2020-08-05
81
З.И.Филлер, ветеран военной службы
(к 65-й годовщине окончания Нюрнбергского процесса)
«Не в силе Бог, а в правде»
Св. благоверный князь Александр Невский
В мае этого года мне удалось побывать в известном немецком городе Нюрнберг. Бродя по улицам этого древнего города, любуясь его архитектурой, особенно в Старом городе, посещая музеи, выставки, католические и лютеранские храмы, которых здесь множество, отдавая должное удобству и практичности городского транспорта и множества ресторанчиков, кафе, закусочных, я никак не мог отделаться от мысли, что именно Нюрнберг был тем самым местом, где, можно сказать, зародился германский национал-социализм.
А еще я помнил еще с 1945 г., когда был учащимся 3-й Московской специальной артиллерийской школы, что Нюрнберг был городом, в котором происходил Нюрнбергской процесс, заседал Международный Военный Трибунал, перед которым предстали главные немецкие военные преступники. А мы, мальчишки в военной форме почти год, начиная с осени 1945 г., слушали сообщения радио, читали статьи наших журналистов и писателей, смотрели хроникальные кинофильмы о ходе процесса. Я помню, с каким удовлетворением мы восприняли приговор Трибунала и сообщение о казни одних главных злодеев и о тюрьме для других! И тогда же, как я помню, мы не раз задавались вопросом: «А разве виновны только эти 20-25 человек? А другие — всякие там гаулейтеры, начальники концлагерей, палачи-эсэсовцы и прочие «фюреры» и «фюрерята» — неужели они избегнут наказания?!»
С тех пор прошло много лет. Сейчас многие, особенно молодежь, может быть, и не знают, что такое национал-социализм, агрессивные войны, концлагеря, преступления против человечности. Не знают и о том, какую роль во всем этом играл в 1933 — 1945 гг.гитлеровский режим.
И вот я в Нюрнберге. Мне сообщили, что в городе есть музей, где собраны документы и материалы, рассказывающие об этом страшном периоде, о Гитлере, его планах, идеях, указаниях, сборищах. И, конечно, я был должен, просто обязан увидеть то место, где проходил Нюрнбергский процесс, о котором я столько читал и слышал в течение всех лет, прошедших с того времени.
Именно здесь, в Нюрнберге, Гитлер устраивал грандиозные шествия своих штурмовиков и ежегодные многотысячные партийные съезды, сопровождавшиеся парадами на Цеппелиненплац под неумолкаемые марши военных оркестров, грохот подкованных сапог и истошный вопль из тысяч глоток «Хайль!». Именно в этом городе нашла свое воплощение его людоедская «расовая теория», делящая всё человечество на «расу господ» и «расу рабов». К первым гитлеровские «философы» причисляли, конечно, немцев — «арийцев», ко вторым — всех остальных, а главным образом — евреев, цыган, славян. Другой важной «идеей», вбиваемой в головы немцев Гитлером, Геббельсом и всей нацистской пропагандой, была идея «Lebensraum» («жизненного пространства»), которого, якобы, катастрофически не хватает немцам для сытой жизни и полного счастья. Еще в 1925 г. в своей книге «Mein Kampf» («Моя борьба») Гитлер писал: «…Мы, национал-социалисты, обращаем свои взоры в сторону земель на Востоке…Когда мы говорим сегодня о приобретении новых земель и нового пространства в Европе, то в первую очередь думаем о России… Эта колоссальная империя на Востоке созрела для ее ликвидации, и конец еврейского господства в России станет концом России как государства».
Мы все знаем, к чему привели эти «теории» и эти «идеи». Наглое, вопреки Версальскому договору 1918 г., вторжение германского воинства в демилитаризованную Рейнскую обл., такое же наглое присоединение к Германии Австрии, насильственный захват Богемии и Моравии (т.е. Чехословакии) при полном попустительстве западных «миролюбцев» Франции и Великобритании. И, наконец, провокационное вторжение 1 сентября 1939 г. в Польшу, ликвидация Польши как государства (в чем Гитлеру очень помог Сталин), что стало началом Второй Мировой войны. Затем, под победные фанфары, последовали захват и оккупация гитлеровскими головорезами Бельгии, Франции, Люксембурга, Нидерландов, Дании, Норвегии, Югославии. Сотни тысяч солдат, погибших на полях сражений, военнопленных, узников, томящихся в тюрьмах и концлагерях, усеявших земли Германии, Польши, Австрии — вот цена этого победного марша. Гитлер ликовал! Ликовали его приспешники! Ликовали и рядовые немцы. Но, как известно, все имеет свой конец. Пришел конец и этому ликованию.
Начав 22 июня 1941 г. войну против Советского Союза, руководство фашистской Германии рассчитывало молниеносно, до зимних холодов, разгромить Красную Армию, овладеть территорией Советского Союза вплоть до линии Архангельск — Астрахань, уничтожить Советский Союз как государство, превратить большинство советских людей в послушных рабов германских «господ» и «милостиво» разрешив остаткам этого народа жить где-то в районе Урала и еще восточнее.
Но, развязав эту войну, Гитлер подписал себе смертный приговор. Правда, в начале войны вермахту удалось одержать значительные победы на нашей земле и дойти с тяжелейшими боями до Москвы, Волги и Северного Кавказа. Но авантюризм Гитлера, его упоение успехами на Западе и нежелание считаться с фактами привели в конце-концов к поражению под Москвой в 1941 г., катастрофе 6-й германской армии под Сталинградом в 1942 — 1943 гг., поражению в грандиозной Курской битве в 1943 г., после которой вермахт уже не мог организовать ни одного сколько-нибудь значительного наступления, а вынужден был только отступать и отступать, отдавая завоеванное. Затем последовали колоссальные по масштабам наступательные операции Советской армии на всем протяжении фронта — от Заполярья до Карпат, выход из войны союзников Германии, Венгрии и Румынии, высадка англо-американских войск вначале в Италии, а затем во Франции. Война подступила к границам Германии и ворвалась на ее землю. Авантюризм Гитлера, его беспримерная наглость и самоуверенность помешали ему понять, что войну с Советским Союзом Германия выиграть не может! Паление Берлина, подписание в ночь на 9 мая 1945 г. в пригороде Берлина Карлсхорсте Акта о капитуляции вооруженных сил фашистской Германии привели к сокрушительному разгрому фашистской Германии и поставили точку в людоедских планах Гитлера, а вместе с тем — в существовании национал-социализма и его организаций.
Застрелился вместе с женой Гитлер, покончили с собою Геббельс и его жена, отравив предварительно шестерых своих детей. Принял яд при задержании главный палач Гиммлер. Скрылся в неизвестном направлении личный секретарь Гитлера Борман. Прошла волна самоубийств среди генералов, эсэсовцев и нацистов.
Кровавый режим пал. После 12 лет 4 месяцев и 8 дней эпоха мрачного средневековья, обернувшаяся для народов Европы, кроме немцев, а теперь и для немцев ночным кошмаром, кончилась. «Тысячелетний рейх» перестал существовать. Он вознес эту великую нацию и этот талантливый, но, увы, легковерный народ к вершинам власти и побед, неведомых им дотоле, и потерпел такой стремительный и полный крах, которому почти нет параллелей в истории. Было ликвидировано германское государство, Страна лежала в развалинах. Практически остановилась промышленность. В стране воцарился голод, земля была обильно усеяна не зернами будущего урожая, а осколками бомб, снарядов и мин. «Раса господ» превратилась в голодный и несчастный народ. До такого состояния довело немцев не только сумасбродство Гитлера, но, нужно это признать, и их собственное. Ведь они следовали слепо, а подчас и с энтузиазмом, за этим маньяком.
