Глава 2. Образ Петербурга в поэзии А. Никонова

Многослойность и глубина образа Петербурга ярко прослеживается в поэзии А. Никонова, особенно в его ранних стихотворениях.

Образ расширяется и трансформируется от стихотворения к стихотворению с течением времени ввиду того, что прослеживается эволюция авторского восприятия начиная с ранней лирики к более поздней. Образ у Никонова целиком и полностью зависит от его авторского миропонимания, меняясь вместе с ним.

Необходимо классифицировать образ Петербурга в поэзии А. Никонова, чтобы проследить, как именно он функционирует в художественном произведении, какую роль он играет:

1. Петербург — топос. В стихотворениях автора нередко можно встретить упоминания улиц, рек, прочих топонимов, которые относятся к Санкт - Петербургу. При этом, данные наименования сопровождаются яркими и точными эпитетами, которые показывают напрямую отношение автора и к этим местам, и к самому городу.

Так, обратимся к стихотворению из сборника «Галлюцинации»:

 

Поди спроси, как там дела.

Черёмуха еще не зацвела.

Апрель наглеет.

Иди с холодного двора

в холодные аллеи.

Потом из парка по Фурштатской

туда, где снег,

где на весну клыками лацкает

прошедший век,

который прожит или пережит

на четверть, треть,

ты слышишь этот жуткий скрежет?

Грохочет медь.

И снова маленьким

огнём в ночи,

цветочком аленьким -

в руке ключи.

16.00.16.03.08. (с. 170)[1]

 

Автор как бы проводит читателя по улицам Санкт – Петербурга: если обратиться к карте города, можно обозначить маршрут лирического героя. «Холодные аллеи» - это сад Салтыкова – Щедрина. Затем лирический герой по улице Фурштатской идет из Спасско - Преображенского монастыря (в тексте – «из парка…»). Время в стихотворении – поздняя весна. Однако черемуха не зацвела, снег еще не растаял. Холодная погода – отражение холода внутри лирического героя, который не смог найти спасение, душевное тепло. Поэтому символичен его путь, состоящий из культурных и величественных мест: парка имени великого писателя и прекрасного, монументального монастыря. Однако и там он находит лишь холод, ничто не может растопить долгую зиму. «Прошедший век» не дает наступить новому времени – XIX веку. Так, с помощью метафоры, автор сравнивает старое время с зимой, а новое – с еще не начавшейся оттепелью. Те изменения, то нечто новое, которого жаждет душа лирического героя, не наступает. Путь лирического героя повторяется снова и снова в ожидании весны. Поиск, ожидание – те мотивы, которые проходят сквозь лирику Никонова. Образ Петербурга точен, и, вместе с тем, метафоричен.

В другом примере точности ничуть не меньше, а чувства лирического героя еще более обнажены:

 

Я оказался случайно

в центре зимы и холода,

когда будильники заверещали

по всему городу. <…>

Путинский принципат в телеприёмнике

огласил помещение криком,

когда в середине вторника

я пришел покупать книги.

Мойка или Фонтанка, я слабо

разбираюсь в названии местных канав,

тоже орали как падлы. (с. 121)

 

Названия значимых петербуржских рек введены автором неслучайно: лирический герой крайне недоволен тем, как великий город с его не менее великими историческими и культурными достопримечательностями становится частью того режима, который лирический герой не поддерживает. Автор мог употребить и другие топонимы, однако выбрал именно названия двух рек – это связано с тем же явлением, которое прослеживалось в предыдущем примере, а именно с точными географическими рамками. Обратив внимание на начало стихотворения, можно отметить, что лирический герой находится в центре Петербурга, «в центре зимы и холода» (и вновь холод как постоянная черта Санкт – Петербурга в восприятии автора), между Мойкой и Фонтанкой. Центр Петербурга – его культурно-историческое ядро. Это напрямую связано со смыслом стихотворения: именно культура стала частью нового, яро отвергаемого лирическим героем, режима.

