Основные проблемы экономического развития России

 

При изучении социально-экономической истории Российской империи рубежа XIX―XX вв. традиционно возникает целый ряд острых проблем, которые до сих пор вызывают самые оживленные споры в исторической науке.

1) Проблема многоукладности российской экономики. Практически все историки признают, что экономика России в тот период носила многоукладный характер, где причудливо переплетались четыре основных экономических уклада: патриархальный, мелкотоварный, частнокапиталистический и государственно-капиталистический.

Одни историки, представители так называемого «нового направления» (К. Тарновский, И. Гиндин, П. Волобуев, М. Гефтер), признавая многоукладность российской экономики, ставят под сомнение тезис своих коллег о господстве буржуазных производственных отношений и утверждают, что главная роль в российской экономике принадлежала мелкотоварному крестьянскому производству.

Их оппоненты, так называемые «традиционалисты» (Н. Дружинин, И. Ковальченко, В. Бовыкин, В. Тюкавкин), утверждают, что все экономические уклады представляли собой различные формы или оболочки капиталистических производственных отношений, игравших ключевую роль в экономике страны. Более того, известный советский историк академик Н.М. Дружинин в своей статье «Особенности генезиса капитализма в России в сравнении со странами Западной Европы и США» (1972) совершенно справедливо писал, что многоукладность экономики «была общим явлением для всех капиталистических стран на определенных этапах развития новой формации».

2) Роль государства и иностранного капитала в генезисе капитализма в России. Многие западные советологи (Р. Пайпс, Д. Боффа, Н. Верт) и ряд современных авторов (С. Кара-Мурза) утверждают, что становление и развитие новых буржуазных отношений в стране шло исключительно «сверху», путем властного вмешательства государства в этот процесс через систему колоссальных денежных субсидий, предназначенных для строительства предприятий крупной индустрии. Многие сторонники данной точки зрения заявляли о том, что при отсутствии сколько-нибудь серьезных накоплений внутри страны определяющая роль в процессе генезиса капитализма в России принадлежала иностранному, прежде всего, европейскому капиталу.

Их оппоненты (В. Лаверычев, В. Бовыкин, В. Тюкавкин) всегда выступали против подобных оценок и утверждали, что развитие капитализма в России шло в основном «снизу» и опиралось на те объективные процессы, которые возникли и стали быстро развиваться после отмены крепостного права, проведения аграрной и других буржуазных реформ в стране. Что касается роли государства, то они справедливо обращали внимание на тот аспект, что российский чиновничий аппарат не столько способствовал развитию новых буржуазных отношений в стране, сколько сознательно тормозил их в угоду правящему дворянско-помещичьему сословию. Признавая значительную роль иностранного капитала в становлении русской национальной промышленности, и особенно ее новейших, технологически передовых отраслей — угольной, металлургической и нефтяной в Донецком, Криворожском и Бакинском промышленных районах, они полностью отрицали его ведущую роль в процессе генезиса капитализма в России. Целый ряд советских и российских историков (В. Тюкавкин) вполне обоснованно опровергали традиционное мнение о том, что ввоз иностранного капитала в страну являлся серьезным доказательством отсталости ее экономики и финансовой системы.

3) Проблема определения уровня развития капитализма в России. По данной проблеме до сих пор существует три основных подхода, которые во многом определяются политическими взглядами ученых и их отношением к проблеме экономических предпосылок Великой Октябрьской социалистической революции.

Одни авторы (И. Ковальченко, П. Рындзюнский, В. Лаверычев, В. Бовыкин, В. Тюкавкин) полностью разделяли известный ленинский вывод о том, что Российская империя была среднеразвитой капиталистической страной, или страной «второго эшелона капитализма».

Другие же историки (П. Волобуев, К. Тарновский, М. Гефтер, И. Гиндин, А. Аврех, В. Поликарпов) говорили о низком уровне развития капитализма в России, где решающую роль играло мелкотоварное производство, а в сельском хозяйстве существовали огромные пережитки феодализма в виде помещичьего землевладения, выкупных платежей за землю и так называемых отработок, которые явились неизбежной отрыжкой аграрной реформы Александра II.

Наконец, третья группа авторов (С. Кара-Мурза, В. Катасонов), вслед за авторами «Краткого курса истории ВКП(б)» (И. Сталин), утверждала, что Российская империя, где со всей очевидностью проявились признаки «периферийного капитализма», являлась полуколонией промышленно развитых стран мира и самым слабым звеном в системе мирового империализма.

 

2. Промышленное развитие России в 1893―1913 гг.

 

На рубеже XIX―XX вв. Россия по-прежнему оставалась аграрно-индустриальной страной, где сельское хозяйство оставалось основной отраслью экономики и во многом определяло внутри- и внешнеэкономическое положение страны. Такая ситуация в российской экономике была связана с тем важным обстоятельством, что даже после отмены крепостного права и проведения аграрной реформы Александра II в России не произошел классический аграрный переворот и аграрно-крестьянский вопрос оставался острейшей проблемой общественной жизни страны.