В этой тяжелейшей обстановке все руководство жизнью немецкого народа, организацию его снабжения продуктами питания, топливом и всем необходимым вынуждены были взять на себя державы-победительницы: США, Великобритания, СССР и Франция, разделившие всю Германию на четыре оккупационные зоны. Но перед этими державами стояли и другие задачи. Главная из них — выяснить, кто виноват в планировании, подготовке, развязывании и ведении этой ужасной, кровопролитной войны? Кто способствовал этому? Кто отдавал приказы об уничтожении гражданского населения и военнопленных? Какие государственные органы нацистской Германии были исполнителями этих приказов? Какова степень вины каждого конкретного исполнителя этих зловещих планов и приказов? Какое наказание заслуживает каждый из виновных?
Для выяснения этих важнейших вопросов и было, принято в августе 1945 г. решение союзников: США, Великобритании, СССР и Франции об учреждении и организации работы Международного Военного Трибунала. в Нюрнберге. Решение это было принято на основании принятой в октябре 1942 г. и подписанной Рузвельтом, Сталиным и Черчиллем «Декларация об ответственности гитлеровцев за совершаемые зверства», где говорилось, что виновные будут судимы на месте народами, над которыми они совершали насилия. «Пусть те, кто еще не обагрил своих рук невинной кровью, учтут это, чтобы не оказаться в числе виновных, ибо три союзных державы наверняка найдут их даже на краю света и передадут их в руки их обвинителей с тем, чтобы смогло совершиться правосудие».
Мог ли я раньше даже подумать, что у меня появится возможность своими глазами увидеть место, где работал этот Трибунал с 20 ноября 1945 г. по 1 октября 1946 г.? То самое место, где свершился суд, был вынесен справедливый приговор, и главные немецкие военные преступники понесли заслуженную кару? Но вот я в Нюрнберге, еду в вагоне метро до станции Бэреншанце. Адрес Дворца правосудия мне известен: Бэреншанцштрассе, 72. Выхожу из метро, поднявшись на поверхность на лифте (это у них повсеместно), прохожу метров 200-250 и вижу на высокой серого камня ограде громадные развевающиеся флаги США, Великобритании, СССР и Франции. Я почти у цели, у массивного четырехэтажного здания Дворца правосудия. Несмотря на то, что 90% зданий Нюрнберга было в январе 1945 г. разрушено англо-американскими бомбардировками, это здание чудом сохранилось, было арендовано американцами, отремонтировано и оборудовано для проведения процесса.
Узнав у охранника, где находится нужный мне вход, нахожу корпус, примыкающий к главному зданию. Именно в этом корпусе проходил тот исторический процесс. Вхожу с непередаваемым чувством! Сколько раз слышал, читал о Нюрнбергском процессе статьи, очерки, воспоминания, и вот я здесь, в этих стенах. Две милые женщины приветствуют меня, вручают входной билет и электронного «экскурсовода», который поможет мне понять и перевести все увиденное на русский язык. Они же предупреждают, что сегодня «зал 600», где проходил тот исторический процесс, закрыт для обзора. Жаль, конечно, но что поделаешь! Поднимаюсь на 3-й этаж. На стенах множество фотографии процесса, и постоянно идет фильм с показом допросов подсудимых. Геринга, Гесса, Риббентропа и других «вершителей судеб» народа Германии и стран мира. А это что за скамьи? Читаю на табличке, что это — подлинные скамьи подсудимых, сколоченные американскими плотниками для процесса. Сколочены прочно и нарочито грубо, по-простому, без учета, что на них будут сидеть бывшие руководители одного из ведущих государств Европы и мира. А что церемониться-то? Преступник и есть преступник, какой бы пост он раньше не занимал. И еще табличка: «Bitte nicht betreten. Video uberwacht» («Пожалуйста, не пользуйтесь. Включено видеонаблюдение»). Чудаки! Неужели они думают, что кто-то мог бы сесть на эти позорные скамьи!?
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Дворец правосудия
|
Продолжив осмотров залов, замечаю на одной из внутренних стен четыре небольших окошка. Что за ними? Да ведь это и есть тот самый зал, где проходил процесс, «Зал 600», вид сверху. Делаю снимки из каждого окна — зал в разных ракурсах. Спустя какое-то время замечаю, что в этом зале появились люди, телевизионные камеры и освещение. Спускаюсь вниз и, спросив разрешения, прохожу в зал и устраиваюсь во втором ряду. Идет съёмка рассказа какого-то пожилого человека профессорского вида о Нюрнбергском процессе. И я — в том самом зале! Впереди длинный стол для судей. Справа, у высоких окон — места для обвинителей. Слева, перед высоким барьером — места адвокатов, а за барьером — для подсудимых. Почти все, как тогда, только в 1945 — 1946 гг. судейский стол был напротив подсудимых, а обвинители находились в левом дальнем углу. Делаю несколько снимков этого исторического зала. Перед моим мысленным взором, как в кино, проходят физиономии всех этих убийц, извергов, палачей и душегубов.
Кто же сидел на скамье подсудимых? Это была почти вся верхушка «Тысячелетнего рейха».
Первоначально их было 24. Но один из них, Роберт Лей — руководитель Трудового фронта, повесился в своей камере еще до начала процесса. Видимо, он чувствовал, чем может закончиться процесс для него лично. Густав Крупп — глава концерна «Фридрих Крупп», заводы и фабрики которого неустанно работали, создавая боевую технику и вооружение для вермахта, еще до суда был признан неизлечимо больным, и дело по нему закрыто. Мартин Борман, как уже упоминалось, находился в бегах или был убит.
Итак, на скамьях 21 изверг в человеческом обличье. Герман Геринг — второе лицо в государстве и первый преемник фюрера, руководитель авиации, и уполномоченный по 4-х летнему плану, рейхсмаршал. Именно он отдавал приказы люфтваффе о массированных бомбардировках Лондона, Ковентри и тысяч других городов Европы и СССР.И это он предрекал в июне 1941 г. в беседе с Чиано — министром иностранных дел Италии: «В этом году в России умрет от голода от 20 до 30 миллионов человек. Пожалуй, хорошо, что так случится, ибо некоторые народы должны быть истреблены, тут ничего нельзя поделать. Совершенно очевидно, что если человечество обречено на голодную смерть, то последними умирать от этого будут наши два народа… В лагерях для русских военнопленных они начали есть друг друга». Рядом с ним Рудольф Гесс — заместитель фюрера по партии, фанатик нацизма. Именно он совместно с Гитлером трудился над библией нацистов «Майн кампф», а с момента создания нацистской партии занимал в ней ведущее положение и мог принимать решения от имени Гитлера. Далее — Иоахим фон Риббентроп — министр иностранных дел, активный участник нацистского сговора, вдохновитель и организатор нацистской внешней политики. Вильгельм Кейтель — начальник штаба верховного главнокомандования, фельдмаршал. Этот фельдмаршал, презрев воинскую честь и традиции, стал безвольным и послушным орудием фюрера, отдавал от имени фюрера бесчеловечные приказы о жестоком обращении с военнопленными и гражданским населением, о расстрелах комиссаров, коммунистов и других советских граждан по малейшему подозрению в их нелояльности к оккупантам. Рядом с ним Альфред Розенберг — партийный «философ» и министр оккупированных Восточных территорий, духовный отец и ярый проповедник теории «расы господ» Именно он руководил всей политикой грабежа и репрессий на захваченной гитлеровцами советской земле. Далее — Юлиус Штрейхер — гауляйтер, ярый антисемит, главный редактор погромного листка «Дер Штюрмер»(«Штурмовик»). Он, так же, как и его шеф Гитлер, проводил бешеную антисемитскую пропаганду, обвиняя евреев во всех смертных грехах и призывая к их поголовному уничтожению. Рядом Фриц Заукель — руководитель принудительной депортации в рейх рабочей силы с оккупированных территорий. По его приказам свозились со всей Европы и из СССР молодые девушки и парни для рабского труда в бесчеловечных условиях на промышленных предприятиях и в сельском хозяйстве Германии. Это он приказывал своим подручным с иностранными рабочими «обращаться так, чтобы максимально эксплуатировать их при минимальных затратах». Следующий — Бальдур фон Ширах — первый предводитель «Гитлерюгенда, а затем гаулейтер Вены; на его совести оболванивание немецкой молодежи, воспитание в ней бездумной любви к фюреру, верности национал-социалистскому режиму и жестокости по отношению к врагам рейха. Он разрешил Гиммлеру вербовать эсэсовцев из членов «Гитлерюгенда». Тут же Яльмар Шахт — бывший президент рейхсбанка и министр экономики до войны. Его финансовые махинация помогли выполнить колоссальную программу перевооружения армии, способствовали выработке военных и экономических планов ведения агрессивных войн. Далее Вальтер Функ — министр экономики после Шахта, автор «Экономической программы» нацистской партии, личный советник Гитлера. Франц фон Папен — предшественник Гитлера на посту рейхсканлера, сделавший все возможное для прихода нацистов к власти. Константин фон Нейрат — первый министр иностранных дел нацистского правительства, затем протектор Богемии и Моравии (т.