Особенности формирования институциональной среды в ходе рыночных реформ в России

Проведение радикальных рыночных реформ привело к сдвигам в этой ситуации в двух направлениях: во-первых, резко из­менились критерии поведения хозяйствующих субъектов на всех уровнях национальной экономики; во-вторых, под влиянием этих изменений стало происходить спонтанное разрушение институтов национальной инновационной системы.

Казалось бы, демонтаж советской плановой системы должен был привести к снятию большинства институциональных и администра­тивно-организационных барьеров на пути инноваций и технологи­ческого обновления производства. Так и произошло – эти барьеры были во многом сняты. Однако место барьеров плановой системы заняли новые, а механизмы поддержания инноваций, свойственные плановой системе, напротив, практически не были замещены соот­ветствующими рыночными институтами. Впрочем, это касается не только инновационной системы. Вообще радикальные рыночные реформы в России протекали таким образом, что привели к деинституционализации экономики на макроуровне и мезоуровне (уровне взаимодействия предприятий)[121]. Да и преодоление сложившихся в советский период административных барьеров, как оказалось, вовсе не было для реформаторов приоритетной задачей. Так, например, в советский период экономика страдала от отсутствия действенной инфраструктуры научно-технических коммуникаций и передачи технологий. Многочисленные ведомственные барьеры, как и отсут­ствие экономической заинтересованности разработчиков и потреби­телей инновационных продуктов, препятствовали развитию такой инфраструктуры. Лишь в предперестроечный период стали форми­роваться ее зачатки. Однако с началом рыночных реформ и эти за­чатки были практически ликвидированы[122].

Формирование новой институциональной среды происходило без какого-либо сознательного влияния государства на создание бла­гоприятных условий инновационной деятельности. Более того, оче­видные проблемы в этой сфере, возникавшие в ходе реформ, игнорировались с упорством, достойным лучшего применения. Разумеет­ся, такой ход событий нельзя целиком списать на некомпетентность руководства. Корень проблем лежал в формирующемся балансе эко­номических интересов.

В советской плановой системе основным генератором спроса на инновации выступал механизм централизованных инвестиций, направляемых на проведение НИОКР, освоение разработанных новых технологий и создание новых продуктов. В рыночной эко­номике институт централизованных инвестиций, нацеленных на осуществление инноваций в плановом порядке, как предполага­лось, должен был быть заменен более эффективным институтом спроса на инновации, генерируемого фирмами. Этот спрос опреде­лялся бы стремлением фирм понизить издержки производства за счет новых технологий и расширить рынки сбыта за счет освоения новых продуктов и услуг.

Однако этого не произошло. Плановые институты были де­монтированы, но спрос на инновации со стороны фирм стал резко сужаться еще на начальной стадии демонтажа плановой системы (в 1990-1991 гг.) и свелся к незначительному уровню после 1992 года. Это определялось как институциональными, так и макроэко­номическими факторами. Во-первых, резкий, почти одномомент­ный переход от плановых институтов к рыночным не оставил вре­мени на адаптацию фирм к новым «правилам игры», что неизбеж­но привело к избранию фирмами такой модели поведения, которая минимизировала бы любые сколько-нибудь долгосрочные риски – а риски, связанные с инновациями, как раз таковыми и являются.

Во-вторых, переход к рыночным критериям хозяйствования потребовал от фирм перестройки кооперационных связей, кото­рая не опиралась на сколько-нибудь развитые институты рынка, а потому была связана с очень высокими трансакционными из­держками, истощавшими потенциальные ресурсы для инноваци­онной деятельности. Резкое расширение сферы торговых и финан­совых посредников происходило практически на пустом месте, сопровождаясь неизбежным ростом издержек торгово-посреднической деятельности. «По сравнению с дореформенным уров­нем доля данного сектора в добавленной стоимости увеличилась в 3,6 раза... и по объему добавленной стоимости вплотную прибли­зилась к промышленности. Соответственно резко возросли трансакционные издержки и уменьшились доходы товаропроизводи­телей»[123].

