2020-08-05
64
– Поскольку эта новость, похоже, вас не обрадовала, я могу предположить, что приезд Мордреда – не повод для праздника? Только честно, Артур!
– Мордред не любит меня, – ответил он, – Ему кажется, что я несправедлив к нему.
– А это так?
– Не так! – рявкнул Джеймс – Король все сделал для этого неблагодарного маленького…
– Джеймс!
– Прости, сэр.
– Закончи свою мысль, пожалуйста, Джеймс, – попросила Изабель.
– Не вздумай! – предостерег король.
Рыцарь крепко сжал губы. Ясно было, что он послушается короля, а не графиню.
«Что я пропустила, богиня?»
«Мордред действительно сын Артура, но его замыслы и намерения напугали бы кого угодно. Он родился от юной любви и страсти, но при этом его мать прекрасно понимала, что может сделать король, а чего не может. Но ребенок не простил его; он ненавидит Артура и стремится погубить его».
Изабель возжаждала крови.
«Долбаный паршивец!»
«И в самом деле ублюдок, но тут уж ничего не поделаешь: Мордред не угомонится до тех пор, пока не станет королем».
Изабель пару мгновений переваривала услышанное, не в силах посмотреть Артуру в глаза.
– Ладно, – сказала она наконец. – Давайте я сама разбужу Гарри, и он займется лошадью Мордреда.
– Нет! – выкрикнули оба мужчины разом.
Изабель вырвалась и понеслась к замку. Надо было держать крепче, подумал Артур.
– И что теперь, сэр?
– Она встретится с Мордредом. Такова ее натура, Джеймс. Она из тех, кто желает знать все. Она, как это говорят…
«Пронырлива? Заботлива? Склонна всех защищать?»
Король не понимал, откуда взялись у него эти определения, но все они казались правильными. Хотя он и не знал, что означает слово «пронырлива».
«Артур, если ты не защитишь Изабель, Мерлину не выжить».
«Мерлин? Что ты знаешь о Мерлине? И кто вообще ты, говорящая в моей голове?»
«Догадайся сам. А пока отправляйся за Изабель. Если ты еще не заметил, она способна устроить грандиозный скандал».
– Как будто я сам не знаю, – пробормотал он.
– Прости, не понял?
Или его сбивают с толку, или… нет, тут и гадать нечего. Его стараются запутать.
– Если она с ним сцепится, ей не поздоровится, – сказал Джеймс.
– Так и будет. Надо поспешить, – сказал король, – Она знает, где черная лестница. Я попробую перехватить ее там, а ты беги к конюшням.
Джеймс улыбнулся.
– Мы ее поймаем, мой лорд. Но должен сказать, мне хотелось бы взглянуть, как графиня налетит на парня.
– Ох, только не это! Она не знает, с кем может столкнуться.
– Думается мне, у этой леди есть характер.
– Пожалуй, его даже слишком много, и это вредно для ее благополучия. То, что Мордред не любит женщин, всем известно.
– Она заботится о тебе, мой лорд, и это куда больше, чем…
– Замолчи, Джеймс, довольно! Просто помоги мне ее найти.
– Да, мой лорд.
Король побежал к замку. Он заметил улыбку на губах рыцаря, но куда больше его смущало, что его собственные губы растягиваются в усмешке. Изабель против Мордреда. Артур не мог представить, кто победит в этой схватке. Впрочем, мог бы, пожалуй. Там, где речь шла о состязании в слове и хитрости, он бы решительно поставил на графиню. Однако и Мордред не отстал бы, но он предпочел бы использовать оружие похуже.
Мысль о том, что Мордред способен причинить вред графине, заставила его ускорить шаг. Если бастард посмеет поднять руку на Изабель, король сам с ним схватится, наплевав на кровное родство.
Джеймс перехватил Изабель и Гарри на полпути к конюшням. Он раскинул руки и перегородил им дорогу.
