Глава 31. Гнездо тайн

Гэй рассказывал свою историю в старой комнате Джулиана. Сэр Роберт решил устроить этот допрос здесь, чтобы Фонтклер-младший мог точно объяснить, что произошло неделю назад, а Кестрель – показать, где именно находится тайный проход, и как он работает.

Вечером комната казалась околдованной. Тускнеющий солнечный свет будто осыпал её золотом. Но теперь её потрясающая красота была навеки связана с дурными воспоминаниями. Здесь стояла кровать, на которой нашли Ами – заботливо закутанную, как спящего ребёнка. Здесь стоял умывальник, где убийца – Гэй? – смыл кровь со своих рук и, возможно, с оружия. Стул с прямой спинкой, на котором сидел Гэй сейчас, был тем самым, на котором Ами оставила шаль и чепец. На спинке виднелась царапина, совпадающая с царапиной на стене. И, наконец, на той же стене, прямо у Гэя на головой, были пять слабых пятнышек крови, очень похожих на отпечатки чьих-то пальцев.

Джеффри сел рядом с сыном, сэр Роберт – напротив них. Джулиан остался стоять между тремя Фонтклерами – так он смог видеть их лица. МакГрегор мерил шагами комнату, наклонив голову, как бык, что сейчас бросится на врага. Джулиан заметил, что доктор держался поблизости от двери – возможно, боялся, что Гэй попытается дать дёру. Роулинсон, такой же незаметный, как всегда, сидел за столом у оконной ниши и был готов записывать.

- Вы узнаете всё с самого начала, – заговорил Гэй, – иначе просто ничего не помёте. Но всё равно можете мне не поверить. Но, клянусь, я расскажу всё как было. Я познакомился с Эми с марте этого года. Увидел неё на Флит-стрит с картонной коробкой в руках. Она шла вдоль стены, опустив голову, но я разглядел её лицо достаточно, чтобы захотеть взглянуть ещё. Я подошёл и попытался поговорить с ней, но она испугалась и поспешила прочь. Не остановилась и даже не взглянула на меня – пока я не сказал своё имя. Это её остановило. Она была так потрясена, что я спросил, не знает ли она кого-то из моей семьи. Она ответила, что не знает, но слышала, что мы – старая семья, важные персоны в свете и так далее. Стала расспрашивать о нас – как нас зовут и где мы живём. Когда я понял, что её привлекло имя «Фонтклер», то решил разыграть эту карту по-полной. Я ведь с самых первых слов был очарован. Вы не знаете, какой она была – вы никогда не видели её живой, я имею в виду. У неё была привычка широко раскрывать глаза и глядеть на тебя из-под ресниц. Это так отвлекало. Я должен был заполучить её. Не помню, когда ещё так сильно желал какую-то девушку.

- Она интересовалась вашим отцом? – Спросил Джулиан.

- Не думаю. – Гэй нахмурился. – Ну, может быть. Я подумал, это потому что он – ветеран войны. Эми была француженкой, но, кажется, не держала обид за ту войну. Быть может, она была роялисткой – не знаю, она никогда на этом не останавливалась. Она сказала своё английское имя – Эми Филдс. Настоящего я не знал. Никогда не спрашивал. Мы встречались довольно часто. Она находила предлоги покидать лавку, где работала, и мы говорили на улицах, в пабах, даже в церквях. Я вечно пытался затащить её в экипаж или привести в какой-нибудь дом – ну, вы понимаете – но у меня никогда не выходило. Мы гуляли и разговаривали, но она не позволяла и пальцем к себе притронуться. Говорила, что не хочет поступать дурно и губить шансы хорошо выйти замуж. Эми сказала, что никогда не имела дела с мужчинами. Наверное, это было правдой. Чёрт побери, это была правда.

Он подвинул стул, облизал пересохшие губы. МакГрегор с каменным лицом подал ему стакан воды. Гэй, что явно рассчитывал на что-то покрепче, безропотно выпил.

- Я волочился за ней около месяца и уже начал думать, что игра не стоит свеч, как произошло то, что всё изменило. Эми увидела объявление о помолвке Хью с мисс Крэддок в «Морнинг пост». Она спросила об этом меня. Я ответил, что знаю только то, что Хью собрался жениться на дочке богатого мещанина, что раньше был у нас конюхом, и что вся семья расстроена. Я не собирался подавать ей каких-то идей, но всё равно подал. Я мог читать Эми, как открытую книгу. Она думала – «если Хью может жениться на ком-то, кто ниже его по положению, то почему так не могу выйти замуж я?» В общем, я понял, что делать. Я сказал, что женюсь на ней – не сразу, а когда семья отойдет от потрясения от свадьбы Хью. Да, само собой, я не собирался жениться. Она должна была это понимать! Как я мог связать себя с этой французской пташкой – без денег, без связей? Но она поверила, и потому я смог забрать её с собой.

Джулиан вспомнил, что Луиза говорила о Ами и её полковнике, и эти слова зазвучали намного трагичнее: «Она грезила, что он возьмёт её к себе, сделает её своей дочерью». Как она могла отвергнуть шанс стать ему всё равно что дочерью через замужество за его сыном?

