Евангелие от Иоанна, зачало 16

Сказал Господь пришедшим к Нему Иудеям: истинно, истинно говорю вам: слово Мое слушающий и верующий Пославшему Меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит, но перешел из смерти в жизнь. Истинно, истинно говорю вам: приходит час, и ныне есть, когда мертвые услышат голос Сына Божия и, услышав, оживут. Ибо, как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так дал Он и Сыну иметь жизнь в Самом Себе, и дал Ему власть и суд творить, потому что Он — Сын Человеческий. Не удивляйтесь этому, потому что приходит час, когда все, находящиеся в гробницах, услышат голос Сына Божия и выйдут: сотворившие благое — в воскресение жизни, а сделавшие злое — в воскресение суда. Не могу Я Сам по Себе творить ничего: как слышу, сужу, и суд Мой праведен, потому что не ищу воли Моей, но воли Пославшего Меня Отца (Ин. 5:24-30).

То есть Господь не хочет сбить нас с ног, лишить упования, погрузить в пучину скорбей и наблюдать за социальным экспериментом, Он хочет собрать достойный урожай для жизни будущего века. Он любит нас и ждёт, и ищет. Каждого. Пылинка не безразлична Творцу Вселенной. Он в ней кровно заинтересован. Если это не утешает, тогда… Да нет, тут уже без вариантов. Абсолютно. И Богу нашему слава!

НОЛЬ — О КРЕСТЕ

Чем Церковь напоминает мне прачечную? Полоскательными функциями в отношении мозгов и души. Мозги полощут на проповеди, душу — на исповеди. И то, и другое — дары Божии. Бесценные и невозвратные.

Как-то месяца два, что ли, назад стояла в Екатерининской церкви и слушала отца Андрея по поводу крестоношения современного христианина. Он комментировал слова Спасителя: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за мною» (Мф. 16:24). Когда мы вслушиваемся в эти слова, то возникает ассоциация «смирись перед скорбями житейскими» и вопросы «как взять? где взять? что именно взять?». Отец Андрей увязал эти слова с притчей о талантах, у которой масса разночтений. Спроси любого: «Что значит зарыть свой талант в землю?» Он тебе тут же ответит: «Это значит вместо того, чтобы развить природное дарование и служить им людям, валяться на диване и смотреть телевизор. Ой, вру, пить пиво и мучить ноутбук». Тем не менее, речь идет не о быте, не о мире видимом, от которого даже праха не останется, а о таланте веры.

Господь не вещал о тлене. Он не говорил о мире дольнем изолированно, но только как о примере для восприятия мира горнего. Не трогал Христа ни карьерный рост, ни уровень жизни, ни что другое, о чем мы тут рыдмя рыдаем, сочиняя личные просительные ектеньи, которые, по словам, по-моему, преподобного Исаака Сирина, напоминают вопли-прошения о гное нищего — к царю. Т. е. вот тебе все условия, все возможности — проси сокровищ! Не-е, хочу помойку посытнее. Поскольку время — тоже дефицитный дар Божий, сразу резюме: веру надо преумножать посредством несения креста, т. е. жизни по Евангелию.

«Какая простая и ясная мысль! — возрадовалась Калачёва. — Но причём здесь крест? Ведь по Евангелию жить радостнее, чем, допустим, по УК». Наш Господь на ответы скор. Куда там Google`у! Поэтому тут же передо мной широко расположилась тётя с двумя малолетними детьми. Причем пришла она к началу службы, но поскольку трехлеткам наши литургические песнопения, растянутые во времени, не катят ну совсем, детишки начали громко возмущаться, а тётя, соответственно, путешествовать с ними по храму. Ну и нашла она предпоследнее пристанище аккурат у меня под ногами. Дети орут в голос, мать активно наставляет их в исихазме, нервно удивляясь, что родила не прпп. Сергия и Серафима, а ребят попроще. Минут пятнадцать они там, по слову тёти, «молились» так, что пол дрожал и свечи гасли. Затем им свечница указала истинный путь на улицу до Причастия. Маманя, грозно зыркнув на неё и бестолковых немолитвенных чад, рванула по указанному адресу. А до меня дошло, в ЧЕМ крест-то закопан.

Исходя из правды своей, я терпеть не могу этих дурных мамаш, которым подружка сказала, что если, мол, хочешь, чтоб Федечка не болел, тащи его в церковь, и сама там тоже не отставай. И вот начинаются для Федечки ползункового возраста черные воскресные дни, сводящие на нет всю его психологию с физиологией. «Встань! Молчи! Крестись! Не болтай! Пой! Равняйсь! Смирно!» И носом в пол на словах «Святая — святым!». Голова четко зафиксирована суровой материнской ладонью, чтоб без всяких там кощунственных вольностей. Для меня это форма православного фашизма, требующая сурового порицания. Была.

Просто крест заключается не в том, чтобы по дурной справедливости подобрать явлению запоминающийся ярлык, в чем, в общем-то, проблем нет, а в том, чтоб — вот по Евангелию! — всё это терпеть и молиться: 1. За маманю, дошедшую до ручки. Чего её в храм-то потянуло? Вестимо. Опоры нет, любви нет, жизни нет. Последняя надежда на Бога. Вдруг поможет? Если кто когда со смертельно больными общался, психология та же. А с улицы в зрелом возрасте в Церковь приходят априори смертельно больные люди, стоит только душу на рентгене заповедей Христовых просветить. 2. За чадо, чтоб не выбили из него вместе «со всякими глупостями» тягу ко святому, присущую ему с пеленок. Дети уходят из храма, помимо всего прочего, потому, что их уводят оттуда поломанные взрослые своим антихристианским поведением. 3. За себя, потому что сто лет в Церкви, а любви в сердце как не было, так и нет. Сплошной ядерный полигон.

Такое вот рассуждение ноля о кресте.

ВОЛЬНОМУ ВОЛЯ, БОЛЬНОМУ БОЛЬ

Упасть с духовной высотки и разбиться об острые камни,

На исповеди, как в ИТАРе,

Попытаться сказать о главном,

Попытаться опять встать на ноги,

Попытаться с помощью Божией,

И карабкаться дальше вверх, но уже с чуть попроще рожей,

На которой, как ни крути, полужирным написано — гордый,

Бунтующий время от времени, во взглядах своих упёртый,

Но пытается как-то там дёргаться, чтобы Бог хоть чуть-чуть был доволен:)

Потому что без Бога