Буржуазные реформы 1860―1870-х гг. дали мощный импульс развитию крупной отечественной индустрии, которая стала играть все более заметную роль в экономике страны. Особенно возросло ее значение с конца 1880-х гг., когда в России практически полностью завершился промышленный переворот, и из мануфактурной стадии генезиса капитализма страна вступила на путь индустриального развития и монополизма.

В отечественной исторической науке принята следующая периодизация экономического развития России на рубеже веков:

• 1893―1899 гг. — первый промышленный подъем;

• 1900―1903 гг. — экономический кризис;

• 1904―1909 — промышленная депрессия;

• 1909―1913 гг. — второй промышленный подъем.

 

а) Первый промышленный подъем (1893―1899)

 

В 1893 г. в Российской империи начался мощный промышленный подъем, который продолжался относительно долго, шел интенсивно и плодотворно. По мнению большинства историков (В. Бовыкин, В. Лаверычев, В. Тюкавкин), этот подъем сыграл исключительно важную роль не только в развитии крупного промышленного производства, но и оказал огромное влияние на создание всей отраслевой структуры отечественной индустрии.

Одной из главных особенностей столь бурного подъема, определившего основные тенденции и характер экономического роста промышленного производства страны, стало мощное железнодорожное строительство, которое шло за счет колоссальных государственных субсидий. Эта программа, нацеленная на создание новейшей транспортной инфраструктуры страны, являлась важнейшим приоритетом государственной внутренней политики, которая:

1) абсолютно верно учитывала огромное значение железных дорог для развития всей экономики страны и ее плавного вхождения в мировую систему разделения труда;

2) опиралась на вполне оправданные представления об огромном геополитическом значении всего азиатско-тихоокеанского региона, где у России были важнейшие национальные и стратегические интересы.

По оценкам специалистов (В. Борзунов, А. Корелин, А. Соловьев), в период первого промышленного подъема на всей территории Российской империи было построено двадцать пять тысяч километров железнодорожных путей, в том числе знаменитая Транссибирская магистраль (1891―1905), соединившая центральные районы Российской империи с Западной Сибирью и Дальним Востоком.

Гигантское железнодорожное строительство создавало огромный, а самое главное, устойчивый спрос на металл, уголь, лес и другое промышленное сырье и материалы, что самым позитивным образом сказывалось на развитии всего промышленного производства, и особенно его базовых отраслей. Достаточно сказать, что в этот период объемы производства отраслей, производящих средства производства (группа «А»), выросли более чем в два раза. И хотя группа отраслей производства средств потребления («группа Б») — пищевая, легкая и текстильная промышленность продолжала занимать господствующее положение в общей структуре всего промышленного производства страны, составляя около 60 % от общих объемов производимой промышленной продукции, этот разрыв неуклонно сокращался в пользу металлургической, угольной, нефтяной, химической и других базовых отраслей промышленности. К 1900 г., когда в стране возник первый крупный кризис перепроизводства, соотношение между отраслями группы «А» (производство средств производства) и отраслями группы «Б» (производство средств потребления) существенно изменилось в пользу базовых отраслей, что стало самым ярким доказательством вступления России в индустриальную фазу развития капитализма.

Об этой устойчивой тенденции экономического развития страны не менее убедительно говорил и тот факт, что, по оценкам историков (В. Бовыкин, В. Лаверычев, А. Корелин), более 40% всех промышленных предприятий страны, существовавших в России к началу нового столетия, были созданы в годы первого промышленного подъема. Особенно бурными темпами в этот период стали развиваться металлургическая и добывающие отрасли промышленного производства, в частности выплавка чугуна и стали и угледобывающая промышленность в Донецко-Криворожском регионе, и нефтедобывающая промышленность в Бакинском регионе, где общий объем производства вырос в 2,5―3 раза. Благодаря столь существенному росту этих базовых отраслей по основным показателям развития промышленного производства Россия не только сравнялась с Францией и вошла в ведущую пятерку промышленно развитых стран мира, но и вышла на третье место в мире по выплавке чугуна и на первое место — по добыче нефти. По темпам промышленного производства Россия не знала себе равных: ежегодный прирост ее промышленной продукции составлял более 9%, а общая доля Российской империи в мировом промышленном производстве возросла почти в два раза и составила более 7%.

 

б) Реформы С.Ю. Витте (1893―1899)

 

По мнению ряда советских и многих современных историков (В. Бовыкин, А. Корелин, С. Ильин, А. Шишов, В. Тюкавкин), огромную роль в ускорении промышленного развития Российской империи в конце XIX в. сыграла разумная экономическая политика царского правительства, инициатором и проводником которой стал выдающийся государственный деятель и дипломат Сергей Юльевич Витте (1849―1915). Хотя вопрос о том, насколько этот политический курс был разумен и отвечал национальным интересам страны, в последнее время вызывает бурные споры как у многих историков (Б. Ананьич, В. Сироткин, В. Карцов), так и у экономистов (В. Катасонов). Поскольку данная книга предназначена в основном для учителей, мы изложим здесь традиционный взгляд на реформаторскую деятельность С.Ю. Витте, но с небольшими пояснениями с нашей стороны.