Гарри прорычал:
– У меня пациент, который нуждается в помощи!
На его голове красовался зеленый с белым ночной
колпак.
– Да, знаю, – ответил рыцарь.
И тут же схватил за талию графиню, которая попыталась проскользнуть мимо него. Он прижал ее к себе и немало позабавился, уклоняясь от ее кулаков. При этом ему стал понятен интерес его господина к этой пылкой женщине.
– Отпусти Изабель! – потребовал Гарри, дергая Джеймса за руку, – Она графиня!
– Прошу прощения, графиня, – сказал он.
У него могли быть серьезные неприятности только из‑за того, что он прикоснулся к ней. Однако он подчинялся лишь одному человеку, и это был его король.
– Прошу, выслушай меня, прежде чем ринуться туда в такой ярости.
Графиня перестала дергаться, но он продолжал держать ее все так же надежно.
– Обещаю, Джеймс, что не помчусь туда раньше тебя, если то, что ты скажешь, окажется достаточно важным и относящимся к делу.
Джеймсу отчаянно хотелось покружиться вместе с нею, прежде чем поставить на землю, но он решил, что король едва ли хорошо отнесется к такой игривости. Он позволил графине встать на ноги.
– Приношу мои извинения, – поклонился он. – Но ты действительно должна сначала кое‑что узнать и кое в чем разобраться, а уж потом спешить туда, моя леди.
Что ж, Изабель и сама не прочь была разобраться. Она понимала, что это и в самом деле необходимо, и потому взяла себя в руки.
– Что ж, расскажи мне, Джеймс.
Гарри громко фыркнул, и Изабель поправилась:
– Расскажи нам, Джеймс.
– Это… как сказать… По причине, о которой можно не говорить, между Мордредом и королем когда‑то возникла неприязнь, даже вражда. И это – постоянный источник огорчений для моего короля.
Изабель почувствовала, как в ней разгорается огонь. Похоже, он уже готов был вырваться через ноздри или изо рта. Или и так, и эдак.
– Ну и зачем тогда все эти старания остановить меня и не дать пойти туда и врезать этому мелкому дерьму…
– Леди хочет сказать, – поспешил вмешаться Гарри, зажимая Изабель рот ладонью, – что мы не понимаем, почему нам нельзя призвать к порядку этого молодого человека?
Здоровяк покачал встрепанной головой.
– Ну, может, потому, что король любит этого парня, несмотря на то что Мордред просто наслаждается, заставляя своего отца страдать.
Изабель оторвала руку Гарри от своих губ и сердито посмотрела на него.
– Теперь понимаешь, почему я никогда не хотела обзаводиться потомством? Идея мне понятна, – тихо ответил Гарри. – Но я все равно думаю, что из тебя получилась бы превосходная мать.
– Так ты просишь, чтобы я действовала осторожно? – спросила Изабель Джеймса.
– Именно так, графиня. Прошу, предоставь королю самому во всем разобраться. Может быть, тебе уже пора вернуться в свои покои?
Изабель кивнула.
– Может быть. Только черта с два я это сделаю, как говорят у нас в Дюмонте. Я требую, чтобы мой человек Гарри и ты, Джеймс, проводили меня в конюшни.
– Боюсь, могут случиться неприятности, – негромко сказал Джеймс, обращаясь к Гарри.
– Ты и не представляешь какие! – ответил Гарри и получил от Изабель удар локтем в живот, – Ладно, пошли.
– Пойдемте, чего уж…
Изабель, все еще ошарашенная известием о том, что у короля Артура есть сын и что этот сын – полная дрянь, горела нетерпением. Подобрав юбку, она крикнула:
– Поймай меня, если сможешь! – и припустила бегом.
Мужчины помчались следом, но им было за ней не угнаться.
Джеймс и Гарри настигли графиню в конюшне, лицом к лицу с Мордредом. И она уже начала свое выступление. Изабель протянула руку, не давая бастарду шагнуть вперед.
