Сферы формирования политики и рыночное регулирование

 В РЕАЛЬНЫХ ОБЩЕСТВАХ

В реальных обществах не существует какой-либо единственной формы организации. Так получается потому, что группы редко могут контролировать все институты, а ещё реже они способ­ны на подобный контроль в течение длительного времени из-за того, что в разные исторические периоды государство обладает различными возможностями для вмешательства в хозяйствен­ные процессы. Так, например, ряд политических и экономи­ческих кризисов может привести к торжеству политических партий, ориентированных на интересы капиталистов, которые затем могут ограничить возможности государственных чинов­ников и работников в части регулирования хозяйственной сфе­ры общества. Однако последующий кризис может привести к новой политической коалиции, в большей степени представля­ющей интересы работников, расширяющей число сфер форми­рования политики и возможности государственных чиновни­ков регулировать и вмешиваться в хозяйственные процессы в интересах работников.

США являются наиболее ярким примером общества, в кото­ром капиталистические предприятия могут использовать го­сударственные сферы формирования политики в собственных интересах. Государство, как правило, не может напрямую вмеши­ваться в хозяйство, а когда оно организует сферы или секторы, то становится регуляционистским. Регулирование финансовых, фондовых рынков и рынков труда минимально, почти всегда осуществляется в интересах предприятий и нередко взято под контроль ведущими компаниями сектора. Что касается прав собственности предприятий, то хозяйственная система Соеди­нённых Штатов устроена так, чтобы максимизировать активы акционеров, т.е. тех, кто владеет капиталом (см. гл. VII наст. изд.).

Впрочем, система в США не является идеальным типом. В управленческих терминах американские законы о конкурен­ции традиционно не допускают сотрудничество между предпри­ятиями, уменьшая их возможности напрямую контролировать рынки [Fligstein 1990]. Тем не менее не так давно эти правила были ослаблены, и американским компаниям было позволено образовывать совместные предприятия со своими основными конкурентами, подразумевая, что даже эти ограниченные пра-

105

вила управления повёрнуты лицом к предприятиям. Амери­канская система правил обмена знаменует собой победу капи­талистических предприятий. Правила защищают текстильную, сахарную и другие отрасли, когда-то защищались автомобиль­ная и сталелитейная отрасли, и в то же время эти правила спо­собствуют экспорту со стороны предприятий, работающих на международном уровне, таких как производители компьютеров или фюзеляжей самолётов.

Признание той степени, в которой американские предприятия преобладают в создании рыночных институтов и их регулиро­вании, помогает понять явления двух типов. Рассматривая то, какие институты вырабатываются в результате того или иного кризиса, нужно держать в уме то, что государство будет осущест­влять вмешательство для защиты интересов капиталистов. Таким образом, любой анализ рыночного кризиса должен начинаться и заканчиваться пониманием того, что государство вмешивается в хозяйственные процессы в интересах доминирующих предпри­ятий для сохранения частного капитала. Сравнение рыночных институтов в разных обществах и действий правительств в ответ на сходные кризисы показывает, что американское федеральное правительство всегда пытается сохранить и поддержать пред­приятия, тогда как политика других правительств может быть ориентирована на защиту других социальных групп.

Япония представляет собой случай, когда контроль над сфе­рами формирования политики в хозяйстве в равной степени осуществляется капиталистами и государственными чиновни­ками. Хозяйство Японии организовано таким образом, чтобы защищать небольшие предприятия и сельское хозяйство на внутреннем рынке и поддерживать мировой экспорт, осущест­вляемый крупным бизнесом [Dore 1973; 1997]. Такая система отношений может показаться примером доминирования капи­талистов, как и американская модель. Однако в данном случае исторически государственные чиновники имеют возможность напрямую вмешиваться в деятельность товарных рынков и, в частности, осуществлять прямые инвестиции в экспортирую­щие предприятия. Министерство внешней торговли и промыш­ленности направляло развитие капиталистических предпри­ятий, когда последние не имели возможности для этого [Evans 1995]. Государство активно направляло инвестиции и контро­лировало торговлю [Johnson 1982]. Предприятия здесь также

106

обладают значительной властью, защищая локальные рынки и обладая возможностями для сотрудничества между собой [Aoki 1988; Gerlach 1992]. Работники с конца 1950-х годов были систе­матически дезорганизованы японским правительством [Dore 1973]. Во время экономического кризиса 1990-х годов японское правительство перепробовало много стратегий для ускоренно­го восстановления хозяйства. Оно поддержало банки и вложи­ло огромные деньги в общественные инфраструктурные проек­ты. При этом оно не инициировало реорганизацию структуры кейрецу — «семейств» предприятий с перекрёстным владением собственностью в разных отраслях.

Скандинавские государства благосостояния являются ре­альными обществами, наиболее близкими к идеальному типу доминирования работников с помощью государственных ак­торов. Государство владеет отдельными предприятиями, хотя важные сферы хозяйства остаются в частных руках. Хозяйства являются экспортно ориентированными, но внутреннее потре­бление жёстко регулируется для защиты внутренних рынков и рабочих мест. Зарплата и пособия высокие, а уровень неравен­ства небольшой. Государство вмешивается во многие аспекты экономической жизни, главным образом, чтобы защитить ра­ботников и сохранить рабочие места [Lawrence, Spybey 1986]. Существует развитая система правил, регулирующих сферу труда, широкая система пособий по безработице и нетрудо­способности. Государство издаёт законы об оплачиваемых от­пусках, больничных и отпусках по уходу за ребёнком [Esping-Anderson 1990]. Если предприятия увольняют работников, то государство старается осуществить их переподготовку и найти новые рабочие места. Развитый общественный сектор также со­пряжен с организацией общественных работ.