В августе 1892 г., назначенный всего полгода назад министром путей сообщения, С.Ю. Витте при активной поддержке своего бывшего патрона, министра финансов И.А. Вышнеградского смог быстро завоевать особое расположение у Александра III, обыграл своего благодетеля и был назначен на этот ключевой пост. Это была не просто очередная рокировка, а нечто большее. Дело в том, что с момента проведения финансовой реформы 1860–1864 гг. это министерство, которое уже тогда стали называть «государством в государстве», именно при С.Ю. Витте заняло исключительно важное место во всей структуре исполнительной власти страны. Его глава, помимо распоряжения всеми финансами, осуществлял реальное управление всей казенной промышленностью, внутренней и внешней торговлей и транспортом. Как отмечал один из чиновников тогдашнего правительства, отныне «главною задачею каждого ведомства было ладить с министром финансов, чтобы получить желательные для своих ведомств кредиты по государственному бюджету. С.Ю. Витте прекрасно учел это положение, и из министра финансов легко создал положение хозяина всей экономической жизни России, или, вернее, безответственного экономического диктатора». Более того, известный русский дипломат, ставший затем министром иностранных дел, А.П. Извольский прямо писал, что «как только граф Витте сделался министром финансов, он сейчас же обнаружил явную склонность доминировать над другими членами кабинета и стал de facto, если не de jure, действительным главой русского правительства». Об этом же писали и многие известные историки (Б. Ананьич, Р. Ганелин, А. Соколов), которые вполне аргументированно утверждали, что «влияние самого Министерства финансов простиралось далеко за пределы отведенной ему сферы деятельности, а С.Ю. Витте уверенно выдвигался на первое место в российском бюрократическом аппарате, и от него во многом зависело определение направления не только внутренней, но и внешней политики страны».

Зримым доказательство последней констатации является тот малоизвестный факт, что вскоре после своего прихода в министерство С.Ю. Витте провел коренную реорганизацию института коммерческих агентов за рубежом, который был создан еще в 1848 г., но существовал всего лишь в трех столицах — Лондоне, Париже и Берлине, и то на «птичьих правах». Теперь же все агенты вошли в штат Министерства финансов и были официально причислены к русским посольствам и дипмиссиям за рубежом, количество министерских агентств резко возросло, новые штаб-квартиры агентств были открыты в Вашингтоне, Брюсселе, Стамбуле, Иокогаме и других городах мира. Что интересно, среди этих агентов были сплошь и рядом доверенные лица самого министра. В частности, член правления Русско-Китайского банка Л.Ф. Давыдов, тесно связанный с владельцами берлинского банковского дома «Mendelsonh und Со» Робертом и Францем Мендельсонами, сидел в Берлине, один из владельцев русско-французского банковского дома «F. Rafalovich et Со» А.Г. Рафалович пребывал в Париже, а будущий глава крупнейшего Петербургского международного банка А.Ю. Ротштейн, связанный узами давнего сотрудничества с главой лондонского филиала банкирского дома «N.M. Rothschild & Sons» Натаном Ротшильдом, «ошивался» в Лондоне.

Основы своей экономической доктрины С.Ю. Витте впервые сформулировал в известной работе «Национальная экономия и Фридрих Лист» (1889), где он, несмотря на традиционную предубеждённость к западным экономическим моделям, свойственную всем славянофилам, взял на вооружение идеи этого известного немецкого экономиста. Дело в том, что Ф. Лист, в отличие от многих представителей традиционной классической политэкономии, которая всегда носила острый привкус космополитизма, особое значение в формировании экономической системы страны придавал ее национальной специфике.

Суть экономической доктрины С.Ю. Витте, изложенной в этой работе, была предельно лаконична: «Создание своей собственной промышленности — это и есть та коренная, не только экономическая, но и политическая задача, которая составляет краеугольное основание нашей протекционной системы». В сущности, в этих воззрениях не было ничего принципиально нового, и оба его предшественника на посту министра финансов — И.Х. Бунге и И.А. Вышнеградский придерживались тех же принципов и взглядов, что и он. Однако, не обладая волевым характером С.Ю. Витте, они постоянно лавировали между «фритредерством» и «ограниченным протекционизмом», что абсолютно не устраивало нового главу финансового ведомства страны.

По информации ряда современных историков (А. Корелин, Л. Шепелев), уже в октябре 1893 г. командой С.Ю. Витте, в которую входили руководитель экономического департамента Государственного совета Д.М. Сольский и министр земледелия и государственных имуществ А.С. Ермолов, был подготовлен проект реорганизации ряда департаментов Министерства финансов, который далеко выходил за рамки этого частного вопроса и содержал долгосрочную программу экономических преобразований в стране. Главными элементами этой программы стали:

• установление и жесткое соблюдение всех новых таможенных тарифов;

• заключение выгодных международных торговых договоров;

• установление и законодательное закрепление новых железнодорожных тарифов;

• пересмотр устаревшего законодательства в сфере предпринимательства и торговли и создание новой налоговой системы.