– Что привело тебя сюда, сэр? – спросила она, – Какие дела у тебя в Камелоте?
– А ты кто такая, чтобы расспрашивать о моих намерениях?
Изабель окинула его внимательным взглядом. Да, можно было не сомневаться, что это сын Артура. Они были во многом похожи, начиная с зеленого цвета глаз. Вот только глаза Артура были полны доброты и веселья, а взгляд Мордреда источал ядовитую злобу.
– Я – Изабель, графиня Дюмонт. И друг короля. А вот ты, судя по всему, ему не друг. Потому я и спрашиваю снова: что привело тебя сюда?
Мордред отвесил ей насмешливый поклон.
– Как поживаешь, графиня? Ну, как бы то ни было, мои дела тебя не касаются. Неужто мой отец так низко пал, что ему нужна помощь какой‑то женщины, готовой выступить в его защиту?
– Какой‑то женщины? Слушай, ты, мелкое дерьмо…
– Нет, это ты послушай, графиня! – рявкнул Мордред, – Я наследник этого королевства, и у меня есть все причины и права, чтобы приехать в Камелот и осмотреть мои будущие владения!
– Вот только король абсолютно здоров. И я уверена, он будет пребывать в добром здравии еще долгие годы. Так что незачем пересчитывать цыплят, пока… не настала осень.
Увы, это прозвучало не очень убедительно, но ничего лучшего Изабель не пришло в голову.
Мордред разразился омерзительным смехом.
– Может, тебе забыли сказать, госпожа, но у моего отца уже имеется супруга. И куда как помоложе тебя. Я понимаю его интерес, ты вполне привлекательна; только тебе никогда не занять место королевы. Разве что ты задумала ее убить.
Джеймс и Гарри одновременно схватили Изабель за руки, испугавшись, что она может налететь на ублюдка и выцарапать ему глаза. Но держать ее было незачем. Она и не собиралась бросаться на поганого мальчишку.
Изабель осознавала, что ее грудь высоко вздымается от ярости, и особенно разозлилась, когда взгляд Мордреда задержался на ее бюсте. А потом она поняла, что он пристально смотрит на ожерелье.
Она резко выдохнула, стараясь успокоиться.
– Ну‑ка, повтори еще раз, зачем ты приехал в Камелот?
– Да просто я узнал, что здесь вскоре состоится очень важное собрание рыцарей. Я должен сидеть за столом вместе с ними.
Мордред растерянно моргнул, смущенный, что почему‑то выболтал правду о своих намерениях.
– А тебя приглашали на это собрание? – спросила Изабель, – Ты имеешь звание рыцаря?
– Конечно, меня не приглашали, – ответил он, наконец‑то отводя взгляд от капли со слезами богини, – Мой отец не настолько высокого мнения обо мне, чтобы приглашать на такие встречи. Он просто свинья.
На этот раз Джеймсу и Гарри действительно пришлось удерживать Изабель. Она страстно желала исцарапать физиономию выродка, несмотря на то что случилось бы при этом с ее ногтями.
– Да как ты смеешь? Твой отец любит тебя! Почему тебе так нравится причинять ему боль?
Мордред сжал рукоятку хлыста, висевшего у него на поясе, и шагнул к Изабель.
– Ты же ничего не знаешь, леди! Даже того, как положено одеваться женщине! Или ты этой ночью грела его постель? Может, надеешься дать жизнь очередному ублюдку?
– Интересно, что ты собираешься сделать, Мордред? – спросила Изабель, – Отхлестать безоружную женщину?
Джеймс поспешил встать между ними.
– Она графиня, Мордред! Отойди!
Бастард ухмыльнулся.
– Она шлюха, как и жена моего отца.
– Уйди, Джеймс! – потребовала Изабель.
– Не могу, графиня. Король приказал защищать тебя.
– Уйди! Этот сопляк только что облил грязью королеву!
– Графиня!
– Прочь! Я требую!