е Чехословакии). Следующий — Альберт Шпеер — рейхсляйтер, министр вооружения и боеприпасов, фактически «экономический диктатор» рейха, организатор безжалостной эксплуатации населения оккупированных стран и военнопленных на объектах военной промышленности. Артур Зейсс-Инкварт — канцлер Австрии, затем имперский комиссар в оккупированной Голландии. Альфред Йодль — начальник штаба оперативного руководства ОКВ, советник Гитлера; генерал-полковник. Это он, пренебрегая понятиями воинской чести, участвовал в подготовке приказов о насильственном вывозе евреев в концлагеря, о расстреле коммандос и летчиков сбитых самолетов союзной авиации. Это он на совещании у Гитлера 1 декабря 1941 г. цинично утверждал, что советских патриотов можно безнаказанно «вешать вниз головой, четвертовать». Эрих Редер — в 1935 — 1943 гг. главнокомандующий ВМС, организатор войны на море, гросс-адмирал, советник Гитлера, инициатор разрушения Ленинграда. Карл Дёниц — командующий подводным флотом, с 1943 г. главнокомандующий ВМФ, затем преемник Гитлера на посту канцлера Германии, гросс-адмирал. Это он отдавал приказы о ведении войны на море и приказ командирам подводных лодок от 17 сентября 1942 г.: «Не следует делать никаких попыток спасать членов команды потопленных кораблей… Спасение противоречит элементарным требованиям ведения войны об уничтожении вражеских судов и команд…» Эрнст Кальтенбруннер — начальник главного управления безопасности (РСХА), палач и правая рука Гиммлера, шеф гестапо и политической разведки, обергруппенфюрер СС; Ганс Франк — рейхслейтер нацистской партии, гаулейтер в Польше, превративший ее в сплошной концлагерь. Это ему принадлежат слова, сказанные 12 января 1944 г. на совещании в Кракове: «Когда война будет выиграна, тогда можно будет сделать фарш из поляков, украинцев и всех других, которые здесь околачиваются и до которых мне нет никакого дела». Вильгельм Фрик — министр внутренних дел, участник создания драконовских законов, предписывающих ликвидацию демократических свобод, преследование церкви, дискриминацию евреев и, наконец, Ганс Фриче — геббельсовский радиокомментатор и руководитель немецкого радиовещания. Этот человечек, имевший голос, похожий на голос Геббельса, пропагандировал и распространял основные доктрины нацистского руководства, клеветническую и провокационную информацию в угоду политике Гитлера.
Скамьи подсудимых
|
18 октября 1945 г., за месяц до начала суда, каждому из них было предъявлено обвинительное заключение, где, кроме обвинений в личных преступлениях, были обвинения в способствовании приходу к власти нацистских заговорщиков и укреплении их власти над Германией, способствовании военной и экономической подготовке к войне, планировании агрессивных войн, нарушающих международные договоры, санкционирование и участие в военных преступлениях и в преступлениях против человечности, выразившиеся в жестоком обращении с военнопленными и гражданским населением, преступления против отдельных лиц и собственности.
Все эти людишки повели себя не как государственные деятели великой державы, хотя и бывшие, а как обычные уголовники, стремящиеся любыми путями уйти от ответа, от наказания. В страхе перед карой почти все они валили вину на Гитлера, на Гиммлера, утверждая, как Кейтель и Йодль, что они лишь выполняли приказ, Геринг, Риббентроп, Кейтель и другие даже заявили, что для них начало войны с СССР было полной неожиданностью, все это, мол, затеял Гитлер, который убедил их, что необходимо опередить СССР, иначе тот нападет на Германию. Военные — Кейтель и Йодль — пытались доказать, что массовые убийства гражданских лиц на советской земле, зверства и издевательства — это дело рук эсэсовцев, а вермахт тут не при чем.
Почти все твердили, что они ничего не знали о газовых камерах, концлагерях, машинах-душегубках, расстрелах тысяч и тысяч людей в ходе выполнения акций по «окончательному решению еврейского вопроса».
Но сотрудники Военного Трибунала, готовясь к процессу, проделали колоссальную работу, отыскав тысячи документов, вещественных доказательств, кино- и фотоматериалов, доказывающих бесспорную вину сидящих на скамье подсудимых. Доказательства эти, причем, были добыты на немецкой земле, в немецких архивах, тайных и явных, в немецких канцеляриях. Они были подтверждены показаниями свидетелей обвинения, которых, кстати, было намного меньше, чем свидетелей защиты. Убийственными были показания известной участницы французского Сопротивления Мари-Клод Вайян-Кутюрье, прошедшей через все круги гитлеровских концлагерей, как громом поразили обвиняемых показания Фридриха Паулюса — участника плана нападения на СССР, известного как «План Барбаросса», бывшего командующего разгромленной под Сталинградом 6-й гитлеровской армии. Ужаснули всех присутствующих и показания генерал-майора СС Отто Олендорфа, который сообщил, что руководимая им эйнзатцгруппа D уничтожила около 90 тысяч советских граждан. А свидетель обергруппенфюрер СС Эрих фон дем Бах-Зелевский, руководивший всеми карательными операциями против советских людей на оккупированных восточных территориях, опроверг показания Кейтеля и Йодля о неучастии вермахта в массовых злодеяниях, заявив, что свои высшие награды за карательные операции он получил не от руководства СС, а от руководства вермахта.
Самые сильные доказательства, однако, были представлены советскими обвинителями, представившими Трибуналу и всем присутствующим фильмы немецкой, советской и американской кинохроники, где отчетливо можно было увидеть и результаты варварских бомбардировок гитлеровской авиацией, и концлагеря Дахау, Майданек, Аушвитц (Освенцим), Берген-Бельзен, Биркенау, газовые камеры и печи крематориев, истощенных до предела узников этих лагерей смерти, детей, демонстрирующих на своих ручках лагерные номера, горы волос, горы обуви — детской, мужской, женской, и бульдозеры, сталкивающие в ров сотни и сотни безжизненных тел. Были продемонстрированы и нацистские «украшения»: выделанные куски человеческой кожи с татуировкой, высушенная до размеров кулака человеческая голова со следом веревки на шее — она стояла на специальной подставке в кабинете одного из эсэсовских чинов.
Подсудимые были шокированы увиденным. Видимо, в это время они поняли, что оправдания им нет и не будет. Доказательства, представленные на процессе, были столь ошеломляющими, что ни одно из них не могло быть опровергнуто. Подсудимые отрицали только своею личную ответственность или то, что они знали об этих преступлениях. Единственный из них, кто не отрицал свою личную вину в преступлениях гитлеровского режима, высказал сожаление в содеянном и готовность принять самое суровое наказание, был Альберт Шпеер, удостоившийся за это презрительных реплик подсудимых и злобного шипения Геринга. Как оказалось впоследствии, именно Шпеер сделал все возможное и невозможное, чтобы не был выполнен преступный приказ Гитлера в конце войны о взрыве заводов, фабрик и шахт, о подрыве мостов и дамб, о превраще-ии Германии в зону выжженной земли. Немцам, благодаря этому, а также благодаря героическим усилиям союзных войск, была оставлена возможность, чтобы жить и возрождать свою страну. Все же остальные подсудимые изо всех сил старались приуменьшить свою личную ответственность за развязывание войны, унесшей более 50 миллионов человеческих жизней, за разрушенные города и села. Немецкие адвокаты лезли из кожи вон, стремясь умалить степень вины своих подзащитных, но это им не удавалось. Слишком большая гора преступных приказов, директив, указаний, самое главное — действий лежала на каждом обвиняемом. И судьи Международного Трибунала — лорд Джеффри Лоуренс (Великобритания), Фрэнсис Биддл (США), Доннедье де Вабр (Франция), И.Т. Никитченко (СССР), — ведя заседания суда с точным соблюдением всех требований Устава Трибунала и юридических процессуальных норм, сумели доказать вину подсудимых в невиданных в истории тягчайших преступлениях против мира и человечности.
