сущности ни иконописцем, ни живописцем: отстав о первых, он не пристал ко вторым. Оттого при несомненной даровитости он не мог дать ничего, что восхищало бы нас своей яркостью и давало подлинную художественную радость».  Иной точки зрения придерживался выдающийся советский искусствовед М. В. Алпатов,  утверждавший, что Так что же представляло собой творчество Симона Ушакова, правы ли те, кто, вторя И. Ю. Грабарю называет С. Ушакова «злым гением» русской иконописи,

или те, кто видит в стремлении художника сочетать русско-византийские и западноевропейских традиции спасение русской иконописи, шедшей к закату и вырождению? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обратиться к

И поэтому, для того, чтобы дать возможно более полно и правдиво отразить особенности творчества С. Ушакова, понять значение его деятельности для русской культуры,  необходимо обратиться к историческим источникам времен Симона Ушакова, и к трудам исследовавших их историков и искусствоведов.  

Цель исследования: отразить жизнь и деятельность Симона Ушакова.

Задачи исследования: описать художественную деятельность

О преподавательской деятельности Симона Ушакова

Отразить влияние личности С. Ушакова для русской культуры и искусства.

В данной работе использованы следующие исторически источники:

«Письмо к люботщательному иконного писания» авторства Симона Ушакова является отражением его творческого мировоззрения, сформированного им в течение жизни. В этом труде художник выделяет живопись как главное искусство, так как изображение святых и богов. Автор «Письма» обращается к достижениям западноевропейской живописи, «».

«Оружейная палата»

В челобитных Симона Ушакова, подаваемых царю Алексею Михайловичу, описаны реалии быта иконописцев, отражены заботы художника об улучшении условий жизни и творчества его учеников, стремление художника передать свой драгоценный опыт молодым иконописцам.

Свидетельствующие о пребывании художника в временной опале «» свидетельствуют о временной опале художника,

Иконы С. Ушакова позволяют проследить творческую эволюцию художника, демонстрируют наиболее важные принципы, присущие  разным периодам его творчества, как, например, неоднократное обращение мастера к образу «Спаса Нерукотворного».

В данной работе я использовал следующие труды историков и искусствоведов:

 

.

 

 Творчеству Симона Ушакова посвящено большое количество исследований.

Выдающийся русский и советский искусствовед И.Ю. Грабарь в своём труде «», уделил значительное внимание творчеству Симона Ушакова. Творчество С. Ушакова рассмотрено И.Ю. Грабарём на широком историко – культурном фоне, значительное внимание уделено сравнению работ Ушакова и его современников, отмечена виртуозность исполнения, присущая мастеру. Творчество Симона Ушакова рассматривается И. Ю. Грабарём как важный – переходный - этап в русском искусстве. И.Ю. Грабарь, отдавая должное значению творчества С. Ушакова для русской культуры, при этом не умалчивает и о не вполне удачных, с его точки зрения, его  проявлениях: в качестве примера приводится икона «Троица Ветхозаветная» характерно как черты иконописания, так и западноевропейской - «фряжской» манеры письма. «История западных влияний в древнерусской живописи» Материалы по древнерусскому искусству. Ленинград 1928.

Исследование М.Ю. Алпатова привлекает своим фундаментальным, основанным на изучении большого количества исторических источников подходом. Творчество С. Ушакова рассмотрено на широком историко-культурном фоне, подробно описание деятельности  мастера на примере отдельных его произведений, данных в исторической перспективе, как, например, неоднократное обращение художника к образу «Спаса Нерукотворного». Общие черты произведений живописца, а также их различия, вследствие приобретения мастером опыта, позволяют увидеть творческую эволюцию художника, развитие его идей, воплощённых им в реальность.  М. В. Алпатовым творчество С. Ушакова рассматривается как один из важнейших, оригинальных, новаторских этапов в развитии русской живописи, отмечается вклад С. Ушакова в создание идейно-эстетических основ светской русской живописи. Исследование М.В. Алпатова способствует пониманию важности творческой деятельности С. Ушакова и его последователей,  которая рассматривается автором как важнейшая, неотъемлемая часть русского и мирового культурного наследия.

Монография сотрудника Государственной Третьяковской галереи Е.М. Саенковой, посвящённой иконе «Насаждение древа государства Российского» рассмотрена особенности её сложной иконографии, смыслы, вложенные автором в это произведение.

Известный российский искусствовед Левон Нерсесян в своём труде о стремлении художника создать новые иконографические каноны, например в. о его работе гравера, создававшего копии икон для распространения их среди других иконописцев, которые способствовали их приобщению к образцовым произведениям и способствовали созданию новых икон. и реставратора.

Сайт Третьяковской галереи, представляющей собой крупнейшее собрание живописи художника, позволяет проследить творческую эволюцию художника, увидеть работы иконописцев, повлиявших на творчество С.Ушакова, увидеть результаты творческой и преподавательской деятельности С. Ушакова, представленной творчеством его учеников. Прошедшая в галерее выстака «» предоставила зрителю возможность ознакомиться с большим количеством документов, свидетельствующих о неустаннуой заботе С. Ушакова о своей иконописной школе, выражающейся в приобретении по просьбе живописца зданий для учебных занятий, просьб художника о улучшений условий творческой деятельности.

Исследование «» сотрудника Третьяковской Галереи Е. М. Саенковой представляет собой подробное исследование одной из выдающихся работ художника – «Насаждение Древа государства Российского».  В этом труде отмечены сложная иконография этой работы С. Ушакова, отражены оригинальные идеи, вложенные автором в это произведение.

Н. Сергеева Журнале Московской Патриархии выделены основные вехи исследовательской работы посвящённой жизни и творчеству С.Ушакова, необходимые для написания данной работы. Обозначен вклад и сфера интересов исследователей творчества С.Ушакова эволюция взглядов на творчество художника, в частности, в качестве главного источника биографически-служебной деятельности художника отмечены архивы Оружейной палаты, опубликованной в труде Г. Филимонова «Симон Ушаков и современная ему эпоха русской иконописи». (Общество древнерусского искусства,1873).

Труд Г. Д. Филимонова «Симон Ушаков и современная ему эпоха русской иконописи» является уникальным по количеству и важности биографических, послужных сведений о художнике. Являясь крупнейшим в XIX веке знатоком жизни и творчества С. Ушакова, Г. Д. Филимонов обобщил и систематизировал многочисленные исторические источники, в частности, архивные материалы Оружейной палаты, связанные с жизнью и деятельностью художника. Труды Г. Филимонова явились, таким образом,  основой для дальнейшего изучения наследия С. Ушакова.

Исследование Семнёнова представляет собой

Исследование Леонова, представляющее собой ёмкое описание наиболее важных работ художника, а также детали его биографии интересно с точки зрения

 

            ЛИЧНОСТЬ СИМОНА УШАКОВА

ОТКРЫЛ СВЕТСКОЕ ИСКУССТВО КРАСИВО НАПИШИ!