Гэй продолжал:

- Я убедил её покинуть ту шляпную лавку и позволить мне найти ей дом получше. Но Эми вбила себе в голову, что мы должны держать нашу связь в тайне. Она боялась, что моя семья никогда не примет её как мою жену, если узнает, что она была моей любовницей. Она не хотела появляться на людях вместе со мной, встречаться с моими друзьями или их подругами – она твёрдо решила быть затворницей, пока мы не поженимся. Я устроил её в дом, которым владеет женщина, которую я знаю, как Дафну Бейн. Она управляет несколькими… заведениями, полными юных леди, но кроме того, имеет домик рядом с Хэмпстедом[52], где прячется, когда обстановка накаляется. Я убедил Эми оставаться там. Это очень тихое место, так что Эми не стоило бояться, что кто-то увидит, как я прихожу к ней. Сперва её скрытность была очень к месту. Эми никогда никуда не выходила, не виделась ни с кем, кроме Дафны, а потому не могла мешать мне или ревновать к другим женщинам. И она никогда не просила денег или дорогих подарков. Я купил ей кое-какие платья да побрякушки, хотя не думаю, что она ценила что-то из этого больше чем ту серебряную раковину, что носила на шее. Она никогда её не снимала. Один раз я попытался убедить её сделать это. Сказал, что раз это был подарок от другого, не нужно носить его сейчас. Но Эми ответила, что это символ какого-то святого, и она носит его на удачу. В общем, она жила в том доме месяц – может быть, полтора – но тут меня пригласили приехать в Беллегард, чтобы познакомиться с Крэддоками. Я подумывал, не взять ли Эми с собой – найти ей домик по соседству, в котором я смогу незаметно её навещать. Но когда я сказал об том, Эми впала в панику. Вы могли бы подумать, что пытаюсь затащить её в самые чёрные глубины Ада. Она ни в какую не хотела оказаться вблизи Беллегарда или моей семьи.

- Возможно, она боялась, что ваш отец увидит и узнает её. – Предположил Джулиан. – Она не могла не понимать, что семья попытается остановить эту свадьбу, как только узнает, кто она такая – и кем была её мать.

- Почему? Кем была её мать? – Гэй тупо посмотрел на Кестреля, потом повернулся к Джеффри. – Что ты знаешь об Эми?

- Я знал её и её мать когда-то, очень давно.

- Как ты мог… О, Боже мой, Эми ведь не моя сестра?

- Нет, нет!

- Слава Богу! У меня и без этого положение невесёлое!

- Пока что забудь, что твой отец был знаком с мисс Филдс. – Вступил сэр Роберт. – Продолжай.

- Мы с Эми страшно поругались. Я сказал, что с меня довольно этих тайн, и если она боится, что нас с ней увидят вместе, мне лучше откланяться и будь она проклята. Она заплакала – она часто плакала, Бог знает, откуда в ней бралось столько слёз, но они никогда не заканчивались – и сказала, что готова поехать ко мной куда угодно, но не в Беллегард. Кончилось тем, что я рявкнул, что между нами всё кончено, и выскочил из комнаты. Я не хотел бросать её – совсем не хотел – но решил напугать, вынудить подчиниться. Она подчинилась, и как! Она была так напугана, что приехала сюда из Лондона, чтобы помириться со мной. Загвоздка была том, что Эми не могла придумать, как поговорить со мной, чтобы об этом не узнала вся семья. Она всё ещё хотела держать всё в секрете. На следующий день после того как приехала, Эми утром вышла из дома и встретила на дороге Блисса. Они поговорили, она поняла, что старик знает эти места и решила передать мне весточку через него. Блисс сказал, что я, наверняка, появляюсь на конской ярмарке, и он меня там найдёт. Думаю, старый чёрт сам хотел туда пойти – он никогда не упускает случая пооколачиваться в таких местах. Когда он видел меня на ярмарке, то не смог передать сообщение – я тогда был с Хью и Кестрелем, а Эми настояла, чтобы он говорил со мной только с глазу на глаз. Блисс следил за мной и подошёл, как только я остался один. Объяснил, что Эми здесь, что она послала его за мной. Он пока что устроил её на старой мельнице. Я был рад услышать, что девушка побежала за мной, но уже устал от скрытности. И не хотел, чтобы за мной посылали, как за лакеем, а Блисс ещё и смеялся украдкой. Так что я сказал ему, что не могу уйти с ярмарки, но если Эми так хочет со мной поговорить, то пусть подождёт, когда у меня будет на неё время. Я дал ему монету и велел передать ей, чтобы оставалась на мельнице, пока я не приду.

Тут Гэй повернулся к Джулиану.

- Я ведь почти признался вам и Хью по пути с ярмарки. Жаль, я не сделал этого – тогда бы вы знали, что всё происходило так, как я сейчас рассказываю.

- Что же вас остановило?

- У меня появилась идея. Хотел бы я, чтобы мои мозги сгнили до того, как она пришла мне в голову, но тогда я показался себе ужасно умным. Я вспомнил, что после обеда Хью позвал вас осмотреть поместье, и решил провести Эми в вашу комнату по тайному коридору.

- Наконец-то мы дошли до этого. – Сказал сэр Роберт. – Давно ты знаешь в тайном коридоре в эту комнату?

- С тех пор, как был мальчишкой. Я наткнулся на него случайно, а когда понял, что это, то решил, что буду единственным, кто знает про него. Я же всегда искал способы тайком выбираться из дома по ночам. Не выношу, когда меня держат взаперти – никогда не выносил.

Он осёкся и побледнел. Все понимали, о чём подумал Гэй – возможно, впереди его ждёт более суровое содержание взаперти. Джулиан не испытывал сочувствия. Куда бы Гэя не запихнули до суда, это всё равно будет лучше той норы, где Брокер просидел три дня из-за того, что Гэй молчал.

- Я не могу поверить в неизвестный мне тайный коридор с этом доме. – Сказал сэр Роберт.

