Предполагалось, что формирование механизмов рыночной конкуренции на основе свободы предпринимательства и свободного ценообразования приведет к созданию и сильных экономических стимулов технического прогресса (что обеспечит генерирование качественных ресурсов), и экономических стимулов к выравниванию распределения ресурсов по отраслям экономики. Сближение с ценами мирового рынка автоматически обеспечит нам и соответствующее рациональное распределение ресурсов по отраслям.
При этом полностью игнорировались сложившиеся в период плановой экономики структурные особенности народного хозяйства. Это, во-первых, крайняя слабость инвестиционного комплекса, его в целом низкий технологический уровень и способность к воспроизводству лишь при заниженных ценах на массовые ресурсы. Во-вторых, монополистическая структура топливных и сырьевых отраслей. В-третьих, необходимость жесткого контроля над ценовой политикой железнодорожного транспорта, энергетики и жилищно-коммунального хозяйства (относящихся к отраслям естественных монополий).
|
|
В результате свободный рынок привел к резкому росту цен на топливные, энергетические и сырьевые ресурсы и услуги естественных монополий, что соответственно увеличило издержки производства во всех остальных отраслях, особенно негативно повлияв на инвестиционный комплекс. Его товары сделались не конкурентоспособными ни по технологическому уровню, ни по цене. Это, при общем сжатии спроса в экономике и особенно сильном сокращении инвестиционных возможностей предприятий, привело к резкому сжатию спроса на продукцию инвестиционного комплекса и к глубокому падению объемов производства. Сам инвестиционный комплекс лишился не только всякой возможности привлекать качественные ресурсы, но и какого-либо компенсирующего притока массовых ресурсов, что обусловило его стремительную деградацию.
Такая ситуация означала, что и для всех остальных отраслей утрачен внутренний источник их обеспечения качественными ресурсами. К тому же макроэкономическая политика того периода не только не препятствовала сжатию внутреннего спроса, но, напротив, опиралась на него, обеспечивая проведению финансовой стабилизации приоритет над всеми иными целями. Поэтому удовлетворять свою потребность в качественных ресурсах могли только экспортно-сырьевые отрасли, имевшие стабильные валютные доходы. Ввиду слабости внутреннего инвестиционного комплекса эти отрасли ориентировались главным образом на использование импортных машин и оборудования. Однако даже эти отрасли направляли финансовые потоки от экспорта ресурсов, прежде всего, не на импорт технологического оборудования, а на другие цели. В 90-е годы резко возрос ввоз из-за рубежа потребительских товаров.
|
|
Таким образом, отечественный инвестиционный комплекс был практически полностью разрушен. Зависимость отечественной экономики от импорта машин и оборудования сложилась в начале XXI века на более высоком уровне, чем подобная же зависимость Российской империи в начале XX века! Так, в 2001 году ёмкость внутреннего рынка составила 53 тыс. единиц, из которых на долю импортного оборудования пришлось более 43 тыс. В 2003 году показатели составили 118 тыс. и 115 тыс. соответственно. Иными словами, если в 2001 году отечественные производители обеспечивали 10% внутреннего рынка, то к 2004 их доля сократилась до 2%. При этом импортёры увеличили поставки более чем в 2 раза[108]. Ничуть не лучше была ситуация и через пять лет. «В 2006 году Россия произвела около 7 тыс. единиц металлорежущих станков и кузнечно-прессового оборудования, что в 14,5 раз меньше чем РСФСР в 1990 году. <...> В связи с недостаточной конкурентоспособностью российской станко-инструментальной продукции наблюдается устойчивая тенденция к удовлетворению внутреннего спроса преимущественно за счет импорта. Начиная с 2002 года, объем российского импорта механообрабатывающего оборудования превышает объем внутреннего производства и растет опережающими темпами. Импортная зависимость России в 2006 году составляла уже 87%»[109]. В то же время Российская империя перед Первой мировой войной импортировала две трети необходимых ей машин[110].
Резкое сокращение объема качественных ресурсов (обратное замещение) в экономике России в период реформ, вытеснение высокотехнологичных ресурсов ресурсами, относящимися к более низким технологическим укладам, естественно, высветило проблему компенсации катастрофической нехватки качественных ресурсов массовыми. Но такая компенсация оказалась почти невозможной – ведь недостаточная доступность массовых ресурсов обнаружилась уже к концу советского периода, а в ходе реформ произошло к тому же общее сжатие внутреннего спроса, в особенности инвестиционного, что сделало недоступными для большинства предприятий любые добавочные ресурсы. Кроме того, сближение внутренних цен с ценами мирового рынка (пусть и неполное) привело к значительному относительному вздорожанию некоторых массовых ресурсов (сырье, топливо, электроэнергия, железнодорожные перевозки).
Это вздорожание ресурсов, контролируемых частными и государственными монополиями, частично пытались «отыграть» путем занижения цены рабочей силы. Политика государства в области доходов была очевидным образом ориентирована на давление на заработную плату (компенсация инфляционных потерь в первой половине 90-х годов лишь наполовину; установление минимального размера оплаты труда и общего уровня тарифных ставок заработных плат в бюджетном секторе ниже прожиточного минимума) в сторону снижения относительных цен на рабочую силу. Именно за счет этого последнего фактора удалось запустить механизм экономического роста после финансового кризиса августа 1998 года[111].
Правда, по всей видимости, механизм компенсации качественных ресурсов массовыми все же сыграл некоторую роль – за счет ужесточения контроля над ценами и тарифами топливно-сырьевых и естественных монополий (в 1995-1997 гг. и с осени 1998 г), и за счет притока нефтедолларов в силу высокой конъюнктуры внешнего рынка (с весны 1999 г.). По существу же это была лишь частичная мобилизация ресурсов, омертвленных в результате макроэкономической политики правительства – главным образом, за счет увеличения загрузки старых (и еще более устаревших за период кризиса 90-х гг.) производственных мощностей. Не была решена и проблема деквалификации трудовых ресурсов, хотя произошел некоторый относительный рост оплаты труда. Достаточно скудные и еще более оскудевшие за 90-е годы ресурсы инвестиций для обновления основного капитала не были эффективно мобилизованы из-за сохранения в экономике феномена инсайдерского контроля, приводящего к значительной непроизводительной растрате доходов предприятий, ухудшению условий как предложения инвестиций, так и спроса на них[112].
|
|
Экономический рост 1998-2008 годов опирался на временные макроэкономические импульсы («шоки» – девальвация рубля, сокращение реальной зарплаты и т. д.) и на благоприятную конъюнктуру мирового рынка топливно-сырьевых товаров. Эти факторы роста не были за прошедшее десятилетие трансформированы во внутренние источники экономического роста, хотя нельзя отрицать мультипликативный эффект от притока нефтедолларов, распространившийся на обрабатывающую промышленность и сферу услуг. Но этот мультипликативный эффект, как я уже отметил, во многом сводился к восстановительному росту за счет роста загрузки старых производственных мощностей и к точечным инвестициям для поддержания их элементарной работоспособности.
Технологическая модернизация основного капитала и рост квалификации рабочей силы, хотя и отмечались в некоторых отраслях, сыграли незначительную роль в росте российской экономики. В целом по национальному хозяйству не произошло сколько-нибудь заметного снижения возраста установленного оборудования (в машиностроении – вообще никакого снижения не наблюдалось), а инновационная активность не только не росла, но даже и сокращалась. «Роль отечественных инноваций и новых технологий в достигнутом росте крайне незначительна (не более 10% в приросте ВВП) и имеет отрицательную динамику»[113] – отмечалось в 2004 году.