Рыцарь отступил, хотя, как прекрасно понимала Изабель, тревожился за нее. Но это все ерунда. Она хотела быть уверенной, что мерзкий юнец получит по заслугам.
Мордред шагнул еще ближе.
Благодарение богам тэквондо! Изабель ударом ноги вышибла хлыст из руки Мордреда, развернулась и врезала ему, свалив на землю; через несколько секунд негодяй лежал на животе, а его руки были связаны поводьями за спиной.
– Прости, сынок, пора ответить перед отцом, – прошептала Изабель ему на ухо. – Конечно, он бы ни за что не позволил мне опередить его. А вот ты – ты неповоротлив и глуп.
– Ты за это заплатишь, – прошипел Мордред.
– Не сомневаюсь. Твой отец слишком любит тебя, так что будет весьма мной недоволен. Зато я получила удовольствие, поганый кусок дерьма, червяк несчастный…
– Сука! – выплюнул он.
Изабель покрепче нажала коленом на его поясницу.
– Что‑что? Прошу прощения, я была уверена, ты хочешь сказать: «Виноват, графиня».
– Извинись перед графиней, сын.
Она резко вскинула голову – ну конечно, рядом стоял король Артур; он жалел сына, но ему было смешно.
Изабель попыталась как можно более грациозно подняться на ноги, но ничего не вышло. Гарри подал ей руку и помог встать.
– Мне очень жаль, Артур, но он вывел меня из терпения.
Король шагнул вперед и стряхнул с ее юбки налипшую солому.
– Это он умеет, как никто.
Он помог встать своему сыну.
– Добро пожаловать домой, Мордред!
– Если ты хоть чуть‑чуть заботишься обо мне, отец, ты должен поставить эту женщину перед королевским судом!
Артур сидел на троне, опираясь подбородком на кулак.
– За то, что она взяла над тобой верх, когда ты пытался отхлестать ее? Нет, не думаю.
– Ты не согласен, что она заслужила порку?
Король смотрел на сына, пытаясь понять, как он
умудрился произвести на свет такое чудовище.
– Ни одна женщина не заслуживает порки, Мордред. Никогда. Женщин следует лелеять, заботиться о них.
Мордред расхохотался.
– Так, как ты заботился о моей матери?
– Твоя мать ничего мне не сказала, сын. Что бы гам пи рассказывала тебе тетушка, я не знал о твоем существовании, пока до меня не дошла весть о ее смерти. Понимаю, это слишком долго, Мордред, но она никогда, никогда мне ничего не сообщала. Мне и в голову не приходило… Признаю, это моя вина. Но как только я узнал о ее смерти и о твоем рождении, я приложил все усилия, сын, я действительно приложил все усилия.
– Это только слова.
Мордред встал и принялся расхаживать взад‑вперед, и король Артур чуть не рассмеялся, видя, как это похоже на его поведение.
Но злоба бастарда все еще липла к нему, как навоз к бычьей заднице. И воняла точно так же.
– Значит, ты предпочитаешь ту суку собственному сыну?
Король стремительно поднялся, стараясь сдержать бешеный гнев.
– Во‑первых, сын, говорить тут не о чем. Графиня тебя побила этой ночью в схватке, но это должно остаться между вами. Однако, если ты собираешься мстить, можешь не сомневаться, я встану на ее защиту, потому что она тебе ничего плохого не сделала. Наоборот, ее человек помог твоей лошади. И это после того, как ты хотел напасть на эту леди. Так что если ты хотя бы попытаешься отомстить, я буду вынужден действовать.
– Значит, ты в очередной раз предпочел своему сыну женщину?
– Я предпочел встать над злобой. И мне хочется, чтобы однажды ты это понял и поступил так же. Но когда и почему, отец, ты решил признать незаконнорожденного сына?
«А когда и почему, сын, твоя мать решила не сообщать мне, что носит под сердцем мое дитя?»
