Соотношение логики и диалектики

Классики марксизма-ленинизма считают логику философской наукой, которая имеет дело с определенной частью действительности.

Энгельс, характеризуя старую философию, потерпевшую крушение, и противопоставляя ей «современный материализм», который является «по существу диалектическим», приходит к выводу, что диалектический материализм «не нуждается в стоящей над прочими науками философии. Когда перед каждой отдельной наукой ставится требование выяснить свое место в общей системе вещей и знаний, какая-либо особая наука об этой общей их связи становится излишней.. И тогда из всей прежней философии самостоятельное значение сохраняет наука о мышлении и его законах, т. е. формальная логика и диалектика, все же остальное входит в положительные науки о природе и истории».![18]

Энгельс вполне определенно говорит о том, что с точки зрения повой, марксистской философии самостоятельными философскими науками остаются логика и диалектика.

С другой стороны, Энгельс называет и определенную область, которую изучает логика. Эта область — мышление и его законы. Вообще предметом познания являются «мир и законы мышления».[19] Все знание опирается, в конечном счете, на опыт; причем, опыт двоякого рода: внешний и внутренний. Внутренний опыт—это законы мышления и формы мышления; внешний мир — это природа и общество.[20]

Несмотря на это, некоторые исследователи нигилистически смотрели на логику, видя принципиальное противоречие между логикой и диалектикой, и рассматривали первую как ложную науку, построенную на принципах метафизического способа мышления. Мысль о том, что формальная логика находится в принципиальном противоречии с диалектикой и поэтому признание принципов первой означает отрицание принципов последней, вытекает из мировоззрения Гегеля и так же ошибочна, как и вся его система. Правда, Гегель часто пишет об определенном значении так называемой формальной логики. Изучение формальной логики, думает Гегель, приносит, бесспорно, свою пользу. Она, так сказать, очищает голову, учит сосредоточиваться, отвлекаться и т. д. Формальная логика есть логика рассудка. Нужно признать истину самого рассудка, потому что ни в теоретической, ни в нравственной области нельзя дойти ни до чего твердого и определенного без рассудка. Чтобы узнать предмет, необходимо уловить его определенные различия. С этой точки зрения, рассматривая природу, различают и разграничивают разные вещества, силы, роды и т. д. Мысль, действующая таким образом, есть рассудок, и она руководствуется при. этом началом тождества. Рассудок — низшая форма мысли. Рассудок связан с характером: чтобы действовать с успехом, необходимо иметь характер, а человек с характером есть человек с рассудком. Он полагает себе определенные цели и с твердостью преследует их.

Несмотря на такие высказывания, которые показывают, что Гегель признавал определенное значение и пользу логики, окончательная оценка им логики, безусловно, отрицательная.

С точки зрения Гегеля, бытие совпадает с мышлением, онтологическое с логическим: все попадает в сферу логического. Логика — система чистых определении.мышления; другие науки можно рассматривать как прикладную логику. Цель этих Наук — узнать логические формы в созданиях природы и духа, потому что все эти создания служат только особенным выражением форм чистой мысли. Логическое есть дух и его развитие; развитие духа есть процесс самопознания. Поэтому, рассматривая этот аспект философии Гегеля, мы узнаем, что история развития логического или духа, есть история развития науки, и абсолютный дух—не что иное, как наука; наука же — логика. Понятно, какую позицию должен был занять Гегель по отношению к формальной логике.

Формальная логика — логика рассудка. Она пригодна — если только пригодна — в начале познания,

для настоящей, истинной науки она вовсе не пригодна. Д ля научного познания формальная логика — преодоленная ступень. Она— орудие, орган здравого смысла, но не философии и науки. Формальная логика душит, искажает действительность. Формальная логика — логика метафизического способа мышления. Она рассматривает мышление как субъективную деятельность, которая прилагается к вещам, и поэтому она ненаучна, она ложна, так как она не понимает, что мысль объективна, что она составляет сущность вещей и всеобщую сущность духа.

Обсуждая так называемые законы мышления, Гегель называет их законами формальной, абстрактной, рассудочной мысли. Ни один из этих законов не является на самом деле законам мысли и законом бытия. Они являются законами бессодержательной мысли, а так как мысль всегда имеет содержание, они не могут быть принципами мысли. Например, закон тождества в его позитивном выражении А = А прежде всего пустая тавтология, он не имеет содержания и никуда не ведет. Выражения, которые основываются на этом мнимом законе, справедливо признаются нелепыми. Школа, которая допускает такие законы, и логика, которую она серьезно преподает, давно потеряли доверие здравого смысла, равно как и разума.

Такова оценка логики, данная Гегелем. Основная ошибка Гегеля — его идеализм: единственная реальность и поэтому единственный предмет познания — логическая идея, абсолютный дух, который познается разумом, который сам является разумом и который в корне отличается от обычного мышления, рассудочного мышления не мышление познает действительность,— ошибочно думать, что мышление, гонор я словами Гегеля, прилагается к вещам, действительности,— и действительность, сама мысль, бесконечный разум познает самого себя. Критикуя старую формальную логику, которая отрывала форму от содержания, Гегель впал в противоположную крайность, отождествив форму с содержанием: в конечном итоге форма полностью совпадает с содержанием, и потому может существовать только одна логика, «наука логики», трактующая об абсолютном содержании, абсолютном дух - или боге.

Ясно, что формальная логика не может претендовать на звание философской науки; она — пройденный этап в развитии духа, пережитый момент в жизни духа. Положение, что все этапы развития духа сохраняются в виде моментов на высшей ступени развития, остается красивой фразой, не имеющей никакого применения вообще и, в частности, по отношению к формальной логике. Формальная логика остается за бортом науки, философии; она потеряла доверие даже со стороны здравого смысла.

Гегель отождествляет формальную логику с метафизикой. Формальная логика — теория метафизического мышления; его «орган» — рассудок, который «упорно отвергает диалектику», противоречит разуму. Гегель не видит, что формальная логика только исторически была связана с метафизикой. Метафизическая интерпретация формальной логики, конечно, не только возможна, но она существовала и поныне существует. Но формальная логика так же, мало повинна в метафизической интерпретации ее положений, как мало повинна наука механики в механистическом истолковании действительности.

Традиция считать формальную логику теорией метафизического способа мышления идет от Гегеля. И, несмотря ка определенную роль, которую сыграл метафизический способ мышления в развитии научного- познания, на современном: этапе развития науки он ненаучен, он в корне противоположен единственно научному способу мышления — диалектическому способу мышления п поэтому должен быть отвергнут. Вместе с ним отвергается и формальная логика, как его логическая теория.

Проблема соотношения логики и диалектики весьма актуальна. Вне решения этой проблемы невозможно построить систему логики, которая удовлетворяла бы принципам марксистско- ленинской философии, принципам советской науки.

Для правильного решения вопроса в первую очередь необходимо точное определение соотносящихся понятий. В проблеме взаимоотношения логики и диалектики нужно уточнить смысл понятий, о которых идет речь.