1 октября 1946 г. каждый из обвиняемых был приведен в «Зал 600» и ему был объявлен приговор.
К тюремному заключению Трибуналом были приговорены 7 обвиняемых: Гесс, Редер и Функ — пожизненно; Шпеер и Шахт — к 20, Нейрат — к 15, Дёниц — к 10 годам. Остальных приговорили к смертной казни. Риббентроп первым взошел по 13 ступеням на виселицу в спортзале нюрнбергской тюрьмы в 1 час 11 минут в ночь на 16 октября 1946 г. Через короткие промежутки времени за ним последовали Кейтель, Кальтенбруннер, Розенберг, Франк, Фрик, Штрейхер, Зейсс-Инкварт, Заукель, Йодль. Геринг виселицы избежал, кто-то принес ему яд, и он ушел в мир иной вслед за своими единомышленниками Гитлером, Геббельсом и Гиммлером, избежавшими суда. Но тело его было доставлено палачу и уложено в ряд с уже повешенными — так гласил приговор. Тела казненных позднее были сожжены, а пепел развеян по воздуху с самолета. Конец их всех был жалок, но закономерен.
Трибунал объявил преступными и запретил: национал-социалистскую партию (НСДАП), службу безопасности (СД), охранные отряды (СС), тайную политическую полиция (гестапо). Была осуждена и запрещена фашистская и национал-социалистская идеология. А вот центр агрессии — германский генеральный штаб и вермахт — осуждения избежали. Это тем более странно, что немецкий солдат, на пряжке ремня которого было написано: «Gott mit uns» («С нами Бог»), вел себя в большинстве случаев как насильник, грабитель и убийца мирных граждан. И об этом было записано в особом мнении советских судей.
Итак, свершился справедливый суд народов. Он свершился не только над этой жалкой кучкой негодяев, но и над всем гитлеровским режимом, нацистской человеконенавистнической идеологией.
С тех прошло много лет. Началась и закончилась «холодная» война. Восстала из пепла и руин разорванная на части Германия. Мало уже осталось в живых участников войны. Но есть народ, есть молодежь — граждане свободной, процветающей и мирной страны. Из бесед со многими немцами, как знакомыми, так и совершенно случайными людьми, мне показалось, что нынешние жители страны знают, конечно, что был такой период в жизни немецкого народа. Но они стараются не говорить и не вспоминать об этой черной странице истории Германии, стыдятся правды и ощущают комплекс вины, стыд, понимая, что гордиться тут нечем. Есть, однако, некоторые группы людей, устраивающих шумные шествия в день рождения Гитлера, есть и литераторы, пытающиеся оправдать участие немцев в гитлеровских кровавых авантюрах, но их — лишь малая часть. А основная масса этого талантливого и трудолюбивого народа предпочитает работать, учиться, создавать семьи, рожать детей и как можно реже вспоминать о том, что творили их отцы и деды в 30-е и 40-е годы прошлого века. Никаких праздников, никаких стихотворений или песен того времени, даже самых невинных. Именно поэтому, видимо, в нынешней Германии свободно живут и трудятся тысячи граждан из стран Азии, Африки, из России и Украины. Все они пользуются законными правами, но обязаны пройти курсы по изучению языка, истории и культуры Германии, должны уважать вековые традиции и обычаи страны. Германия — страна, где все подчинено закону. Закон сурово карает за проявления нацизма, расовой и национальной ненависти, ксенофобии, за преступления против личности и собственности.
У меня сложилось впечатление, что немецкий народ, пройдя тяжелейшие испытания и поняв, что можно жить полной и счастливой жизнью, не захватывая чужие территории и не покоряя другие народы, создал сегодняшнюю Германию — самую успешную экономически и передовую в культурном отношении страну Европы. Немцы вернулись к Богу, о котором они забыли, бросившись в одночасье за бесноватым фюрером с его людоедскими планами и кровавыми действиями.
В этом один из уроков Нюрнбергского процесса. И не только для немцев.
Последняя женщина в объятиях Геринга
safoelj
April 10th, 2011
Хочу рассказать вам совершенно необыкновенную историю.
Описана она всего в одной книге – человеком, чья судьба тесно переплелась с послевоенными событиями в Германии. Эта женщина была хорошим другом нашей семьи, и книга, подаренная ею моим родителям, стоит в библиотеке среди других исторических брошюр на особом месте.
«…Ничего кроме правды…» - автобиографические воспоминания Татьяны Сергеевны Ступниковой, советской переводчицы, о первом Международном суде над нацистскими преступниками.
Сейчас бы ей исполнилось 88 лет.
Татьяна Ступникова – беспартийная, дочь «врагов народа», недипломированный переводчик, но в совершенстве владеющая немецким языком, работала после войны в штабе Советской военной администрации в Германии. Знание языка она получила в Берлине, где работал ее отец, и после - в немецкой школе Карла Либкнехта в Москве. До войны, естественно, эти сведения тщательно скрывались. Находясь все пять лет на передовой в качестве синхрониста, она получила колоссальный опыт разговорного общения на всех диалектах, который потом ей очень пригодился, но уже в мирное время. Этим местом стал Дворец правосудия в Нюрнберге.
Произошло все, по ее словам, с головокружительной быстротой.
1946 год, январь. Вначале члены советской делегации (судьи, обвинители, секретари и стенографистки) прибыли на процесс без переводчиков, ибо партийное руководство было убеждено, что в американской зоне американцы возьмут на себя решение всех экономических и технических проблем, включая и перевод на четыре языка – английский, немецкий, русский и французский. Когда же выяснилось, что перевод в зале суда разрешен только на родной язык переводчика, об этом срочно сообщили в Москву, и там стали судорожно искать переводчиков с трех других официальных языков на русский.
В течение 24 часов по личному распоряжению Сталина, без «всяких анкет и допросов» в числе группы других лингвистов Татьяна Ступникова была доставлена в кабинет к генералу Серову – заместителю наркома НКВД. «Аудиенция была короткой: «Мне доложили, что вы в состоянии осуществлять синхронный перевод…Я знаю, что вам положен отпуск…Но приказ есть приказ, через месяц военные преступники будут казнены, и тогда вы сможете поехать домой» Еще через три часа были оформлены дорожные документы.
Уезжала Татьяна Сергеевна с мыслью о том, что она больше никогда не увидит Москву. Просто потому, что произошла чудовищная ошибка - ведь на такую ответственную работу брали людей только с кристально чистой биографией. К тому же, все без исключения члены советской делегации в Международном трибунале должны были состоять в партии. А это означало, что из-за «запятнанной» репутации поездка должна была закончиться только одним – осуждением по 58й и отправкой в лагеря.
А ей через несколько месяцев исполнялось двадцать три года…
Работать на процессе приходилось на износ – по 5-6 часов без перерыва. Опоздания на рабочее место не допускались. Более того, они строжайшим образом отслеживались американским начальником синхронистов. В зал суда нужно было попасть до того, как маршал провозглашал: «Встать, суд идет!», то есть до открытия очередного заседания.
Дальше я обращусь к страницам книги:
«В один из жарких летних дней начала августа я мчалась по коридору в наш рабочий «аквариум», ничего не замечая вокруг, напрягая все силы, чтобы не опоздать. Но вдруг поскользнулась на гладком полу, пролетела по инерции некоторое расстояние и наверняка бы упала, если бы кто-то большой и сильный не подхватил меня.