И снова Артур не понял, откуда взялась в его голове посторонняя мысль. Но вынужден был признать, что мысль неплоха.
– Твоя мать сама решила не сообщать мне, что забеременела. Мне не предоставили выбора в этом вопросе.
– Ты лжешь!
Король наклонил голову и потер виски.
– Ты, конечно, ни за что мне не поверишь. Однако правда в том, что, когда я узнал о тебе, когда я узнал, что твоя мать умерла во время родов, я попытался заявить свои права на тебя и забрать в Камелот. Но твоя тетушка этого не допустила, потому что винила меня в смерти своей сестры.
Мордред остановился.
– Я не верю!
– Я и сказал, что ты не поверишь.
Артур встал с трона и тоже принялся шагать взад‑вперед. И Мордред возобновил движение. Они шагали мимо друг друга, и тростник на полу шуршал под их ногами.
– Мы зашли в тупик, отец, – сказал наконец Мордред.
– Похоже на то, сын. Ты можешь присоединиться к моим людям, а можешь встать на сторону тех, кто хочет свалить меня. Это твой выбор.
– Я честно служу Ричарду из Фремонта.
Эти слова больно ударили в сердце короля Артура, но он кивнул.
– Сын мой, ты гость в моем доме. Но ты служишь людям, которые желают зла Камелоту. А значит, на тебя следует смотреть как на врага. Ты изложил свои намерения. Не могу и выразить, как глубоко ты меня ранил.
– Так же, как был ранен я, когда ты меня отверг?
– Я никогда не отвергал тебя. Это твоя тетушка…
– Довольно!
– Отлично, оставайся при своем мнении. Но знай вот что, сын: случись тебе причинить зло хоть кому‑нибудь, пока ты гостишь в моем королевстве – будь то мужчина, женщина, ребенок или животное, – и можешь не ждать от меня милосердия. Ты будешь наказан точно так же, как любой другой.
– Но я заметил, что ночью ты послал женщину, чтобы она справилась за тебя.
Король усмехнулся.
– Нет, я пытался ее остановить. Но она была разгневана, а я не успел за ней. Как бы то ни было, сын, синяк под твоим глазом говорит о том, что она победила в этой маленькой битве.
– И за это она заплатит.
Артуру захотелось схватить его и как следует встряхнуть. Но вместо этого он глубоко вздохнул и сказал:
– Тронь ее, и тебе очень не поздоровится.
Смех Мордреда прозвучал почти грустно.
– И снова ты предпочитаешь чужака собственному сыну.
– Нет, сын, я предпочитаю преданность предательству. И я предпочитаю радость ненависти. И то, что ты выбрал противоположное, печалит меня.
Король Артур повернулся и вышел из зала, охваченный такими отвращением и печалью, каких никогда прежде не испытывал.
– Ты передо мной в долгу, старик! – крикнул ему вслед сын, когда король закрывал за собой дверь.
Да… отвращение начинало брать верх над печалью.
Как бы то ни было, главным оставалась безопасность его подданных: И Артура тревожило, что Мордред может, пожалуй, первым напасть на его людей. И почти наверняка начнет с женщины, которая унизила его прошедшей ночью. Король понимал, что необходимо вместе с Томом, Диком и Гарри разработать план ее защиты. Это сейчас важнее всего.
И разумеется, все нужно сохранить в тайне, потому что если графиня о чем‑то узнает, королю достанется что‑нибудь похуже, чем синяк под глазом.
Тут Артур признался себе, что если бы захотел произвести на свет еще одного незаконного ребенка, Изабель не допустила бы этого. У нее были свои причуды на этот счет.
Глава одиннадцатая
Утром Изабель наслаждалась ванной, в которой плавали только что сорванные лилии, когда в дверь ее комнаты осторожно постучали.
– Я же говорила тебе, Мэри, стучать не обязательно! – крикнула Изабель.
– Это не Мэри, графиня. Это Гиневра.