Таким образом, Петербург в поэзии Никонова — место, в котором находится лирический герой, те рамки, в которые он заключен. При рассмотрении некоторых стихотворений можно даже сделать вывод о том, что кроме Петербурга в мире ничего не существует. Город как бы находится вне Земли, представляя особое замкнутое пространство, в котором время также течет по своим правилам. Обращаясь к Ю.М. Лотману, можно охарактеризовать данное явление: «Город как замкнутое пространство может находиться в двояком отношении к окружающей его Земле: он может быть не только изоморфен государству, но олицетворять его, быть им в некотором идеальном смысле (так Рим - город, вместе с тем, и Рим-мир), но он может быть и его антитезой.

Обратимся к другому стихотворению поэта в подтверждение того, что у А. Никонова Петербург – топос может находиться в совсем ином положении относительно Земли, всей реальности:

 

Вечность, конечно же, круг.

Жизнь, безусловно, квадрат.

Из города Эн в Петербург.

Электричка. Оттепель. Март.

Так миллиард вещества

вращается в карусели

времени, как слова,

которые надоели. (с. 155)

 

Начиная с онтологических воззрений о вечности, Бытие и жизни, автор спускается до реальных и существующих «здесь и сейчас» вещей. Электричка – это средство, по которому совершает лирический герой свой путь, полный экзистенциального поиска самого себя в этом мире. Пункт отправления неизвестен: любой город кроме Петербурга будет безымянным. Здесь же – явная отсылка к традиции русской классической литературы, где город N – это маленький, провинциальный захолустный городок, отрешенный от остальной России, но при этом, являющийся ее собирательным образом (например, у Н.В. Гоголя в «Ревизоре»). Лирический герой совершает путь из окраины в центр, но мы не можем быть уверены в том, что и город N, и сам Петербург находятся внутри России. Намеки на это автор делает в первых двух строках и в последних двух строках, когда лирический герой размышляет о природе Бытия и вечности, времени и жизни. Слова «круг, квадрат, карусель» представляют собой замкнутые формы, из чего можно сделать вывод: лирический герой обречен проходить свой путь снова и снова, «Из города N в Петебург» вне реальности и мира, на совсем ином, ирреальном уровне. Поток мысли заполняет собой и время, и пространство, а размышления лирического героя становятся реальнее, чем электричка и сам Петербург.

 

2. Отсюда следует другой взгляд на Петербург того же автора: Петербург — миф, архетип. Можно проследить, как точные наименования — топонимы — сменяются тонкими художественно - выразительными средствами, и, вместе с тем, меняется и характер самого образа. Появляются аллюзии, метафоры, символы, а конкретные образы сменяются на абстрактные, ирреальные. Именно здесь объективная реальность в восприятии автора преломляется в наивысшей степени: авторское начало, его субъективное видение выходит на первый план.

 

Так, обратимся к стихотворению Никонова «не Рим, не Троя», которое является его первым стихотворением.

 

не Рим, не Троя, а всего лишь

холодное сырое утро

в провинциальном городе, который

испуганным котёнком свернулся

на краю империи.

а ты завоевателем выходишь из парадной,

где только что курил,

глотая надписи на стёртых стенах

и выпуская дым в разбитое окно.

ах, в том что, некуда идти,

простое доказательство победы;

так римские легионеры,

разграбив бывший неприступным город,

слонялись по чужим, холодным улицам

друг перед другом хвастаясь добычей.

твои трофеи:

линии огня, плюющие в лицо напалмом.

в себя пустив весь мир,

чего ты ожидал?

красивую минуту узнавания? (с. 7).

