Выражение сказуемого в древнерусском языке

СИНТАКСИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ДРЕВНЕРУССКОГО ЯЗЫКА

 

Древнерусский язык, как и современный, характеризовался наличием простых двусоставных и односоставных предложений. Наиболее типичными для этого языка были двусоставные личные предложения, т. е. предложения, в которых наличествовало подлежащее и сказуемое. Например, ИЗИДОШАДЕРЕВЛЯНЕ ПРОТИВОУ ТОМОУ (Лавр, лет.); ПОБИМРАЗЪ ОБИЛЬЕ ПО ВОЛОСТИ (Новг. лет.) и т. д.

Что же касается односоставных предложений, то они также были известны в древнерусских памятниках, однако распространенность отдельных их типов не во всем была такой же, что и в современном русском языке. Широко были распространены так называемые определенно-личные предложения, т. е. такие, в которых отсутствовало подлежащее, но в глаголе было выражено определенное лицо: ПОЧТО ИДЕШИ ОПЯТЬ, ПОИМАЛЪ ECИ ВСЮ ДАНЬ; СЕ КНЯЗЯ ОУБИХОМЪ РОУСКАГО, ПОИМЕМЪ ЖЕНОУ ЕГО ВОЛЬГУ (Лавр, лет.).

Широта распространенности подобных предложений в древнерусском языке обусловливалась избыточностью местоимений 1-го и 2-го лица в роли подлежащих.

Точно так же широко распространенными в древнерусском языке были и безличные предложения, причем основные типы этих предложений были те же, что и в современном русском языке. В отношении предложений с безличным глаголом в качестве сказуемого важно отметить редкость в древнерусском языке безличных предложений, обозначающих состояние природы, с безличным глаголом-сказуемым; такими глаголами были лишь СМЕРЧЕСЯ, ГРЕМЂ (ПОГРЕМЂ), РАССВЕТЕ и некот. др.

Точно так же редки были и безличные глаголы, обозначающие психическое или физическое состояние человека или другого живого существа: МЬНИТИСЯ, ХОЧЕТЬСЯ, УДОЛЖИЛОСЯ – «стосковалось». Только постепенно круг таких глаголов расширялся за счет включения в него личных глаголов.

Среди односоставных предложений древнерусского языка были широко распространены и неопределенно-личные со сказуемым в форме 3-го л. мн. ч. Например: АЖЕ КТО УБИЕТЬ КНЬЖА МУЖА В РАЗБОИ, А ГОЛОВНИКА НЕ ИЩУТЬ, ТО ВИРЬВНУЮ ПЛАТИТИ... (Рус. Пр.); ИМУТЬ БИТИ ЧЕЛОМЪ ТОБЂ (Грам. XIV в.) и т. д.

Что же касается номинативных предложений, то они в древнерусском языке были распространены мало. Употреблялись лишь предложения назывные. Они выступали иногда в качестве заглавий (например: СУД ЯРОСЛАВЛЬ ВОЛОДИМИРИЦА (Рус. Пр.), СЛОВО ДАНИИЛА ЗАТОЧНИКА, ПРАВДА РУСЬСКАЯ и т. п.). Широкое распространение номинативные предложения получают лишь в памятниках XVII в.

ПОДЛЕЖАЩЕЕ И СКАЗУЕМОЕ В ДРЕВНЕРУССКОМ ЯЗЫКЕ

 

Выражение подлежащего в древнерусском языке

Основной частью речи, при помощи которой в др.-русск. языке выражалось подлежащее, было имя существительное.

Приведенные выше примеры двусоставных личных предложений вполне иллюстрируют это положение. В этом отношении древнерусский язык не отличался от современного языка, и поэтому данное явление не требует особых доказательств и комментариев.

Вместе с тем подлежащее в древнерусском языке могло быть выражено и иными частями речи, например прилагательным (ср.: ЗЛИИ РАДОВАХОУСЯ – Новг. лет.), причастием (ср.: НЕ ДАША ЕМОУ ТОУ БЛИЗЬ ЖИВОУЩИИ – Лавр. лет.), числительным в сочетании с существительным (ср.: ДВА СОЛНЦА ПОМЕРКОСТА – Сл. о полку Иг.) и т. д.

В роли подлежащего выступали и числительные, имеющие именное происхождение. Так, например, слово СОРОКЪ, которое в своем возникновении было существительным, еще в XVI в. выступало как обычное подлежащее, которое могло иметь при себе определение; например, СОРОКЪ СОБОЛЕЙ, А ПОСЛАНЪ ТОТЪ СОРОКЪ ВЪ ЛИТВУ (Расх. кн. 1584–1585 гг.).