 

Симон Ушаков – один из немногих русских иконописцев, о которых сохранилось большое количество документов как, так и бытового содержания, которые при должном старании могут многое рассказать о нём, о его деятельности, а также о характерных чертах художественной жизни времён Алексея Михайловича. Годом рождения иконописца могут являться либо 1626, либо 1625 год, так как, согласно надписи на иконе, находившейся в церкви Троицы в Никитниках: «Лета 7166 году написал иконник Симон Фёдоров сын Ушаков 32 лета возраста своего». Если принять во внимание факт, что в XVII веке память всех святых, носивших имя Симон отмечалась 27 августа, то есть до начала сентября, с которого начинался год в то время, то годом рождения художника следует считать 1626.[] (Музей Андрея Рублёва). Подпись на иконе Спаса Нерукотворённого гласила: «писал» Государев иконописец и дворянин московский грешный Пимин, по прозванию Симон Ушаков». Возрождвающаяся после длительной и тягостной смуты, Россия стремилась к возрождению культуры, Ощущая в себе могучие силы, сбросить ненавистную власть чужеземцев, страна стремилась обрести своё собственное лицо, обрести основы новой, счастливой жизни. И, в то же время русские люди не были чужды иностранным влияниям в культуре: всё большее

Бережное сохранение богатейшего наследия в сочетании с неведомыми западными стали причиной возникновения новых направленийв русскаом искусстве. Одним из главных проводников, стремившихся к гармоничному, взаимовыгодному союзу двух культур стал Симон Ушаков – высокообразованный и преданный интересам страны человек, преданный

 

 

Вот, например, подпись на иконе Спаса Нерукотворенного в Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры: “писал” Государев иконописец и дворянин московский грешный Пимин, по прозванию Симон Ушаков”. Икона датирована 1677 г.]. Назначение это надо признать совершенно исключительным, ибо в жалованные иконописцы принимались только самые опытные и заслуженные из “кормовых”, или вольных, мастеров. Вскоре после поступления он был откомандирован в Серебряную палату, где в течение 16 лет состоял “знаменщиком”, т. е. рисовальщиком. Главное его занятие здесь состояло в сочинении рисунков для различных предметов церковной утвари и царского обихода. Больше всего приходилось рисовать узоры и изображения святых для золотых, серебряных и эмалевых изделий, но одновременно он писал и образа, и фрески, и знамена, чертил карты и планы, делал рисунки для монет и украшений на ружья, а также рисовал на бумаге картины [Филимонов, там же, стр. 6—7.]. Он был рано отдан в учение иконописи и достиг в этой деятельности замечательных результатов, так как уже в 1648 году был принят на придворную службу в качестве жалованного иконописца, в которые принимали наиолее оптыных из «кормовых», то есть вольных мастеров. Вскоре он был назначен знаменщиком Cеребряной палаты Московского кремля и  проработав там до 1664 года. В Серебряной палате Симон Ушаков занимался также черчением карт и планов, «делал рисунки для знамён, монет и украшений на ружья»[16, 77]. Черчение карт было деятельностью, необходимой для военного дела: призванный царём Алексеем Михайловичем в составе группы иконописцев в Вязьму, Ушаков, помимо художественной деятельности, участвовал в Смоленском походе царя. 11 июля 1656 года живописец вновь был вызван к царю, который находился в то время в Полоцке. Однако, Московский патриарх Никон не пожелал отпустить иконописца, о чём свидетельствует отписка на царскую грамоту: «А иконника Симона Фёдорова оставил в Москве великий государь, святейший Никон, патриарх Московский и всея Великия и Малыя и Белыя России, для своих государевых святительских дел»[15 68]. (). Позднее, в феврале 1661 года Ушаков работал в Казённом приказе, куда был командирован из Оружейного, исполняя заказ боярина Илии Даниловича Милославского «для завода монетного дела»[9, 43]. Таким образом, можно говорить о том, что успешно исполняя заказы, требующих от их исполнителя широких знаний и навыков в различных областях ремесленного и художественного творчества, Симон Ушаков был широко и глубоко образованным человеком, стремящимся к знаниям, желавшим и умевшим применять их в практической деятельности. Симон Ушаков жил в эпоху, в которой происходило всё более активное приобщение русских людей к западной культуре. Произошедшее в 166 объединение с Украиной имело значительные последствия для культуры: «В Москву ввозилось значительное количество иностранных книг, ''увражей'', гравюр, произведений декоративно - прикладного искусства, реже - произведений живописи»[7, 68]. Всё большее влияние оказывало западные образцы искусства и на иконопись, и на робкие попытки создания произведений светского искусства. «Однако новые европейские приемы, неизвестные ранее изобразительные мотивы и декоративные детали накладывались на старые традиции. Русские мастера применяли европейские образцы независимо от стилистической принадлежности и даже художественного качества» [7,38].

В 1657-1579 годах году, помимо официальной деятельности иконописец занимается написанием икон для купцов Никитниковых для московской церкви Святой Живоначальной Троицы. Купцы Никитниковы Обладая высоким социальным статусом (они принадлежали к так называемым «гостям» - то есть имели деловые связи с заграничными коллегами - имея хорошее образование и художественный вкус, купцы Никитниковы стремились приглашать для работ в возведённых ими церквях выдающихся мастеров искусства. Именно поэтому для росписей церкви Троицы они пригласили Симона Ушакова – иконописца, пользовавшегося заслуженным уважением. Именно в период работы в цервки Троицы Никитниках С. Ушаковым были созданы произведения, свидетельствующие о переходе к «живоподобному письму», ставшему 

Творчество Симона Ушакова явившееся вехой в российском искусстве и культуре, а его забота о процветании России, выражаемой помимо широкой творческойв, преподавательской о прославлении династии Романовых, с которыми русские люди связывали возрождение величия и славы России. Способствовал и сам Алексей Михайлович, являвшийся знатоком и ценителем театрального искусства, способствующий приобщению

ТИТУЛЯРНИК Помимо обращения к 

 

 

                                     ПАРСУНА

 

Симон Ушаков широко известен как иконописец, однако иконопись, являясь важной частью его творчества, которой художник посвятил большую часть своих сил и таланта, не является единственной, в которой С. Ушаков оставил заметный след. Одним из таких направлений было написание художником парсун – портретов,

Одним из которых было изображение почитаемого в народе боярина  Михаила Борисовича Скопина-Шуйского.

В парсуне М.Б. Скопина-Шуйского живописец старался передать портретное сходство с изображаемым боярином. Двадцатичетырхлетний полководец-триумфатор изображён Ушаковым, согласно сформулированному живописцем принципу «как в жизни бывает».  Художник изобразил полноватое лицо и большой нос, короткую стрижку, правдиво, подобно отражению в зеркале, мастер подчёркнул  мешки и мимические морщины изображенного.  И, в то же время, здесь очевидны заимствования от главенствовавшей на протяжении столетий иконописной письма – светотеневая моделировка условна, объём передан, В условном, очевидна техника, присущая иконописанию. Значение этого произведения состоит в том, что, не являясь вполне портретом, неся значительное влияние иконописного изоражения, оно явилось одним из первых изоражений светских лиц, означив стремление к,

подробное, выписанное с большой тщательностью и мастерством одеяние Скопина-Шуйского свидетельствуют о условны. Изображенный на липовой доске, с присущим иконописным изображениям углублением – «ковчегом», написанная темперой парсуна несёт в себе черты иконописного изображения и попытки светотеневой моделировки.

