Гуманистическая культура Нового времени

С Возрождения воздвизается на еретическом Западе странная культура с двумя солнцами: церковным и светским. Последняя, возвысившись к идеалам христианства, преобразилась до неузнаваемости.

В чем причина головокружительного взлета гуманистической культуры?

В истине или лжи ее стоки? Ее парадоксальность — в сочетании блестящих успехов с чем-то иным, приведшим славное начало к бесславному концу. Христианская культура эпохи гуманизма станет единственно и безраздельно всемирной — не сможет мир противиться неземной высоте и красоте воспеваемых ею ценностей. Выросла она из христианской истины о человеке. Но проник в нее вирус лжи. Через ее всепобеждающую красоту он тоже вышел на мировую арену, дабы покорять себе и другие, нехристианские народы, — так осуществлялось и осуществляется поныне на наших глазах пророчество Библии о тайне беззакония, как всемирном процессе.

Гуманистическая культура родила феномен серьезной светской культуры. Обращение христианского откровения к исследованию природы и красоты тварного мира не несло в себе греха. Вирус лжи заключался в выворачивании заповеди "Ищите прежде Царствия Божия": в первоочередном искании остального и прочего, в отказе от приоритета духовно-молитвенного пути богопознания. От него возникло лживое чувство паритетности духовной и светской культуры, равенства двух путей.

Всемирный триумф христианской науки и искусства стал возможным потому, что впервые в истории мирские сферы культуры приняли на себя величайшую, неслыханно новую миссию — ассистировать Церкви, стать приуготовительной проповедью красоты и истины на паперти. Светское искусство начинает осознавать себя в свете великой цели — возвышения человеческого духа к небесной красоте, принимает в себя критерии серьезности, строгой и сосредоточенной глубины, целомудренно-благоговейной небесной чистоты и ясности духа, окрыленного стремления к дивному божественному совершенству, а вместе с критериями — и сам великий опыт церковных искусств. Музыка, как мы видели, открыла себя действию призывающей благодати (спасающая, ведущая к обожению, освящающая благодать осталась в Церкви).

Но что это был за вирус лжи? Предсмертный вид болезни отличен от начального, вирус же один. Опознать его — значит определить и болезнь. Диагноз (diagnosis — распознавание) гуманистической болезни: удаление от Бога, чрез оскудение веры плодящее ереси ("Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?" (Лк. 18:8)

От центростремительности к центробежности

Сам гуманистический человек подметил эту тенденцию. Но как не ужаснулся? В одном из политологических собраний Америки был показан жестокий эксперимент: лягушка, перенесенная из холодной воды в горячую, тут же попыталась выбраться из банки. Ее снова поместили в холодную, но с компьютерной точностью задали постепенный режим нагревания, чтобы ее рецепторы не фиксировали изменений среды, — отчего она и не делала никаких попыток спастись, пока, наконец, не сварилась. В страшных муках она умирала — а причина их осталась для нее сокрытой. Так тяжко жить человеку в век всемирного осатанения. Ослепленный ум из мириадов причин не способен выделить главной — своего произвола, подставившего душу дьявольскому поруганию. Своего ожесточения ему не с чем сравнить: из-за постепенности оскудения забыл об истинном блаженстве духа.

Центроотбегательная тенденция, рожденная вирусом неверия, не была всеохватной (иначе как возрастать светскому искусству в красоте?!), но постепенно увеличивалась в силе и мраке ярости. (Отсюда методологический вывод: в анализе шедевров не увлекаться односторонностью! И прежде видеть свет, ибо ради этого лучшего существует серьезное искусство. Но видение явлений центробежных предостережет нас от соблазнов искусствобожия и культуроверия с потерей трезвенности сознания).

Святые отцы сравнивали образ Божий в человеке с отсветом Божией красоты в зеркале души. Свет максимален, когда зеркальце души обращено к Богу, — так бывает в состоянии чистой святой молитвы. Если ж зеркальце отлоняется, образ тускнеет, а при спинном повороте оно собирает в душу мрак и зловоние бесовского мира. Потому картину потемнения культуры можно выразить через динамику поворота. Его крайние точки в изобразительном искусстве представлены иконой и "Черным квадратом" — антииконой Малевича. В музыке — богослужебным молитвенным пением и беснующейся рок-музыкой.