- У меня есть мысль. – Вступил Джулиан. – Ещё с самого убийства, я ломал голову над тем, как девушка оказалась в доме, да ещё в моей комнате, никем не замеченная. Тайный коридор не приходил мне в голову, ведь сейчас такие проходы делают просто для развлечения – себя или гостей – и не скрывают. Но когда мисс Филиппа сказала мне, что при королеве Елизавете ваша семья была католической, я начал гадать, не было ли в доме тайной комнаты или коридора, где заезжий священник мог бы прятаться от властей. Но я не представлял, как про эту комнату мог знать убийца, но не знать никто другой. Но потом я вспомнил ещё кое-что, о чём рассказала мисс Филиппа. Она говорила, что пишет семейную хронику, но это трудно, потому что много бумаг сгорело при пожаре, что случился во времена Гражданской войны. Я подумал – что если тогда погибли и чертежи дома? Наброскам, что показывали мне вы, сэр Роберт, едва ли пятьдесят лет, и вы говорили, что эта часть дома мало изменилась со времен королевы Елизаветы. Значит, в этой комнате мог быть тайник, про который не знал никто из вас, потому что сведения о нём пропали во времена Гражданской войны.

Кестрель подошёл к стене, что примыкала к крылу прислуги. Остальные собрались вокруг.

- Я рассудил, что если в комнате есть потайная дверь, то она будет в этой стене. Ваш кабинет, Роулинсон, прямо с другой её стороны, а под вашим кабинетом – задняя приёмная. Я помню, как ваш кабинет показался мне намного меньше, чем на чертежах. Теперь я знаю, почему – потому что, кто бы не выполнял те чертежи, он не знал о тайном проходе между кабинетом и этой комнатой. Вот эта часть заинтересовала меня больше всего. – Он подошёл к тому месту, где стена под прямым углом сходилась с оконной нишей – там, где виднелись едва заметные на тёмном дубе, пять маленьких отпечатков крови. – Здесь пятна крови и рядом стоял стул, на который девушка положила шаль и чепец. Я оглядел всю панель, ища способ открыть путь, но не нашёл ни единой щели, где можно было бы спрятать пружину. Тогда я стал искать вот здесь.

Он сказал на резную деревянную панель в оконной нише.

- Эта резьба составлена из символов святых. Я заметил это в первую же ночь, что провёл здесь, но тогда не придал этому значения. Теперь я понял, что при королеве Елизавете эта комната могла предназначаться для священников. Они могли приходить в дом под видом обычных гостей, но символы здесь напоминали об их истинной сущности. Я пробовал то и это и, наконец, нашёл запор – вот он.

Джулиан указал на резьбу слева – два скрещённых ключа, символ святого Петра. В точке, где ключи пересекались, виднелось небольшое углубление. Кестрель с силой надавил на него. Со стороны стены раздался долгий, низкий скрежет – будто протестующий стон. Миг спустя, панель, что составляла прямой угол с оконной нишей – та самая, на которой была кровавые отпечатки – медленно отворилась наружу. Из темноты ударил поток холодного воздуха и запах сырости и грязи.

Мужчины заглянули внутрь. Когда глаза привыкли к мраку, им удалось разглядеть помещение футов десять площадью. Каменные ступени спиралью спускались вниз. Джулиан вспомнил, как сам прошлой ночью спускался по эти неровным ступенькам. Тогда он оставил потайную дверь открытой и припёр стулом – у него мурашки побежали по спине, когда он представил, как она захлопнется и запрёт его в этом холодном, сыром месте. Кто знает, есть ли выход внизу? Но он был. Кестрель объяснил, что, спустившись по лестнице, нашёл дверь, что вела в заднюю приёмную в крыле прислуги.

- Итак, священник мог сбежать из этой комнаты по потайной лестнице, попасть в крыло слуг и уйти оттуда через огород – или через липовую рощу. Деревья легко скроют любого, кто будет убегать из дома.

Всем не терпелось осмотреть потайную дверь и узнать, как работает пружина, что её открывала. К облегчению Джулиана, никто не подумал спросить, как он вчера попал в комнату, чтобы узнать секрет. Он не смог бы объяснить, откуда взял ключ.

- Как ты нашёл проход? – Спросил полковник своего сына.

- Как-то ночью я влезал через окно и случайно схватился за панель в нужном месте. И из-за этого стена застонала и повернулась. Как же это сбило меня с толку! Я спустился по лестнице и понял, куда она ведёт. Я понял, что больше не придётся лазать через окно – я смогу незаметно выскальзывать из дома, когда захочу. А ещё получилось, что я знаю о доме то, чего не знает больше никто, что показалось мне очень забавным. Так что я сохранил этот секрет. Я уже не пользовался этим ходом, когда вырос, потому что уже не жил в этой комнате – тетя Сесилия превратила её в гостевую, а вся семья стала жить в новом крыле. Так или иначе, я решил провести Эми сюда через этот проход. Кестрель уедет с Хью, все слуги будут на ужине, так что мне ничего не помешало бы. Чем больше я об этом думал, тем больше меня забавляла идея привести юбку в семейный дом, так чтобы никто ничего не узнал. Полко… мой отец едва не сорвал этот план в последний миг. Я был в библиотеке и ждал, когда уедут Хью и Кестрель. Их лошадей подвели в полчетвёртого, и я понял, что надо спешить за Эми, но тут вошёл мой отец и спросил, не хочу ли я сыграть роббер в пикет. Времени на это не было, но отец был таким печальным, что у меня не хватило духу прямо ему отказать. Я сказал, что хочу спать и думаю подняться к себе и вздремнуть. Я почти поднялся наверх и подождал, пока на горизонте не станет чисто. А потом выскользнул через парадную дверь и помчался напрямик к старой мельнице. Но мой отец всего этого не знал! – С жаром добавил он. – Когда я сказал, что иду наверх поспать, он мне поверил.