 

Петербург в этом стихотворении больше, чем город. Даже больше, чем страна, чем эпоха. Сравнение Петербурга с Римом и Троей, центрами античной и древнеримской культуры, подчеркивает его значимость. Россия предстает как империя, Петербург – провинциальный холодный город на ее окраине. Лирический герой хотел бы оказаться в центре Империи – Риме, но, к сожалению, он лишь на окраине, и всё, что ему остается – мечтать, проходя по узким и неприветливым улицам, при этом ощущая себя выше этого места, значимее, чем просто житель маленького города. Лирический герой – завоеватель. Впереди у него – центр Империи.

В этом стихотворении, (зная биографию Никонова), маленький город – Выборг, центр Империи – не Москва, а именно Петербург. Обратимся к средствам, которыми автор пользуется, создавая образ Петербурга.

Прежде всего, это наделение Петербурга значимостью самого Рима

Выборг – «испуганный котенок», который по сравнению с Петербургом лишь точка на карте страны. Подразумевается, что любой город, даже столица России, будет таким же «котенком» перед мощью великого Петербурга

  Стихотворение начинается с отрицания: такое встречалось и в стихотворениях классиков. Какую роль отрицание играет у Никонова? Во-первых, отрицание двойное: обратим внимание на повтор в первой строке («не Рим, не Троя»). Кроме того, шаблон этой фразы отсылает к просторечному «ни рыба ни мясо», «ни то ни сё» и т.д. Вывод – перед нами обычный, простой человек из народа, из простой семьи, простого города, мечтатель, идеалист, который очень хочет сбежать из провинции в главный, по его мнению, город страны. Весь мир в кармане.

В сборнике «Гербарий» мы найдем стихотворение, в котором встречаются точно такие же слова, найдем отсылку Никонова образца 2007 года к Никонову из конца 90-х:

 

Не Рим, не Троя, не Орда,

не утро и не ночь -

Империя лежит у наших ног,

красивая и гордая шалава

в одежде бедной. Пусть

ты вечно пьяная и в непотребном виде.

И видите?

Как падает на плечи бледный свет

и ничего такого нет.

Ни ночь, ни день,

ни даже вечер

или утро,

так безрассудно

галлюцинировать не год - тринадцать лет,

ни Рим, ни Троя, нет, нет, нет -

холодная пронзительная ночь,

которую готовила судьба.

Ужасные дела!

Признать своё же поражение

в стихотворении.

Какая катастрофа!

Но девочкой обиженной Европа

седлает ритуального быка -

у грязных луж вдоль Невского проспекта,

где вновь рождается последняя строка,

в горячих лапах северного лета.

16.00.24.07.07. (с. 155).

 

Чувствуется разница: империя уже под ногами лирического героя. Не просто Рим или Троя, а целая Империя. Стиль поэта также претерпевает изменения.

Империя сравнивается с гордой шалавой в бедной одежде. И правда, захватываемая легионерами Империя из первого стихотворения, встала на ноги, возмужала, но в каком-то смысле осталась на том же уровне. А что же с Петербургом? Отрицание автора доходит до пика, опять же, в сравнении с первым стихотворением: «Не Рим, не Троя, нет, нет, нет…», а к еще одному отрицанию добавляется «Не Рим, не Троя, не Орда,/ Не утро, и не ночь». Петербург провалился, утонул в гордости, непоколебимости и, вместе с тем, в тоске России. Петербург пропал в пустоте.

И здесь Никонов обращается к самому себе: «Ужасные дела! /Признать свое же поражение в стихотворении…». Стремясь юношей в великий Рим, лирический герой разочарован, опустошен. Он ожидал, что Рим более великий, чем разгромленная легионерами Империя, что он горд, силен, поднимет с колен страну. Спустя годы лирический герой видит, что встала с колен Империя, но продавила под себя единственный город, который был особняком в ней – Рим. Представьте себе, что в древнеримскую эпоху Рим ничего бы не значил, были бы не важны ни культура, ни традиции, ни даже архитектура, а был бы рядовым городом. Так и лирический герой ощущает спустя годы роль Петербурга в освободившейся и ожившей Империи.