Главным направлением промышленной политики нового министра финансов стало существенное усиление протекционизма, для этого было принято новое тарифное законодательство. Еще в 1891 г. по инициативе тогдашнего министра финансов И.А. Вышнеградского был установлен новый таможенный тариф на ввозимые из-за рубежа промышленные товары, размер которого составил 33% их оптовой стоимости. Поскольку главным и традиционным поставщиком промышленной продукции на внутренний российский рынок была Германская империя, подобная мера вызвала резкое недовольство берлинского кабинета, который начал «таможенную войну» с Россией. Благодаря поддержке императора С.Ю. Витте выстоял в нелегкой борьбе с «придворной камарильей», и в январе 1894 г. вынудил германское правительство Лео фон Каприви подписать с Россией выгодный торговый договор. В 1895―1896 гг. аналогичные торговые соглашения были подписаны с Австро-Венгрией, Францией и другими европейскими державами. По справедливому мнению ряда современных историков (Б. Ананьич, А. Корелин), система таких двухсторонних торговых соглашений превратила таможенные тарифы в важнейшее средство международных отношений, существенно усилив роль министра финансов в проведении внешней политики страны.

На редкость удачными оказались и фискальные результаты новой тарифной политики. Если к моменту прихода С.Ю. Витте на пост министра финансов в 1892 г. таможенный доход составлял 140 млн рублей, то к моменту его отставки с этого поста в 1903 г. таможенный доход вырос до 240 млн рублей, что составляло 14% доходной части всего государственного бюджета страны.

Другим направлением промышленной политики С.Ю. Витте стала разработка и законодательное закрепление совершенно новых принципов государственной системы заказов.  В 1895―1896 гг. был принят целый пакет законодательных актов, согласно которому весь государственный заказ, который финансировался из средств государственного бюджета, должен был, невзирая на возможность его гораздо более выгодного размещения за рубежом, размещаться только внутри страны.

В 1893―1894 гг. правительство С.Ю. Витте начало постепенное введение государственной монополии на производство этилового спирта и продажу всей винно-водочной продукции в стране. Первоначально эта монополия была введена только в Самарской, Оренбургской, Пермской и Уфимской губерниях империи. После подведения первых положительных итогов этой «потребительской реформы» винная монополия стала вводиться во всех остальных регионах страны, и к июлю 1904 г. была распространена на всю территорию огромной Российской империи. Одновременно с введением винной монополии были строго регламентированы место и время торговли всеми спиртными напитками, а контроль за соблюдением этих жестких правил был возложен на Главное управление неокладных сборов и продажи питей Министерства финансов Российской империи.

По мнению большинства историков (Б. Ананьич, А. Боханов, А. Корелин), введение винной монополии позволило существенно увеличить доходную часть государственного бюджета и получить огромные средства для развития национальной индустрии. К 1901 г. государство получило в виде чистой прибыли более 660 млн рублей, а доля питейного дохода в общей структуре доходной части бюджета страны составила 28 %.

Серьезным подспорьем в деле становления отечественной промышленности стало проведение денежно-финансовой реформы, главной целью которой были ликвидация бюджетного дефицита, повышение доверия к российскому рублю на мировом валютном рынке, обуздание инфляции и укрепление национальной валюты внутри страны.

На начальном, подготовительном этапе денежной реформы, который был проведен в 1894―1896 гг., С.Ю. Витте, опираясь на свои связи и контакты с главой крупнейшего французского банковского синдиката Альфонсом Ротшильдом, осуществил серию конверсионных займов на парижской финансовой бирже в размере 2 млрд рублей, что позволило быстро и эффективно стабилизировать курс российского рубля, существенно снизить инфляционные процессы и ставки ссудного процента коммерческих банков внутри страны. Затем, опираясь на внушительный золотой запас, объем которого за последние пять лет вырос с 370 до 645 млн рублей, С.Ю. Витте приступил к реализации второго этапа денежной реформы, основные положения которой давно были разработаны директором Департамента окладных сборов Министерства финансов, действительным статским советником Н.Н. Кутлером и видным профессором экономики Петербургского университета И.К. Кауфманом.

Значительная и влиятельная часть членов Государственного совета, которые еще в марте 1895 г. приступили к рассмотрению проекта денежной реформы, постоянно отвергали его утверждение, хотя главным лоббистом этого проекта выступал не сам С.Ю. Витте, а глава департамента финансов Госсовета Д.М. Сольский. В этой ситуации неоценимую поддержку С.Ю. Витте и его команде оказал новый российский император Николай II, который, пользуясь своим законным правом, в августе 1897 г. издал именной указ о проведении золотовалютной реформы в стране. Суть проведенной денежной реформы состояла в следующем.