- Не беспокойся сейчас об этом, мальчик мой. – Сказал Джеффри.

- Я буду. – Настаивал Гэй.

- Что произошло дальше? – Поторопил сэр Роберт.

- Я пришёл на мельницу в четыре или около того. Эми была там. Блисс тоже. Он прилип к ней как репей. Наверное, решил, что из нас двоих можно выжать больше денег, чем из покупателей трубок из кукурузных початков на ярмарке. И, Боже мой, он ведь оказался прав! Эми до смерти боялась, что я не приду. Когда я пришёл, она повисла на мне и умоляла простить. Я спросил, хочет ли она доказать, что сожалеет – она сказала, что хочет. Тогда я рассказал свой план – проникнуть в Беллегард. Конечно, Эми заспорила, но я сказал, что если она готова снова поссориться со мной, то есть проще прямо сейчас уезжать в Лондон. Она начала лить слёзы, причитать и взывать в Пречистой деве, но согласилась. Я провёл её через угодья – самым прямым путём до Беллегарда. Она была рада отсутствию любопытных глаз, но дорога далась ей тяжело. Её одежда совсем не подходила для этого. Тропки там извилистые, и я часто прокладывал нам путь напрямик. Когда мы добрались до дома, Эми уже трясло от волнения. Я протащил её через липовую рощу – Кестрель прав, за этими деревьями вообще ничего не видно – и мы проскользнули в заднюю дверь, никем не замеченные, а потом зашли в тайный коридор – его можно открыть и со стороны приёмной. Я узнал, как это сделать много лет назад, ещё когда разобрался с механизмом наверху. У нас не было свечи, так что идти приходилось на ощупь. Там ведь кромешная тьма, даже днём. Мы вошли в комнату Кестреля…

- Ударив раскрывшейся дверью по этому стулу. – Предположил Джулиан, указывая на стул и на стену.

- Да, так и было, сейчас я вспомнил. Откуда вы узнали?

Джулиан показал одинаковые царапины на стене и спинке.

- Сначала мы подумали, что стул ударился о стену во время борьбы. Но поскольку в этом деле всё не такое, каким кажется, оказалось, это стена ударила по стулу.

Гэй опустился на кресло у камина. Он выглядел больным – бледный и истощённый, но неспособный отдохнуть. Все пододвинулись ближе, с нетерпением ожидания окончания истории.

- Мы вошли внутрь. Эми вытерла грязь с обуви перед тем как ступить на ковёр и меня убедила. Женщины порой беспокоятся о таких глупостях! Но наконец-то всё было в порядке. Эми страшно заинтересовала комната – она будто забыла, что кто-то может войти и поймать нас. Но это продолжалось недолго – вскоре она начала просить меня увести её обратно. Я не хотел уходить так быстро. Я хотел… Я имею в виду… Здесь была кровать… Мне очень стыдно за себя.

- Продолжай. – Мрачно велел сэр Роберт.

- Мы чертовски крупно поскандалили! Она сказала, что если кто-то застукает нас, она просто умрёт. Сказала, что больше не может здесь оставаться. Да-да, я знаю, о чём вы все думаете, но вы не правы! Я был зол. Признаю. Но я не убивал её. У меня появилась другая мысль. Я решил, что запру Эми в комнате Кестреля и уйду. Я знал, что она нипочём не сможет открыть потайную дверь – она не знала, как сделать это с этой стороны. Пусть бы переволновалась до смерти из-за своей тяги к секретности! А ещё это была бы хорошая шутка над Кестрелем. Я представлял, как он приезжает домой и обнаруживает в своей комнате пребывающую в истерике женщину – а она уже потеряла голову, начала плакать и причитать. Я сказал Эми, что нет смысла держать её присутствие в тайне, если она собирается рыдать на весь дом. В общем, я оставил её там. Запер дверь, оставил ключ на столе в коридоре и ушёл. Я слышал её плач, даже когда спускался. Да, это мерзкий способ обращаться с женщиной, знаю. Но в мне будто дьявол вселился – и я сделал это. Это всё.

МакГрегор пристально глядел на Гэя.

- Значит, тогда ты видел её в последний раз?

- И Бог мне свидетель, тогда она была жива.

 

Глава 32. Правосудие

Слушавшие Гэя обменялись озадаченными взглядами. Пока Гэй говорил, все испытывали чувство мрачного облечения – так или иначе, преступление раскрыто. Но если он рассказал правду, загадка никуда не делась. Убийца опять ускользнул.

Джулиан задал вопрос, пытаясь сузить круг подозреваемых.

- В котором часу вы заперли её в комнате?

- В четверть шестого. Я помню, как посмотрел на свои часы.

- Что было потом? – Спросил МакГрегор.