Мастером неоднократно в своих работах изображал пейзаж, несущий вспомогатльную функцию, подробны, геометрически точны, изоражения строений,

 

                               ГРАВИРОВЩИК

 

Помимо широко известного иконописного творчества, Симон Ушаков является автором большого количества графических работ в технике гравюры. Предположительо, авторству Ушакова принадлежат некоторые из гравюр Афанасия Трухменского, на некоторых из них стоит подпись Ушакова «Симон Ушаков знаменовал», есть и такие, где имеется надпись «начертал». Авторству С. Ушакова принадлежат гравюры, известнейшей из которых является работа 1665 года   «Семь смертных грехов», на которой художник изобразил скованного цепями и ползущего на коленях грешника, погоняемого бесом. По бокам несчастного, взгляд которого укрыт повязкой, свидетельствующей о его духовной слепоте, расположены отягощающие его две корзины с помещёнными в них животными, символизирующими его грехи: скупость, зависть, блуд и обжорство, гнев, уныние и гордыню. Искусное изображение животных, тела грешника и отдельных его членов, данных в перспективном сокращении, свидетельствуют о большом мастерстве художника, таланту которого покорились сложнейшие ракурсы. Гравюра, сопровождённая строками из Апокалипсиса, и дополненная изображением пылающего огня, является одной из немногих работ художника в технике гравюры, авторство которой является бесспорным: в клейме можно увидеть подпись художника: «Сию дщицу начертал зограф Пимин Феодоров сын зовомый Симон Ушаков».[9 22].   Ещё одной интересной работой художника в технике гравюры является

Симон Ушаков был выдающимся теоретиком искусства, который ратовал за приобщение иконописцев к знаниям своего ремесла, привнёсшим в русскую икону западноевропейские традиции.. К таким гравюрам относится гравюра «Отечество» ил «Троица».

Справа изображен вечный огонь, а сверху и слева размещены выписки из апокалипсиса.

В семи смертных грехах очень хорошо выполнены мелкие фигуры грехов, -- лев, медведь, собака и т. д. и сидящий на грешнике бес;

 

 

 

Изготовлением гравюр Симон Ушаков предполагал решить

 

Симон Ушаков занимался также реставрационными работами

Осенью 1660 г. Ушаков реставрировал в Благовещенском соборе икону Богоматери Млекопитательницы, в росписи 1660 г. называемую Барловскою с Предвечным Младенцем у сосца, а также «образ Богородицын Петра митрополита писмо» в Успенском соборе Московского Кремля: http://expertmus.livejournal.com/53393.html

В 1663 г. с 10 июля по 1 сентября Симон Ушаков руководил реставрацией иконы из иконостаса Благовещенского собора согласно царскому указу: “в соборной церкви Благовещения местныя иконы и деисус сполна починить и изолифить заново”. До 1 сентября 1663 г. Ушаков также “починивал с мощми образ Пресвятыя Богородицы”: http://expertmus.livejournal.com/18773.html

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Но Симон Ушаков видел в изобразительном искусстве нечто большее, чем простое Симон Ушаков стал первым теоретиком живописного искусства. Им были созданы два наставления: «Слово к люботщателям иконного писания» и «Алфавит художества». В своем «Слове» Ушаков первым среди русских художников обоснованно потребовал от живописи правдивого изображения - «как в жизни бывает».воспроизведение действительности.

 «иконотворение везде было в великом употреблении ради великой своей пользы», так как «образы - это жизнь памяти, памятник прежде жившим, свидетельство прошлого, возглашение добродетелей, изъявление силы, оживление мертвых, бессмертная хвала и слава, возбуждение живых к подражанию, воспоминание о прежних делах»

.Основывая своё творчество на выдающихся достижениях западной и русской культуры, гармонично объединив обертональную напевность русской души со строго выстроенным звукорядом западно-европейского искусства, Симон Ушаков перебросил мост между двумя цивилизациями – Западом и Россией, между церковным и светским искусством, тонким и гармоничным, взаимодополняющим единством обогатив обе области культуры и искусства.

Симон Ушаков, придавший русскому искусству новую динамику, обогатив её европейскими достижениями, при этом твёрдо основывая своё творчество на многовековых достижениях византийского и русского искусства, стал «гением, возродившим упавшую было иконопись, не давшим ей заблудиться в беспорядочном хаосе западных форм и идей, бережно лелеявшим её исконный, русский лик, который она сохранила под его кистью, невзирая на всю свою “фрязь”».  Таким образом, справедливым представляется вывод, что Симон Ушаков является примером служения русскому искусству, которому он отдал принёсший на алтарь плоды своих талантов.

Подобно тому, как царствование Алексея Михайловича, которое во многом подготовило реформаторскую деятельность Петра Великого, творчество Симона Ушакова стало основой для развития русского церковного и светского искусства, явилось ярчайшей страницей русской и мировой культуры, вошедшей в золотой фонд русского и мирового искусства. Наполненное любовью к богу и людямвеликое труду и любовью побно слу, И обрело Вечность.  

 Между тем незначительные "европейские" нововведения в иконописном творчестве Симона Ушакова покоятся на прочной основе, освящённой веками традиции византийско-русского искусства.

Многолетний упорный, неутомимый труд художника в различных областях русской культуры позволяют утверждать, что о

Симон Ушаков освободил русскую иконопись от застоя, дал ей возможность развиваться на чисто национальной основе. Он первый сделал попытку сблизить иконопись с живописью, посмотрел на иконопись как на искусство. Если царствование Алексея Михайловича в значительной степени подготовило реформы Петра I, то в области церковного искусства подготовителем реформ был Симон Ушаков, выявивший задачу русской иконописи. Он воспитал плеяду талантливых художников-иконописцев, которые своим творчеством разнесли славу русского церковного искусства далеко за пределы России.

Симон Ушаков служил искусству и видел в этом служение Церкви. Он приносил на её алтарь плоды своих талантов -- по собственному его выражению, сохранившемуся в надписях на некоторых из его икон.

 

 

 Между тем незначительные "европейские" нововведения в иконописном творчестве Симона Ушакова покоятся на прочной основе, освящённой веками традиции византийско-русского искусства. Черты европейского реализма в его иконах проявляются в более правильном рисунке лиц, рук, складок, в некоторых архитектурных формах заднего плана, с соблюдением элементарной перспективы, но все эти новшества -- второстепенны по объёму и значению и сохраняются в рамках старой, строгой иконописной схемы.

Выдающийся художник-иконописец, Симон Ушаков оказал огромное влияние на современную ему школу русской иконописи, соединив в своём творчестве традиционные элементы древнерусской иконописи с зарождавшимися в то время в России элементами общеевропейского искусства. Творчество Ушакова -- совершенно особый сплав русской иконописи с "фрязью", то есть западноевропейским церковным искусством XVII в. По словам русского искусствоведа Игоря Грабаря, "влияние Ушакова на судьбу русской иконописи так велико, что мы вправе называть вторую половину XVII в. и даже часть XVIII в. -- эпохой С. Ушакова. Ушаков был гением, возродившим упавшую было иконопись, не давшим ей заблудиться в беспорядочном хаосе западных форм и идей, бережно лелеявшим её исконный, русский лик, который она сохранила под его кистью, невзирая на всю свою “фрязь”".

Разногласия в оценке творчества Симона Ушакова связаны с разницей во взглядах на древнерусское искусство в целом. Если идеалом и целью его развития считалось сближение с западноевропейским искусством, XVII в. представлялся временем наивысшего расцвета, а Симон Ушаков -- его вершиной; если же признавалась самоценность русской иконы и пристрастия передвигались в глубь времён, к XV в., -- дифирамбы С. Ушакову сменялись его уничижением.

...

Страница:

· 1

· 2

 

Зане аще Царь царей и Господь господей первый образотворец быти обретается, векую царем земным образотворение не имать во похвалу написатися. Есть же первый образодетель сам Господь Бог, ибо он на скрижалех душевных перваго в мире человека образ своего Божества написа, свидетельствующу божественному писанию сице: и сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его; Он безплотен и неописан сый, яви себе во образе плотстем прародителем нашим, внегда яко человек в рай хождаше и глаголя с нима;

 

  Выдающаяся роль в для русского и мирового искусства

 

Небом и землей бесполтным и тонкостью и гармоничностью образов, обогатив оба. и безупречной высчитанностью точностью, символизм и интуитивность, КАНОНА И МАТИЕМАТИЧЕСКОЙ ТОЧНОСТЬЮ АНАТОМИИ И, УГАДАТЬ РАЗГАДАТЬ.