Диалектика — наука о наиобщих законах движения и развития действительности, природы, общества и мышления. Но в данном вопросе речь может идти не о всей диалектике в целом, а только о диалектике как теории познания. Конечно, мы не ставим вопроса о взаимоотношении логики и диалектики природы или логики и диалектики общества (исторического материализма). Тут мы имеем в виду только одну сторону, диалектики, именно, диалектику как науку о мышлении. «И тогда из всей прежней философии.самостоятельное значение сохраняет лишь наука о мышлении, т. е. формальная логика и диалектика...» (Энгельс). В этом смысле диалектика есть теория познания. Поэтому наша проблема принимает вид взаимоотношения логики и диалектики как теории познания.[21]

Что касается логики, то она, как мы уже выяснили выше,— паука о правильном мышлении. Правильное мышление — необходимое условие достижения истины, но оно недостаточное условие. Что такое познание, что такое истина, какова истина, каков путь познания действительности, каковы взаимоотношения между ощущениями, восприятиями и мышлением в процессе познания и в процессе развития сознания, каков критерий истины и т. д. — все эти вопросы решает не логика, а диалектика как теория познания.

Вкратце уже было разъяснено и то обстоятельство, что правильность характеризует связь мыслей, последовательность их, что проявляется в умозаключении; что, строго говоря, понятие правильности неприменимо к суждениям; к ним применимы категории истинности и ложности. Поэтому основным объектом логики нужно считать умозаключение. Если принять эти положения, то решение нашей проблемы не должно вызывать затруднений. Достаточно опереться на ленинскую характеристику пути познания. Путь познания таков: от живого созерцания к абстрактному мышлению, а отсюда к практике. Мы уже подробно рассмотрели это положение; путь от живого созерцания, т. е. от единичного, отдельного, от данного непосредственно к общему, к сущности, к тому, что не дано непосредственно, осуществляется с помощыо абстрактного мышления. Это осуществление принимает всегда форму умозаключения.

Конечно, тут нет речи о том, каков путь исторического развития сознания вообще, как из ощущении, восприятии возникает мышление, это — вопрос диалектики. Вопрос касается всякого конкретного процесса дознания, в котором мы, опираясь на данные ощущений и восприятии, открываем общее, сущность. Возможность перехода от единичного к общему, от явления к сущности обоснована принципами марксистско- ленинской философии, диалектическим учением о единстве, единичного и общего, явления и сущности. Ни одно философское направление, кроме учения марксизма-ленинизма, не способно объяснить возможность этого перехода. Что касается формы перехода, то, как уже было указано, она всегда является умозаключением. Форма данного умозаключения обусловлена данным содержанием. Переход от абстрактного мышления к практике также всегда принимает форму умозаключения. Общее положение, добытое с помощью абстрактного мышления, должно быть проверено на практике, т. е. должно быть применено к действительности. Применение общего положения к действительности есть, как правило, применение его к единичному, отдельному явлению. Форма умозаключения, в данном случае, также обусловлена данным ходом процесса познания.

Вышеизложенное приводит нас к решению поставленной проблемы. Диалектика как теория познания изучает единый, многогранный процесс д о знания, решает вопрос об истине: что такое истина, какова истина и т. д. Но в процессе познания осуществляется двойной переход, переход от живого созерцания к абстрактному мышлению, а отсюда к практике; и этот переход в обоих случаях осуществляется с помощью умозаключения. Формы, законы и правила умозаключения представляют собой основной предмет логики. Таким образом, предмет логики составляет определенный, необходимый момент процесса познания, который является предметом диалектики как теории познания.[22]

Если оторвать этот момент от полного содержанием процесса познания, то получится метафизическое, формалистическое учение о правилах следования одного предложения из других или техническое учение о правилах вывода. Такое учение стремится превратить логику в специальную науку, совершенно не зависящую от общей теории познания. Конечно, сознательно или бессознательно представители таких учений придерживаются какой-либо тачки зрения в философии, в частности в теории познания, и проводят эту точку зрения в учебниках логики.

Но нельзя излагать учение о понятии, суждении я т. д. и не придерживаться какой-либо определенной точки зрения. Нельзя ограничиться формальным определением понятия (хотя бы даже материалистическим, как, например: «понятие — отражение существенных, признаков предмета»), изложением видов понятия, взаимоотношения между понятиями и т. д. Ведь сразу встанет перед нами вопрос: а что такое существенные- признаки, являются ли они существенными, так как отражают сущность предмета, явления, или они существенны с известной точки зрения, с точки зрения нашего рассмотрения, исследования данного вопроса; что мыслится в общем понятии — класс, группа предметов или один единственный «предмет»; что мыслится, например, в понятии человека, класс люден или один единственный предмет — сущность — «животное, делающее орудия», или просто слово, термин. Ведь от того или иного решения этого вопроса зависит та или

иная теория дедуктивного умозаключения и даже больше — вся теория умозаключения. Этот вопрос, поставленный в более общей форме, принимает форму вопроса о взаимоотношении общего и единичного. И, конечно; без правильного решения этого вопроса нельзя построить удовлетворительной теории умозаключения. Этот вопрос не является специальным вопросом логики; он должен быть решен в теории познания.

Такое же положение в учении о суждении, умозаключении, о взаимоотношении дедукции и индукции. Легко показать, что ни один основной вопрос логики не может быть решен без тех предпосылок, которые устанавливаются в теории познаиия.

Логика как наука о правильном мышлении зависит от теории познания, в нашем случае, от диалектики как теории познания. Поэтому решение вопросов логики ресурсами только логики невозможно. Они разрешимы только с помощью принципов теории познания: какова теория познания, такова и система логики.

Поставленная нами выше проблема решена: предмет логики представляет собой один момент, одну сторону более обширного предмета диалектики как теории познания. Поэтому и логика как наука является моментом, частью теории познания, т. е. диалектики.

В последние годы в нашей логической литературе вопроса о соотношении между логикой и диалектикой касался в: своем учебнике л о г и к и проф. Строгович.[23] Ввиду актуальности данного вопроса мы считаем необходимым дать критический разбор точки зрения проф. Строговича. Этот разбор даст возможность выявить более определенно и нашу собственную точку зрения.

Опираясь на высказывания Энгельса, проф. Строгович прежде всего разъясняет понятия объективной и субъективной диалектики. Объективная диалектика—это саморазвитие явлений объективного мира — природы и общества. Субъективная диалектика — отражение этого развития в сознании, мышлении человека, в наших понятиях, суждениях, Эта субъективная диалектика и есть то, что называется диалектической логикой.[24] Если это так, то вопрос должен быть поставлен об отношении этой субъективной диалектики (диалектической логики) к формальной логике. Она, субъективная диалектика, «будучи аналогом действительности, является единственно научным методом познания действительности».[25]

Что же касается формальной логики, то «в о п р е д е л е н н о й о б л а с т и познания формальная логика находит свое п о л н о е б е з о г о в о р о ч н о е п р и м е н е н и е, и ее метод достаточен для того, чтобы достигнуть истинных выводов». Эту область Энгельс определил («для наглядности а популярности») как область домашнего-обихода.[26]

Это—условное выражение, и по мнению проф. Строговича оно означает «простые, обычные отношения вещей, с которыми человеку приходится иметь дело в своей п о в с е д н е в н о й практике, когда объекты наших мыслей выступают как сложившиеся, определенные, в течение определенного времени неизменные».[27] В таких случаях про каждый объект можно сказать, что он есть либо его нет, обладает он таким-то свойством или не обладает.