- Всё то, что я рассказывал дяде Роберту, когда он расспрашивал меня после. Я пошёл к себе, позвонил камердинеру, переоделся. Когда я спустился в гостиную, то очень удивился, что ещё никто не нашёл Эми. Но потом услышал, что ужин отложили, потому что у дяди Роберта какое-то срочное дело с Кестрелем. Наконец-то её нашли – так тогда подумал я. Но мне никто ничего не говорил. Никто мне и слова не сказал. Я начал думать, что Эми сделала вид, что не знает меня и наврала, что проникла в дом сама. Я решил придержать язык и посмотреть, что будет. Чем дальше, тем менее смешной мне казалась своя шутка, и я знал, что дядя Роберт снимет мне голову с плеч, если узнает, что я тайно привёл в его дом свою пташку. Так что я просто ждал. Раскладывал пасьянс, чтобы занять чем-то руки – никогда раньше я так не волновался. Я начал гадать, что случилось с Эми, и я думал… – Слова застряли у него в горле. – Я думал, что смогу загладить свою вину, когда увезу её из Беллегарда… Послушайте, я же не бесчувственный! Когда я узнал, что она мертва, я не мог смириться с этим. Сперва я подумал, что Эми наложила на себя руки, и если так, то виноват в этом я. Потом я узнал, что её убили – Боже мой, тут я вовсе не знал, что и думать! Я не мог представить, кто мог это сделать. И всё ещё не могу. Но знаю одно – если бы я признался, что привёл её в дом, убийцей тут же сочли бы меня. Так что я сделал вид, что ничего не знаю. Это было непросто. Когда я увидел её тело… Ну, вы видели, что у меня чуть не случился припадок, и я убежал. Тогда я и понял, какая удача, что Эми так скрывала нашу связь. Я мог надеяться, что никто никак не сможет заподозрить меня. Конечно, нужно будет заплатить Дафне, и это будет недешево. Но если бы я раскошелился больше, чем она могла бы получить, выдав меня, она бы придержала язык. Любви у ней с Боу-стрит не было – Дафна предпочла бы вовсе не иметь с ними дела, если бы могла. Оставалось только избавиться от Блисса. Я знал, где его найти – он сказал, что если у меня будут ещё поручения, то я могу приходить на старую мельницу. И когда весь дом улёгся спать, а за окном началась эта проклятая буря, я отправился к Блиссу. Когда я пришёл, он спал – тогда мне хватило и полминуты, чтобы понять, почему люди совершают убийства. Я мог просто пробить ему череп, и он больше никогда бы не открыл рта, чтобы навредить мне. Не знаю, оказался я недостаточно плох или недостаточно храбр, чтобы сделать это. Я разбудил Блисса, дал ему все деньги, что нашлись, в обмен на обещание проваливать и никогда никому слова не говорить про Эми и меня. Конечно, когда я увидел у Кестреля этот проклятый мешок, то решил, что Блисса нашли и разговорили, так что потерял голову. Теперь я рассказал всю правду, клянусь. Думаю, я скрывал улики – это преступление, но это хуже этого я ничего не сделал.

Повисла тишина. Её нарушил Джулиан, спросил:

- Как вы прокладывали себе с Эми путь через угодья?

Во глаза Гэя вспыхнула тревога.

- У меня не было ножа, если вы об этом! Когда я сказал «прокладывал путь», я имел в виду, что обламывал ветки и раздвигал кусты.

- Ты рассказал нам всё о своей последней ссоре с мисс Филдс? – Спросил сэр Роберт. – Они требовала от тебя жениться на ней? Угрожала тебе?

- Угрожала мне? Как бы она могла?

- Ты говорил, что ничего не знал о связи между мисс Филдс – точнее, мадемуазель Дешам – и своим отцом?

- Вы все намекаете, что между Эми и моим отцом что-то было, но чтоб мне лопнуть, если я понимаю. – Гэй повернулся к полковнику. – О чём они говорят?

- Я надеялся, ты никогда не узнаешь. – Тихо сказал Джеффри. – Но я расскажу тебе. Я расскажу тебе всё.

Сэр Роберт поднялся и холодно посмотрел на Гэя.

- На мой взгляд, свидетельств достаточно, чтобы посадить тебя под замок. Но я оставлю это на усмотрение судьи, что займётся этим делом завтра. А пока что я сделаю то же, что и со слугой мистера Кестреля, когда подозревал его. Роулинсон, будьте добры, проводите Гэя в ваш кабинет и заприте там. Потом приходите в мой и составьте показания, что он сможет подписать.

- Неужели обязательно запирать? – Взмолился Джеффри.

- А ты думаешь, я возьму с Гэя слово – слово джентльмена! – что он не попытается сбежать?

Гэй вздрогнул и отвёл взгляд.

- Могу я пойти с сыном? – Спросил Джеффри.

- Хорошо. Но предупреждаю – если он попробует сбежать, я поймаю его и притащу обратно, даже если для того придётся поднять шум и крик на всё графство.

Гэй вышел – его конвоировали Джеффри и Роулинсон. Стоило дверям за ними закрыться, как МакГрегор выпалил:

- Простите, сэр Роберт, я знаю, что он ваш племянник – но как вы можете верить в тот вздор, что он наплёл?

- Я верю. – Сказал Джулиан.

- Верите? Вы верите? – МакГрегор сузил глаза.

- То, что рассказал Гэй, очень на него похоже – запереть девушку в комнате в «наказание» для неё, и чтобы подшутить надо мной. Это объясняет и запертую дверь. Если бы она была мертва, когда Гэй уходил, зачем ему запирать комнату?

- Чтобы запутать нас. – Предложил доктор. – И это сработало – вы корпели над этим с самого начала.

- Он должен был сохранять на диво холодную голову, чтобы придумывать загадки для нас, когда у его ног лежала убитая девушка. А мы знаем, что Гэй подобным не отличается – скорее, он эту голову должен был мгновенно потерять. И кроме того – почему он не спрятал тело в тайном коридоре?

Сэр Роберт и МакГрегор неуверенно посмотрели друг на друга.