Азбуку»

 

Симон (Пимен) Фёдорович Ушаков (1626-1686) – родился в Москве имел проихождение. Он был отдан в иконописи и преуспел в обучении, так как уже в 1648 году, в возрасте 22 лет он был знаменщиком, о есть знамений – рисунков на иконах в. его жизнь и творчество, прошедшие в ознаменовали собой переход от условности иконного лика к попыткам изображений людей на иконах.

Актуальность исследования состоит в том, что творчество Симона Ушакова – который является одним из выдающихся русских иконописцев, первых обратившихся к Западноевропейскому искусству, на протяжение почти сорока лет возглавлявшим Оружейную палату, является ключом к пониманию изобразительного искусства XVII века. Большое количество современных исследований различных аспектов творчества Симона Ушакова, свидетельствует о неугасающем интересе к его творчеству, а популярность выставок работ Симона Ушакова в России и за рубежом свидетельствует об интересе к творчеству художника не только со стороны проессиональных исследователей, но и широкого круга интересующихся русской культурой и искусством зрителей.

Объект исследования – личность Симона Ушакова

Предмет исследования – предметная деятельность Симона Ушакова. Историков и искусствоведов, но и среди широкого круга любителей русского искусства и культуры. Приобщение к разнообразному, богатому наследию С. Ушакова является к пониманию русской культуры и искусства, её основам, проследить её развитие.

 

 

.

 

 

                

Дарование Ушакова видно и в его гравюрах. Листов, гравированных им самим, сохранилось немного, но есть основание думать, что многие из листов Афанасия Трухменского сочинены Ушаковым [В некоторых гравюрах Трухменского стоит и подпись Ушакова в качестве “знаменщика”: “Симон Ушаков знаменовал”. Однако есть и такие гравюры, на которых имени Трухменского нет, а стоит одна лишь Ушаковская подпись, притом сказано не “знаменовал”, а “начертал”. Ровинский полагал, что это означает “начертал иглой”. К таким гравюрам относится “Отечество” или Троица.]. Из несомненных Ушаковских гравюр наиболее интересна та, которая изображает “Семь смертных грехов”.

 

Здесь изображен грешник, ползущий на четвереньках, с руками и ногами, скованными цепями. На спине он несет две корзины с различными животными — эмблемами семи смертных грехов. Верхом на грешнике сидит бес, погоняющий его плетью. Справа изображен вечный огонь, а сверху и слева размещены выписки из апокалипсиса. Зтот офорт свидетельствует о большой умелости Ушакова, свободно справляющегося с анатомией человеческого тела и не останавливающегося перед самыми головоломными ракурсами, с которыми не мог справиться никто из его русских современников [Впрочем, Ровинский высказал предположение, что рисунок этой картинки мог быть заимствован нашим художником с какого-нибудь иностранного образца. (“Подробный словарь русских граверов 16—19-го века”, т. II, Спб. 1895). В библиотеке Московской Синодальной типографии хранится оригинальный рисунок Ушакова — заглавный лист в книге “Обет душевный”, который был гравирован Трухменским в 1681 г. Он тоньше и интереснее гравюры, причем некоторые клейма не сходны с гравированными.]

1.ОБЪЕКТ Спустя два года, в 1659-м, Симон Ушаков совместно с художниками Яковом Казанцем и Гаврилой Кондратьевым создал икону «Благовещение с акафистом» для церкви Грузинской Божией Матери в Москве. Ушаков работал над лицами, живописец использовал естественные краски, тщательно прорисовал детали и добился реалистичного изображения. Другая работа Симона Ушакова этого периода — Владимирская икона Божией Матери 1662 года. Ее заказал игумен Московского Сретенского монастыря Дионисий. В ней Ушаков вновь попытался достичь «живоподобия». Искусствовед Екатерина Гладышева писала: «Несмотря на использование прориси, линия обводки ликов приобретает мягкость, в ней заметны типичные для рисунка художника неровность и неравномерность нажима кисти — видимо, мастер пытался передать ощущение живости, трепета формы».

 

Многие из нас, [недостаточно] владеющие искусством живописи, пишут то, что скорее достойно смеха, чем благоволения и умиления, этим они вызывают гнев Божий и [подвергают себя] осуждению иностранцев и великому посрамлению от честных людей.

Симон Ушаков, «Слово к люботщательному иконного писания»

 

В идеологическом смысле эту икону можно рассматривать как «полемический трактат, вобравший в себя важнейшие публицистические идеи времени и служивший церковно-религиозным обоснованием политики царского правительства в период становления российского абсолютизма.

Историк Людмила Сукина об иконе Симона Ушакова «Древо Государства Российского»

В 1685 году Ушаков создал свое последнее произведение — икону «Тайная вечеря» для Успенского собора Троице-Сергиева монастыря. Через год, в июне 1686 года, он умер. Похоронили иконописца недалеко от Знаменского монастыря в Москве.

За свою жизнь Симон Ушаков создал больше 50 икон, которые признаны памятниками культуры и искусства и выставляются сегодня в музеях России — Третьяковской галерее, Русском музее. Авторство части его икон спорно. Искусствоведы полагают, что над ними могли работать ученики живописца. К концу жизни у Ушакова было много подражателей. Среди его воспитанников — продолжатели традиций русского искусства XVII века: Василий Кузмин, Михаил Милютин, Афанасий Семенов

 

 

«ТРОИЦА»

Взявший за основу иконописную схему А. Рублёва для его «Троицы ветхозаветной», С. Ушаков привнёс в свою «Троицу» принципиально иные черты.  Красота «Троицы» не в тонкости письма прозрачных красок, не в гармонии плавно текущих линий одеяний небесных посланников кисти А.Рублёва, сообщающих ангелам бесплотность, свидетельствующую об их причастности к иному, неземному  -  божественному миру, но в  осязаемости, живоподобии изображаемых ангелов, приобрётших человеческую плоть, объём  и вес.

Соединив неразгаданный доныне величием и простым благородством русский дух и точностью и гармонию

Взяв за основание трактовку «Троицы» прославленным иконописцем Андрея Рублёва, которую можно отметить в, С. Ушаков привнёс в трактовку принципиально иные решения. Так, если А. Рублёв смог создать образ бесплотных, почти невесомых божественных посланников, добившись такого эффекта с помощью необычайно тонкого, лессировочного письма приплесков и плавей, а также гармонично хитонов ангелов острыми углами вниз, перевёрнутого треугольника, разовангного, то для Симона Ушакова было важно передать объём и весомость, осязаемость фигур, придать их телам правдивость жизненного изображения. В «Троице» Ушакова соединены присущая иконописи обратная перспектива, и прямая перспектива. И, если

 

 

«СПАС НЕРУКОТВОРНЫЙ»

 