В первый момент я ничего не могла понять и только почувствовала силу мужских рук, сжимавших меня в объятиях. Все это длилось, наверное, несколько секунд, которые показались мне вечностью. Когда же я очнулась и подняла глаза на моего спасителя, передо мной совсем рядом оказалось лицо Германа Геринга, который успел прошептать мне на ухо «Vorsicht, mein Kind!» (Осторожно, дитя мое!).
Помню, что от ужаса у меня все похолодело. За спиной Геринга стоял тоже почему-то улыбающийся американский охранник. Не знаю, как я дошла до двери в «аквариум», но и здесь меня ждало новое испытание. Ко мне подскочил откуда-то взявшийся французский корреспондент. Нас, переводчиков, все хорошо знали, так как мы ежедневно сидели в зале суда рядом с подсудимыми у всех на виду. Хитро подмигнув, корреспондент сказал по-немецки: «Вы теперь будете самой богатой женщиной в мире». И. очевидно, заметив мою растерянность, пояснил: «Вы – последняя женщина в объятиях Геринга. Неужели непонятно?»
Да, мне этого было не понять. Француз не учел главного, а именно того, что в объятиях нацистского преступника оказалась советская женщина. Если бы на моем месте была англичанка, француженка или женщина какой-либо чужой страны, находившейся по ту сторону железного занавеса, легко было бы представить себе такую концовку этого скорее смешного, чем грустного эпизода. В ответ на реплику корреспондента она подарила бы ему очаровательную улыбку и в перерыве между заседаниями согласилась бы пойти с ним в кафе Дворца юстиции, чтобы отметить столь необычайное событие.
Событие было действительно необычайным, ибо подходить к подсудимым разрешалось только защитникам в зале суда, да и то под присмотром военной полиции. Она же бдительно охраняла подсудимых, когда они в сопровождении охраны один за другим направлялись в зал заседаний…. Получилось так, что опаздывая, я бежала наперерез этой процессии, и меня вынесло прямо на подсудимого №1.
Что же касается моего превращения в самую богатую женщину, то, очевидно, шустрый француз предлагал мне предать этот эпизод широкой огласке (возможно не без его участия) в обмен на твердую валюту. Я же благодарила Бога и судьбу, что во время происшествия у француза не было с собой фотоаппарата….иначе он непременно бы им воспользовался. А мне было страшно, что о моем приключении узнают те, кто в Советской делегации по долгу службы следил за мыслями и поведением советских людей, - наши родные советские стукачи. И мои беспечные выходы на смену в этот день кончились- теперь я передвигалась по коридорам медленно и с опаской..»
Если бы тот день Татьяна Ступникова знала, какое еще более страшное испытание готовит ей судьба.
Дело в том, что за два часа до казни -16 октября 1946 года – Геринг принял цианистый калий. Все тюремные запреты и мероприятия по обеспечению строжайшей секретности были преодолены. Геринг доказал тюремщикам, что «маршалов не вешают» И не только доказать, но и написать им об этом в предсмертной записке. Весть об этом дошла до членов суда молниеносно и передалась, конечно же, советской делегации. В этот же день начались поиски ответов на множество вопросов, главным из которых был, кто и когда передал яд подсудимому. «Под подозрением оказывались все, кто по разным поводам и без повода встречался с ним в тюрьме и во Дворце Юстиции. Была создана специальная комиссия по расследованию обстоятельств самоубийства. Наиболее вероятна версия с участием офицера американской охраны Джека Уиллиса. Романтична, но очень маловероятна, я бы сказала «по техническим причинам», версия о передачи ампулы с поцелуем. Впрочем, время от времени она всплывает в печати».
Но на тот момент все переживания и страхи были обострены до предела. Два иностранца, два свидетеля этого инцидента, совершенно не обязаны были молчать. А на фоне происходящих событий можно было сделать на этом скандале славу и огромные деньги. Сколько раз я слышала от Татьяны Сергеевны фразу: «Какое счастье, что у него не было фотоаппарата! Какое счастье….»
Написать об этом случае Татьяна Ступникова решилась только через пятьдесят лет.
закончился. Преодолевая подступающую тошноту, офицер подполз к краю кювета и увидел лежащие вдоль дороги трупы эсэсовцев. Ещё он увидел, как партизаны быстро перегружают ящики из машин на откуда-то взявшиеся телеги. Перед тем как потерять сознание, Руди услышал таинственное слово, которое повторяли партизаны:
— Баргальи!.. Баргальи!..
Так началась история с исчезновением нацистского золота в горах Северной Италии. Вернее, эта история началась намного раньше. И все таинственные события, случившиеся в горной итальянской деревушке Баргальи во время войны и после неё, — только одна из глав кровавой саги о нацистских богатствах, бесследно исчезнувших вместе с отступавшими фашистами. А богатства эти были поистине несметные: ещё в середине 1930-х годов Гитлер поручил Мартину Борману построить специальные секретные хранилища, куда стекалось бы награбленное золото со всей Европы. Достаточно сказать, что только из России в Германию ежемесячно приходило до полусотни набитых ценностями эшелонов! Регулярно строились новые хранилища, столь же регулярно пополнялась и нацистская партийная касса. Борман старался вовсю: он даже заставил швейцарских банкиров открыть номера счетов уничтоженных нацистами людей и вложил эти деньги в партийную кассу. Разумеется, не забывали нацисты и о своих интересах. Так, командующий «люфтваффе» Герман Геринг, получив возможность направлять эшелоны с картинами и прочими художественными ценностями из Парижа прямиком в свой замок под Берлином, в одночасье стал очень богатым человеком. Правда, иногда кто-нибудь из завидовавших Герингу высших чинов рейха (например, «честный служака» Геббельс) ехидно интересовался:
— Послушай, Герман, зачем тебе столько золота и картин?
Геринг лишь улыбался в ответ:
— А разве я стараюсь для себя? Вот закончится война, я построю в Линце художественную галерею и подарю её рейху!..
Подарить Геринг ничего никому не успел — всё награбленное им навсегда исчезло после смерти «летающего маршала».
На начало 1945 г. общая стоимость всех похищенных и официально «оприходованных» нацистами ценностей составила около 15 млрд. фунтов стерлингов. К тому времени, когда советская, американская и английская авиация начала «утюжить» немецкие города, часть награбленной добычи надёжно спрятали в соляных шахтах под Альт-Аусси в Австрии. В одном из монастырей Чехословакии и в баварском замке Нойшванштайн не менее надёжно были скрыты сказочные запасы бриллиантов. Только из банков Германии эвакуировали и припрятали в заранее заготовленных «схронах» золотых слитков на 70 млрд. долларов США в ценах 1945 года. Сегодня это золото тянет на триллионы…
В декабре 1944 года Гитлер приказал забрать из Центрального банка Рима 120 т золота. Приказ был выполнен: конфискованное у Италии золото с немецкой педантичностью пересчитали, тщательно упаковали в деревянные ящики, погрузили в машины и отправили в Германию. Во главе охраняемой отборными частями СС колонны стоял оберштурмбаннфюрер СС барон Руди де Магистрис. Когда колонна выезжала из Рима, итальянский военный оркестр по требованию немцев исполнил что-то из Вивальди…
В долине Тикосы колонну с золотом перехватили итальянские партизаны, большинство из которых были уроженцами деревни Баргальи. Перебив эсэсовскую охрану, итальянцы перегрузили золото на подводы и ушли, не подозревая, что один из эсэсовцев чудом остался жив. С тех пор о судьбе этого золота ничего не известно. А в Баргальи начались таинственные убийства.