- Конечно, ему пришлось бы избавиться и от окровавленных простыней и прочего, – размышлял вслух Джулиан. – но пропавшее одеяло и покрывало вызовут куда меньше волнения, чем найденный труп. Сам факт, что тело оставили так, чтобы его кто-то нашёл, говорит в пользу Гэя. Только он знал про тайный проход. Он легко мог спрятать труп там и избавиться от него позже, во время любой ночной вылазки.

- Быть может, тогда он не смог снова открыть проход. – Предположил сэр Роберт.

- Он открывается довольно легко – мне нужно было только понять, что нажимать, а сам Гэй проделывал это много раз. Но вы знаете, это навело меня на интересную мысль… – Он замолчал. Решение не просто нашлось – оно всё равно, что бросилось ему в лицо.

- Что за мысль? – Нетерпеливо спросил МакГрегор. – Кестрель, с вами всё в порядке? – Добавил он, уже изменившимся тоном.

- Да, доктор. – Джулиан выдохнул. Не время для деликатности. Он должен закончить то, что начал. – Как вы объясните эти пятна крови на панели, что ведёт в тайный коридор?

- Возможно, Гэй пытался отпереть дверь, после того как убил Эми, но не смог! – Нетерпеливо отозвался МакГрегор. – Толкнул панель, отсюда и отпечатки!

- На панель не нужно давить. – Тихо поправил его Джулиан. – Пружина скрыта в оконной нише. А Гэй это знал.

- Тогда как объясняете их вы?

- Я думаю, что девушка была убита кем-то, кто знал, что проход существует, но не знал, как попасть туда. Отпечатки выглядят так, будто кто-то тщетно пытался открыть эту дверь.

- Но откуда убийце вообще знать про проход? – Возразил сэр Роберт.

- От девушки. Представьте себе – кто-то входит в комнату и видит Эми. Конечно, первое что придёт в голову – спросить, как незнакомка сюда попала. А девушка отвечает – я прошла через проход в стене, что открывалась вот здесь.

- Но святые небеса, – воскликнул МакГрегор, – так мы возвращаемся к тому, с чего начали! Любой, кто нашёл её, мог догадаться, что она – дочь той француженки и убить её, чтобы сохранить тайну полковника.

- Нет. – Джулиан покачал головой. – Не любой, доктор. Конечно, ничто не мешает нам и дальше придумывать сложные теории. Кто угодно мог лгать, люди могли обеспечивать друг другу алиби. Но если мы предположим, что все подозреваемые говорили правду – исключив из своих слов признание в убийстве – то мы знаем, кто бы убийцей. Подходит лишь один человек.

Сэр Роберт и МакГрегор смотрели на него, боясь спросить и страшась предположить.

- Конечно, – тихо продолжал Джулиан, – доказать это будет непросто. Но я не думаю, что нам придётся утруждать себя доказательствами. Когда обвинят Гэя, настоящий убийца сознается сам.

 

 

- Спасибо, что согласились встретиться со мной здесь, мистер Кестрель. Я должна отдать это кому-то на хранение, и поскольку вы играете главную роль в расследовании, то я выбрала вас. А ещё с вами легко об этом говорить. Вот. Это моё признание. Я написала его, когда обвинили Гэя. Здесь всё, что вы или власти хотят узнать об убийстве.

Джулиан едва взглянул на пачку бумаг в своей руке.

- Мне жаль.

- Кажется, вы не удивлены.

- Я был почти уверен, что это окажетесь вы. Я надеялся, что ошибусь.

Изабель чуть улыбнулась.

- Иногда вы намекали, что питаете ко мне нежные чувства. Я надеюсь, это не так. Потому что, как ни странно, я ничего не имею против вас, и мне не хочется видеть, как вы страдаете. Я хотела быть пойманной, чтобы иметь роскошь во всём признаться и принять наказание. Но я должна была думать о своей семье и том бесчестье, что это навлечёт. Конечно, как только Гэй был обвинён, я не могла больше молчать. Я бы заговорила, даже если бы это был кто-то другой. Даже ради блага семьи, я бы не позволила невиновному страдать за моё преступление. Поверьте мне, я не так низка.

- Я верю.

Она немного отошла от Кестреля. Даже сейчас его глаза с болезненным восхищением задержались на изящных, стройных изгибах её тела и блестящем водопаде волос. Пальцы девушки рассеянно скользили по столешнице. Она и Джулиан были в библиотеке, где Изабель захотела с ним встретиться после допроса Гэя.

Она задумчиво спросила:

- Как вы думаете, Гэя бы признали виновным, если бы я не призналась?

- Не знаю. Я не верил в его виновность, когда услышал всю историю.

- Я знала, что вы умны. Я знала с самого начала, что если кто-то и сможет загнать меня в угол, это будете вы. Как вам удалось?

- В основном, сверял время. Гэй сказал, что запер девушку в четверть шестого, а значит, она была убита между четвертью шестого и без двадцати шесть. Это полностью исключает полковника Фонтклера – он с пяти до шести вечера уезжал, и никак не мог вернуться в дом незамеченным. Если только не прибегнул к секретному проходу, но он говорил, что ничего о нём не знал, и я ему верю – любой, кто знал бы об этом тайнике, спрятал бы труп там. Сэр Роберт, леди Фонтклер, леди Тарлтон и Крэддок были в доме меду четвертью шестого и шестью, но никто не мог оказаться в нужном месте в нужное время. Никто, кроме Гэя, не знал про девушку, никто не смог намеренно искать её, чтобы убить или по любой другой причине. На неё можно было лишь случайно наткнуться в промежуток между четвертью шестого и шестью, а это, скорее всего, были вы.