Таким образом, логика диалектическая отражает движение, развитие действительности, борьбу в ней противоположностей, взаимосвязь, взаимозависимость явлений действительности. Логика формальная выражает простейшие отношения предметов и явлений.

В определенной, области познания и на известной его ступени применение формальной логики вполне закономерно и удовлетворяет целям познания. В более широком области и на более высоких ступенях познания формальная логика уже недостаточна. Здесь необходимо применение диалектического метода. И, наконец, «диалектическое мышление вскрывает в действительности противоречия, борьбу противоположных сил, формальная же логика при правильном ее понимании вовсе не исключает этих противоречий, она лишь не допускает противоречивых мыслей».[28]

Возникает целый ряд вопросов при таком решении проблемы взаимоотношения логики и диалектики. 1) По мнению проф. Строговича на низших ступенях познания, в определенной области применение логики закономерно, на более высоких ступенях познания, в более широкой области она недостаточна: тут вступает в свои права диалектика. Где же эта граница между низшими и высшими ступенями познания, чем отличается эта «определенная область» от более широкой области? В «определенной области» применение логики правомерно, но ведь эта «определенная» область остается чересчур уж неопределенной! Проф. Строгович старается определить эту область: это область «простых и обычных отношений» предметов и явлений. Но ведь этим вопрос не решается. Возникает снова тот же вопрос: какова же эта область простых и обычных отношений вещей? 2) Диалектику нужно применить, полагает проф. Строгович, «при исследовании действительности во всей се полноте, во всей сложности и противоречивости ее развития»; логика же имеет дело с простейшими отношениями, с областью, где нет развития, где вещи относительно неизменны. Но ведь тут нет никакого объяснения. Проф. Строгович обходит вопрос и не замечает тавтологичности своего ответа: диалектика, должна быть применена там, где господствует диалектика (при исследовании действительности в противоречивости ее развития), логика же — в области, где господствует логика (при исследовании относительно неизменных вещей)! 3) Не поможет, конечно, указание па то обстоятельство, что логика имеет дело с теми простейшими отношениями вещей, с которыми человеку приходится встречаться в своей повседневной практике. Не есть ли это положение повторение старой ошибки, что диалектика, якобы, имеет дело с теорией, а формальная логика— с практикой?

Нужно сказать со всей определенностью: в с я к о е п о з н а н и е к а к п о з н а н и е п р о с т ы х о т н о ш е н и й м е ж д у п р е д м е т а м и и я в л е н и я м и, т а к и с л о ж н ы х, к а к п о з н а н и е о т н о с и т е л ь н о н е и з м е н н ы д в е и д е и, т а к и в е щ е й и я в л е н и й, и з м е н я ю щ и х с я

и р а з в и в а ю щ и х с я, п р о т е к а е т со г л а с н о п р а в и л а м п о с л е д о в а т е л ь н о г о, л о г и ч е с к о г о м ы ш л е н и я.

Диалектика господствует всюду: ей подчиняются и простейшие отношения, и сложнейшие отношения между вещами и явлениями. Но познание не может осуществиться вне ее подчинения принципам логики. Это значит, что принципы диалектики и принципы формальной логики не противоречат друг, другу.

4) В учебнике проф. Строговича логика определяется как наука о правильном мышлении; в главе же о соотношении логики и диалектики логика превращается в науку о простейших отношениях вещей и явлений, с которыми человеку приходится иметь дело в повседневной практике. Почему правильное мышление достаточно для познания одних лещей и отношений (относительно неизменных и простых), а для других (сложных) вещей и отношений недостаточно? Какое отношение имеет классификация — и притом с неясным основанием— вещей и отношений по сложности к правильному мышлению? У проф. Строговича два понятия формальной логики. Эти понятия совершенно разные: один раз логика понимается как наука о законах правильного мышления, другой раз — как наука о простейших отношениях вещей и явлений.

Ч т о к а с а е т с я п р а в и л ь н о г о м ы ш л е н и я т о о н о, с о д н о й, с т о р о н ы, н и в к а к о й об л а с т и н е д о с т а т о ч н о д л я п о з н а н и я д е й с т в и т е л ь н о е т и, а, с д р у г о й с т о р о н ы, во в с е х о б л а с т я х н е о б х о д и м о е у с л о в и е п о з н а н и я.

Ошибочность старой формальной логики заключалась не в том, что она признавала законы логического мышления — эти законы признаем и мы,— а в том, что она эти законы, характеризующие одну часть, одну сторону действительности (именно область правильного мышления), распространила на всю действительность, приписала им абсолютное значение, Но в этом повинны не принципы логики, а их интерпретация метафизиками. На деле — логика не теория метафизического способа мышления, несмотря на ее частую интерпретацию в таком смысле. Некоторые поправки, на которые указывал Ленин и которые требуются в логике, касаются ее интерпретации, а не законов и правил, которые установлены в логике.

Наконец, нужно указать на то обстоятельство, что проф. Строгович отождествляет формальную логику с метафизикой. «Для формальной логики, — говорит он, — характерно рассмотрение предметов, явлении действительности изолированно друг от друга, рассмотрение их в состоянии покоя, неподвижности, устранение всех противоречий»[29] и т. д. После этой характеристики формальной логики проф. Строгович добавляет: «Может создаться впечатление, что формальная логика несовместима с материалистической диалектикой, противоречит ей, исключается ею»[30].

Проф. Строгович отождествляет логику и метафизику и предупреждает читателя, что у него может возникнуть впечатление об их тождественности! Ведь все те признаки, которыми снабдил проф. Строгович логику,— это именно те признаки метафизики, которым И. В. Сталин противопоставил основные черты диалектики в своем гениальном произведении «О диалектическом и историческом материализме» (сравни черты 1-ю, 2-ю и 4-ю).

Как было уже указано, логика — наука о формах и законах правильного мышления. Эти формы — общечеловеческие, правильное мышление протекает по этим формам и подчиняется этим Законам. Эти формы и законы обязательны и для метафизика и для диалектика. Метафизик по потому метафизик, что он мыслит этими формами и подчиняется законам правильного, последовательного мышления, и диалектик не потому диалектик, что он отрицает формы логического мышления и не подчиняется законам правильного мышления. Водораздел между метафизиками и диалектиками вовсе не в этом; водораздел между ними ясно- и определенно указан И. В. Сталиным в его гениальном произведении «О диалектическом и историческом материализме», где дано учение о четырех чертах марксистского диалектического метода, в отличие от метафизики.

Диалектический способ мышления, конечно, не противоречит законам и правилам правильного, последовательного мышления. Диалектическое мышление, как и всякое нормальное правильное мышление, подчиняется законам формальной логики. Подчинение этим законам—первое у с л о в и е в процессе познания действительности.