В этом же стихотворении мы находим топоним – Невский проспект, имеющий колоссальное значение в истории, литературе и культуре.

Обратимся к формальным реальным фактам: первое стихотворение Никонов написал в конце 90-х (1997), а второе – в 2007. Прошло 10 лет. Автор решил провести некий анализ, подвести итог этим десяти годам. Упадок культуры, ослабление позиции культурной столицы – всё это отражается в ранних стихах А. Никонова.

 

3. Петербург как часть социокультурных, исторических реалий. Атмосфера, быт, культура, события, цвет и запах «нулевых» ярко отражаются в ранних стихотворениях Никонова. В совокупности с авторским началом, у стихотворений появляется «оболочка» и «сущность»: именно так я назвал бы в стихотворениях автора «форму» и «содержание». «Оболочка» представляет собой отталкивающую ширму, «хитиновый покров» стихотворения. В частности, она наполнена нецензурной лексикой, ломаным ритмом и размером, иногда – отсутствием рифмы. Сам А. Никонов утверждал, что данная форма необходима для того, чтобы «обыватели» обходили его стихи стороной, не пытаясь углубиться в «сущность». Последняя представляет собой ту идею, мысль, которую автор закладывает внутри стихотворения. Говорить о такой специфике необходимо именно в данном пункте, поскольку её имеют именно те стихотворения, в которых есть политический, социальный или иной актуальный, острый подтекст.

 

Я хотел рисовать, как Ван Гог.

Я хотел рисовать закат.

Я хотел видеть жизнь, как предлог.

Я глотал твою пыль, Ленинград.

Я жду ареста со дня на день

так же, как Мандельштам или Селин,

Я завязал нюхать амфетамин.

Я себя представляю учеником Марциала.

Воспеваю унылую мерзость Питера. (с. 152)

 

Один из главных инструментов автора – протест, граничащий с эпатажем. Протест в этом стихотворении выражается в отказе от романтизации образа Петербурга («Воспеваю унылую мерзость Питера»), политическое несогласие (лирический герой ожидает ареста по таким же причинам, что и О. Мандельштам, Л.-Ф. Селин), мания величия лирического героя, которая доходит до абсурда («Я себя представляю учеником Марциала»). Абсурдное противоречие, по причине которого нельзя отождествлять автора и лирического героя (как мы это делали, например, в стихотворении «Не Рим, не Троя») выражается в полярности названий одного и того же города: Ленинград (советское название города) и Питер (разговорное наименование города). Разница выражается и в изменении формы: лирическое начало, ровная структура в первых четырех строках сменяется на ломаный ритм, отсутствие той перекрестной и точной рифмы, которая была в начале. Автор дает еще одну подсказку, почему форме доверять нельзя, почему размышления, образ жизни лирического героя противоположны реальному мнению и образу жизни автора: обратим внимание на первые слова в строках: («Я хотел / Я хотел / Я хотел / Я глотал / Я жду / Я завязал / Я себя / Воспеваю»). «Унылая мерзость» Петербурга проецирована прямо из души лирического героя. Его мания величия осуждается и автором, и читателем. Однако А. Никонову удалось создать такую отталкивающую «оболочку», что без анализа отождествление автора и лирического героя было бы вполне закономерно и логично. Ключ к истинному пониманию читателя Никонов и спрятал в названии своего любимого города.

 

Также необходимо отметить некоторые особенности образа Петербурга в поэзии А. Никонова:

 

1. А. Никонова можно отнести к авторам русского современного литературного процесса. Как и другие авторы, которые обращались к образу Петербурга, Никонов создает его, опираясь на базу русской классической литературы, прибегая к реминисценциям и отсылкам.

 

Неужели ты всё забыла?

Здесь у неба пепельный цвет.

Петербург - это просто могила,

как признался один поэт.

Под бордовым шатром заката,

под напором прошедших лет

серый снег, точно мокрая вата,

облепил городской силуэт.