Кестрель остановился. Их разговор был таким невыразимо странным. Он так спокойно рассказывал Изабель как раскрыл её, а она слушала, зная, что стоит в шаге от гибели, от вечного разрыва с обществом, от утраты всех надежд. Но она смотрела на него так выжидающе, так интересовалась его объяснениями... Кестрель понял, что девушка уже давно попрощалась со счастьем и обществом. Если раньше она и боялась последствий своего преступления, этот страх уже прошёл. Он продолжил.

- Леди Фонтклер сказала, что не покидала оранжерею между четырьмя и шестью часами. Сэр Роберт был с ней, но один раз выходил за книгой в библиотеку, но при этом не поднимался наверх и не приближался к моей комнате. Да, Крэддок подъехал к парадной двери в двадцать минут шестого и пошёл наверх, но поднявшись по главной лестнице, он должен был направиться к своей комнате в главном доме – моя оставалась у него за спиной. Он надолго задержался у себя, ссорясь с леди Тарлтон. И, конечно, сама леди Тарлтон не бывала в моей комнате – она обыскивала крэддокову.

- Тетушка Кэтрин что-то искала в комнате мистера Крэддока? Почему?

- Вы ещё не знаете о письмах, что есть у него?

- Письма, которыми нас можно шантажировать, я думаю. Я понимала, что у него должно быть какое-то средство давления, иначе дядя Роберт не согласился на бы на брак мисс Крэддок и Хью. Но нет, я ничего не знаю. Откуда?

- Неважно. Я привык думать, что письма связаны с убийством, а оказалось, что это не так.

- Стало быть, вы исключили всех остальных, и виновная стала очевидна.

- Да. Я знал, что вы были неподалёку от моей комнаты полшестого или около того, когда шли к мисс Крэддок показать свои наброски. Гэй сказал, что когда он уходил, Ами горько рыдала. Я думаю, вы услышали плач и решили проверить.

- Да. Было странно вторгаться в комнату джентльмена, но я подумала, что должна разобраться, в чём дело. Конечно, я была удивлена, увидев, что дверь заперта, но ключ лежал рядом, так что я отперла дверь и вошла. Я бы отдала что угодно, чтобы этого не случалось, чтобы быть где угодно, но не перед той дверью с ключом в руках. Но я была там… Я вошла… Я поговорила с ней… И я убила её тем самым ножом, что показывала вам. Вы знаете, почему я убила её, мистер Кестрель?

- Я думаю, да. Вы можете не говорить об этом, если не хотите.

- Как вы можете знать? Я не думаю, что это понимает хоть кто-то из членов семьи, а у них было больше времени, чем у вас.

- Но я наблюдал за вами очень пристально и старался понять, что происходит в вашей голове. Ваши родственники, должно быть, не изучали вас так тщательно, просто потому что видели каждый день. Они считали, что знают вас. Они и не думали, что вам есть, что скрывать.

- Так вы подозревали меня с самого начала?

- Я не подозревал вас в убийстве. Но думал, что вы нечто скрываете, быть может, защищая свою семью. Так что у меня была причина следить за вами – точнее, у меня появился предлог. Вы же знаете, меня тянуло к вам с первой нашей встречи.

- И вы знаете, что я говорила вам не преследовать меня. Я не знала, какие беды навлеку на любого мужчину, которому небезразлична, но знала, что ничего не испытываю к вам. Надеюсь, вы не влюблены.

- Я мог бы влюбиться, это было бы легко. Вам было достаточно стать чуть мягче, и Бог знает, что бы со мной произошло! Говорят, Пигмалион влюбился в статую, но я не думаю, что это возможно. В ней должен был быть хотя бы намёк на живую женщину. Вы никогда не давали мне увидеть её в вас. Всё, что я знал о ваших чувствах и страданиях, я вычислил, связывая разрозненные факты, будто нанизывал бусины на нитку.

- Какие факты?

- Вы помните, как позволили мне взглянуть в ваш альбом? Я был удивлён, что вы рисовали всех родственников, кроме Гэя. Даже на том листе, где были портреты всех членов семьи, и на которых было видно, как в них проявляются фамильные черты лица, Гэя не было.

- Я рисовала его. По ночам, когда не могла спать, я садилась и рисовала его снова и снова. Мне не нужна была свеча. Потом я прятала эти наброски под подушку, а утром смотрела на них и сжигала. Я всегда боялась, что стоит кому-то увидеть такой рисунок, как он всё поймёт. На этих набросках мои чувства проявлялись так сильно, что бумага горела под пальцами. Но не мог же вам всё подсказать лишь мой альбом?

- Я был не уверен. Я не знал, что думать. Когда я спросил вас вчера, не хотели ли вы выйти за вашего троюродного брата, я и сам едва ли понимал, кого из них имею в виду. Но потом я услышал, как вы набросились на мисс Крэддок, а Гэй решил, что эта вспышка была из-за того, что вы хотите выйти замуж за Хью. Но я сделал другой вывод.

- Я никогда не хотела замуж за Хью. Все так думают, а я позволяю им это. Лучше так, чем если узнают, что это Гэй… Что я всегда… – Она с трудом сглотнула. – Я ничего не имела против мисс Крэддок до вчерашнего вечера.

- Когда Гэю вдруг взбрело в голову любезничать с ней.