Излюбленной темой Симона Ушакова в иконописи было изображение Спаса Нерукотворного. К иконам этого типа живописец обращался и в ранние, и в поздние периоды своего творчества. Самое раннее датированное спаса относится к 16 году, когда иконописец выполнял для церкви Троицы в Никитниках. В этой иконе проявились черты, ставшие отличительной особенностью творчества С. Ушакова. Икону отличает не только более натуральная передача цвета лика спасителя, но и искусная светотеневая моделировка лика, созданная художником при помощи сложной системы плавей. В то же время, нельзя сказать, что Симон Ушаков, изображая лик Спасителя, стремясь  к  живоподобию,   полностью отошёл от традиции: здесь и в позднейших трактовках этого образа пятна света, оживляющие лик, не соответствуют реальному источнику света, а подобное расположение световых пятен имеется на иконах, относящихся к XIV столетию. Таким образом, стремясь к декларированному художником в «Слове к люботщательному иконного писания»  расположение светов.  Известны несколько, однако наиболее известным, праву считающимся вражени ем достигнутых в области «живоподобного» "светло и румяно, тенно и живоподобне» система плавей, с чередующимис светлыми и тёмными бликами, отмечают исследователи подверглась подгонке, «притушёвыванию» на позднем этапе работы. в позднейшей трактовке образа Спаса нерукотворного, самым известным из которых является Спас работы 1678 года, письма Спас 16 глода. Исследователями отмечены также тонкая проработка Что такое живоподобие? Прежде всего, это не натурализм в европейском смысле этого слова, не работа с натурой. Живоподобие – это воспроизведение живого, подлинного свидетельства о священных лицах и событиях как главная задача иконописания. Для Ушакова было важно уточнить это свидетельство, скорректировать его, сделать более убедительным. И поэтому образ Нерукотворного Спаса для Симона Ушакова – вечный вызов и вечный поиск. Он ищет как можно более точные и адекватные, подлинные, живые черты Христа. И этот настойчивый поиск, конечно, опровергает все традиционные предубеждения о секуляризации русской культуры в XVII столетии.

Симон Ушаков – в миру Пимен Фёдорович Ушаков, является лицом

О С. Ушакове сохранилось очень много документов, с разных сторон характеризующих личность, творческую и преподавательскую деятельность и художника, его идеи, а также

«Письмо к люботщательному иконного писания», созданное с. Ушаковым в качестве учебного пособия для иконописцев представляет большой интерес с точки зрения так как является историческим источником, в котором автор обобщил и систематизировал свои творческие, эстетические принципы, основанные на синтезе почерпнутых художником в западноевропейском искусстве идей о линейной перспективе, о….., с другой стороны, гармонично очетаются с развитием типичными для русского иконописания принципов.

Исторические источники – письма Симона Ушакова к с просьбами о предоставлении ему, предназначавшихся для создания художественных мастерских, для преподавания свидетельствуют как о понимании автором писем важности систематического образования в области иконописи, о его стремлении к развитию и обогащению русской культуры, понимаемой им на д

В то же время, многочисленные ответы чиновников, а также непредоставление ему помещений, либо его частое, свидельствуют о отм, что в своём понимании важности он значительно опередил своё время.

Подписи Ушакова,

Государев человек, и поэтому ему осталось много документов. Царский изограф. Подписи на иконах. Творчество Симона Ушакова, являющееся краеугольным камнем в новом изобразительном искусстве, ознаменовало переходный период в истории русского изобразительного искусства. Впервые в иконописном и светском творчестве обратившись к светскому искусству в иконописном изображении. 

 

      ШКОЛА

Искусствовед Игорь Грабарь отмечал, что «влияние Ушакова на судьбу русской иконописи так велико, что мы вправе называть вторую половину XVII в. и даже часть XVIII в.  -  эпохой С. Ушакова».[7, 79]. Но влияние Симона Ушакова-иконописца заключается не только в том, что он создал выдающиеся произведения искусства, ставшими в один ряд с втворениями А. Рублёва, Феофана Грека, Дионисия, но и в его многолетней и неутомимой деятельности по созданию и поддержанию на высочайшем уровне русской иконописной школы. В 1667 году художник  обратился к царю с челобитной, в которой сообщал: «По твоему великого государя указу, даютца мне – холопу твоему – твои государевы иконные дела и ученики; а дворишко у меня, холопа твоего, малое и в грязи в Китае городе, и хоромишак построить для иконново писма и для учеников негде». Просьа Ушакова ыла удовлетворена и …… Просьба Симона Ушакова была уважена, и он получил бывшее владение Ксении Юдиной на Посольской улице (ныне Никольский переулок). Однако в 1672 году иконописец должен был уступить этот двор царскому тестю, ближайшему боярину Кириллу Полуэктовичу Нарышкину. Возможно, взамен «царскому изографу» достались бывшие каменные палаты купца Ивана Чулкова в Ипатьевском переулке.

…

…

Художник подчёркивал важность овладения мастерством: «Многие из нас, [недостаточно] владеющие искусством живописи, пишут то, что скорее достойно смеха, чем благоволения и умиления, этим они вызывают гнев Божий и [подвергают себя] осуждению иностранцев и великому посрамлению от честных людей».

(Симон Ушаков, «Слово к люботщательному иконного писания»).

Подчёркивая особую важность живописи в ряду других искусств, художник пишет о первом сравнивает деятельность художника с деятельностью бога, так как «Зане аще Царь царей и Господь господей первый образотворец быти обретается, векую царем земным образотворение не имать во похвалу написатися.». («Cлово к люботщательному иконного писания», С. 1.).

ПОСЛЕДОВАТЕЛИ УШАКОВА УЧЕНИКИ!!!!!

Вся последующая иконопись разделилась на четыре параллельные течения, которые имели своими истоками искусство Ушакова. Оглядываясь на художественное наследство последнего, приходишь к заключению, что оно не было вполне однородным и в нем ясно замечаются четыре грани, давшие начало дальнейшим разветвлениям ушаковской школы.

Прежде всего в его искусстве надо отметить завершение того процесса слияния элементов строгановской и московской школ, которое началось еще в царствование Михаила Феодоровича. От строгановцев осталась любовь к мелочи, золоту и графичности, а от московской школы он унаследовал страсть к повествованию, к живому рассказу и к иллюстрации текста. И вот мы видим целую группу иконописцев, работающих в этом направлении в Москве и провинции в последней трети 17-го века. Большое и чрезвычайно типичное собрание работ такого направления можно видеть в церкви Григория Неокесарийского на Полянке, в прославленной “красной церкви” [Все эти сложные, огромные иконы, покрывающие стены храма словно росписью, относятся к 1670—80-м годам. А. И. Успенский. “Царские иконописцы и живописцы 17-го века”, т. I, М. 1913, стр. 167—176.].
Старые строгановские и московские приемы здесь освежены “фрязью” лиц, одежд, движений и особенно пейзажа. Примеры такого комбинированного позднестрогановского и позднемосковского письма можно нередко видеть в провинции, особенно в Ярославле и Костроме, где они получили еще налет местного пошиба. К числу их можно отнести гигантские иконы Ильи Пророка и Иоанна Предтечи в Ярославской церкви Ильи Пророка.
Они относятся, по всей вероятности, к 1680-м или даже 1690-м годам. Этот тип держался очень долго, как о том свидетельствует икона Иоанна Предтечи Христорождественской церкви в Костроме, датированная невероятно поздним годом — 1714-м. Наряду с отзвуками строгановской и московской школ, в некоторых работах Ушакова заметно намерение держаться старых образцов — черта, давшая, вероятно, основание Филимонову видеть в нем охранителя древних преданий в иконописи. Такая архаизация вызывалась, конечно, желанием заказчиков и не была явлением исключительным среди последователей Ушакова. Очень любопытен в этом отношении образ крылатого Иоанна Предтечи в церкви Алексея митрополита в Глинищах.
Его писал жалованный царский иконописец Тихон Иванович Филатьев около 1690 года, тот самый, которому принадлежат такие вполне ушаковские, чисто фряжские иконы, как местная “Богородица” или “Алексей митрополит” в той же церкви. Правда, при всей архаичности образа Предтечи в нем есть черты, определенно указывающие на его происхождение: такие “горки”, окончательно расцветшие и превратившиеся почти в деревья или цветы, — достояние последней четверти 17-го века, как и острые, жестяные, беспокойные складки одежд.