В результате стихийного становления института торгово-финансового посредничества в условиях крайнего дефицита соответ­ствующих услуг (необходимых для нормального функционирования рыночной экономики) вместо преодоления структурной несбаланси­рованности, унаследованной от плановой системы, возник и приоб­рел устойчивое существование новый структурный перекос. В 1999 году доля услуг торговли составляла в конечном продукте 28% (в США в 1997 году эта доля равнялась всего 12%). Всего же отрасли, оказывающие по преимуществу трансакционные услуги (финансы, кредит, торговля и управление) занимали в конечном продукте Рос­сии 38,7%. На такой основе невозможно установление системы дей­ствительно равновесных рыночных цен: «Вполне очевидно, что рав­новесная система цен может быть установлена только за счет пере­распределения добавленной стоимости торговли в пользу отраслей-производителей»[124]. Форма равновесной цены скрывает в таких усло­виях неспособность ценового механизма изменить реальную струк­турную несбалансированность экономики, исправить перекос в сто­рону гипертрофии трансакционных издержек.

Подобный рост трансакционных издержек вел не только к структурной и ценовой несбалансированности, но и оказался факто­ром глубокого нарушения нормальных условий воспроизводства. Резко возросшие расходы предприятий привели к скачкообразному снижению рентабельности. «Такое - по сути 30-ти процентное со­кращение рентабельности – отмечает А. А. Блохин, – для одних предприятий оказалось «смертельным», для других было переложено на снижение прибыли, заработной платы, инвестиций, амортизации и даже на сокращение оборотных средств ниже уровня, нормального для поддержания производства»[125]. Дело было даже не в самой по себе величине трансакционных издержек, а в том, что рост этих издержек произошел внезапно, и, кроме того возросшими расходами предпри­ятий были оплачены объективно некачественные трансакционные услуги[126].

В-третьих, макроэкономическая политика, основными чертами которой, с точки зрения рассматриваемого вопроса, являлась быст­рая и широкомасштабная либерализация цен и проведение жесткой кредитно-денежной политики, привела к резкому сужению совокуп­ного спроса.

Быстрая либерализация цен породила феномен «трансформаци­онного спада», особо глубокого для российского экономики, как в силу «тяжелой», неприспособленной к быстрым структурным сдви­гам, отраслевой структуры национального хозяйства, так и в силу отсутствия сколько-нибудь развитых институтов рыночной экономи­ки, которые могли бы обеспечить ее адаптацию к сложившейся структуре спроса. Рестриктивная денежно-кредитная политика, ос­нованная на химерической идее бороться с инфляцией издержек (вызванной в первую очередь монополистической структурой эко­номики и структурно-технологическими диспропорциями) чисто монетарными методами, привела к демонетизации экономики, еще большему сужению спроса и соответствующему спаду производства. Это вызвало общее падение рентабельности, некредитоспособность большинства предприятий, и неизбежное «схлопыванию» инвести­ционных расходов в условиях невозможности нормального обслужи­вания даже текущих платежей и нарастания кризиса взаимной за­долженности.

Такая макроэкономическая ситуация определила формирование устойчивых норм поведения российских предприятий, особенностью которых стал крайне короткий горизонт принятия решений, расту­щая ориентация бизнеса на краткосрочные торгово-посреднические и финансовые операции, завышенные притязания к норме рента­бельности любых инвестиционных расходов, практика массового уклонения от налогов. Адаптация предприятий к ценовым шокам, вызванным либерализацией, в условиях резкого истощения инвести­ционного потенциала, происходила за счет замещения качественных ресурсов труда и капитала массовыми (низкокачественными) отно­сительно дешевыми ресурсами. В результате произошла не технологическая модернизация, а технологическая деградация российской экономики.