Словно кем-то поставлена метка,

и поэтому кажется сном,

что изгиб фиолетовой ветки

притаился за бледным окном,

что фасады домов сверкают

жарким инеем февраля,

что трясётся у нас под ногами

недоступная счастью земля. (с. 167)

 

Стихотворение отличается по форме от других стихотворений автора: здесь нет ломаного ритма, размер остается одним и тем же на протяжении всего стихотворения, вид рифмы не меняется. Стихотворение начинается с риторического вопроса в традициях элегии, лирического размышления. Образная система представляет собой наполненную символами цельную картину зимы в Петербурге: «пепельный цвет» неба; «бордовый шатер заката»; «серый снег точно мокрая вата», который «облепил» город; земля, которая трясется под ногами лирического героя; «жаркий иней февраля». Такие образы – символы нехарактерны для поэтики А. Никонова в ранних его стихотворениях. Такие живые и яркие эпитеты, метафоры создают целостный образ Петербурга в традициях русской поэзии XIX – XX века. Автор отдает дань творчеству и В. Набокова – его любимого писателя: «Петербург – это просто могила / Как признался один поэт». Подтверждение этому находим в стихотворении В. Набокова: «Средь улицы пустой зияет яма, как могила; / в могиле этой – Петербург»

 

2. Образ Петербурга создается автором индукционно: через составляющие образа:

- реально существующие детали, топонимы: «Не говори мне о любви - / вчерашний день проспался, / и пряник Спаса-на-Крови / в канаве кувыркался» (с. 164), «у грязных луж вдоль Невского проспекта» (с. 156).

 

- время: какое бы ни было время года, оно доставляет дискомфорт, давит на лирического героя. Чаще всего такие времена года – зима и весна. Холод, сырость, тоска в душе лирического героя передается именно через серость погоды Петербурга. Лето и осень представляют собой либо дождливую погоду, либо очень жаркую, давящую: «Удивительно, / что в разрезе косого дождя / мы стоим в середине Питера» (с. 134), «Это выцветший воздух Питера / держит июль за горло» (с. 167), «Апрель наглеет. / Иди с холодного двора / в холодные аллеи» (с. 170), «И пусть облака улетают по-прежнему, / и осень прогонит дождями лето» (с. 146), «Даже эта половина / из-за долгой зимы проходит в квартирах» (с. 168), «Ещё бы, когда такая холодная осень / и хочется оказаться дома и смотреть телик» (с. 65), «в поединке с балтийскими грозами / и с разорванными листами, / дожди заливаются слёзами / над нашими городами» (с. 82).

 

- цвет (создается яркими эпитетами автора, расширяя образ Петербурга и связь города и лирического героя): «Здесь у неба пепельный цвет» (с. 167), «тёмно-зелёной волной / дёргается петербург» (с. 20), «небо кровавится / сгустком бордовых туч» (с. 24).

 

3. Горькая ирония или даже сарказм, основанные на «петербургских» образах русской классики – те инструменты, к которым А. Никонов иногда прибегает при создании образа Петербурга. Здесь находит отражение веяние постмодернизма. Например, данный отрывок из стихотворения «Лучший стимул для творчества…»:

 

Дальше был ветер и гололёд

они окружали медного всадника

вместе с нами,

а он всё пялился на облака

наглыми, пустыми глазами,

создатель империи и общака.

- Здравствуйте, реформатор,

как мы выглядим? -

у моих приятелей на лицах пирсинг (то есть какие-то кольца),

а я всё не мог успокоиться

и орал на медного истукана

- Как наш вид? - И кровавая рана

заката висела над нами,

и мёртвые шевелились под ногами. (с 136).