Вновь прибегнем к сравнению двух сфер культуры, на этот раз не в аспекте их общей устремленности к идеалам христианства, но в перспективе отдаления светской музыки от них.

Богослужебное пение и светская музыка — в перспективе нараставших различий.

Богослужебное пение

Генеральная ориентация относительно центра — Бога - Центростремительная (жажда близости Богу).

Следствие исходной Ориентации в духе - Торжество плиромности; приятие тварной красоты лишь как откровения красоты Божественной.

Последствие в макроформе - Всякое песнопение разомкнуто в богодухновенное "Сверхпроизведение" богослужения, объемлющее тысячелетия, — подобно тому, как "разомкнута" в мир Божий сама личность человека (соборная по определению).
Следствия в семиозисе - Молящийся в песнословии человек предстоит пред Богом. В онтологическом (бытийственном) просторе богообщения тает граница и уменьшается дистанция между кающимся человеком и Богом. Действием благодати отверзается ум и расширяется сердце для приятия истины и жизни в Божией реальности.

Светская музыка

Генеральная ориентация относительно центра — Центростремительная + центробежная (жажда удаленности: желание спрятаться от Бога, подобно согрешившему Адаму; в логическом и историческом пределе — скатиться в осатанение; первые симптомы — в ощущении паритетности, мнимого равенства, двух ветвей духовной жизни, церковной и светской, а далее — расцерковление и деградация последней до рок-культуры).

Следствие исходной ориентации в духе - Тенденция к автономизации тварной красоты; примешивание к ней страстей и плотолюбия. От ослабления плиромности рождается драматизм, трагизм и прочие обособленные способы жизнеощущения.
Последствие в макроформе - Музыка существует в мириадах обособленных произведений (отсюда эстетические критерии стройности, устойчивой самозамкнутости, самостоятельной красоты формы), подобно тому, как обособлен от Божьего мира индивид.

Следствия в семиозисе - Человек представляет Бога и мир. В виртуальном пространстве мечты преграда меж человеком и Богом не тает, расстояние не сокращается. Из преграды творится экран сознания, на него проецируются образы представлений с выражением сопутствующих чувств (stile rappresentativo — представительный стиль и stile concitato — взволнованный стиль). Сознание стало невыключаемым телевизором (на экране — порождения спрятавшегося от Бога "подсознания"). Эстетика откровенничает о познании в "художественных образах", к тому же "условных": дверь в "беспредел".

Существо тенденции открывается в ее последней цели. Что же там, в беспредельном пределе обеих тенденций, центростремительной (centripeta) и центробежной (centrifuga)?

Для первой — это Бог, Его безмерная любовь, мудрость, блаженство, сила, свет истины. Конец центробежности теряется во тьме кромешной, безбожной ("тьма кромешная" — в Мф. 8:12; Мф. 22:13; Мф. 25:30, — от слав. кромй, вне Бога). Что же там? Океану благодати (греч. cari? — любовь, красота, радость, блаженство, милость) противостоит ужас ожесточения. Жесткость в русском языке ассоциируется с жестью, греческое "склерос" этимологически производно от глагола со значением иссыхать (отсюда "скелет", ссохшийся, "склероз", ожесточение). Вне источника Жизни человек иссыхает, ожесточается. Словом "жестосердъ" переводится и гр. acaristo?, в котором префикс а- означает отрицание значения корня, — того великого понятия, которым пронизан Новый Завет: "И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины (plhrh? carito?) — Ин. 1:14. Вот корень! Вне благодати — адской силы недовольство, отчаяние, зависть, раздраженность, пенящаяся бешенством злоба, — геенна, огонь неугасимый. Существо центробежной тенденции состоит в самовольном безумном выборе геенны, в то время как Бог хочет даровать нам жизнь преизбыточествующую. Прокомментируем сравнение.