Из других царских иконописцев, славившихся во второй половине столетия и не совсем порывавших связь с старой московской иконописью, должен быть назван Никита Иванович Павловец (ум. 24 марта 1677 г.), автор красивого образа “Царь Царем” или “Предста царица” на одном из столбов Смоленского собора московского Новодевичьего монастыря [Этот образ написан в 1672 г. А. И. Успенский, там же, т. II, стр. 196.]. Наконец, должен быть упомянут еще Кирилл Иванович Уланов, последний из мастеров школы, которому судьба привела дожить до царствования императрицы Елисаветы Петровны [Он умер 1 июня 1751 года. Приняв монашество под именем Корнилия, он умер архимандритом Успенского Белбашского монастыря. Много икон подписано им монашеским именем. Там же, стр. 320.]. Ему принадлежит образ “Царь Царем” в московском Успенском соборе, приписываемый обыкновенно святому Алимпию Печерскому [Уланов переписал его заново в 1701 г. Там же, стр. 279.]. Весь иконостас церкви Похвалы Богородицы — маленькой церковки, одиноко стоящей возле Храма Спасителя, — писан также им. Несмотря на позднее происхождение, работы Уланова обнаруживают несомненную связь с московскими письмами, как бы ни перевешивали в них фряжские элементы, особенно сильные в живописи лиц. Типичной работой Уланова может служить икона “Всех святых”, написанная им в 1700 г. для церкви “Никола Большой Крест” [Там же.].

Третья группа иконописцев, воспитавшихся на Ушакове, культивировала главным образом “живописное письмо” — ту правдивость и жизненность, которую видели в таком письме. К числу мастеров этой категории относится Федор Евтихиевич Зубов (умер 3 ноября 1689 г.), отец известных рисовальщиков и граверов времени Петра Великого. Из его многочисленных работ отметим икону Феодора Стратилата в Верхоспасском соборе московского Теремного дворца, написанную им около 1680 года [Там же, стр. 108. В том же соборе есть и парная с ней икона Лонгина сотника. Любопытные иконы Зубова сохранились и в иконостасе Покровского собора в селе Измайлове.].
Таких “живописных” ликов и фигур появилось много не только в Москве, но и в провинции. Лучшим образцом подобного послеушаковского письма является красивая по густому золотому тону икона “Благовещения” в Ярославской церкви Иоанна Предтечи в Толчкове.
Она относится, вероятно, к концу 1690-х годов. В пейзаже и “мелочи” есть еще нечто от московской школы, но в фигурах Богоматери и особенно благовествующего архангела сказался новый иконописный идеал, идущий прямо от Ушакова.

Наконец, остается сказать о последней, четвертой группе, вскормленной все тем же мастером. Вся она состоит в сущности из трех живописцев — Салтанова, Безмина и Познанского. Они являются “крайней левой” в истории русской иконописи ушаковской эпохи — теми якобинцами, в искусстве которых исчезают последние следы и без того уже довольно призрачной традиции.

В 1667 г., за год до смерти Ушакова, на службу в Оружейную палату был принят армянин, персидский подданный Богдан Салтанов, принявший вскоре православие и с тех пор значащийся в документах как живописец Иван Иевлевич Салтанов. С каким запасом знаний прибыл он в Москву, сказать трудно, но из слов Ушакова, свидетельствовавшего некоторые его технические познания, можно заключить, что они не были очень блестящими. Писаная им в 1677 году икона “Святые Константин и Елена” с “предстоящими” — царем Алексеем Михайловичем, царицей Марией Ильиничной и патриархом Никоном, тоже не говорит о его большом умении по сравнению с тогдашними “ушаковцами”. Одновременно с Салтановым выдвинулся Иван Артемьевич Безмин, один из двух учеников Лопуцкого, сбежавших от этого плохого живописца к Вухтерсу. У последнего он мог несомненно выучиться художественной грамоте, и действительно, в его произведениях мы видим стремление рисовать не с переводов, а с живой натуры. В Распятской церкви сохранились любопытные иконы-картины, частью писаные, частью составленные из разноцветных шелков. Этой живописью “по тафтам” занимались главным образом Салтанов и Безмин, причем некоторые из картин писаны Салтановым,
другие Безминым,
а есть и такие, которые писаны обоими [Так, по крайней мере, удалось установить А. И. Успенскому, исследованиями которого об этих мастерах мы и пользуемся в настоящем очерке. “Царский живописец, дворянин Иван Иевлевич Салтанов”. (“Старые годы”, март 1907 г.); “Иван Артемьевич Безмин и его произведения”. (“Старые годы”, апрель 1908 г.).].
Большой разницы между всеми этими “тафтами” нет, и трудно решить, кто является изобретателем жанра. Вернее всего предположить, что идею его вывез из Персии Салтанов: есть нечто от востока в пряности сладких, ныне потухших, но некогда звонких цветов. Эти картины были бы красивы, если бы ласкающая глаз драгоценность ткани не была перебита грубыми вставками холста, расписанного масляными красками. Куски живописи в них слабее всего. Композиции картин скомбинированы из различных западных гравюр; рисунок вял и беспомощен.

К этим двум “тафтяным” живописцам вскоре присоединился третий, Василий Познанский, ученик Безмина [По происхождению еврей; он мальчиком был привезен в Москву, где отдали его в ученики Оружейной палаты. В последней он упоминается с 1670 г. А. И. Успенский. “Живописец Василий Познанский, его произведения и ученики”. (“Золотое Руно” 1906 г.). “Словарь царских иконописцев и живописцев 17-го века”. M. 1910, стр. 204—216.]. Его произведений сохранилось гораздо больше, чем работ его старших товарищей, и, судя по ним, он был даровитее их и значительно грамотнее. Большая серия икон на тему “Страстей Господних”, писаных им в 1680 г. для иконостаса Распятской Теремной церкви, очень ловко и бойко сочинена по разных “заморским кунштам”.
В них есть чувство декоративных пятен и столько движения, сколько не было ни у кого из его предшественников. Ту же тему он использовал для боковых сторон плащаниц, хранящихся в ризнице Верхоспасского собора.
Здесь есть какая-то острая жизненность, отдаленно напоминающая старых голландцев [В 1683 г. Познанский заболел тяжелым душевным недугом и был помещен “под начало” в монастырь, где просидел до 1695 г., когда оправился настолько, что мог снова вернуться к дворцовым работам. Год спустя он, по-видимому, снова заболевает, и до 1707 г. о нем ничего не было слышно. Он умер после 1710 г. (Там же).]. Наконец, необходимо упомянуть о явно польской концепции Богоматери с вонзенными в грудь мечами — в той же Распятской церкви.

 

Левон Нерсесян

 

Среди замечательных экспонатов, представленных на выставке, праздничный чин из церкви Покрова, созданный в 1673 году по заказу Богдана Матвеевича Хитрово, главы Оружейной палаты. Первую икону праздничного чина исполнил сам Ушаков, а остальные иконы чина писали уже его ученики– Никита Павловец, Федор Козлов, Георгий Зиновьев, Иван Филатьев и другие.

