2020-09-24
66
Неважно, что что-то идет неправильно. Возможно это хорошо выглядит...
День начался. Темная крышка гроба тихо скрипнула и вид, что уже успел мне надоесть, вновь предстал перед глазами. Опять этот путь. Коридор и этот дом. Ночь в своем разгаре. Госпожа уже ожидает меня, сидя в своем вечном кресле, читая какую-то книгу. Можно было бы принять ее за восковую фигуру или какой-то остановившийся кадр, но все же с равным интервалом времени этот механизм оживал, дабы перевернуть страницу. Глаза почти незаметно читали текст. Все это было безмолвным и забытым повтором. Книга менялась. И одежда была разной. Но это поза, нога на ноге. Рука, держащая книгу и даже взгляд, наклон головы. Все было так же как и день назад. И месяц. И, скорее всего, сотню лет назад. Ничто не было способно заставить измениться этому принципу.
Хорошо или плохо, но она совершенно не смотрела в реальный мир. Она была далека, хотя знала очень много. Для нее все это было какой-то забавной игрой. Она знала что и как происходит. Что творится в этом мире ее не волновало. Новое, происходящее в мире, стране, было совершенно не нужно ей. Старая классическая музыка и книги. Теплый камин, наполненный жарким пламенем и все.
Просидев так несколько часов, за которые я старался занять себя хотя бы чем-нибудь, она вставала и укладывала книгу на небольшой столик рядом. Каждый раз абсолютно в одинаковую позицию и каждый раз одним и тем же жестом. Она вставала и шла за мной. Я уже умирал от безделья. Я пытался читать, смотреть телевизор или слушал музыку. Но за многие месяцы все исчерпало себя. Я не мог сидеть на месте, но мне было запрещено выходить наружу без нее.
Она находила меня и, одевшись, мы выходили на охоту. Сейчас на улице было теплое лето и я был одет в черную рубашку с каким-то рисунком сзади и черный галстук. На ногах берцы, а черные джинсы были заправленные в них. Я редко одевался как-то по другому. Осенью поверх появлялось пальто и иногда кожаные перчатки с обрезанными пальцами. Зимой тоненькая курточка или опять же пальто. В общем мой вид был однообразен. А вот госпожа каждый раз старалась надевать что-то новое. На этот раз черные джинсы и толстовка были ее выбором.
Мы вышли из дома. Большое двухэтажное здание с треугольной крышей снаружи выглядело даже хуже чем внутри. Казалось, что простого ветерка хватит, что бы все это сложилось как карточный домик. Но дом держался даже во время сильных гроз. От дома шла тропа, вихляя по лесу, спустя пол часа ходьбы, она приводила нас в город. Большой и красочный город был наполнен своей жизнью. Люди то и дело проходили мимо нас. И каждый из них мог стать нашей жертвой. Каждый мог проститься со своей жизнью в эту ночь. В эту прекраснейшую ночь, наполненную прохладным запахом прошедшего дождя с привкусом полной луны, которая сводила меня с ума.
Темный переулок, странный путник. Тень госпожи всего на миг показалась на стене и вот, уже объятый диким страхом, оцепенением, в преддверии смерти, бедный путник стоял, пока кровь покидала его тело. Кожа становилась все бледнее, и глаза терялись где-то в облаках. Замерший в страхе перед следующим мигом, он с ужасом смотрел куда-то вверх. Что мог чувствовать он? Что он переживал, я не знаю. Я стоял и просто смотрел. Пустые улицы и тихий, глухой звук упавшего тела. И снова путь.
Дома летели мимо. Дороги и перекрестки. Мы шли не спеша и молча смотрели на дома. Подъезды, пустые магазины. Парки и бесконечные дороги. Редкие прохожие, идущие каждый по своим делам. Проходя мимо одного парка мы услышали звук. Звук бега. Кто-то убегал. Нас это заинтересовало. Всего минута и мы были уже в парке, смотря, как парень, на вид лет тридцати, в оборванной одежде с ножом бежал за девушкой.