Изабель выскочила из бадьи, залив все вокруг водой, поспешно схватила полотенце, пеньюар…
– Одну секунду, королева!
Она превзошла все рекорды скорости, кое‑как вытираясь и надевая просторный пеньюар.
– Прошу, входи, – сказала она наконец.
Гиневра вошла; молодая королева выглядела такой хрупкой и нежной, что Изабель почувствовала себя кем‑то вроде Джеймса в его не самый удачный день. Впрочем, она сильно сомневалась, что у Джеймса бывали удачные дни.
На королеве было платье цвета бирюзы. Сшитое очень просто, оно сидело на Гиневре так, словно она в нем родилась. Что, по размышлении, говорило о прекрасном мастерстве портнихи.
Вот только цвет не слишком подходил ей – а может быть, это цвет лица Гиневры был не в порядке. Королева улыбалась, но ее кожа была бледной, а изумительные глаза не сияли, как накануне вечером.
Охо‑хонюшки! Артур не посвятил Изабель в подробности разговора с женой, однако у нее возникло неприятное ощущение, что ее имя тоже упоминалось во время этой беседы. И это не к добру.
Она присела в реверансе, и опять неудачно.
– Чем я обязана твоему визиту? – спросила она, замирая от страха.
В конце концов, она всего несколько часов назад страстно целовалась с мужем Гиневры… А что, если королева пришла для того, чтобы наказать Изабель, как… как… женщину легкого поведения? Было ли это преступлением? Нервы Изабель просто плясали, и отнюдь не веселую мамбу. Гиневра села на стул.
– Прости, что помешала тебе искупаться, графиня.
– Ничего, неважно. Вода все равно почти остыла, – ответила Изабель, вытирая полотенцем волосы и чертовски надеясь, что ее щеки не слишком горят. – А в чем дело?
– Похоже, чья‑то щетина поцарапала тебе лицо, графиня?
Нервы принялись еще пуще выделывать коленца. Но она ведь не лгунья. Она просто попала в черт знает какой переплет.
«Прошу, богиня, помоги мне!»
«Я выбрала тебя, Изабель, в том числе и за правдивость, но сейчас она не во благо. Неважно, кто это был: Том, Дик или Гарри, но кто‑то точно поцарапал твои щеки».
У нее поцарапаны щеки?!. Ну, царапины сами по себе она переживет. Но ситуация в целом чересчур карикатурна.
– Не стану лгать. Я и в самом деле ночью целовалась. Но с кем именно, это мое дело, и только мое. Прости, если я не сочту возможным сказать тебе, кто это был.
– Ладно, на том и остановимся.
– Прости мою дерзость, королева Гиневра, но на твоих щеках и подбородке я вижу сходные следы.
Рука Гиневры взлетела к лицу.
– Кажется, мы обе провинились одинаково.
– Я бы не стала говорить тебе об этом, если бы не твое замечание.
– Большое спасибо, Изабель.
– Ладно, вернемся к началу, – сказала она, откладывая полотенце. – В чем причина твоего визита?
– Причин несколько, графиня.
В голове разом промчалось множество предположений. Гиневра узнала, что она целовалась с ее мужем? А может быть, узнала, что Изабель как следует врезала ее пасынку? Мэри не должна была собирать цветы в саду для ее ванны?
– Прошу, объясни!
– Мне нужен твой совет, – сказала королева.
Вот как? Этого в списке Изабель не было. И вроде бы такой поворот не грозил пыткой и смертью.
– Мой совет?
– Да. Муж рассказал мне, как ты огорчена, что у женщин в замке нет возможности отдохнуть от повседневных обязанностей. Он сказал, что ты уверена: у них должно быть время для игр и развлечений.
У Изабель перехватило дыхание.
– Королева, я не понимаю… Я такого не говорила. Я лишь высказала сходную мысль в беседе с королем.
– Но мне очень нравится твоя точка зрения, по правде говоря.