Кроме икон самого Симона Ушакова, на выставке также экспонируются наиболее известные работы его прямых учеников, среди которых были такие мастера как Георгий Зиновьев, Михаил Милютин и Феодот Ухтомский

 

 

Третий образ – знаменитая икона «Похвала иконе Богоматери Владимирской» или «Древо Государства Московского» 1663 года. Названия эти поздние и более или менее условные, поскольку оригинального ее названия мы не знаем, а в описях XIX века она называлась «Образ Владимирской с московскими чудотворцами». Вокруг медальона с иконой Богоматери располагаются изображения московских святых и некоторых знаменитых исторических деятелей. Галерея этих персонажей начинается с основателей Московского княжества – князя Ивана Калиты и митрополита Петра, который перенес митрополичью кафедру из Владимира в Москву и основал Успенский собор Московского Кремля, также представленный на иконе.

Слева на ветвях древа представлены московские святители, преемники митрополита Петра, последний из которых – Патриарх Филарет. Выше – его сын, царь Михаил Федорович Романов, основоположник новой династии, царь Феодор Иоаннович, последний из Рюриковичей, и благоверный царевич Димитрий – святой покровитель всего московского царствующего дома.

Одним из самых известных произведений Симона Ушакова является образ богоматери. Икона носит также неофициально название «Насаждение древа государства российского». Написанная в 1668 году для церкви Троицы в Никитниках, икона представляет собой необычную трактовку типичного в творчестве художника образа богоматери. Древо государства, растущее из святыни российского государства – Успенского собора, строительство которого началось при митрополите Петре, перенёсший, а насаждает древо князь Иван Калита – символизируя этим начало возвышения Москвы 

 

Медальон с образом Владимирской иконы Богоматери находится в центре иконы, окружаемый ветвями и цветами раскидистого древа. Изображение христианской святыни – ризы, алексею михайловичу,

На правой ветви изображены преподобные, причем их ряд неожиданно открывается образом князя-схимника – преподобного Александра Невского. Вверху иконы изображен Христос в облаках, который передает ангелам венец и ризу. История сюжета такова: в 1625 году в Москву из Персии шахом Аббасом была прислана прославленная реликвия – риза Господня, которую торжественно положили в Успенском соборе Московского Кремля. И, конечно, изображая ризу, художник имел в виду именно эту драгоценную кремлевскую реликвию. Соединение же двух реликвий – иконы Богоматери Владимирской и ризы Господней – наглядно демонстрировало прямое покровительство Христа и Богоматери Московскому государству.

По сторонам от Христа начертаны надписи из Апокалипсиса – фрагменты из обращений к Сардийской и Смирнской церквям. Эти тексты вместе с текстами на свитках царя Алексея Михайловича и тогдашнего наследника царевича Алексея Алексеевича образуют своеобразный диалог: в ответ на молитвенное обращение царя и царевича Христос обещает им и всему Московскому государству ризу и венец как знак своего покровительства.

 

 

 Икона Симона Ушакова "Спас Нерукотворный" происходит из церкви Троицы в Никитниках в Москве (построена и расписана в 1628–1653 годах). В нижней части иконы, под платом, сохранилась надпись: "Писал государев иконописец в лето [7166(1658)] Симон Федоров Ушаков". Плат и надпись поновлены в XIX веке. Икона из церкви Троицы в Никитниках является самым ранним из дошедших до нас многочисленных изображений Нерукотворного Спаса, которые были исполнены Симоном Ушаковым и мастерами его круга. Уже в этой иконе в полной мере проявились те новые живописные приемы, которые определили своеобразие его творчества. Икону отличает не только более натуральная передача черт лика, но и светотеневая моделировка объема, создаваемая с помощью сложной системы плавей, в которой чередуются более темные и более светлые тона. Для смягчения переходов на заключительном этапе работы они дополнительно подгоняются, "притушевываются" друг к другу. Вместе с тем освещенность лика здесь (в отличие от европейской живописи) не мотивирована никаким реальным источником света. Кроме того, само расположение световых бликов следует традиции, которую можно проследить начиная с XIV века. В самой истории Нерукотворного образа Симон Ушаков и его современники находили определенные идейные и эстетические ориентиры. Этот образ неоднократно упоминается в эстетическом трактате иконописца Иосифа Владимирова, друга и сподвижника Симона Ушакова. Согласно Иосифу Владимирову, "не описанный по Божеству" Христос "описуется по плотскому смотрению, яко сам показа образ своего подобия, ибо преже не могущу зографу личнаго ради облистания и светлости списать образ Христа". Именно этот "плотский" облик Христа, запечатленный в Нерукотворном образе, становится главным предметом иконописания. Он должен быть передан как можно более точно, то есть "светло и румяно, тенно и живоподобне". Освященный преданием, Нерукотворный образ Спасителя представлял собою самый авторитетный образец для всякого иконописца. Необходимость точного следования образцам, отчетливо сформулированная в культуре XVII века, соединялась в иконах Ушакова со стремлением к передаче "живоподобия" для сохранения точности свидетельства. Это сочетание предопределило поиск идеального типа лика Христа, своего рода нового канона, который был положен в основу целой серии более поздних изображений.

 

ПОХВАЛА ВЛАДИМИРСКОЙ ИКОНЕ БОЖЬЕЙ МАТЕРИ «ДРЕВО ГОСУДАРСТВА РОССИЙСКОГО»

ИКОНА «Древо государства российского»,

Фёдоров – Давыдов Симон Ушаков. СЛОВО К ЛЮБОТЩАТЕЛЬНОМУ ИКОННОГО ПИСАНИЯ. /Философия русского религиозного искусства XVI-XX вв/

Симон Ушаков. СЛОВО К ЛЮБОТЩАТЕЛЬНОМУ ИКОННОГО ПИСАНИЯ. /Философия русского религиозного искусства XVI-XX вв/

СЛОВО К ЛЮБОТЩАТЕЛЬНОМУ ИКОННОГО ПИСАНИЯ. Симон Ушаков.

Из сборника "Философия русского религиозного искусства XVI-XX вв. Антология."