Миг, мы уже были возле дерева. Парень пробежал в метре от нас, но не заметил ничего. Еще один миг, я оказался перед ним. Его испуганные глаза сначала налились удивлением, которое быстро переросло в гнев и агрессию. Еще один миг и нож выпадает из расслабленной руки. Со звоном ударившись о бетон дорожки, он знаменует мою победу. Теплая кровь, что когда-то была частью этого человека, теперь часть меня. Все вокруг пропало. Я не знаю что стало с той девушкой, куда она убежала. Я не знаю, сколько прошло времени. Это было и вечностью и одним мигом для меня. Я открыл глаза и не увидел ничего. Я чувствовал полную луну сверху. Я чувствовал свою госпожу — она стояла возле дерева и смотрела на меня. Я чувствовал пустоту, окружающую меня. И теплая, еще живая кровь оживляла меня. Этот привкус смерти. Чуть сладкий привкус не произошедшего убийства. Плохие люди всегда имели чуть сладковатый привкус крови, который манил. Хорошие имели чуть кислый, даже скорее пряный вкус. По вкусу крови можно было понять, что за человек это был. Проследить его жизнь. Его грехи, его друзей. Как он питался, о чем мечтал и что получил. Все, от рождения до этого момента. Даже сейчас, его глаза светятся где-то вдали. Небольшие белые пятна на горизонте, что появляются с закатом, стоит только закрыть глаза. И их нельзя отличить от других. Сначала десятков, потом сотен, потом тысяч людей. Точки становятся мельче, они удаляются, но их по прежнему прекрасно видно на горизонте, когда закрываешь глаза. И по прежнему можно вспомнить каждого человека. И кажется, что голова должна разлететься на куски от всех этих воспоминаний. Но каждый раз в ней находится место.
В этом есть что-то чудесное. Это успокаивает. Ты знаешь все больше и все меньше тебе надо. Со временем я становился таким же как и моя госпожа. Я мог читать книги. Правда что-то шло не так. Я начал чувствовать, что эти воспоминания куда-то уходят. Они заменяются чем-то другим. Моими собственными воспоминаниями. Я так увлекся чужой жизнью, что забыл о том, что сам был когда-то человеком. Меня злило, когда моей жертвой становился человек, помнивший меня. Это заставляло мой мозг просто взрываться от гнева. Я был поражен тем, с какой легкостью я помню и забываю вещи. Как легко мне вспомнить имя своей пятнадцатой жертвы и как легко мне забросить эти воспоминания глубоко в тайники сознания. Это путало меня сначала, но потом я привык. Словно огромная база данных я мог найти все, что мне требовалось. Но я не хотел находить. Я мог бы сказать, кто был кому родственником, я мог сказать, кто кого знал. Я мог бы рассказать сотни интереснейших историй, но все это пропало. Это все перестало что-то значить для меня.
Все терялось в этой жизни. Все терялось в моем сознании. Сначала, поняв все чудеса разума вампира, я стал расспрашивать госпожу. Я хотел узнать, где она была. Кого видела. Я хотел бы узнать, сколько людей послужило жизнью для нее. Кто был для нее создателем. Или создательницей. И откуда появился первый вампир. Больше всего меня интересовало — сила. Я всегда думал, что вампиры наделены нечеловеческой силой. И да, госпожа могла многое. Для нее не было разницы, что поднять чашку с чаем или поднять большой, черный дубовый стол на шесть персон. У себя я этого не замечал. Меня перестала мучить одышка, усталость и боль в мышцах, после нагрузок. Но я не чувствовал, что могу совершить что-то сверхчеловеческое. Даже просто приподнять одну сторону дубового стола. Даже оторвать от земли одну сторону.
Как я уже говорил, все мои чувства обострились. Я прекрасно видел и слышал. Я определял на вкус сотни видов еды, вина или чего-либо еще. По запаху я узнавал все об окружении. Я перестал понимать этот мир так, как понимал его раньше. Более того, все стало столь привычным для меня, что сравнить с тем, как все было при «жизни» я, увы, не способен.