Первой жертвой охватившей Баргальи золотой лихорадки стал полицейский Кармине Скотти, которому поручили расследовать дело об исчезновении трофеев. Через несколько дней после начала расследования его изуродованное тело нашли на окраине деревни. Перед смертью полицейского подвергли чудовищным пыткам и заживо зажарили на вертеле…
Ещё через два месяца, в апреле 1945 года, четверо партизан, участвовавших в налёте на немецкую золотую колонну, были расстреляны из пулемёта. Говорили, что их казнили за предательство, но кого предали эти несчастные, осталось тайной. За несколько послевоенных лет, до 1950 г., в деревне Баргальи при невыясненных обстоятельствах погибли 13 человек. Все они так или иначе были причастны к нападению на немецкую колонну…
Пятидесятые годы прошли спокойно, и многим в Баргальи стало казаться, что давняя история с золотом канула в Лету. Но в декабре 1961 года 72-летний могильщик Джузеппе Муссо свалился с моста в ров и раскроил себе череп. Ровно через 8 лет, в декабре 1969 года, в собственном доме была до смерти забита 64-летняя Мария Валетто.
В ноябре 1972 года на пустынной ночной улице обнаружили изуродованный труп 76-летнего Джероламо Канобио. За пару часов до этого его видели в местной таверне: пьяный Джероламо хвастался, что знает, где закопано нацистское золото…
В марте 1974 года кто-то камнем разбил голову 74-летней Джулии Вичаве. А 27 июля 1974 года поздно вечером постучались в дом местного парикмахера Сальваторе Ленарди. 78-летний старик открыл дверь и через секунду упал, обливаясь кровью: пули, выпущенные из двустволки, снесли ему полчерепа.
В марте 1976 года 54-летнего Пьетро Чеваско нашли в лесу повешенным. В июне 1978 года 69-летний Карло Спаллароза погиб странной смертью: сначала он сломал себе позвоночник, «упав» со скалы, а потом кто-то отрубил ему голову. Это была двадцать первая жертва «Чудовища из Баргальи», к тому времени убившего семнадцать мужчин и четырёх женщин. Все они когда-то были партизанами.
В 1974 году в этой истории неожиданно появился новый персонаж. Звали её баронесса Анита де Магистрис. Старушка поселилась на вилле в окрестностях Баргальи, часто приезжала в деревню и о чём-то подолгу беседовала со стариками. Местные называли её баронессой и, надо сказать, уважали: пожилая синьора аккуратно посещала церковь и даже стала руководить церковным хором. Но главное — баронесса была вдовой Руди де Магистриса, который в феврале 1945 года возглавлял нацистскую золотую колонну. Тогда барон остался жив и, видимо, позже рассказал жене о судьбе пропавшего золота. После смерти мужа Анита де Магистрис переселилась поближе к Баргальи. О дальнейших планах настырной баронессы теперь, увы, никто никогда не узнает: в июле 1983 года она стала жертвой нападения неизвестного преступника, ударившего её дубинкой по голове. Таинственного убийцу из Баргальи так и не нашли. Возможно, это дело рук кого-то из бывших партизан, знавшего тайну нацистского золота. Не исключено, что старик действовал не один, а с кем-то из родственников (сыновьями, внуками или племянниками), с которыми он поделился своей страшной тайной. Но вот что любопытно: Баргальи до войны была беднейшей деревней в округе, а в мирные времена сразу стала самой богатой. Видимо, трудолюбивые люди живут в этой горной итальянской деревушке…
| Дубинка для Геринга Беседа с Евгением Ананьевичем Халдеем, фотокорреспондентом на Нюрнбергском процессе | |||
| Войну я прошел от первого до последнего дня, закончил ее в Вене. Потом снимал Потсдамскую конференцию, в августе 1945 года ездил на Дальний Восток снимать войну с Японией. Только вернулся в Москву - мне говорят: собирайся, поедешь в Нюрнберг снимать суд над главными военными преступниками. Я тогда еще и не знал, где этот Нюрнберг... Порядок был такой: чтобы фотографы не мешали ходу процесса, в верхней части стен зала были сделаны специальные окна. С внешней стороны к ним примыкали стеклянные боксы. Фотокор, отстояв очередь (на процесс съехалось более 200 фотографов), получал три минуты для съемки сквозь стекло. До Нюрнберга я нацистских вождей видел только на карикатурах, так что, войдя первый раз в этот бокс, я, вместо того чтобы снимать, попытался сориентироваться, кто есть кто. Три минуты быстро прошли, вошел американец охранник. Я начал на ломаном английском (немецким я после фронта владел уже прилично, а вот по-английски не мог еще почти ничего сказать) объяснять, что я ничего не успел. Но он слушать не стал, взял меня за шиворот и выставил вон. Пришлось снова вставать в конец очереди, но уж когда я второй раз зашел в эту кабину, я уже знал, кого и как мне снимать. Кстати, я потом понял, почему я прежде не видел фотографий главных нацистов. У меня сложились очень хорошие отношения с Романом Карменом, руководившим в Нюрнберге группой кинохроники. Когда потом он сделал по нюрнбергским материалам свой фильм "Суд народов", он хотел, чтобы премьера фильма сопровождалась выставкой моих фотографий с процесса. Но нам это категорически запретили: дескать, не нужно, чтобы наши люди видели, что в нацистах есть что-то человеческое. В фильме, мол, лицо мелькнет - и нет его, а в фото зритель может долго вглядываться... В этом есть доля истины - восприятие фотографии действительно совсем иное, нежели восприятие киносъемки. Но, по-моему, тот, кто знает, что сделали эти люди, никакой симпатии к ним не почувствует. Между прочим, когда американцы на процессе показывали свои документальные съемки в Дахау, сами подсудимые кричали от ужаса - мне кажется, искренне. Не могли поверить, что это они сотворили такое... Там, в Нюрнберге, я познакомился с личным фотографом Гитлера Генрихом Хофманом. У него одно время работала лаборанткой Ева Браун, пока на одном из приемов Гитлер вдруг не обратил внимание на девушку с фотовспышкой и не увел ее... Впечатлений у меня на процессе, конечно, было много. Расскажу два эпизода. Однажды меня вызвал один из советских обвинителей, Александров, и попросил привезти фотографии: общий вид зала, скамья подсудимых и несколько фрагментов. Когда я принес их ему в кабинет, там находился высокий немец в темно-синем штатском костюме. Они разложили мои фотографии, Александров принялся объяснять немцу: здесь, мол, судьи, здесь обвинители, здесь переводчики, вы будете вот тут... Потом показал на скамью подсудимых и спросил: кого вы здесь знаете? Тот уверенно назвал всех подсудимых. Потом немца увели наши ребята в штатском (видимо, смершевцы), а мне Александров посоветовал немедленно забыть все, что я тут видел. Назавтра Роман Руденко - генеральный прокурор СССР и главный обвинитель с советской стороны на процессе - говорил о каком-то документе, изобличающем подсудимых в вероломстве и подготовке агрессии. Защита, конечно, потребовала доказательств - доступ к документу имели очень немногие, и все они участвовали в работе над ним, а значит, должны были свидетельствовать против себя. И тогда Руденко сказал: "Господа судьи, я могу представить вам очень авторитетного свидетеля, который может подтвердить сказанное мною". Председательствующий Лоуренс спросил, сколько для этого потребуется дней. Руденко ответил, что всего пять минут. Лоуренс дал согласие, и Руденко объявил, что в суд вызывается свидетель обвинения Паулюс. Открылась дверь - и в зал вошел тот самый немец в синем костюме. Когда он занял свидетельское место, в него впились глазами все, кто был в зале, но особенно подсудимые: они до того момента были уверены, что фельдмаршала давно нет в живых. Не смущаясь всеобщим вниманием, Паулюс ровным и уверенным голосом изложил свои показания. Тогда Штаммер, адвокат Геринга, спросил его, как может он, германский фельдмаршал, помогать врагам Германии. Паулюс на это ответил, что считает главными врагами Германии тех, кто толкнул ее на преступную авантюру. Как только он произнес эти слова, все подсудимые затопали ногами, застучали кулаками, начали расшатывать деревянные барьеры... Но вокруг были расставлены дюжие парни из американской военной полиции, и у каждого