Тот же день. Гарнизон боевой группы Саламандра, комната командира

И вот Таня прячется в отведенном ей для личного пользования пространстве, чтобы подумать. Кофе уже под рукой.

Запах, неуместный на поле боя, слегка витает в комнате командира. Мягкий аромат арабики от полковника Угера, неподдельный аромат напитка. Обычно она держит бобы в холодильнике и пьет маленькими глотками, чтобы хватило надолго; кофе — редкость из ее личного запаса. Но только сегодня она глотает его, как обычную грязную воду; даже не чувствует вкуса.

То, на что она смотрит с бледным лицом — протоколы допросов заключенных, которые делали младшие лейтенанты Серебрякова и Гранц. Таня была несколько подготовлена. В какой-то степени она догадывалась о выводах доклада, когда заказывала допрос.

И все же она не может не стиснуть зубы. Субъективно мы боролись с коммунистами. Вот почему мы боролись за то, чтобы сломить дух коммунистов. И делаем это даже сейчас.

Но солдаты Федерации сражаются за свою Родину во имя этнического национализма.

— Я такая дура.

Невозможно для Тани, гнобить себя, даже если она хочет. Она такая огромная идиотка. А кто она? Это я. Я.

Упуская из виду тот факт, что мы не смогли бороться с тем, чем должны были? Дура, которая не понимает ни врага, ни себя? Да, я из тех людей.

В этот момент Таня фон Дегуршаф кричит в своей комнате.

— Ублюдки подловили нас!

Нас обманули.

— Проклятые коммунисты, из всех вещей — из всех вещей — вы отняли наше дело!

Обычно коммунисты бесконечно критикуют национализм. Они кричат, что истина мира не представлена должным образом в этническом национализме, когда это на самом деле классовая война, рассматриваемая с точки зрения научной истории. Как неосторожно с моей стороны предполагать, что они следуют такому вероучению! Смущение — только начало для чего-то подобного. Я такая злая, что хочу застрелить свое прошлое “я”.

— Почему же я не поняла такой очевидной вещи?! Как же я его пропустила?!

Я понимаю, что не очень хорошо контролирую свои эмоции.

Но бывают моменты, когда хочется просто стукнуть кулаком по столу и закричать. Я так разочарована своей грубостью и презренной беспечностью. Это определение несостоятельной позиции.

Что за дурацкая ситуация.

Я должна была знать, как легко коммунистам отказаться от своей политики! Я все время спрашиваю себя, как я могла забыть — ведь это такая большая ошибка.

Бессознательно, а может быть, она просто закрыла на это глаза…

— Это хуже всего.

Таня фон Дегуршаф слабо проклинает свою неудачу.

Они поймали меня.

Теперь я не могу насмехаться над людьми, которых обманывает коммунистическая пропаганда. Они действительно заставили, а это значит, что я ничем не отличаюсь от придурков.

Нет, я знаю, как работает коммунистическая партия, поэтому моя ошибка несравненно хуже... Я просто некомпетентна. Это плод неоправданной глупости. Что бы я ни говорила в свое оправдание, я не могу обмануть собственное сердце.

Я не должна была продолжать анализировать ситуацию на вражеской территории с таким мирским выражением лица.

Я должна противостоять мобильному наступлению.

Это уже даже не вопрос зимы.

Проникновение дальше на вражескую территорию только еще больше объединит врага.

— Уничтожить их полевую армию? Невозможно.

Мне нужна альтернатива, чтобы предложить вместо. И как можно скорее.

— Давайте посмотрим с исторической точки зрения. Существует крайне мало примеров, когда относительно небольшой регулярной армии удавалось взять партизан под контроль... И даже примеры успеха, которые мы имеем, являются лишь ограниченными победами.

Во Вьетнаме даже подавляющие материальные ресурсы американской империи не могли решить проблему. В Афганистане советская и американская армии доказали, как трудно сохранять контроль над горными районами. Единственный вариант, сжечь целые сопротивляющиеся города, как монголы во времена, когда закон войны еще не существовал.

Сегодня наши руки связаны.

Если вы посмотрите на пример борьбы с повстанцами, которая закончилась победой, то у вас есть британская армия в своих колониях в Малайе, но это были колонии, так что... Хм?

— Колонии? Да, колонии. Там, где суверенные государства является меньшинством. Вы можете править малыми силами с помощью военных, но…

Оххх, — думает Таня, вынужденная осознать, что ее мозг удручающе заржавел.

Все очень просто, не так ли?

Честно говоря, нет никакой необходимости брать их всех на себя.

— Мы разделим и победим.

— Хо-хо-хо. — Таня смеется, потому что уже все поняла. Но в одном отношении это тоже чистая правда. Если вы преуспеете в разделении противника, число, с которым вам придется сражаться, будет меньше. Если мы все сделаем правильно, то сможем даже использовать некоторых из них в качестве союзников.

И хорошо это или плохо, но Федерация — многонациональное государство.

Если под красивыми словами — идеальный коммунизм, то партия подавляет движения за самоопределение различных этнических групп. Возможно, нам удастся заключить союз. Если мы просто говорим о возможностях, то любое этническое меньшинство внутри Федерации потенциально может стать союзником Империи.

— В конце концов, мы не просим у них земли. Честно говоря, Империя похожа на большого хикикомори^[4]. Интересы не вступают в конфликт с этническими группами на территории Федерации, которые хотят независимости.

Вот как мы это решаем.

— Я нашла ответ! Я нашла выход!

Все, что я могу сделать — мчаться вперед.

^[1] Угольные канарейки — если в шахте собираются опасные газы, такие как окись углерода, то эти газы убьют канарейку до того, как она убьет шахтеров, что послужит предупреждением для немедленного выхода из туннелей.

^[2] Корпус — 30 000 - 50 000 солдат.

^[3] Всего 5 уровней от 5 до 1
Боевая готовность третьей степени — повышение боеготовности, сверх того, что требуется для нормальной боеготовности.

^[4] Хикикомори или, в просторечии хикки — японский термин, обозначающий людей, отказывающихся от социальной жизни и, зачастую, стремящихся к крайней степени социальной изоляции и уединения вследствие разных личных и социальных факторов.