- Да. Вы можете решить, что мне уже не стоило об этом думать. Что после того, что я сделала с этой девушкой, я буду так переполнена чувством вины и раскаяния насколько, что уже не смогу ревновать. Но это не так. От этого нет лекарства. Я думаю, что когда умру и буду похоронена, моё сердце всё ещё будет болеть от того, что он улыбается другим и что его губы, его… его тело… принадлежит другой. Не думайте, что я обожаю его, мистер Кестрель. Не подумайте ни на миг, что он хотя бы нравится мне. Я знаю, что он тщеславный, самовлюблённый, безответственный вертопрах. Вы знаете, каково это – любить кого-то недостойного? Когда вы не можете уважать того, кого любите, вы не можете уважать и себя. Меня утешало то, что он сам об этом не знает. Теперь я потеряла и это – теперь всё будет известно. Но это правильно. Кто я такая, чтобы цепляться за скромность и достоинство? Было время, когда я утешала себя тем, что Гэй ничего не знает о моих чувствах. Если бы он знал, он бы попытался воспользоваться моей слабостью, или – что ещё хуже! – мог бы подумать, что я вовсе не стою его усилий. Мог бы не почувствовать ничего, кроме веселья и триумфа от сознания того, что я – в его власти, как и многие другие. Вы не знаете… Вы не знаете, каково мне было слышать обо всех его победах! Мне не говорили об этом, это неприлично, но я кое-что слышала, и я знаю, каков он. Я знаю, что у него были любовницы – так много! – и я ненавижу их всех! Я ненавижу их! Этих шлюх!

Она спрятала лицо в ладонях. Сквозь пальцы струились слёзы.

- Но я хуже их всех. Я считаю себя лучше их. Я притворяюсь добродетельной. Но я всегда была готова продать свою душу за то, чтобы быть с ним хотя бы один раз, как самая ничтожная из его женщин!

- Изабель… – Он попытался обнять её, утешить – сделать всё, что угодно, чтобы прекратить эту боль. Она сбросила его руку и отодвинулась. Даже сейчас она отстранялась от него, отстранялась ото всех. Она никогда не изменится. Изабель стояла прислонившись к колонне и упёршись лбом в согнутую руку.

Он осторожно подошёл к ней и молча протянул платок. Она взяла его, вытерла глаза и нос.

- Спасибо. – Произнесла Изабель, бросив на него призрачное подобие своего обычного холодного прямого взгляда.

- Могу я что-нибудь для вас сделать? – Спросил Кестрель.

- Да. Мне нужно немного времени, чтобы подготовиться к встрече с дядей Робертом. Я буду в своей комнате. Вы можете подождать четверть часа, и лишь потом отнести ему моё признание?

Джулиан поспешил сказать, что может. Но потом его настигло понимание. Он мрачно покачал головой.

- Я не могу. Простите.

- Это же мелочь. Вы сами спросили, не можете ли что-то сделать.

- Я не могу этого сделать. Это не мелочь. Я понимаю, почему вы об этом просите.

- Тогда вы должны понимать, что это единственный верный путь. Дядя Роберт не заподозрит, что мы были в сговоре. Вы не могли знать, что у меня на уме. Вы скажете ему, скажете чистую правду, что не знали, что я собираюсь делать.

- Я беспокоюсь не о том, что может подумать сэр Роберт. Здесь и сейчас я говорю вам, мисс Фонтклер, что не могу этого сделать… Изабель, вас могут оправдать. Присяжные часто бывают мягки к женщинам, даже самым расчётливым убийцам.

- И что же будет потом? Я стану камнем на шее всей семьи – изгоем – узником, что считает дни до освобождения! Я не хочу так жить, мистер Кестрель! Я не хочу ждать освобождения, когда могу обрести его сама! Кроме того – это и будет правосудием. Закон может быть снисходителен, но закон слаб и пристрастен. Я – убийца, мистер Кестрель, и временами меня снова и снова захватывают мысли о том, что я была рада… Я была рада убить её! Я заслужила смерть.

- Вы думаете так сейчас. Прошла всего неделя. Вы потрясены. Вы не представляете…

- Я не потрясена. Это не внезапное решение. Я всегда знала, что я сделаю, если буду раскрыта. Если бы я была мужчиной, вы бы не препятствовали мне и позволили мне сделать всё по чести. Вы бы даже одобрили мой поступок.

- Но вы не мужчина, а я – да, и я не позволю вам наложить на себя руки. Позвольте мне пойти с вами к сэру Роберту, позвольте помочь вам пройти через всё, что произойдёт…

Изабель качала головой. Она наклонилась к нему и взмолилась, сжимая его руку в своих:

- Пожалуйста! Я никогда ни о чем не просила прежде. Пожалуйста, умоляю вас! Имейте сострадание!

- О, Боже! Я хотел бы. Простите.

Она отпустила руку. Её лицо потемнело. В свечном свете оно казалось серым и очень спокойным.

- Тогда сделайте то, что должны. Позвоните слуге и пошлите его за дядей Робертом. Я встречусь с ним здесь.

Она отвернулась. Кестрель подошёл к двери и позвонил в колокольчик. С той стороны комнаты, он увидел, как Изабель наклонилась и сняла что-то с пояса платья. Внезапно девушка подняла руку и в свете свечей блеснула сталь.

Он закричал, рванулся к ней, но успел лишь подхватить падающее тело. Нож с перламутровой рукоятью, принадлежавший когда-то её отцу – нож, которым была убита Ами Дешам – теперь был в её груди. Джулиан укачивал девушку в своих объятиях. Он не знал, могла ли она видеть или слышать его. Последних слов тоже не было. Глаза Изабель остекленели, и она умерла.