Ага, значит, в ближайшее время казнь ей и вправду не грозит. По крайней мере, она на это надеялась. Она попыталась связаться с Хозяйкой Озер, но богиня не ответила. Похоже, Изабель была предоставлена самой себе.
Вот и отлично.
– И чем же я могу тебе помочь, королева Гиневра?
– О, прошу, называй меня Гвен, – сказала королева, – И позволь мне называть тебя Изабель. Ненавижу эти придворные правила!
– Я тоже. Но, боюсь, я высказалась, не подумав. Не мое дело учить вас, как управлять слугами.
Гиневра, как ни удивительно, преисполнилась разочарования.
– Хочешь сказать, ты на самом деле ничего такого не имела в виду?
Изабель передвинула второй стул поближе к Гиневре.
– Ох, конечно имела. Подумай вот о чем, королева Гиневра… – Она встряхнула головой, – Гвен. Женщины, которые живут в Камелоте, только и делают, что работают. Работают и работают. Мужчины тоже, конечно, трудятся, но у них есть еще и состязания, охота. Женщинам необходимо разрешить хотя бы немножко времени посвящать самим себе.
Гиневра кивнула, хотя на ее лице отразилась откровенная растерянность.
– Я понимаю, о чем ты, но я ведь никогда не слышала ни слова жалоб!
– Ох, умоляю! Ты действительно думаешь, что слуги Камелота станут поверять тебе свои горести?
В комнату влетела Мэри.
– Я готова заняться твоими волосами…
Она умолкла на полуслове и опустила взгляд.
– Прошу меня простить. Я вернусь позже.
– Нет, Мэри, – остановила ее Изабель. – Мне было бы очень приятно, если бы ты занялась моей прической прямо сейчас.
– Но королева…
– Не обращай внимания, – сказала Изабель, – Или так нельзя, Гвен?
– Ничего подобного. Входи и займись своим делом, Мэри.
– Да, моя королева.
– Это ее талант, а не обязанность, – сказала Изабель.
– Прости, не поняла?
– Дело в том, Гвен, что причесывать – это для Мэри не работа. Ей это очень нравится. И она отличная мастерица.
– Спасибо, моя леди, – сказала Мэри, по‑прежнему глядя в пол.
– Понимаю, я уж очень назойлива. Однако я просто хочу объяснить, что вы недостаточно продуктивно используете людей. Мэри, например, следовало бы заниматься только прическами. Она великолепна. Она, кстати, могла бы привести в порядок и головы здешних мужчин. Ты ведь замечала, что многие из них, так сказать, нуждаются в некотором… приглаживании?
– Приглаживании?
– Им нужно постричься.
– Нужно?..
– Ты не замечала?
– По правде говоря, нет. Ну вот, еще одна моя ошибка.
– Это не ошибка. Просто, судя по всему, ты замечаешь лишь… – Изабель вовремя поймала себя за язык. – Замечаешь только то, что имеет для тебя значение. К тому же, я уверена, ты всегда думала о рыцарях только как о людях Артура и не видела необходимости как‑то о них беспокоиться.
– И что бы ты посоветовала?
– Им надо поработать над собой. Например, приближенный Артура, Джеймс, очень красивый мужчина. Но в каком состоянии его волосы!
Мэри странно пискнула.
Гвен внимательно посмотрела на нее.
– Ох да, конечно. Ты – та самая Мэри.
Изабель поняла, что от нее кое‑что ускользнуло.
– Извини, Мэри. Я не заставляю тебя разбираться с его ужасной шевелюрой. Я просто хотела, чтобы у тебя была возможность заниматься тем, что тебе нравится.
Гиневра попыталась скрыть улыбку, но ей это не удалось.
– Я чего‑то не понимаю? – спросила Изабель.
– Ох, моя леди, – тихо произнесла Мэри.
У нее вдруг задрожали руки.
– Я благодарна… Но я буду делать то, что велят мои король и королева. С удовольствием, само собой. Можно мне, графиня, причесывать только тебя одну?