Подчинение законам и правилам правильного, логического мышления является необходимым условием познания во всех областях действительности. Другой вопрос, что подчинение этим закопал недостаточно для познания действительности. Только с помощью законов и правил логики нельзя решать вопроса, полезен дождь или вреден, возможно ли построение социализма в одной стране, хороша или плоха демократическая республика, будет ли существовать государство при коммунизме и т. д. Согласно законам правильного мышления нужно сказать, что дождь не может быть в одно и то же время, в одном и том отношении и полезным и вредным; но когда и в каком отношении дождь полезен или вреден — это решается исследованием к о н к р е т н ы х условий. Демократическая республика не может быть и хороша и плоха в одно и то же время, в о д н о м и т о м ж е о т н о ш е н и и. Когда она хороша и когда плоха, в каком отношении она хороша и в каком плоха — знание этого достигается исследованием конкретных условий места, времени, обстоятельств.

Недостаточность законов правильного, последовательного мышления для познания действительности не является не достатком самой логики как науки, так же как нельзя считать недостатком физики то обстоятельство, что она не занимается исследованием физиологических процессов.

У логики свой предмет, и она изучает этот предмет — формы и законы правильного мышления, формы суждения, умозаключения, формы и приемы доказательства. Ни одна другая наука не изучает и не должна изучать этот предмет. Было бы совершенно неправильным признание двух различных наук об одном и том же объекте, об одной и том же закономерности.

Законы и формы правильного мышления, логическое мышление — факт. Он изучается определенной наукой. Эти наука открывает и устанавливает определеннее законы, которым подчиняется этот объект. В данном случае, эта наука— логина. Если она открыла и открывает законы правильного, логического мышления, если перед ней стоит эта задача и она справляется с ней, то зачем ей делить свой предмет изучения с другими науками. Если она не справляется со свое задачей, если она не в состоянии открыть законы правильного, доказательного мышления, то она вовсе не наука,— действительной наукой будет та наука, которая сможет изучать данный объект — правильное, логическое мышление.

Быть может, вопрос поставлен и решен метафизически. Быть может, на самом деле существуют две сферы правильного, последовательного мышления: низшая, элементарная сфера, которая является предметом формальной логики, и высшая сфера, являющаяся предметом диалектической логики.

Конечно, диалектический с п о с о б, м е т о д мышления несравненно выше метафизического метода мышления,— он является единственно научным методом мышления,— но правильное, последовательное мышление, логические законы правильного мышления одинаковы и в одном и в другом случае. В противном случае логические формы и законы правильного мышления не были бы общечеловеческими.

Не существует двух наук о ф о р м а х и з а к о н а х п р а в и л ь н о г о м ы ш л е и и я; существует одна паука, и эта н а у к а— логика или формальная логика.

Возникает законный вопрос, что же представляет собой диалектическая логика.

Классики марксизма-ленинизма часто говорили о диалектической логике и отличали ее от логики формальной. Какой смысл вкладывали классики марксизма-ленинизма в понятие диалектической логики? Диалектическая логика — это не учение о формах и законах правильного, последовательного мышления, а общая методология дознания, методология практической деятельности. Это метод изучения явлений природы и метод познания этих явлении. «Диалектический материализм есть мировоззрение марксистско-ленинской партии. Оно называется диалектическим материализмом потому, что его подход к явлениям природы, его.метод изучения явлений, природы, его метод познания этих явлений является д и а л е к т и ч е с к и м...»1

Вот этот метод и является диалектической логикой. Диалектическая логика — это теория познания марксизма-ленинизма. Ленин очень часто употребляет слово «логика» в смысле диалектической логики, отождествляя последнюю с диалектикой как наукой. «Логика есть учение не о внешних формах мышления, а о законах развития «всех материальных, природных и духовных вещей, т. е. развития всего конкретного содержания мира и познания его, т. е. итог, сумма, вывод и с т о р и и познания мира».[31] Конечно, нет никакого сомнения в том, что Ленин тут характеризует диалектическую логику как диалектику, как диалектический метод.

В другом месте Ленин пишет о Марксе: «Если Маркс не оставил «Логики» (с большой буквы), то он оставил л о г и к у «Капитала»...».[32] Опять-таки, тут идет речь не о логике как науке, о формах и законах правильного мышления, а о логике как диалектической логике, т. е. о диалектике. Последующие слова Ленина подтверждают это обстоятельство: «В «Капитале» применена к одной науке логика, диалектика и теория познания материализма (не надо 3-х слов: это одно и то же)...».[33]

В статье «К вопросу о диалектике» Ленин указывал: «Диалектика и есть теория познания... марксизма: вот на какую «сторону» дела (это не «сторона» дела, а с у т ь дела) не обратил внимания Плеханов, же говоря уже о других марксистах».[34]

Наконец, в статье: «Еще раз о профсоюзах» Ленин пишет: «Логика диалектическая требует того, чтобы мы шли дальше. Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, все связи и «опосредствования». Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения. Это во-1-х. Во-2-х, диалектическая логика требует, чтобы брать предмет в его развитии, «самодвижении» (как говорит иногда Гегель), изменении... В-З-х, вся человеческая практика должна войти в полное «определение» предмета и как критерии истины и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку. В-4-х, диалектическая логика учит, что «абстрактной истины нет, истина всегда конкретна», как любил говорить, вслед за Гегелем, покойный Плеханов».[35]

Эти слова Ленина ясно показывают, что под диалектической логикой классики марксизма-ленинизма понимают не учение о формах и законах правильного мышления, а марксистский диалектический метод, метод познания явлений действительности. Такой подход к изучению явлений действительности требуется методом марксизма-ленинизма, диалектической логикой. «Марксизм, т о е с т ь диалектическая логика требует этого, безусловно»,— пишет Ленин.

Логический аппарат мышления, формы и законы правильного мышления не составляют исключения: они должны быть изучаемы с точки зрения диалектической логики, т. е. с точки зрения марксистско-ленинской философии.

Некоторые логики утверждают, что нужно работать над созданием диалектической логики; они забывают, что диалектическая логика давно уже создана классиками марксизма- ленинизма.

Нужно создать не диалектическую логику, а нужно дать марксистско-ленинское, диалектико-материалистическое истолкование формам и законам правильного, логического мышления.

В «произведениях классиков марксизма-ленинизма мы находим многочисленные высказывания о логике и ее отношении к диалектике. Если не разобраться в этих высказываниях, если взять «их механически, вырывая из контекста отдельные места, можно притти к совершенно неприемлемым выводам.

Так, о одном месте Энгельс пишет, что область формальной логики— это область «домашнего обихода». Это место, которое используют некоторые логики для отрицательной характеристики логики, но -понимая, что это не совсем так, что это противоречит духу марксистско-ленинской философии, они добавляют, что Энгельс говорит так «для наглядности и популярности». Хороша «наглядность и популярность», которая превращает философскую науку в нечто, пригодное только в домашнем обиходе!

Выше было указано, что Энгельс, говоря о том, что старой философии пришел конец, писал, что остались две философские науки: формальная логика. и диалектика. Положение Энгельса о том, что логика есть философская наука — не случайная фраза; она сказана -в самом ответственном месте, именно в том месте, где Энгельс противопоставляет старую, домарксовскую философию новой философии, философии Маркса. При интерпретации разнообразных высказываний Энгельса о логике и ее отношении к диалектике нужно исходить из этого положения; все дальнейшие высказывания по этому вопросу следует понимать в свете данного положения.