1) Впервые в истории России было введено золотое содержание рубля и отныне все кредитные билеты могли совершенно свободно, без ограничений обмениваться на золотые слитки и золотые монеты (империалы и полуимпериалы) во всех ассигнационных, коммерческих и заемных банках страны, а также филиалах Государственного банка Российской империи. Николаевские золотые червонцы в кратчайшие сроки стали настолько популярной формой денежных расчетов и сбережений, что уже к 1901 г. в наличном обращении находилось золотых монет на общую сумму 695 млн рублей.

2) Отныне только Государственный банк Российской империи получал монопольное право эмиссии, то есть выпуска в обращение новых денежных купюр. Было установлено жесткое правило, что количество золотого запаса в банковских хранилищах должно находиться примерно в равном соотношении с количеством кредитных билетов, находящихся в наличном обращении. Кроме того, Госбанку было строжайшим образом разрешено выпускать в наличное обращение дополнительные кредитные билеты, не обеспеченные золотом, на сумму не более 300 млн рублей.

3) Логическим концом денежной реформы С.Ю. Витте стало утверждение Монетного устава, который был подписан Николаем II в июне 1899 г. Этот устав состоял из вводной части и трех глав: «О монетной системе», «Об обращении монеты», «О Санкт-Петербургском Монетном дворе», в котором закреплялись основные принципы, предметы ведения и порядок управления им.

В исторической науке до сих пор существуют совершенно разные оценки этой знаменитой денежной реформы.

Одни историки и экономисты (А. Амосов, В. Сироткин, В. Катасонов), вслед за современниками С.Ю. Витте, в частности, генералом А.Д. Нечволодовым («От разорения — к достатку» 1906) и выдающимся экономистом С.Ф. Шараповым («Как ликвидировать золотую валюту» 1899), резко критикуют С.Ю. Витте за введение золотого стандарта национальной валюты, который был навязан стране прозападной частью российской финансовой олигархии, тесно связанной с транснациональными банкирским домами Ротшильдов, Морганов, Барухов, Вайбургов и других. Более того, они прямо говорят о том, что эта реформа привела к катастрофическим последствиям и, в конечном счете, стала одной из главных причин грядущей гибели России, поскольку:

а) переход на золотой стандарт, фактический отказ от серебра как международной валюты и резкое ограничение эмиссионных прав Государственного банка привели к резкому сокращению наличного денежного оборота и по этому важнейшему показателю Россия оказалась на одном из последних месте в мире;

б) резко увеличился долг России перед внешними кредиторами — частными банками, в результате чего они буквально озолотились, а Россия получила хронический дефицит бюджета, хронический дефицит оборотных средств и хронический неподъемный внешний долг, который моментально вырос с 3 до 4,6 млрд рублей, а также острую необходимость постоянного вывоза своего сырья на экспорт в ущерб развитию собственной обрабатывающей промышленности.

Их оппоненты (А. Корелин, А. Кириллов, А. Погребинский), напротив, полагают, что золотовалютная реформа, проведенная С.Ю. Витте, в значительной степени имела чисто технический характер и была связана с неустойчивым положением мировых цен на серебро. По их мнению, главной целью этой денежной реформы было не создание полной конвертации российского рубля, который еще со времен денежной реформы Е.Ф. Канкрина 1839―1844 гг. совершенно свободно обменивался на любую иностранную валюту и всегда имел достаточно высокие котировки на мировых финансовых биржах. Главной целью и основным итогом денежной реформы стали:

а) существенное повышение доверия к российскому рублю на мировом валютном рынке, что позволило значительно повысить приток иностранных инвестиций в российскую экономику;

б) ускорение индустриально-буржуазной модернизации Российской империи и ее дальнейшая интеграция в мировую рыночную систему.

Успешное проведение денежной реформы резко увеличило количество потенциальных зарубежных инвесторов, готовых вкладывать свои капиталы в развитие крупной российской промышленности. В этой связи С.Ю. Витте, прекрасно понимая, что собственных национальных капиталов для решения этой архиважной задачи явно не хватает, предложил отказаться от традиционной политики государственных займов и сделать ставку на частных зарубежных инвесторов. Эта позиция министра финансов встретила резкие возражения среди ближайшего окружения Николая II, в частности, великого князя Александра Михайловича, председателя Комитета министров генерала И.Н. Дурново, военного министра А.Н. Куропаткина, министра иностранных дел М.Н. Муравьева, государственного секретаря В.К. Плеве и государственного контролера П.Л. Лобко.

С подачи этих государственных сановников был подготовлен проект закона, который категорически запрещал ввоз иностранного капитала в пределы Российской империи. Однако С.Ю. Витте, направив на имя императора ряд аналитических докладов — «О программе торгово-промышленной политики империи» (1899) и «О положении нашей промышленности» (1900), сумел убедить Николая II не подписывать данный законопроект, а затем и вовсе снять все ограничения для инвестиций иностранного капитала в национальную промышленность и банковскую сферу. Ввиду того, что многие члены правительства крайне негативно относились к учреждению в России филиалов иностранных банков, их владельцы были вынуждены учреждать отделения своих банков под видом русских кредитных учреждений. В 1901 г. в Петербурге появился Северный банк (С.А. Андреевский), который де-факто был филиалом парижского банка «Societe Generale» (Э. де Оассель). В 1910 г. он объединился с Русско-Китайским банком (Э.Э. Ухтомский), в результате чего возник крупнейший в России Русско-Азиатский банк, председателем правления которого стал А.И. Путилов.