Однако в области выражения подлежащего в древнерусском языке были и такие особенности, которые отсутствуют теперь. Прежде всего речь здесь должна идти об употреблении в роли подлежащего личных местоимений. Личные местоимения в роли подлежащего выступали в древнерусском языке в ограниченных конструкциях, что было связано с их избыточностью при обозначении лица формой наст. времени глагола-сказуемого, формой 1-го лица ед. и всех лиц мн. ч. аориста и личными формами глагола-связки от БЫТИ в перфекте. Лицо не могло быть выражено глагольной формой только в случае употребления 2-3-го лица ед. ч. аориста и форм перфекта без связки от БЫТИ. В этих случаях лицо подлежащего могло быть установлено по контексту.

Вместе с тем личные местоимения выступали в древнерусском языке в роли подлежащего, когда они играли определенную смысловую роль в предложении. Так, например, местоимение-подлежащее 1-го и 2-го лица оказывалось обязательным, когда на него падало логическое ударение: ИЖЕ ЛИ НЕ ПОИДЕШИ СЪ НАМИ, ТО МЫ COБЂ БУДЕМЪ, А ТЫ СОБЂ (Поуч. Вл. Мон.) – здесь употребление личных местоимений служит выражению противопоставления.

В последующей истории русского языка роль личных местоимений в качестве подлежащих беспрерывно возрастала, и это было связано со становлением причастия на -л- как единой формы прошедшего времени. Это становление сопровождалось утратой связки в бывшем перфекте, что приводило к необходимости выразить лицо подлежащего иным способом, чем оно выражалось при наличии связки.

Выражение сказуемого в древнерусском языке

В древнерусском языке сказуемое могло выражаться различными способами, в зависимости от чего различались простое глагольное, глагольно-инфинитивное, именное сказуемое, а также причастное сказуемое.

Если говорить о выражении простого глагольного сказуемого, то древнерусский язык имел, в общем, незначительные отличия в этом отношении от современного русского языка. Выше уже было приведено достаточно примеров, в которых наблюдается употребление простого глагольного сказуемого и которые показывают, что такое сказуемое выражалось формами различных времен и наклонений. Поэтому изменения, затронувшие простое глагольное сказуемое, были связаны с утратой простых форм прошедшего времени и плюсквамперфекта и с утратой связки от БЫТИ в составе перфекта, о чем уже говорилось. В результате этих процессов простое глагольное сказуемое стало выражаться формами настоящего, простого и сложного будущего и прошедшего времени.

Относительно именного сказуемого внимания заслуживает прежде всего вопрос об употреблении связки БЫТИ в составе этого сказуемого. В древнерусском языке такая связка употреблялась не только в форме прошедшего и будущего времени, но и настоящего. Вместе с тем в настоящем времени употреблялись и бессвязочные конструкции. Памятники древнерусского языка вполне отчетливо свидетельствуют как о наличии, так и об отсутствии связки. Ср., например: в I Новгородской летописи есть конструкции с отсутствием связки – СВАТБА ПРИСТРОЕНА, МЕДЫ ИЗВАРЕНЫ, НЕВЕСТА ПРИВЕДЕНА; НОВГОРОДЬЦИ ПРАВИ, А ЯРОСЛАВЪ ВИНОВАТЪ и т. д.

Исследование этого явления показало, что в целом конструкции со связкой от основы БЫТИ были больше свойственны книжным стилям, тогда как в живом языке, начиная уже с XII в., значительно чаще употреблялись бессвязочные конструкции. Чем ближе к нашей эпохе, тем наличие связки в настоящем времени все больше становилось книжным элементом, совершенно несвойственным живому языку.

Что касается прошедшего и будущего времени, то связка от БЫТИ сохранялась в древнерусском языке (ср.: БЂ БО ВОДА ТЕКОУЩЕ (Лавр. лет.); ТЫ ИМЪ БОУДЕШЬ НАЧАЛЬНИКЬ (Новг. гр.) и т. д.) и сохраняется в современном состоянии русского языка.

Основное направление в развитии именного сказуемого в древнерусском языке заключалось в том, что падежная форма имени в этом сказуемом изменялась: в истории русского языка шло движение от именительного предикативного к творительному предикативному. Прежде всего такое изменение возникало тогда, когда именная часть сказуемого была выражена существительным.