Там же Энгельс характеризует предмет логики: «„.Из всей прежней философии самостоятельное значение сохраняет лишь наука о мышлении и его законах, т. е. формальная логика и диалектика». Наука о мышлении, в данном случае, не что иное, как наука о дознании, так как мышление — это опосредствованное н обобщенное отражение действительности. Но ясно также, что диалектика и логика не изучают один и тот же предмет; в противном случае Энгельсу не нужно было бы указывать на две науки, имеющие «самостоятельное значение». Что изучается диалектикой как теорией познания, мы знаем из многочисленных высказываний классиков марксизма-ленинизма. Диалектика как теория познания «наука о мышлении») изучает процесс познания во всем объеме, она изучает вопросы, перечисленные выше: что такое -истина, какова истина, каков критерий истины, каков диалектический путь познания, каково взаимоотношение ощущений, восприятий и мышления в процессе познания и т. д.

Но и логика является наукой о мышлении и его законах, т. е. наукой о познании; следовательно, если она не совпадает с диалектикой,— а она, конечно, не совпадает с йен,— то логика должна изучать какую-то сторону, часть, момент процесса познания. Что дело обстоит именно так, и не иначе, об этом имеется определенное недвусмысленное высказывание Энгельса. В «Диалектике природы» Энгельс, говоря о теоретическом естествознании, пишет: «В теоретическом естествознании, которое свои взгляды на природу, насколько возможно, объединяет в одно гармоническое целое и без которого в наше время не может обойтись даже самый скудоумный эмпирик, нам приходится очень часто оперировать с не вполне известными величинами, и п о с л е д о в а т е л ь н о с т ь мысли, должна была помогать не достаточным еще знаниям двигаться вперед».[36]

Таким – образом Энгельс конкретно определяет предмет логики: она имеет дело с последовательностью мысли, но она также имеет дело с познанием, так как последовательность или правильность построения, связи мыслей — необходимое условие познания.

Классики марксизма-ленинизма часто высказываются таким же образом. На мощную силу логики в речах В. И. Ленина указывал И. В. Сталин (на конференции большевиков в Таммерфорсе в 1905 г.): «Меня пленила та непреодолимая сила логики в речах Ленина, которая несколько сухо, но зато основательно овладевает аудиторией, постепенно электризует ее и потом берет ее в плен, как говорят, без остатка. Я помню, как говорили тогда многие из делегатов: «Логика в речах Ленина— это какие-то всесильные щупальцы, которые охватывают тебя со всех сторон клещами, и. «из объятий которых -нет мочи вырваться: либо сдавайся, либо решайся ш полный провал».[37]

Исходя из марксистских положений, Ленин с железной последовательностью развивал и углублял дальше учение Маркса и Энгельса. И эта непреодолимая сила логики и заставляла слушателя или «сдаваться или решаться на полный провал», так как, если исходные посылки истинны и соблюдены законы правильной, логической мысли, вывод всегда будет соответствовать действительности.

Критикуя анархистов, социалистов-федералистов, меньшевиков, И. В. Сталин уличал их в нелогичности, непоследовательности. Сталин писал, что враги марксизма объявили «войну логике, как оковам, с которыми необходимо бороться», что они не «в ладу с логикой», проявляют колебания и трусость перед логикой».[38]

В статье «Как понимает с. д. национальный вопрос» И. В. Сталина критикуя врагов марксизма, указывает на нелогичность, непоследовательность их рассуждений. Враги марксизма усматривали противоречия между статьями 9-ой и 3-й, 7-ой и 8-ой программы. Они утверждали, что статья 9-ая «коренным образом противоречит 3-й, 7-ой и 8-ой статьям той же программы», и поэтому, если оставить в программе статью 9-ю, «го тогда в упомянутой программе не должно быть места статьям 3-й, 7-ой и 3-ой,— и, наоборот, если эти статьи остаются о программе, то тогда, несомненно, должна быть исключена из программы статья 9-ая».[39] Возражая противникам, товарищ Сталин разъясняет основную мысль 9-oi'i статьи и заключает: «Легко заметить, какую глубокую логическую связь имеет эта статья нашей программы с принципами классовой борьбы. И так как вся наша программа построена на этом принципе, сама собой ясна логическая связь статьи 9-ой со всеми остальными статьями «нашей партийной программы».[40]

Таким образом, указанные два положения Энгельса гармонируют друг с другом, причем второе положение дополняет н конкретизирует первое, именно: логика философская наука, предмет этой науки— мышление, т. е. познание; но она изучает не весь процесс познания, а его определенную сторону, именно, последовательность мышления, как необходимый момент процесса познания; последовательность мышления — это то же самое, что мы называли правильностью связи мыслей.

В «Диалектике природы» Энгельса есть одно высказывание, с помощью которого некоторые логики стараются отнять у логики «ранг» философской науки и, больше того, стараются доказать, что логика не является даже наукой. Это известное высказывание, которое сравнивает логику с низшей математикой: «Освобожденная от мистицизма диалектика становится абсолютной необходимостью для естествознания, покинувшего ту область, где достаточны были неподвижные категории, представляющие собой как бы низшую математику логики...».[41]

Для того, чтобы понять данное высказывание Энгельса, нужно обратить внимание, в каком контексте высказана эта мысль. Энгельс противопоставляют друг другу два метода мышления: «метафизическое с неизменными категориями, диалектическое... с текучими».[42]

Энгельс указывает, что старые метафизические воззрения о неизменности категорий не выдерживают критики. «До конца прошлого столетия и даже до 1830 г. естествоиспытатели более или менее обходились при помощи старой метафизики, ибо действительная наука ие выходила еще за пределы механики, земной щ космической».[43]

Но уже высшая математика вступила в диалектическую область. Теперь— в противоположность прошлому столетию, когда можно было легко обходиться при помощи старой м е т а ф и з и к и,— все обстоит иначе. Несмотря на это, «естествоиспытатели в своей массе все еще крепко придерживаются старых метафизических категорий и оказываются беспомощными, когда требуется рационально -объяснить и привести между собой в связь эти новейшие факты, которые, так сказать, удостоверяют диалектику в природе».[44] За этим рассуждением Энгельса следует высказывание о низшей математике логики.

О чем идет речь в этом месте? Только о двух способах мышления, метафизическом и диалектическом. Старая метафизика — превзойденная ступень. Она имела определенное значение «до прошлого столетия». Но новые факты, новые открытия показали недостаточность этого метода мышления. Возник новый метод, новое мировоззрение, которое способно объяснить все эти новые факты и открытия. С помощью старых метафизических категорий -нельзя рационально объяснить и систематизировать современные факты.

Тут нужно обратить внимание на два момента; во-первых, старая логика была логикой метафизического мышления. Она п р и з н а в а л а а б с т р а к т н о е тождество, она не признавала развития действительнсти, развития путем противоречий. И это происходило потому, что логика была искажена метафизической интерпретацией так же, как и все науки того времени. Законы, установленные логикой, были истолкованы метафизически. Эти законы, которые действуют в определенной области действительности, были распространены на всю действительность; им было придано абсолютное значение. Вот где была ошибка старой логики. Но это была ошибка метафизического мировоззрения, а не самой сущности науки логики. Нельзя обвинять и тем более отрицать логику за ее метафизическую интерпретацию, так же как нельзя отрицать механику за механистическое понимание действительности, теорию (физическую) Эйнштейна за ее кантианскую и махистскую интерпретацию. Нельзя отрицать открытия современной физики из-за того, что буржуазные ученые» дают им идеалистическое толкование и делают из новых открытий агностические выводы. Нужно очистить новые открытия от таких интерпретаций. Не факты и новые открытия повинны в их идеалистической интерпретации, а физики, выполняющие социальный заказ господствующих классов в капиталистических странах.