Все реформы, проведенные С.Ю. Витте и его командой, сыграли огромную роль в индустриально-буржуазной модернизации страны. При всем их значении следует признать, что они носили половинчатый характер. По справедливому мнению большинства историков (В. Бовыкин, А. Корелин, В. Лаверычев, В. Тюкавкин), С.Ю. Витте так и не смог реформировать устаревшую систему акционерного законодательства, изменить основы старой налоговой политики, а также снять все законодательные и административные барьеры, мешавшие развитию и росту частного предпринимательства внутри страны.

 

в) Экономический кризис и промышленная депрессия (1900―1908)

 

По мнению большинства историков (В. Бовыкин, Б. Ананьич, В. Тюкавкин), в 1900―1903 гг. Россия впервые в своей многовековой истории пережила экономический кризис перепроизводства, начало которому положил крах финансово-промышленной «империи» одного из пионеров банковского дела Алексея Кирилловича Алчевского, который был основателем и владельцем Харьковского земельного (ипотечного) банка, Донецко-Юрьевского металлургического общества и Алексеевского горнопромышленного общества. Первопричиной краха его «империи» стал европейский денежный кризис 1899 г., в результате которого произошло:

• значительное повышение ставки учетного процента по ссудам, выдаваемым Государственным и частными акционерными банками;

• резкое сокращение кредитования мелких и средних промышленных предприятий внутри страны, многие из которых просто оказались на грани полного банкротства.

Избыток готовой продукции, неуклонное падение цен на нее, а также невозможность достать денежный кредит привели к банкротству и закрытию 3 тысяч предприятий и увольнению более 100 тысяч рабочих и служащих. Особенно сильно этот кризис ударил по мелким и средним предприятиям. Крупные предприятия, благодаря значительной финансовой поддержке со стороны правительства, смогли пережить этот финансовый хаос, хотя и там отмечалось значительное сокращение объемов производства.

В период экономического кризиса в значительно большей мере пострадали отрасли тяжелой индустрии, где, по оценкам историков, общий спад объемов производства к концу 1903 г. составил почти 13%. Особенно трудно пришлось металлургическому производству, где за этот период обанкротились и прекратили свое существование боле 20% всех предприятий. Менее болезненно этот процесс пережили предприятия легкой, текстильной и пищевой промышленности, хотя и здесь основные показатели выпуска готовой продукции сократились почти на 7%.

Экономический кризис в промышленном производстве сопровождался не менее острым кризисом сельскохозяйственного производства, который был вызван неурожаем и массовым голодом 1901 г., резко обострившим нужду и бедствия огромной части российского крестьянства и пролетариата. В этот период начинается мощное забастовочное и стачечное движение рабочих в крупных промышленных центрах и массовые крестьянские волнения в деревне: «Ростовская стачка» (1902), «Бакинская стачка» (1903―1904), крестьянские восстания в Харьковской (1902), Полтавской (1902), Кутаисской (1903) губерниях и т. д. На фоне резкого обострения политической ситуации внутри страны, а также под давлением консервативной части своего окружения, прежде всего, нового министра внутренних дел В.К. Плеве, Николай II сместил С.Ю. Витте с ключевой должности министра финансов и назначил его на высокий, но малозначимый пост председателя Комитета министров.

После окончания экономического кризиса последовал период промышленной депрессии, или стагнации промышленного производства, который продолжался с 1904 по 1909 гг. Особенность этого периода заключалась в том, что он носил неравномерный и волнообразный характер. В 1904 г. из-за начавшейся русско-японской войны и размещения государством огромных военных заказов наметился определенный подъем промышленного производства. Однако уже в следующем 1905 г. вновь произошел резкий спад промышленного производства, который был напрямую связан с начавшейся революцией и массовым забастовочным движением во многих крупных промышленных центрах страны. В 1906―1908 г. общие темпы экономического роста были минимальными и составляли всего 1―2% в год. Но даже эти показатели промышленного роста не отражали реальное положение вещей. В частности, целый ряд отраслей тяжелой и добывающей промышленности, пользуясь своим монопольным положением на внутреннем рынке, резко сократили производство и объемы выпускаемой продукции. Например, в этот период нефтяные компании Юга России (Баку) сократили объемы добычи нефти на 25%, но при этом цены на саму сырую нефть и нефтепродукты выросли почти в два раза. Справедливости ради надо сказать, что в настоящее время целый ряд авторов (В. Федоров) предпочитают говорить не о промышленной депрессии, а о некотором спаде темпов промышленного роста, который носил волнообразный характер. Более того, по их данным в этот период общий выпуск промышленной продукции в стране вырос на 37%, а численность рабочего класса возросла на 21%.