Система в Германии представляет собой политический ком­промисс между капиталом и трудом, хотя во многих сферах труд одерживает верх. Чиновники в федеральном правительстве Гер­мании имеют сравнительно немного возможностей для вмеша­тельства в работу рынков труда и товарных рынков. Многие из германских земель владеют акциями своих крупнейших пред­приятий. Совместно с работодателями они организуют обу­чение работников и их переобучение в случае спада в той или иной отрасли. До недавнего времени работники и предприятия были организованы в большие корпоративистские организа-

107

ции, которые решали многие важные экономические вопросы [Streeck 1984; 1995]. Работники заседают в советах директоров и вовлечены в принятие решений [Lane 1989; Kocka 1980; Cable, Palfrey, Runge 1980]. Действуют сильные механизмы, защищаю­щие рынки труда. Работники по всей стране обладают правом вести переговоры о заключении коллективных договоров. Так­же они имеют щедрые привилегии и пособия.

Хотя немецкие предприятия в большей степени подвержены распространению коллективных соглашений, чем в Японии или США, в Германии менее распространена общественная соб­ственность по сравнению со скандинавскими странами. Суще­ствует множество крупных частных и в высшей степени дивер­сифицированных корпораций, таких как «Даймлер-Крайслер». Множество значительно более мелких предприятий ориентиро­ваны на отдельные рыночные ниши и экспорт [Herrigel 1996]. Предприятиям позволено сотрудничать на рынках, связанных с международной торговлей. Ядро экономики Германии ориенти­ровано на экспорт и находится в частных руках.

Французская система породила любопытный гибрид, в ко­тором мы обнаружим, возможно, самый сильный контроль со стороны государственных органов из всех стран ОЭСР. Одна из его наиболее интересных черт — это в высшей степени интер­венционистское государство. Можно возразить, что француз­ское общество соответствует идеально-типической модели, в которой капиталисты и работники уравновешивают друг дру­га, а государство играет свою роль независимо от обеих групп [Crozier 1973]. Такое противостояние означает, что французское государство встаёт на сторону того, кто обладает наибольшим влиянием в определённой сфере.

Исторически французское государство владело предприяти­ями, управляло инвестициями и контролировало финансовую систему. Оно поддерживает научные исследования, а верхушка французской управленческой системы находится в симбиотиче-ских отношениях с государством [Green 1986; Barsoux, Lawrence 1990; Bourdieu 1996; Djelic 1998]. Работники во Франции также пользуются значительными привилегиями и развитыми трудо­выми нормами. В самых разных секторах хозяйства государство реагирует на кризис путём прямого вмешательства. Если лучше организованными оказываются работники, тогда государство создаёт сферы формирования политики и направляет их и свою

108

организующую способность для помощи работникам. В сферах формирования политики французского государства доминиру­ют интересы работников. Однако государственные чиновники сформировали себя как кадры со сходным социальным проис­хождением и образованием [Bourdieu 1996; Boltanski 1987]. Это предполагает, что государственные чиновники в некотором роде независимы от интересов работников.

Только что описанные идеальные типы можно использовать для понимания политических стилей и сфер существующих ка­питалистических обществ. Описав эти стили, мы можем пред­сказывать, какой именно тип государственной организующей способности вероятнее всего появится в период политического или экономического кризиса. Так, например, государственное вмешательство в рыночные процессы более вероятно во Фран­ции или в Скандинавских странах, чем в США или Велико­британии. Раз в США работники гораздо менее защищены от рыночных кризисов, можно ожидать, что они будут чаще испы­тывать на себе их тяжёлое бремя². Это означает, что в ответ на один и тот же экономический кризис разные государства будут осуществлять абсолютно разные политические курсы. Напри­мер, в ответ на медленный экономический рост 1970-х годов в США были проведены меры по дерегулированию хозяйства, тогда как правительства Франции и Германии были больше оза­бочены поддержанием социальной солидарности и защитой привилегий и прав трудящихся. Одним из важных результатов этого был значительный рост неравенства доходов в США при незначительных изменениях неравенства во Франции, Герма­нии и Скандинавских странах.

Со временем кризисы усиливают существующие институ­циональные правила и способствуют установлению органи­зующей способности в определённых пределах. Даже в эпоху так называемой глобализации национальные политические системы по-прежнему сохраняют своё значение. Группы капи­талистов и работников интерпретируют кризисы в привычных

² Я более основательно рассмотрю этот вопрос в контексте деиндустри­ализации и глобализации. По существу, американские работники более уязвимы к изменениям в социальной организации товарных рынков. Это не результат глобализации, а следствие политической и институцио­нальной истории Соединённых Штатов.

109

для них терминах. Когда они имеют дело с уже сформирован­ными сферами формирования политики, они ожидают, что существующая конфигурация власти и стиля вмешательства в хозяйственную жизнь поможет правильно интерпретировать кризис и принять верное решение. Так, в США каждый эконо­мический кризис вызывает реакцию в виде дерегулирования и уменьшения влияния государства и работников, а во Франции государственных чиновников призывают действовать в «инте­ресах общества».