из них была дубинка и приказ применять ее при необходимости. Дубинки тут же прошлись по рукам и плечам недавних владык Европы, и порядок быстро был восстановлен. Другой раз шеф американских фотографов пригласил меня на съемку подсудимых во время обеда. Я поднялся на второй этаж и увидел: вдоль стены стоят столы, сбитые из неструганных досок. Стол на четверых, на каждом месте стоит крышка от американского солдатского котелка, лежит ложка, две или три галеты и два квадратных кусочка хлеба. Подсудимые поднимаются по одному, моют руки, некоторые заправляют салфетки. Если в зале суда подсудимых рассаживали по их положению, то тут они садились, кто с кем хотел. (Кальтенбруннер сидел один, за его столик никто не хотел садиться - гестаповец!) Солдат с ведром подходил к столику и большим черпаком ляпал в каждую крышку-миску порцию фасоли - нарочито грубо. Я прошел по залу, сделал несколько снимков и подошел к столику, за которым сидели Геринг, Дениц, фон Ширах и Розенберг. Геринг посмотрел на меня и вдруг начал орать: убирайтесь отсюда и все такое. Я оторопел, даже попятился назад, а из него продолжали сыпаться всевозможные "ферфлюхте"(пошел к черту) и "руссише швайн". Подбежал американский лейтенант, решивший, что я что-нибудь такое сказал или сделал. Я объяснил, что только хотел снять, а он раскричался. Лейтенант рявкнул на Геринга, но тот продолжал орать. Тогда он просто огрел рейхсмаршала дубинкой по плечу, прибавив при этом: "son of a bitch!"(сукин сын) Геринг тут же обмяк, замолк, и я его снял. Однако после этого случая всякий раз, когда я оказывался в зале суда, Геринг отворачивался от меня, а я - от него. (Мне тоже было несколько неудобно, что он из-за меня получил дубинкой.) Когда в конце процесса мы все в перерывах фотографировались "на память" с подсудимыми, мой знакомый американец решил сняться с Герингом. Он дал мне свой аппарат, встал рядом с "объектом" (тот в это время разговаривал с адвокатом), и я его снял. Я говорю: теперь ты меня сними. Он взял мою камеру, я встал на его место, но тут Геринг увидел меня и закрыл лицо рукой. Так он у меня на этом снимке и остался. Вообще мне с Герингом не везло. На скамье подсудимых он сидел крайним, и из бокса для фотографов его не было видно за американским охранником. В конце концов я договорился с американцем (английский я уже освоил), что ровно в 12 часов он посмотрит на часы и отойдет на два метра в сторону. В конце процесса фотографы были уже не так многочисленны и активны, как в первые дни, и очередь в боксы рассосалась. Охраннику, конечно, я потом поставил обещанное угощение. Снял я Геринга и крупно, на свидетельском месте. Советские судьи и их секретари сидели ближе всех к этому месту. Я договорился с судьей Никитченко и его секретарем, что после обеда, когда суд должен был слушать показания Геринга, я на час подменю секретаря. Чтобы не привлекать внимания охраны, я сел на место заранее, еще во время перерыва, поставил камеру на пол, спичечной коробкой зафиксировал ее в нужном положении, приготовил кассету, вынул шторку. И когда Геринг занял место, я тихонько нажал спуск. Охрана ничего не заметила. Или сделала вид, что не заметила, - охранники относились к нам с пониманием. Тем не менее на казнь американцы нас не пустили. Саму казнь вообще никто не снимал, а тела казненных с веревками на шее они позволили снять только своим. Геринг, ухитрившийся отравиться за два часа до казни, лежал вместе со всеми, но без петли. Кстати, один из журналистов сообщал, что "наци №2" якобы все-таки повесили мертвым - ничего подобного, конечно, не было. Другой в репортаже, отправленном заранее, живописал, как "тучный Геринг первым поднялся на эшафот...". В этом отношении нам, фотокорреспондентам, легче. | |||
23:13, 7 февраля 2005
Рассказ ветерана
Американская газета узнала, каким образом Герману Герингу удалось избежать виселицы
Американская газета The Los Angeles Times опубликовала материал о человеке, который, по его собственным словам, невольно стал соучастником самоубийства Германа Геринга, так и не попавшего на виселицу за свои злодеяния. Почти шестьдесят лет историки ломали головы над вопросом, откуда "наци номер два" взял ампулу с ядом, позволившую ему избежать правосудия. Оказывается, все дело в том, что молодой американец Герберт Ли Стайверс, в 1946 году служивший в роте охраны нацистских преступников в Нюрнберге, очень любил хорошеньких немок. Vip.Lenta.Ru публикует полный перевод статьи в американской газете.
Бывший рядовой признается в своем участии в смерти Геринга
Это была одна из самых непостижимых загадок времен Второй мировой войны.
|
| ФОТОГРАФИЯ С НЮРНБЕРГСКОГО ПРОЦЕССА. С сайта www.archives.karelia.ru. Кликните, чтобы увеличить в отдельном окне |
Каким образом Герман Геринг, осужденный за военные преступления, сумел отравиться в тот самый день, когда американские солдаты готовили его к повешению?
За прошедшие с тех пор полвека возникло с десяток противоречащих друг другу теорий, объясняющих, как бывший "наци номер два" ухитрился покончить с собой несмотря на то, что его камера в военной тюрьме находилась под круглосуточным наблюдением.
Некоторые историки утверждают, что смертельная доза цианида находилась при Геринге на протяжении всех 11 месяцев, которые длился суд над военными преступниками в немецком городе Нюрнберг. Согласно сторонникам этой версии, Геринг мог прятать яд во рту под золотой коронкой или в дупле зуба, или же под своими гладко зачесанными волосами, или в пупке, или в анальном отверстии.
Другие историки придерживаются мнения, что кто-то тайно передал ему яд незадолго до самоубийства - возможно, кто-нибудь из американских военнослужащих, кого Геринг мог подкупить своими часами, или немецкий доктор, который регулярно осматривал его в тюрьме, или кто-то из бывших нацистов-эсесовцев, переправивших ему цианид в куске американского казенного мыла, или даже его жена Эмма, переложившая ампулу с ядом в рот мужу при прощальном "поцелуе смерти" во время их последней встречи.
Но, по словам Герберта Ли Стайверса, все они ошибаются.
"Это я дал ему яд", - заявляет бывший работник металлопрокатного предприятия из Эсперии (штат Калифорния), вышедший на пенсию.
| ИЗ ИСТОРИИ НЮРНБЕРГСКОГО ПРОЦЕССА |
| 30 сентября — 1 октября 1946 г. был оглашен приговор Международного Военного Трибунала. Трибунал приговорил Геринга, Риббентропа, Кейтеля, Кальтенбруннера, Розенберга, Франка, Фрика, Штрейхера, Заукеля, Иодля, Зейсс-Инкварта и Бормана (заочно) к смертной казни через повешение; Гесса, Функа и Редера — к пожизненному тюремному заключению; Шираха и Шпеера — к 20 годам тюремного заключения; Нейрата — к 15 годам тюремного заключения и Деница — к 10 годам тюремного заключения. |
78-летний Стайверс утверждает, что скрывал свою роль в самоубийстве Геринга почти шестьдесят лет, опасаясь судебного преследования со стороны американской армии. Лишь теперь, по настоянию своей дочери, он решил признаться во всем публично.
Насколько правдива история, рассказанная Стайверсом, сегодня установить уже невозможно, так как все ключевые фигуры, имевшие отношение к делу Геринга, умерли.
Официальный представитель Пентагона отказался комментировать заявление Стайверса. Но военные архивы подтверждают, что Стайверс действительно служил в охране заключенных Нюрнбергского трибунала.
Ряд историков Второй мировой, к которым LA Times обратилась за разъяснениями, говорят, что слова Стайверса весьма похожи на правду. Как минимум, утверждают они, его рассказ еще раз привлекает внимание к тому факту, что мы до сих пор ничего не знаем о том, как один из самых страшных преступников ХХ века сумел избежать возмездия со стороны правосудия.
"Не похоже, чтобы он это придумал, - комментирует заявление Стайверса Корнелий Шнаубер, профессор Южнокалифорнийского университета, руководитель Института по изучению австро-германо-швейцарской истории и культуры имени Макса Кейда. - Его слова больше похожи на правду, чем обычные россказни про яд, спрятанный под зубной коронкой".