Точно так же Энгельс критикует метафизическую интерпретации л о г и к и, а не логику как науку, как философскую науку, которая вместе с диалектикой осталась от старой философии в качестве науки, имеющей самостоятельное значение.

Во-вторых, Энгельс критикует естествоиспытателей за то, что они признают формальную логику за методологию наук, считают ее теорией познания. В то время как диалектика стала абсолютной необходимостью для естествознания, естествоиспытатели все еще придерживаются старой метафизической теории познания. «Когда приходится мыслить»,— пишет Энгельс, т. е. в процессе познания, логика недостаточна. И Энгельс, безусловно, прав: абсолютизму я законы логики, распространяя их на всю действительность, превращая логику в теорию познания, мы попадаем н «беспомощное состояние», нам приходится прибегать к «жалким уловкам, уверткам, фикциям», чтобы объяснить действительность. Логика, превращенная в теорию познания, может найти применение «в условиях домашнего обихода».[45]

Правильное толкование высказываний Энгельса приводит нас к выводу, что все его выражения, как-то: применимость логики «в условиях домашнего обихода», «в области мелочной торговли», ее «беспомощность» и т. п. относятся к метафизике и логике, превращенной в теорию познания.

Аналогично характеризует логику В. И. Ленин. Критикуя формальную или схоластическую логику и противопоставляя ее диалектике, Ленин, безусловно, прав в борьбе против эклектицизма и метафизичности рассуждений Бухарина. Бухарин брал два различных определения и, соединяя их совершенно случайно, получал эклектическое определение, указывающее па «разные стороны предмета и только».[46] «Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, все связи и «опосредствования». Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения. Это во-1-х. Во-2-х, диалектическая логика требует, чтобы брать предмет в его развитии, «самодвижении», изменении... В-З-х, вся человеческая практика должна войти в полное «определение» предмета и как критерий истины и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку. В-4-х, диалектическая логика учит, что «абстрактной истины нет, истина всегда конкретна...»[47]

О чем говорит тут Ленин? О том, что полное, всестороннее познание предмета возможно только с помощью диалектики. Что формальная логика не является и но может стать теорией познаиия, т. е. с помощью только формальной логики познать полностью предмет, в его движении и развитии, познать предмет как предмет человеческой практики, достигнуть конкретной истины невозможно. К т о с т р е м и т с я б е з д и а л е к т и к и, с п о м о щ ь ю л и ш ь ф о р м а л ь н о й л о г и к и д о с т и г н у т ь т а к о г о п о з н а н и я, т о т с т а н о в и т с я на п о ч в у с х о л а с т и к и. Формальная логика — часть теории познания, превращеннаяв полную теорию познания,— схоластика. В отрыве от диалектикиее можно преподавать, в школах — «логика формальная, которой ограничиваютсяв школах»,— и то с поправками.

Ленин отрицает не логику, а непризнание диалектики как методы полного, всестороннего изучения предметов и явлений действительности Бухарин был схоластиком и эклектиком не потому, что он пользовался в своих рассуждениях правилами и законами логики, а потому что он в процессе познания, изучения явлений действительности, отрицая диалектику, опирался т о л ь к о на принципы формальной логики.

Значение логики.

Уже вышеизложенное показывает нам, какое огромное значение имеют правильное мышление и наука о нем в системе наук, в процессе познания и в практической жизни.

1. Правильное мышление — необходимый момент процесса познания. Подлинное знание — всегда знание сущности, знание общего в явлениях, а не только знание поверхностных свойств вещей и внешних отношений. Если явления и их внешние отношения даны в живом созерцании, то сущность явлений, внутренние связи между ними скрыты и недостижимы для него. На основании данных живого созерцания мы заключаем к сущности, к общему в явлениях, законам связей между ними. Конечно, процесс этот сложный, он не может быть объяснен только законами и правилами правильного, логического мышления, как и всякий процесс диалектического развития, но этот процесс включает в себя момент правильного мышления. Истинные посылки недостаточны для вывода, согласующегося с действительностью, к ним нужно применить законы и правила правильного мышления, чтобы получить истинный вывод. Правильное мышление служит целям познания действительности, достижения истины. Вне этой цели правильное мышление превращается в пустую игру, а наука о таком мышлении— в схоластику. То обстоятельство, что только с помощью правильного мышления мы можем делать любые заключения, при определенном подборе посылок, можем формально правильно выводить ложные заключения, ничего не говорит против правильного мышления. Ведь и ощущения и восприятия часто нас обманывают, но это не является причиной отказа от данных ощущений и восприятий в процессе познания. Наоборот, мы стараемся сравнить данные отдельных органов чувств, очищаем, насколько возможно, данные живого созерцания от чисто субъективных моментов и т. д..и только этим путем пользуемся ими.

Представители господствующих классов современных капиталистических стран, политики, дипломаты, писатели и философы для обоснования своих реакционных взглядов также пользуются логикой и принципами правильного мышления. Про них нельзя сказать, что они не знают логики. Но, зная логику и пользуясь ее принципами, они применяют их к ложным посылкам. Известный реакционер Рассел, борясь против стремления к миру всех народов и доказывая необходимость войны между народами, исходит из посылок, что стремление к войне — инстинкт любого человека, выработанный еще в первобытные времена историей человечества и перешедший по наследству к современному человеку. Этот инстинкт неистребим, так как не видно, чем можно его заменить. Поэтому стремление к войне самое естественное состояние человека. Обвинять Рассела в том, что он не знает логики, законов правильного мышления, конечно, нельзя; кстати, он автор последней формы чисто формалистической логики, которая отождествляет истинность с правильностью и которая исследует правила импликации, не заботясь ни об истине посылок, ни об истине вывода,— для доказательства своего реакционного положения он исходит из заведомо ложной посылки.

С другой стороны, очень часто представители реакционной буржуазии прибегают и к софизмам. С целью обмануть массы им приходится изворачиваться, придавать своим рассуждениям внешний вид правильности, последовательности, незаметно нарушая тонкости перехода от одной мысли к другой.

Но самое ясное доказательство того положения, что логическое мышление служит целям познания и достижения, истины, заключается в том, что современная реакционная буржуазия, которой истина не сулит ничего хорошего, отрицает познание истины, отрицая и его орудие — логическую мысль. Отсюда—разнообразные школы и школки, защищающие разные виды алогизма — интуитивизм, иррационализм, фидеизм и т. д. Логика сделалась опасной д ля тех, кто против истины, кто против действительного, научного познания мира и его преобразования.