Изабель посмотрела на служанку, на королеву…
– Конечно, а что такое?
Гиневра наконец заговорила, и в ее глазах светилось веселье.
Я уверена, что Мэри пленила сердце Джеймса. Я угадала, Мэри?
Бедная девочка, казалось, готова была потерять сознание.
Погодите‑ка, – сказала Изабель, желая дать Мэри минутку, чтобы прийти в себя, – Мы говорим о Джеймсе, здоровенном мужике, доверенном лице короля Артура?
– Я знаю, что он насмерть сражен некоей Мэри, – пояснила королева. – И слышала, что Артур посмеивался над ним из‑за этого. Но я, к сожалению, не знала, о какой именно Мэри шла речь.
– А у вас здесь их много? – спросила Изабель.
– В замке множество и Мэри, и Лили, и девушек с другими именами. Но я уверена, у нас только одна Пруденс, что значит «благоразумие». Не знаю, о чем думала ее мать, когда давала девочке такое имя.
Изабель снова перевела взгляд на пылающее лицо Мэри.
– Так ты действительно та самая Мэри, которая разбила сердце Джеймса?
Мэри осторожно переступила с ноги на ногу с таким видом, будто ей хотелось сбежать куда‑нибудь подальше.
– Да, мэм…
Гиневра коротко рассмеялась.
– Влюбленный Джеймс!
– И что тут смешного? – спросила Изабель, – Джеймсу очень повезет, если он завоюет Мэри.
– Нет‑нет, мне не то смешно, что они составят пару. Просто мысль о том, что Джеймс настолько опьянен, заставляет меня…
– Порадоваться за них обоих?
– Да, конечно порадоваться.
Мэри присела в реверансе.
– Спасибо, моя леди.
– Изабель.
– Да, моя леди. Я хорошо помню твое имя.
– Но отказываешься звать меня так.
– Да, мэм.
– Мэри… но я‑то зову тебя просто по имени!
– Да, мэм.
– Ладно… Тебе ведь всего тринадцать лет?
– Они подождут, пока ей исполнится четырнадцать, Изабель, – сказала Гиневра, – К тому времени мы все решим.
– Вы решите за них? А у них самих нет права голоса в этом вопросе? Между прочим, сама я в четырнадцать лет еще пропадала на детской площадке, болталась на тарзанке и от мальчишек шарахалась – мы, девчонки, верили, что у них у всех водятся вши.
И королева, и Мэри уставились на Изабель так, словно она внезапно помешалась. Она отчетливо услышала тяжелый вздох Вивиан.
Ладно, хорошо, она совершила очередную промашку. И хотя чувствовала себя последней дурой, она все же поняла, что в эту эпоху возраст воспринимался иначе. Поэтому она сосредоточилась на другом.
– Мэри, так почему ты до сих пор ничего не сделала с его волосами?
Гиневра посмеивалась, хотя в ее сердце закралась печаль. Понятно, почему король настаивал, чтобы она посетила графиню и прислушалась к ее советам. Он начал влюбляться в нее.
По правде говоря, Гиневра не могла его винить за это. Изабель оказалась чудесной женщиной, к тому же у нее было собственное мнение, и она не стеснялась его высказывать. Артур всегда прислушивался к другим, и королева этим восхищалась.
Гиневра любила короля Артура. Она полюбила его в тот самый момент, когда они встретились впервые. И только после знакомства с Ланселотом она осознала, что любовь и восхищение – не то же самое, что любовь и желание.
Любовь к Ланселоту была силой, несравнимой ни с чем. И, несмотря на то что она любила и уважала мужа, потребность быть с Ланселотом перевешивала все остальное, полностью лишая ее и здравого смысла, и чувства ответственности. Она забывала о принесенных клятвах. Священных клятвах.
– Гвен?..
Гиневра встряхнула головой.
– Ох, прошу прощения. Я задумалась.