Сам Шнаубер всегда полагал, что кто-то тайком передал Герингу ампулу с ядом, которую тот раскусил за два часа до назначенной казни. "Это вполне мог быть этот солдат", - считает историк.
* * *
|
| АМЕРИКАНСКИЕ ОХРАННИКИ В ЗАЛЕ СУДА. НЮРНБЕРГ, 1946 ГОД |
Если верить Стайверсу, Геринг избежал виселицы благодаря его юношеской влюбчивости.
Стайверс, которому было всего 19 лет, когда его назначили нести охрану нюрнбергских заключенных, утверждает, что согласился передать "лекарство" якобы больному Герингу лишь потому, что хотел произвести впечатление на немецкую девушку, с которой познакомился на улице.
Стайверс проходил службу в 26 полку Первой пехотной дивизии. Его рота D была назначена в почетный караул трибунала. Охранники в белых шлемах сопровождали 22 подсудимых-нацистов в комнату заседания суда во Дворце правосудия, а во время слушаний стояли у них за спиной, сохраняя официальную парадную строевую стойку.
По словам Стайверса, это было очень утомительно.
"Каждая смена длилась два часа, а потом можно было четыре часа отдохнуть. От нас требовалось не терять бдительности и выглядеть с иголочки. Посмотреть на трибунал съезжались люди со всего мира", - вспоминает Стайверс.
"У нас не было оружия, лишь короткие полицейские дубинки, которые мы держали за спиной. Дубинка давала отдых рукам, которые надо было все время держать сзади. Долго сохранять официальную парадную строевую стойку очень нелегко".
Охранникам разрешалось разговаривать с подсудимыми и даже брать у них автографы.
"Геринг был очень обходителен. Он довольно хорошо говорил по-английски. Мы болтали о спорте, об играх с мячом. Он был летчиком, и мы говорили с ним о Линдберге", - рассказывает Стайверс. Чарлз Линдберг, первый человек, совершивший беспосадочный перелет через Атлантику, незадолго до начала Второй мировой войны получил от Геринга медаль.
Но в часы, свободные от службы, заняться охранникам было нечем. "Единственным развлечением были совместные пирушки, - говорит Стайверс. - И еще немецкие женщины".
У Стайверса была немецкая подружка - восемнадцатилетняя девушка по имени Хильдегарда Брюнер, которой он передавал купленные в армейском магазине конфеты, арахис и сигареты, чтобы Хильдегарда или ее мать могли выменять их на продукты на черном рынке.
Но он не пропускал и других хорошеньких девушек. Как-то раз неподалеку от гостиницы, где располагался клуб для военных офицеров, рассказывает Стайверс, к нему подошла кокетливая красотка с темными волосами, назвавшаяся Моной.
|
| Советский плакат 1950-х годов. С сайта davno.ru |
"Она спросила меня, где я служу, и я ответил, что я охранник. Она сказала: "Так ты видишься с заключенными?". - "Каждый день", - ответил я. Она не поверила: "Ты не похож на охранника". - "Хочешь, докажу?", - я достал автограф [подсудимого] Бальдура фон Шираха и показал ей.
"Она сказала: "Ой, а можно, я оставлю его себе?", - и я сказал: "Конечно". На следующий день я охранял Геринга, взял у него автограф и снова отдал его Моне. Тогда она сказала, что у нее есть приятель, с которым она хочет меня познакомить. На следующий день мы вместе пришли к нему домой".
Там, говорит Стайверс, он познакомился с двумя мужчинами, которых звали Эрих и Маттиас. Они сказали американцу, что Геринг "очень болен" и что в тюрьме ему не дают необходимых лекарств.
Дважды, утверждает Стайверс, он передавал Герингу записки, спрятанные в чернильной ручке. На третий раз Эрих положил в ручку, которую Стайверс должен был передать "наци номер два", какую-то капсулу.
"Он сказал, что это лекарство и что если оно подействует и Герингу станет лучше, они передадут ему еще, - рассказывает Стайверс. - Еще он сказал, что на ожидание уйдет около двух недель и что Мона скажет, если они снова захотят передать через меня лекарство".
По словам Стайверса, передав Герингу "лекарство", он вернул ручку Моне.
"Больше я ее никогда не видел. Думаю, она использовала меня, - говорит Стайверс. - Я и не догадывался ни о каком самоубийстве, когда передавал ручку Герингу. Он никогда не был в дурном умонастроении, никогда не выглядел потенциальным самоубийцей. Я бы никогда не стал специально ничего делать, чтобы помочь кому-то избежать виселицы".
| ИЗ ИСТОРИИ НЮРНБЕРГСКОГО ПРОЦЕССА |
| 16 октября 1946 г. приговор Международного Военного Трибунала, осудившего к повешению Риббентропа, Кейтеля, Розенберга, Кальтенбруннера, Фрика, Франка, Штрейхера, Иодля, Заукеля и Зейсс-Инкварта, приведен в исполнение в здании Нюрнбергской тюрьмы. Геринг за 2-a часа до казни покончил жизнь самоубийством, приняв цианистый калий. |
Но через две недели - 15 октября 1946 года - Геринг успешно ускользнул из рук военного палача. Он оставил предсмертную записку, в которой похвалялся, что хранил у себя цианид в течение всего судебного процесса. Когда, уже после его смерти, провели обыск принадлежавших ему вещей, хранившихся на складе тюрьмы, то в его чемоданах обнаружили еще один пузырек с цианидом - один из тех, что специально были заготовлены для нацистских лидеров.
Стайверс был потрясен самоубийством Геринга. Солдат, которые охраняли камеру в то время, когда он умер, военные следователи еще долго таскали на допросы. Но Стайверса и других членов охраны спросили лишь, не заметили ли они чего-нибудь подозрительного.
Следователи пришли к выводу, что Геринг действительно все это время хранил яд при себе. В официальном докладе особо выделялось содержание предсмертной записки и был сделан вывод, что Геринг прятал капсулу то "в пупочной впадине", то "в пищеварительном тракте", то под ободом унитаза, установленного у него в камере.
Многие историки и другие люди долго еще сомневались в правдивости этого заключения. Кое-кто из еврейских государственных и общественных деятелей не раз публично задавался вопросом, а не помог ли Герингу ускользнуть из рук палача кто-то из сочувствовавших нацистам американцев.
В своей вышедшей в 1984 году книге "Тайна самоубийства Германа Геринга" ныне покойный Бен Шверинген решительно отмел и выводы военных следователей, и другие многочисленные теории.
Шверинген предположил, что лейтенант армии США Джек Уилис, у которого были ключи от тюремного склада, незадолго до самоубийства Геринга разрешил ему зайти на склад и взять яд из хранившихся там вещей. Якобы за это Геринг отдал Уилису (умершему в 1954 году) свои наручные часы и другие личные вещи.
Шверинген не объяснил, как Геринг, который постоянно находился под наблюдением, мог попасть на склад. Но его выводы помогают понять, как "наци номер два" мог бы в течение непродолжительного времени прятать от охранников нечто вроде "лекарства", которое Стайверс, если верить его словам, передал ему за две недели до смерти.
Геринг, страдавший ожирением, сильно похудел в тюрьме. К концу судебного процесса он был покрыт свисающими складками кожи, в которых действительно легко можно было спрятать капсулу. И как раз за две недели до самоубийства Геринг стал отказываться от купания, которое происходило под тщательным наблюдением охраны в душевой комнате, где припрятанный пузырек мог быть обнаружен.
* * *
Стайверс говорит, что история с чернильной ручкой преследовала его все эти 58 лет.
Он утверждает, что специально следил за теориями, объясняющими самоубийство Геринга, в бесполезной надежде, что какая-нибудь правдоподобная версия поможет ему избавиться от чувства вины.
"Мне было очень плохо после его самоубийства. У меня было очень странное чувство - я был уверено, что он не мог бы спрятать яд у себя на теле", - гов