2. Поскольку логика — часть теории познания и логическое, т. е. правильное мышление является моментом, стороной процесса познания, постольку она способна двигать наше знание вперед, давать нам новые истины. Критикуя Дюринга, Энгельс писал: «О полном непонимании природы диалектики свидетельствует уже тот факт, что г. Дюринг считает ее орудием простого доказательства, подобно тому, как ограниченное воззрение может считать таковым формальную логику и элементарную математику. Даже формальная логика представляет, прежде всего, метод для отыскания новых результатов, для перехода от известного к неизвестному».[48]

Выше было указано, что всякое познание бывает или непосредственным или опосредствованным. Если непосредственное знание является основой для опосредствованного, то опосредствованное знание имеет большее значение, большую ценность. Ведь знание общего, сущности явлений, знание закономерностей действительности всегда является опосредствованным знанием; а опосредствованное знание не может осуществиться без помощи правильного мышления; п р а в д а о н о н е д о с т а т о ч н о д л я р а з в и т и я о п о с р е д с т в о в а н н о г о з н а н и я, но оно п р е д с т а в л я е т с о б о й н е о б х о д и м о е у с л о в и е д л я п е р е х о д а от ч у в с т в е н н о д а н н о г о к не д а н н о м у п о с р е д с т в о м ч у в с т в, от и з в е с т н о г о к н е и з в е с т н о м у.

Пробелы в нашем знании часто заполняются с помощью правильного, последовательного мышления, опирающегося на данное уже знание. Всякая гипотеза — а она является «формой развития естествознания, поскольку оно мыслит»[49] строится по форме определенного вида логического мышления, именно по форме умозаключения. Исходя из определенных фактов, теоретическое естествознание з а к л ю ч а е т к причине этих фактов. Конечно, нужно сказать, что только правильное, последовательное мышление и тут недостаточно

для построения научной гипотезы и тем более для ее оправдания, но мы с необходимостью прибегаем к определенным формам умозаключения, т. е. к определенным формам правильного мышления.

Другого пути тут быть не может как при построении, так и при попытке оправдания гипотез.

К числу замечательных свойств подлинного знания, которое делает его особенно ценным и без которого познание не имело бы почти никакого значения, следует отнести предвидение будущих событий и явлений. Ведь знание нужно человечеству е ради знания; знание ради знания, вне его практического применения, вне преобразования природы и общества, вне удовлетворения потребностей человека на основе знания, было бы пустой игрой. Мы, конечно, не прагматисты, мы не считаем мерилом истины ее полезность, мы не утверждаем, что истина — любое положение, которое «работает на нас». Истина не потому истина, что она полезна; она — истина потому, что адекватно отражает действительность. Но так как она отражает действительность, она служит орудием изменения и преобразования действительности. Преобразование действительности невозможно без предвидения будущих событии и явлений, вызванных закономерностью действительности или нашим воздействием на действительность на основе этой закономерности. И тут с особой силой проявляется значение правильного мышления. Ведь предвидение будущих явлений и событий осуществляется с помощью правильного мышления. На основе тщательного изучения данных обстоятельств, явлений и их связи мы д е л а е м з а к л ю ч е н и е о неизбежности того или иного явления в будущем. На основе тех или иных действий, или же на основе знания определенной, закономерности, мы заключаем о повторении в будущем того или иного явления.

3. Нужно отметить одно немаловажное обстоятельство, когда мы говорим о значении логики как науки и о значении правильного мышления для процесса познания.

Непосредственное знание потому и называется непосредственным, что оно не требует доказательства. Для такого знания достаточно восприятие, живое созерцание. Что же касается опосредствованного знания, оно не, может считаться подлинным, научным знанием без доказательства, без его обоснования. Подлинное научное знание— всегда обоснованное знание. В науке мы не встретим общего положения, закона, которому недостает доказательства.[50]

Маркс и Энгельс не только выставили положение о гибели капитализма и необходимости коммунистического общества, но и обосновали это положение и этим превратили идею социализма из утопии в науку. Ленин и Сталин открыли и обосновали положение о возможности построения социализма в одной стране. И. В: Сталин не только выставил положение о победе Советского Союза над немецкими фашистами, но дал также глубокий анализ.международного положения, создав учение о постоянно-действующих факторах во время войны и т. д., доказал это положение.

Доказательство — необходимый момент научного познания. Какова бы ни была разница между доказательством и умозаключением,— об этой разнице подробнее ниже,— одно должно быть ясно: всякое доказательство выливается в форму умозаключения. Всякое доказательство строится следующим образом: отыскиваются положения, из которых с необходимостью вытекает доказываемое положение. В силу того обстоятельства, что основные принципы доказательства те же, что и принципы умозаключения, и что основным объектом логики является умозаключение, логику часто определяют как учение о доказательстве. Сталин всегда уделял особое внимание процессу доказательства. Критикуя анархистов, федералистов и меньшевиков, И. В. Сталин уличает их в непоследовательности и в необоснованности их суждений. Сталин пишет, что враги марксизма объявили «войну логике, как оковам, с которыми необходимо бороться», что они не «в ладу с логикой», проявляют колебание и трусость перед логикой.

Нельзя недооценивать процесса доказательства. Доказательство — необходимый момент истинного познания, поскольку оно является опосредствованным. Часто противопоставляют открытие истин доказательству, логику открытий «логике проверки» и обсуждают вопрос, возможна ли «логика открытий» истин, о которой мечтали Луллий, Бэкон, Лейбниц, или существует только логика проверки, логика доказательств уже открытых истин. Вопрос этот поставлен метафизически: открытие истин и их проверка не оторваны друг от друга, они связаны друг с другом. Нет двух видов логического мышления: логическое мышление, которое открывает истину, и логическое мышление, которое проверяет эту открытую уже истину. Логика, которая изучает законы правильного мышления, а следовательно и законы доказательства, «представляет, прежде всего, метод для отыскивания новых результатов, для перехода от известного к неизвестному...» (Энгельс).

Очень часто открытие новой истины описывают как какой- то необъяснимый, мистически-интуитивный процесс, как какое-то наитие: «открывается духовному взору», происходит «непосредственное постижение истины», происходит «усмотрение сущности» п т. д. На самом деле, анализ таких «переживаний» показывает, что такого рода открытия происходят не иначе, как путем умозаключений, в которых некоторые члены — посылки — пропущены. Это и создает впечатление непосредственного «постижения сущности».

В огромном числе случаев доказательство принимается нами как средство превращения вероятных положений в истинные положения. Положение, обладающее.определенной вероятностью, еще не есть истинное положение, доказательство такого положения является одновременно и проверкой и открытием новой истины.

4. Правда, одно только логическое.мышление не является достаточной гарантией того, что мы необходимо достигнем истины. Но с его помощью мы можем избежать ошибочных выводов. Часто очень трудно бывает найти ошибку в ходе рассуждения. Иногда далее явно ошибочный ход мыслей для некоторых оказывается незаметен. Из двух суждений:

1. Некоторые красивые предметы — цветы

2. Некоторые цветы пахучи

на первый взгляд вытекает третье суждение: некоторые красивые предметы пахучи. Конечно, после некоторого размышления всякий убедится, что третье суждение вовсе не вытекает

из данных двух суждений. Тот, кто знаком с законами и правилами логики, сразу скажет, что из двух данных суждений третье суждение не вытекает, больше того, он сразу решит, что из этих суждений нельзя сделать вообще никакого вывода. Часто бывает очень трудно сказать, какой вывод можно сделать из данных посылок. Для иллюстрации можно привести следующие примеры, часто встречающиеся в учебниках.