Для ранних древнерусских памятников в именном сказуемом был характерен именительный предикативный; например в грамотах: ТЫ ИМЪ БОУДЕШЬ НАЧАЛЬНИКЪ; А КТОБОУДЕТЪ БРАТОУ НАШЕМОУ... ДРУГЪ, ТО И НАМЪ.

Развитие творительного предикативного раньше всего обнаруживается у существительных при знаменательном глаголе-связке, а затем при связке БЫТИ. В истории языка творительный предикативный существительного постепенно укрепился. Однако он не вытеснил полностью именительный предикативный – здесь произошла семантическая дифференциация: творительный предикативный распространился при глаголах превращения н стал обозначать признак подлежащего, который является временным, случайным, переменным, тогда как именительный предикативный обозначает признак постоянный (ср.: он был учителем и он учитель).

Краткие прилагательные в именном сказуемом тоже выступали в форме именительного предикативного. Так, в «Русской Правде»: КТО БУДЕТЬ ВИНОВАТЪ; в Лаврентьевской летописи: АЗЪ ПОГАНА ЕСМЬ. Творительный предикативный кратких прилагательных в памятниках древнерусской письменности не отмечается.

Судьба именительного предикативного этих прилагательных была связана с развитием полных прилагательных в роли именного сказуемого.

В древнейших памятниках русского языка они не выступали в этой роли, являясь формой выражения определения. Впервые такое употребление отмечается в XV в., а в XVI в. оно становится обычным: ИХЪ ЖЕ РИЗЫ СВЕТЛЫЕ (Сл. Дан. Зат.) и т. п. К XVII в. предикативная функция становится обычной для полных прилагательных, но только с конца этого века здесь возникает творительный предикативный на месте именительного: КТО ECИ ТЫ, И ДЛЕ ЧЕГО ПРИШЕЛЪ ЗДЕ БУДУЧИ НАГИМЪ (Римск. Деян.).

Следует отметить, что первоначально, в XV–XVI вв., полные прилагательные в роли сказуемого, находясь после подлежащего, не имели при себе дополнения или обстоятельства. Развитие этих конструкций и пошло по линии распространения их пояснительными словами, особенно местоимениями (например, ДОРОГА ВСЯ РОВНАЯ, СИЛЫ ВАШИ ВЕЛИКИЕ), или введения в конструкцию глагола (например, К НЕМУ ВОДА ИДЕТ ПРИВОДНАЯ).

Постепенно в именном сказуемом полные и краткие прилагательные дифференцировались по значению: краткие стали выражать временный признак, а полные – постоянный (ср.: он был зол и он был злой).

Что же касается творительного предикативного прилагательных, устанавливающегося здесь в XVII–XVIII вв., то он укрепляется при глаголе быть в прошедшем времени (он был добрым), при страдательных причастиях (почтен должным), при глаголах (ходил сердитым, выглядел веселым), при инфинитиве казаться, являться в сочетании с личной формой глаголов мочь, хотеть, иметь (может показаться бесполезным, хочет появиться другим).

Наконец, древнерусскому языку было свойственно употребление в качестве именной части составного сказуемого кратких причастий действительного залога. Эти причастия употреблялись в сочетании с разными временными формами глагола БЫТИ и с иными глаголами и стояли при этом в форме имен. пад. Так, например, в Лаврентьевской летописи: АЩЕ БОУДЕТЕ ВЪ ЛЮБВИ МЕЖЮ СОБОЮ И БОУДЕТЕ МИРНО ЖИВОУЩЕ.

Употребление кратких причастий при разных знаменательных глаголах привело в истории русского языка к образованию новой синтаксической конструкции – деепричастного оборота. Такое развитие было обусловлено, во-первых, утратой согласования-причастной формы с подлежащим, что было связано с отмиранием склонения краткими причастиями. Во-вторых, такое развитие было обусловлено усилением глагольности этих причастных форм и потерей ими именной специфики.

Такому оглаголиванию способствовал тот факт, что эти формы уже в ранний период истории редко выступали в роли определений. Усиление глагольной самостоятельности причастия, ставшего деепричастием, привело к тому, что сочетания с таким деепричастием начали восприниматься в древнерусском языке как самостоятельные предложения, хотя и без особого подлежащего, и стали соединяться сочинительными союзами с основным глагольным сказуемым; например, в летописях: АНДРЕИ ЖЕ ТО СЛЫШАВЪ И БЫСТЬ ОБРАЗЪ ЛИЦА ЕГО ПОПУСТЂЛЪ.