Номер 07 Вот так что
Не всегда слова, которые мы слышим достойны того, что бы их слышали. Не важно на сколько красиво или правильно они сказаны. Не важно как много они несут в себе. Эти слова — лишь ложь, а нам нужна правда. Часто некрасивая и странная. Но несущая добро...
Вот так сидишь и понимаешь, что происходит в этом мире. Или не понимаешь. Так кажется, что все проходит, все исчезает, а потом появляется снова. Куда-то нужно идти, куда-то нужно стремится, а потом ты сидишь на кладбище и не знаешь уже ничего. Ничего не понимаешь, просто смотришь в даль, удаляющиеся машины где-то за деревьями. Чьи-то шаги. Что-то еще. И просто сидишь. И уже ничего не нужно, ничего не имеет значения. А когда-то имело. Когда-то все это значило намного больше. Когда-то все это было если и не целью, то хотя бы необходимым барьером, на пути к цели. На пути к мечте. И она когда-то была. А здесь? Здесь нет ничего, что могло бы заставить тебя жалеть о том, что ты пропустил или не приобрел. Здесь ты не зависишь от вещей, мебели, дома. Просто существование на грани жизни и смерти. И жизнью-то это не назовешь. Но и существованием тоже. Все это уносит тебя в другой мир. Ты витаешь в нем, думая ни о чем. Ты смотришь на людей с презрением. Со злобой, но чаще с чувством полного отречения. Тебе они не важны и не нужны. Тебя не волнует ни их зарплата, ни степень их счастья или благополучия. Ни костюм, ни вера, ни стиль жизни. Даже сам факт их существования не важен. Они смотрят на тебя с не понимаем того, как можно дойти до этого, а ты смотришь в ответ с непониманием того, как можно жить с зависимость от каких-то предметов! Глупых бумажек, под названием деньги.
Ты не понимаешь, но в какой-то степени зависим сам. Ты не понимаешь, но в какой-то степени неправ ты. И пускай они не правы, но ты к правде не приблизился. И порой это чувство приходит к тебе. И порой это чувство коробит тебя. Мучает, заставляет страдать. Заставляет чувствовать то, что твоя жизнь значит не больше, чем их.
Один из тысячи окружающих меня уродов — настоящий человек, но его так легко пропустить, что найти такого и не суждено вовсе. Разве каждый бродяга, просящий милостыню профессиональный бездомный? Разве каждый нерусский убийца и насильник? А каждый ли русский пьяница. И да и нет. Сказать так нельзя, потому что все мы убийцы. Все мы пьяницы и каждый из нас профессиональный попрошайка. За годы жизни мы знаем где и как можно поесть и выпить более или менее на халяву. Так кто тут прав? Кто в больше степени обманывает или кто в не менее большей степени обманывается? Когда все хотят казаться хорошими и добрыми, то смотря на эту массу сразу появляется чувство, что все они негодяи. А ведь,быть может, это не так! Может есть просвет! Но его не видно. И так просто его не найти. А даже если и найдешь, то что? Ты хочешь сказать, что ты лучше? Один из тысячи? Не исключено, но я сомневаюсь. Как и каждый. Как все и как ни кто...
Став вампиров я видел на столько одиноких людей, что мое безжизненное сердце вновь начинало биться, на доли секунды, но начинало. Что-то тугим комочком подходило к горлу и сухая слеза пыталась прорваться наружу. Эти люди были прекрасны в своем одиночестве и несчастье. Они мечтали о смерти, потому что ни кто, даже они сами, не понимали всю свою ценность. Даже грани того, на сколько они хорошие, на сколько они лучше других. Но они не понимали. Они не всегда такие неудачники, как могло показаться из моих слов. Нет. Напротив, многие в конце концов обретали свое счастье. Но сколько их таких...
И скользя в ночи, я обретал свободу. Гуляя по безмятежным улицам этого мира. Звезды градом лились на меня и казалось, что каждая капелька дождя, упавшая с неба — это звезда, некогда сидевшая там, наверху. А теперь она упала к моим ногам. Воплощение красоты. Воплощение всего. Блеск травы в свете луны. Или заснеженные поля. Укутанные инеем деревья. Поля закрывшихся, спящих цветов. С запахом ночной травы и звуками леса. Или ночной мегаполис, весь в своей красе. В цветах и шуме жизни. И безмятежности темных окон. Гуляющие, ничего не подозревающие люди. И влюбленные пары.