I. Задача Венна. Из членов общества одна часть обладает облигациями, а другая акциями, причем, обладающие: облигациями не имеют акций, а, обладающие акциями не имеют облигаций. Оказалось, что обладатели облигаций все являются членами этого общества. (Что вытекает отсюда?) Или:

II. Всякое А есть или только В или только С; D есть одновременно и В и С за исключением того случая, когда В есть Е; в этом случае D не есть ни В ни С. (Что вытекает отсюда?).

Из этих примеров можно убедиться, что выведение заключения не всегда является делом легким. В обычном разговоре, в беседе, во время дискуссии, в научно-исследовательской работе возможны ошибки, т. е. возможны неправильные выводы из данных посылок. Возможно и то, что мы не заметим такой ошибки, допущенной собеседником, противником. Изучение правил логического, последовательного мышления, упражнение, практика на примерах.правильного мышления делает нас более чувствительными к такого рода ошибкам, все равно допущены эти ошибки нами или нашими противниками. Представители реакционной буржуазии часто пользуются для обмана масс незнанием этими последними законов правильного мышления и, прибегая к двусмысленным, туманным терминам, или жонглируя модными и популярными словечками, делают софистические выводы, защищающие интересы класса капиталистов. Особенно это проявляется в речах представителей капиталистических стран на пресс-конференциях, в заседаниях Организации Объединенных Наций. «Без масс не обойтись,— писал Ленин,— а массы в эпоху книгопечатания и парламентаризма нельзя вести за собой без широко разветвленной, систематически проведенной, прочно оборудованной системы лести, лжи и мошенничества, жонглерства модными и популярными словечками, обещания направо и налево любых реформ и любых благ рабочим,— лишь бы они отказались от революционной борьбы за свержение буржуазии».

«Могут ли, например; современные буржуазные политики- быть последовательными, не впадать в логические противоречия, мыслить доказательно и т. д., если перед ними стоит цель — обманывать массы? Нет, не могут. Логика становится опасной для буржуазии именно потому, что она помогает находить и обосновывать истину, ведет к истине, тогда как господствующие, эксплуататорские классы, как огня, боятся того, что народные массы их стран узнают, истину. Именно поэтому не логику, а алогизм проповедует современная буржуа зная философия релятивизма, прагматизма, интуитивизма, «номиналистической семантики» и т..п., подменяя логику софистикой, казуистикой, мистикой иррационализма».[51]

Логика — надежное оружие против софистики, казуистики, мистики и иррационализма. Не всегда буржуазия относилась так пренебрежительно к логике, не всегда она старалась заменить ее алогическими, иррационалистическими теориями; было время, когда и буржуазия пользовалась логикой и даже признавала ее единственной наукой о познании.

Один из логиков отмечает, что логика — самый большой враг темного и запутанного мышления, она рассеивает туман, который прикрывает наше незнание. Из-за этого тумана мы часто полагаем, что знаем и понимаем предмет, в то время как мы ничего о нем не знаем и совсем его не понимаем. Логика предохраняет нас от употребления двусмысленных и неопределенных выражений и т. д.

5. Возможно, и это бывает нередко, что человек правильно мыслит, правильно обосновывает свои мысли, сразу замечает ошибки в рассуждениях противника, не зная логики и ее законов. Немецкий философ Гегель смеялся над теми, кто ожидал от изучения логики практической пользы. Гегель писал, что как физиология не может человека научить переваривать пищу, так и логика не может научить его правильному мышлению. Мысль Гегеля, конечно, в корне ошибочна. Во всяком случае, из этого сопоставления нельзя сделать вывода, что логика как наука бесполезна. Наш организм может хорошо переваривать пищу независимо от того, знаем ли мы или не знаем физиологию. Наши глаза хорошо выполняют свою функцию независимо от того, знаем ли мы или не знаем строение глаза и законы зрения. Люди часто говорят правильно, не зная грамматики данного языка. Но отсюда вовсе не вытекает, что науки—физиология, анатомия, грамматика— бесполезны.. Правда, человек часто хорошо переваривает пищу, не зная физиологии, но если в процессе переваривания пищи окажется не все в порядке, если соответствующий орган не здоров, то для выяснения характера болезни, ее причины и тем более для оказания помощи больному органу необходимо знание физиологии. Мы можем правильно говорить на каком-либо языке, не имея ясного представления о грамматике данного языка, но исправить и тем более объяснить возможную ошибку мы не сможем без знания грамматики. Точно так же обстоит в данном случае дело с логикой. Многие правильно мыслят и хорошо обосновывают свои положения, не зная законов логики, но возможная ошибка, нарушение последовательности мышления может быть избегнуто и тем более объяснено только в том случае, если человек знает логику, ее законы и правила.

[1] И.В. Сталин. Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 542.

[2] Ленин. Материализм и эмпириокритицизм, т. XIII, стр. 207.

[3] Каринский. Классификация выводов, стр. 1.

[4] Сталин. Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 544.

[5] Ленин. Материализм и эмпириокритицизм. 1939 г., стр. 118.

[6] Энгельс. Анти-Дюринг. Приложения, 1938 г., стр. 237

[7] Челпанов. Логика, 1946 г., стр. 6.

[8] Кант. Логика, стр. 43

[9] Там же, стр. 44.

[10] Сталин. Относительно марксизма в языкознании. Изд. «Празда 1950 г., стр. 22.

[11] Ленин. Философские тетради, стр. 152

[12] Энгельс. Диалектика -природы. 1036 г., стр. 70.

[13] Гильберт. Основания геометрии. 1948 г.. стр. 12. Вступительный:. Я статья П. К- Рашесского.

[14] Ленин. Материализм и эмпириокритицизм, 1939 г., стр. 79

[15] Аристотель. Первая аналитика, II кн., 53 в.

[16]Строгович. Логика, стр. 11.

[17] Там же.

[18] Энгельс. Анти-Дюринг. 1, Общие замечания, 1948 г., стр. 25.

[19] Там же, 1933 г., стр. -285.

[20] Там же, стр. 280 — 7.

[21] «Диалектика и сеть теории познания... марксизма: вот па какую «сторону» дела (это не «сторона» дела, а суть дела) не обратил внимания Плеханов, не говоря уже о других марксистах». Ленин. Философские тетради, 1947 г., стр. 329.

[22] Характеристика диалектического пути познания дается тут односторонне; нас интересует в данном случае одна сторона я этом пути, именно,что умозаключение является необходимы моментом этого пути.

[23] Строгович. Логика. 1949 г.. стр. 60.

[24] Строгович. Логика, 1949 г., ст.р. 61

[25] Там же.

[26] Ст.р. 64. (Подчеркнуто мною — К. Б.)

[27] Стр. 64.

[28] Строгович. Логика,.стр. 68

[29] Строгович. Логика, стр. 63.

[30] Там же.

[31] Ленин. Философские тетради, 1947 г.. стр. 66.

[32] Там же, стр. 215.

[33] Там же.

[34] Там же, стр. 329.