 

г) Второй промышленный подъем (1909―1913)

 

В конце 1908 г. наметился кризис «кризиса перепроизводства», а начиная с весны 1909 г. Россия вступила в период нового промышленного подъема 1909―1913 гг. По мнению большинства историков (В. Бовыкин, В. Лаверычев, В. Тюкавкин, К. Шацилло, Г. Гершенкрон, Р. Дэвис), на предвоенный промышленный подъем оказали серьезное влияние целый ряд факторов.

1) Проведение столыпинской аграрной реформы, которая дала мощный толчок развитию торгового земледелия и становлению крупных крестьянских хозяйств буржуазного типа. Появление нового зажиточного класса «свободных сельских обывателей», предъявлявшего повышенный спрос на промышленную продукцию (сельхозтехнику, стройматериалы и удобрения) стимулировало рост и развитие индустриального производства в стране.

2) За годы экономического кризиса и промышленной депрессии в стране накопилось огромное количество «лишних» капиталов, которые бессмысленно было вкладывать в расширение производства. Это позволило наиболее разумной части предпринимателей провести в этот период техническую реконструкцию своих предприятий, увеличить их энерговооруженность и существенно обновить станковый парк. Поэтому при благоприятной конъюнктуре рынка эти предприятия быстро смогли увеличить объемы и качество выпускаемой продукции.

3) Существенную роль в начавшемся промышленном подъеме сыграло резкое обострение международной обстановки, в частности Боснийский кризис 1908―1909 гг. и Балканские войны 1912―1913 гг., поскольку российское правительство вынуждено было пойти на беспрецедентное размещение военных заказов на предприятиях тяжелой и текстильной промышленности.

Новый промышленный подъем, как и предыдущий, характеризовался высокими темпами: общий прирост промышленной продукции составлял в этот период около 9% в год. Как и в предыдущий период, значительно быстрее и успешнее развивались базовые отрасли промышленного производства (группа отраслей «А»), которые и по темпам роста, и по объемам выпускаемой продукции существенно опережали группу отраслей «Б». И хотя в общей структуре национального промышленного производства по-прежнему лидировали отрасли легкой, текстильной и пищевой промышленности, все же соотношение между этими группами отраслей медленно, но неуклонно менялось в пользу тяжелой индустрии.

Подводя итог экономического развития России в период второго промышленного подъема, большинство историков подчеркивают следующие обстоятельства:

• по темпам роста промышленного производства Российская империя по-прежнему существенно опережала все индустриально развитые страны мира;

• продолжало сохраняться значительное отставание национальной экономики от экономики промышленно развитых стран по многим важным показателям, прежде всего, по выпуску готовой продукции на душу населения;

• в этот период Российская империя, наряду с Германией, Францией, Великобританией и США, уверенно вошла в пятерку наиболее развитых промышленных держав мира.

 

Теория империализма

 

Бурное промышленное развитие России шло параллельно с процессом ее вступления в эпоху империализма. Но прежде чем говорить о конкретных проявлениях империалистических тенденций в экономике страны, следует обратиться к теории данного вопроса.

В самом начале XX в. в мировую политическую литературу вошло понятие «империализм», которое стало отождествляться с новой эпохой, пришедшей на смену старому капитализму. Родоначальником этого понятия стал известный английский либеральный экономист Джон Гобсон, который в 1902 г. опубликовал свою работу «Империализм», где впервые верно распознал и указал на экономические корни империализма и определил его основные черты:

1) концентрацию и монополизацию производства и рынков сырья и сбыта;

2) усиление внешней экспансии слаборазвитых стран путем вывоза капиталов;

3) рост милитаризма и агрессивной внешней политики ведущих мировых держав.

Основные идеи и положения Дж. Гобсона вскоре были восприняты многими лидерами и теоретиками мировой социал-демократии, но через призму своих «классических» представлений о неизбежной гибели капитализма в результате пролетарской революции. Основы этой концепции уходят своими корнями в марксистское учение о генезисе и гибели капитализма, которое наиболее четко было сформулировано К. Марксом и Ф. Энгельсом еще в 1848 г. в их знаменитом «Манифесте Коммунистической партии». Основоположники «научного коммунизма» разумно полагали, что капитализм «эпохи свободной конкуренции» в результате неизбежной концентрации производства и капитала приведет к такому обострению противоречия между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения его результатов, что произойдет такой же неизбежный социальный переворот и капитализм уступит свое место новому общественному строю — коммунизму.

Подобные прогнозы классиков марксизма не оправдались, и уже в конце своей жизни, в 1895 г., Ф. Энгельс вынужден был признать, что капитализм обладает значительно большими резервами для развития, что они с К. Марксом ошибались, ожидая скорого революционного краха этой общественно-экономической формации. Подобная раздвоенность теоретического наследия классиков марксизма и стала причиной раскола в рядах их многочисленных последователей и учеников.