 

ВЫВОД К ГЛАВЕ 2

Образ Петербурга в стихотворениях А. Никонова настолько же сложно и разнообразно представлен, насколько разнообразны взгляды на образ города в литературоведении и семиотике. В данной главе была предложена классификация по инструментам создания образа Петербурга: через топонимы и реально существующие детали, через время, погоду и цвет. Также, опираясь на исследования образа разных авторов, были даны особенности образа Петербурга: как и любой художественный образ, он является целиком и полностью результатом субъективного восприятия объективной действительности автором, поэтому может находится вне реального мира; внутри реального мира; быть частью исторических и культурных реалий России определенного периода; эволюционировать, расширяться в соответствии с изменением взглядов и возраста автора на протяжении его жизни.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Образ Петербурга в поэзии А. Никонова – многоуровневый комплекс, который невозможно рассмотреть только с позиции литературоведения. Он представлен и художественно – изобразительными, и синтаксическими, лексическими средствами. В данной работе образ Петербурга был проанализирован и исследован с точки зрения литературоведения, были сформулированы основные особенности и поэтические инструменты создания образа.

Петербург в поэзии А. Никонова можно рассматривать с разных сторон: он отражает социокультурные, исторические реалии конца 90-х и начала двухтысячных, являясь в то же время и частью мировосприятия автора. Совокупность объективной реальности и авторского восприятия дают возможность сосредоточить внутри одного образа и идею, и смысл. Зачастую сам Петербург является проекцией чувств лирического героя, особенно, когда образ во всей его цельности сопровождается такими оттенками: состояние природы, цвет, конкретные названия, отсылки к литературе прошлых лет. Все эти составляющие одного образа позволяют исследовать его как многоуровневый комплекс, поэтому его роль и его свойства могут быть понятны лишь при исследовании поэзии автора.

Роль образа Петербурга – отражение идеи и основной мысли автора в стихотворении. Чем сложнее представлен образ, тем глубже смысл стихотворения, тем дальше заложена внутри художественного произведения идея автора.

 

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Аристотель. Поэтика. – М.: Мир книги, 2007.

2. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. - М.: Художественная литература, 1975

3. Бахтин М.М. Эпос и роман. - CПб.: Азбука, 2000.

4. Вьюшкова И.Г. Образ Петербурга в поэзии Я.П. Полонского. ТГУ, 2017

5. Гегель Г.В.Ф. Эстетика. М.: Мысль, 1971, Т. 3

6. Дмитревская Н. Ф. Образ города как социальный феномен. СПб., 1999

7. Дмитриева Н. Ю. Художественный образ в диалектике сущности и явления: автореф. Красноярск: [б. и.], 2004

8. Лотман Ю. М. Лекции по структуральной поэтике. //Ю. М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994. (Гл.1.Разд.5. искусство как семиотическая система)

9. Лотмaн Ю.М. Символикa Петербургa и проблемы семиотики городa. СПб.: Семиосфера, 2000

10.  Петербург в русской поэзии XVIII - нач. ХХ в. (поэтическая антология). / Сост. Отрадин M. B. - Л., 1988.

11.  Потебня А.А. Эстетика и поэтика. М., 1976

12.  Постнов О. Ночные повести Валерьяна Сомова // Нева, 1997, № 10. - 240 с.

13.  Кожинов В.В. Образ художественный // Краткая литературная энциклопедия. Т. 5. С. 363-369

14.  Роднянская И. Художественный образ // Философская энциклопедия (ФЭ). М., 1970. Т. 5. С. 452-455.

15.  Топоров В.Н. Петербург и «Петербургский текст русской литерaтуры»: Введение в тему // Миф. Ритуaл. Символ. Обрaз. Исследовaния в облaсти мифопоэтического. М., 1995

16.  Устрялов Н. В. Судьба Петербурга // Москва – Петербург: pro et contra. / Отв. ред. Д. К. Бурлака. СПб.: Издательство Русского Христианского гуманитарного института, 2000

 

[1] Здесь и далее текст цитируется с указанием в круглых скобках номера страницы арабской цифрой по изданию Никонов А.В. Собрание сочинений / А.В. Никонов. - СПб.: Медея, 2016.