О, это отдельная тема для разговора. Парочки влюбленных, гуляющие по этим дорогам. Можно часами наблюдать за ними. Я видел их жизнь. И порой это красивейшее зрелище из всех, что я видел. Сплетение рук, губ, волос. Глаза, с таким чувством смотрящие. Это было чудесно. И чистое чувство любви, наполняющее все вокруг. Это самый прекрасный запах на всем свете! Но бывает и другое. Жалкие ничтожества, которые пользовались прекрасными чувствами других. Я не знаю, правильно ли я делал, но я убивал таких, оставляя влюбленную половинку страдать от горечи потери. Возможно, так было бы лучше. Хотя это те же страдания, что причинил бы им убитый, но эти страдания наполнены верой во все хорошее в их половинке. Страданья от любви. Наиболее горькие, но от чего-то более прекрасные. Может я и не прав. И скорее всего не прав, но я в это верю. И люди для меня теперь все-равно, всего лишь игрушки... или же нет? Может я все еще чувствую к ним привязанность. Родство, а может тоску по их жизни. Возможности наслаждаться теплом солнца. Блеском травы на рассвете. Возможностью узреть одни из самых чудесных явлений в этом мире. Рассветы. Закаты. Когда солнце, огромный пылающий круг поднимается из недр бездны. Или уходит во тьму, побежденный ночью. Но уходит, что бы вновь подняться над тьмой и узреть красоту этого мира.
У людей есть то, о чем стоит завидовать. Но всегда есть что-то чему можно завидовать. Всегда есть что-то, чему вы не рады. И что вам непонятно. Всегда найдется то, чего вы не узнаете даже о самом близком вам человеке. Всегда есть что-то, что вы скроете от него, даже не заметив этого. Или может заметив?
Яркие лучи огибают крыши домов и неистово вонзаются в промерзшую, неподатливую землю. Прохладный дымок выходит из форточки навстречу смерти и уходит в никуда. А тепло медленно наполняется по железным батареям, дабы согреть наши дома. Согреть, что бы мы потратили это на один миг. Всего лишь на миг, что бы увидеть этот странный, прохладный дымок, выходящий в форточку вместе с теплом. С нашим теплом. Мы смотрим на узоры на стекле и радуемся тому, что мы там видим. Какие-то четкие или расплывающиеся очертания замков, людей, смерти или красоты. Цветы и узоры покрывают стекло, что бы со временем поглотить его в жадные путы льда. А тихий ветер, прерываемым яркими лучами солнца, вонзается в окна, что бы вновь завывать нам ночами. Что бы со временем оторвать мелкую деталь нашего дома, даже не нужную нам, но уже с достоинством пронести ее по всей земле. И с новой силой загудеть в это ночь. И с новой, неистовой силой взмыть куда-то вверх, на встречу солнцу ли, или луне. На встречу безмолвным огонькам — звездам. На встречу самолетам, что бы поиграть. Поиграть сотнями жизней. Просто веселясь холоду и жадности своих идей. А мороз тем временем словно туман расползается по крышам домов, шипя в трубах и нагоняя холод на жалкие мечты. Воюя с огнем. Со всем теплом, что нам дорого. Уничтожая даже самые незаметные мелочи, приносящие нам красоту.
И все это лишь красота смерти. И красота жизни. И все это лишь воспоминания. Те, что остались от мира, который мне не увидеть. И эта зависть, это странное чувство покоряет медленно и безжалостно издевается надо мной. Чем больше я не могу узреть то, чего не ценил человеком, тем больше я ненавижу людей. И тем больше я их люблю. Они — дети солнца, я же ребенок тьмы. И стал я им за долго до того, как увидел свою нынешнюю госпожу. Этот мир губит все в человеке, создавая из него стереотипы. Создавая из него то, что он, возможно, больше всего ненавидит. Создавая все, каждую клеточку в отдельности. Целый мир борется с вами в желании победить, но надежде увидеть свое поражение. Что бы узнать — что это такое. Что бы почувствовать, что еще не все потеряно в этом глупом существе — человеке. И каждая победа — ядовитый цветок. И каждое поражение — горькая таблетка от смерти.