Одно течение в европейском марксизме было связано с именем видного деятеля германской социал-демократии Эдуарда Бернштейна, который в 1899 г. в своей работе «Предпосылки социализма и задачи социал-демократии» открыто заявил, что капитализм не рухнет под напором собственных противоречий, и переход от капитализма к социализму произойдет не революционным путем, а в ходе последовательных социальных реформ через участие социалистов и лидеров рабочих профсоюзов в работе буржуазных парламентов и правительств.

Такая трактовка теоретического наследия классиков марксизма вызвала резкий протест со стороны К. Каутского, Р. Люксембург, Г.В. Плеханова, В.И. Ульянова (Ленина) и других видных представителей европейской и российской социал-демократии, которые по-прежнему отстаивали концепцию гибели капитализма путем революционного захвата власти пролетариатом. Наиболее четко этот тезис был сформулирован Карлом Каутским в его работе «Путь к власти» (1909), где он прямо заявил, что вступление развитых стран мира в эпоху империализма и неизбежность войны между ними за новый передел мира должны стать «исходным пунктом социальной революции, которая установит пролетарский режим».

Еще более глубокий теоретический фундамент под этот вывод заложил известный немецкий экономист Рудольф Гильфердинг, который в своей работе «Финансовый капитал» (1910), обстоятельно исследовав новейшие явления в промышленности и финансах, вновь доказал, что развитие кредитно-банковской системы капитализма ведет к подчинению промышленного капитала банковскому капиталу и созданию на этой базе мощных финансово-промышленных групп. Эти группы, руководимые финансовой олигархией, и начинают реально осуществлять внешнеэкономическую экспансию, и активно подталкивают национальные правительства к проведению агрессивной внешней политики.

Идеи К. Каутского, Р. Гильфердинга и других теоретиков марксизма легли в основу решений Базельского конгресса II Интернационала (1912), в которых прямо говорилось о том, что пролетариат и руководящие им партии должны использовать экономический и политический кризис, который неизбежно будет вызван первой в мире империалистической войной для борьбы за социалистическую революцию.

Разразившаяся вскоре Первая мировая война остудила «горячие головы» многих европейских социалистов, и значительная их часть перешла на позиции «защиты своего отечества». Более того, ряд теоретиков марксизма, в частности К. Каутский, пришли к выводу, что нынешняя война может привести не к гибели империализма, а к новому этапу его развития, когда транснациональные корпорации начнут совместную эксплуатацию мирового хозяйства.

Своеобразным ответом К. Каутскому стала работа одного из теоретиков российской социал-демократии Николая Ивановича Бухарина, который в сентябре 1915 г. опубликовал в женевском журнале «Коммунист» свою работу «Мировое хозяйство и империализм». В этой работе он утверждал, что неизбежная конкуренция национальных монополий на мировом рынке сырья и капитала всегда будет чревата военными столкновениями, поэтому главная задача пролетариата состоит в том, чтобы прийти к власти «путем превращения империалистической войны в гражданскую войну между классами».

Таким образом, когда В.И. Ульянов (Ленин) в середине 1915 г. начал работу над своей знаменитой работой «Империализм как высшая стадия капитализма», эта тема была уже изучена вдоль и поперек. Заслуга лидера российских большевиков заключалась лишь в том, что с присущей ему железной логикой он систематизировал основные признаки империализма и, сделав чисто политические выводы, вооружил русских марксистов — сиречь большевиков — программой действия на ближайшую историческую перспективу.

С точки зрения В.И. Ленина империализм — это последняя, загнивающая стадия капитализма, канун социалистической революции, для которого характерны пять основных признаков:

1) концентрация производства и капитала привела к возникновению монополий, которые начинают играть все более значимую роль в экономике ведущих буржуазных государств; таким образом, империализм — это, прежде всего, монополистический капитализм;

2) на фоне этой монополизации происходит неизбежное слияние банковского и промышленного капитала и образование финансового капитала и финансовой олигархии;

3) в новых исторических условиях, когда реальные рычаги управления находятся в руках финансовой олигархии, вывоз капитала, в отличие от вывоза товаров, начинает приобретать первостепенное значение;

4) это обстоятельство неизбежно привело к борьбе за новый передел мировых рынков сбыта, сырья и рабочей силы между ведущими монополистическими корпорациями;

5) ввиду обострения этой борьбы становится неизбежным новый политический передел мира, т. е. война между крупнейшими империалистическими державами.

Все эти признаки империализма в той или иной мере были присущи всем индустриально развитым странам мира. Однако в каждой из них империализм имел свои отличительные черты. Например, во Франции он был финансовым, в Англии — колониальным, а в России носил «военно-феодальный» характер.

В советской исторической науке по вполне понятным обстоятельствам ленинская теория империализма была полностью канонизирована, превратившись в своеобразный «новый завет» ортодоксального марксизма. Целый ряд современных авторов (Ю. Шишков, Б. Клейн) полагает, что эта лженаучная теория в настоящее время полностью обнаружила свою историческую несостоятельность и представляет собой груду теоретических развалин. Однако события последних двух десятилетий очень зримо подтверждают правоту ленинского анализа столетней давности.