Премудрейши всеа твари умные и вещественный художник, сотворивый человека по образу и по подобию своему, даде ему всеа твари сии образы о душевней силе, яже есть фантазиа, начертати, и сотвори кождо единому лицу общее с естеством быти дарованием, аще и в разнствии совершенства ко неким благоволи приложити оных образов удобному устроению и резным художеством безтрудно видимая умышленных устрояти подобия, единем по благодати, якоже Веселеилу, о нем же глаголет Господь к Моисею: наполних его духа Божиа, и премудрости, и смышлениа, и умениа во всяком деле^а, такожде Елиаву, о нем же рече: сия и сему смысленно сердце дах и смысл, да делают и творят все, елико заповедах тебе^б; инем же многотрудным взысканием, якоже прочим всяческих хитростей художником, со многим постом и приносными бдении то учение обретающим. Многим же и различным в подсолнечной сущим художеством, седмь точию между ими есть свободных, в сословии своем начало держательное древле у Еллин имеяху (по свидетельству Плиниеву) иконотворение, еже само разделяется шестеровидне: на столпное, еже есть из камене, древа, кости и иных крушцев точимых; образотворение лепительное, еже из глины и извести, воску, муки и тем подобных; лиятельное, еже из злата, сребра, меди и прочих огнем растопляемых крушцев; воятелное на бисерех и каменех честных; резателное на цках медных и ко изображению на хартиях; по сих шарописателное, еже само по толику протчиа виды превосходит, по елику тончае и живее вещь предприятую вообразует, подобие всех качеств светлее предъявляюще и по елику церкви есть употребителнее. Различным сим видом едино имя родное есть иконотворение, еже доволну имать похвалу от всех веков, стран и санов, зане везде бяше во велицем употреблении великия ради ползы своея: ибо образы суть живот памяти, память поживших, времен свидетельство, вещание добродетелей, изъявление крепости, мертвых возживление, хвалы и славы безсмертие, живых к подражанию возбуждение, действу воспоминание; образы творят, отстоящая предстояти и в различных сущая местех в едино предъявлятися время. Чесо ради в древних вецех сие пречестное художество толико любимо бяше, яко не точию благородным в научение бяше его вдатися, но и славным царем земли к нему и сердца и руце си прилагати и кисть скипетру присовокуплше едино другому за украшение держати ниже не лепо. Зане аще Царь царей и Господь господей первый образотворец быти обретается, векую царем земным образотворение не имать во похвалу написатися. Есть же первый образодетель сам Господь Бог, ибо он на скрижалех душевных перваго в мире человека образ своего Божества написа, свидетельствующу божественному писанию сице: и сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его; Он безплотен и неописан сый, яви себе во образе плотстем прародителем нашим, внегда яко человек в рай хождаше и глаголя с нима; Он Иакову Патриарху явися во образе утвердившагося на лествице; Он же Моисею показа задняя, яже суть плещи и рамы Его; Исаиа и Михей Пророцы видеша седяща на престоле, Аммос же стояше у требника Его; Данил виде во образе ветха деньми, яже вся образы быша, а не само естество Божие; Бога бо никто же виде нигде, по словеси сына Громова и наперстника Христова^в. Тем же убо сам Бог всемогущий есть образотворец, а еже в десятословии запрещает образов творения, то разумно разсуждаяй обрящет, яко идолослужительных за Бога почитаемых образов творити возбраняет, а не просте образов, красоту приносящих, духовную пользу деющих и Божественная нам смотрения являющих. Сицевыя бо и сам Господь во законе писаний творити повелел есть: повеле херувимы ставити на киоте завета, повеле медянаго змия сотворити во пустыни и вложи в он силу целения огненныя болезни от змиев наносимыя. Еда убо Бог неизменный по своей воли изменится, или противное своей заповеди творит повеление? Не буди нам и помыслити тако; а Премудрый Соломон в пречестном оном храме и Богу зело улюбленом сотвори херувимы из маслична древа, сотвори волы и львы из меди лияныя и иная тем подобная, не сотвори же противо заповеди божий: ибо тако не благоволил бы Господь во храме том. Яве убо, яко не всякаго образотворения возбрани Господь, но точию того, еже образы за Бога безумным людем подаяше, имже несмысленнии человецы честь, единому истинному Богу должную, творяху; сицевии образы суть мерзость запустения, христианстии паки образы зело суть почитателнии, занеже они не за боги почитаются, ниже в них есть вещь образа говеется, но первым намерением первообразное, таже сего ради образ чтим бывает, якоже и от приемлющих печать царскую целуется убо печать, но честь первее царя возносится; таже его ради и образу печати, а не воску содевается. Имамы образы от Господа и в новой благодати, сам бо Христос истинный Бог наш честный убрус^г приложив к пречистому лицу своему, всяких шаров кроме^д, яко всемогущий Господь, предивный образ написа, посла и ко царю Едескому Авгарю. Дух же Святый не образ ли сотвори, егда в образе голубя явися на Иордане? Еже убо сам Господь прописует нам, того писати векую не подобает?

Не точию же сам Господь Бог иконописательства есть художник, но и всякое сущее зрение чювствия подлежащее тайную и предивную тоя хитрости имать силу; всякая бо вещь аще представится зерцалу, а в нем свой образ написует дивным Божия премудрости устроением. Оле чюдесе, кроме чюдесе образ пречюдный бывает, иже движущуся человеку движется, стоящу стоит, смеющуся смеется, плачущу плачет и что-либо ино деющу деет, всячески жив является, аще ни телесе, ниже души имать человеческия; подобие (в) воде, на мраморе и на иных вещех добре углаженных всяких вещей образы в единой черте времене, всякаго трудоположения кроме, пишемы быти видим. Не Бог ли убо сам и сущим естеством учит ны художеству иконописания? Темже церковь, право в Бога верующих мати, в начале благодати восприят иконныя святыя, яко же образ лица Христа Бога, от Него Самого на убрусе пачеестественный изображенный, образ присноблагословенныя Божия Матери от Луки святаго написанный, емуже принесенну бывшу к самой Пресвятей Богородицы, благодать свою в нем быти прорече; прият Иов честный образ Христа Бога нашего, егоже постави кровоточивая жена во благодарствие Христу Богу за исцеление язвы тока, егоже прослави Господь многими чюдесы, занеже при ногу его израсташе некое зелие, еже многих недуги исцеляше; написа честную икону Христа Бога нашего Никодим святый, юже послежде законопреступныи иудее ругателне распяша, и бысть прославленная чюдесы многими, якоже воспоминает о сем Афанасий святый и собор вселенский седмый в деянии четвертом. Суть иныя иконы святыя безчисленно многия, от святых отец воспоминаемыя, ихже множества и чудеса от них содеянная и доныне от премногих творимая Той числом объяти доволен, Иже весть огнь мерилы свесити, ветров дыхание смерити, и дождя падающа капли считати. Тоя красоты церковныя и Божественныя благодати ненавистник дьявол, якоже на образ Бога во Адаме созданный велий порок и скаредость наведе лукавым прелщением, тако и на святыя иконы нестерпимую хулу чрез своя слуги наношаше, идолы я именуя, свет тьмою нарицая и благоволение небесное адским называя смрадом, чесо ради мнози поборницы православия многи муки претерпеша, якоже всего странам востока тех святою обагритися кровию о чести святых икон, яже едва по многих летех на седмом соборе вселенском возвратися им, егда паки в храмы Божия всечестно внесошася с неизреченным православных веселием. Аще же и изсечени быша от злых мучителей, обаче не изсекоша, но мучителие мечем казни Божия, вечно посечени; аще сожигаеми бяху, не сожгошася, но томителне вечнаго адскаго страждут огня жжение; аще топле (ни) в мори бяху, не истопоша, но беззаконии гонителие в бездне геенстей, яко Фараон в мори потопе^е, предостойно мучителя воздаяние. О всеправеднаго гонителем отмщения Божия, еже мы ведяще, любезно иконы святыя почитаем, лобызающе, и поклоняемся, ум наш возводяще ко первообразным; к тому и прилежим, еже честному оных писанию художества благоискусне научитися; воображением лиц и деяний угодников Божиих любезно память добродетелей их написуем в душах наших, тщимся мученическая страдания живо изображати, во еже бы зрящих сердцам к болезнованию возбудившимся заслуг их общником быти. Тако подвижеся иногда к сердечному сожалению святый Василий Великий образом Варлаама святаго руку си на сожжение давшаго, Ливана же идолом пожрети неизволшаго; узрев бо его святую икону, внегда ему слово о нем похвальное вещати, возгласи сице: радуюся, яко лучше иконописателие изобразиша руку его за Христа сожженную, нежели аз описах словом; отхожду, рече, добрых мученика дел писанием от вас побежден; веселюся сицевою вашея крепости победою одолен, вижу руки во огни, борьбу изящнее от вас написанную; вижду борца на вашем образе изряднее изображеннаго. Тако бы всем нам святыя иконы писати подобало, во еже бы всем, якоже Василию Великому, о них удивитися и подобная к ним глаголати. Вемы бо, яко проклят всяк человек творяй дело Божие к небрежением; но увы нерадению нашему, яко земных прибытков паче, неж