Со временем мои мысли стали больше заботится о внутреннем существе этой жизни. И я не мог найти слов. Как и сейчас не могу. Но я старался найти их. Тогда я окончательно понял повседневную привычку госпожи сидеть и читать книги. Раз за разом перечитывать что-то. Находить что-то новое. И перечитывать строчки, которые она помнила уже наизусть. Я узнал так много о себе. Я узнал так много о других. Об этом мире. Но это только подстрекает мое желание познания. Я уже разочаровался в себе. Я уже понял всю свою низость, как человека. Я уже понял, какую боль я причинял. Я осознал, как страшно в человеческом мире быть эгоистом. Но я не мог переживать. Я не чувствовал тех, человеческих угрызений совести. Да, я все понимал и осознавал. Я чувствовал. Но это было не то. Это не были те мучения, которые я вспоминал. И это были не прекрасные чувства спокойствия, которые были у меня. Нет. Все приобрело такое странное чувство непонятности. Еще большей. Я знал больше. Я понимал больше. Но все это не было тем, что мне было нужно. Я разочаровался в себе и людях, но приобрел уважение к ним. Им дано намного больше того, что есть у меня. Им дана возможность НЕ ЗНАТЬ. А мне нет. А они стремятся, все стремятся к тому, что не понимают. Даже не задумываясь о том, как прекрасно не знать. О том, какое это чудесное чувство. О том, как знания поглощают тебя и убивают всякое желание жить той жизнью, которой ты жил. Или насильно отдаляют тебя от нее и порождая лишь желания вернуть. Все, что было...
Возможно, я не прав. Я не хочу говорить о том, что я говорю истину, как вампир. Я не хочу утверждать, что мысли существа, что выше человека, могут быть правдивы в вашем отношении. Я не хочу утверждать, что я вообще говорю нужные вещи. Если вспомнить о том, как я сидел на этой исхудавшей оградке на кладбище. О том, как я мечтал о смерти и каждый день существовал здесь. Как я пил и молил о прекращении боли. Но что есть боль теперь? Понимать, что я был просто идиотом, что не смог понять простых вещей? Да, сейчас я их понимаю, но тогда это была непостижимая истинна. До свершения чуда мне оставался один шаг, который был безумно невозможен. И так прост сейчас. И вот стоил этот шаг уже ничего. Дело момента.
Дело времени. Дело вкуса. Дело человека.
А что мне делать теперь? Лишь недавно я понял о том, что возможно есть и другие вампиры. Я не спрашивал госпожу об этом. Я не искал книг и даже не искал вампиров в ночи. Не караулил под кронами деревьев смутные тени безжалостных убийц. Я просто ждал, когда они найдут меня.
И прошло не так много времени, хотя время потеряло для меня значения. И то, что я назвал малым промежутком для кого-то половина жизни. Но вскоре меня действительно нашли. Во время охоты на серийного маньяка я заметил, что не я один положил на него зуб. Мимо меня словно густой туман мелькнуло существо. Я не успел поначалу разглядеть, кто это был. Но потом, когда я настиг маньяка, я почувствовал этот сладкий вкус убийцы. Я почувствовал, сколько злодеяний он совершил. Я узнал о том, почему он совершал их и о том, что творилось в его душе. И он стал очередной звездочкой во тьме моего сна. Стоило мне отпустить бездыханное тело, как предо мной возник паренек. На вид ему было не больше двенадцати лет. Но в глазах читались века существования. Одет он был по современному. Какие-то джинсы и сероватая футболка мешком качалась на ветру. Короткие волосы и большие глаза. Это был мальчик в чьем взгляде читалась молодость многих веков. Я сразу понял о том, что ему не меньше четырехсот лет. Как? Я сам этого не знаю.
Паренек с веселой ухмылкой осмотрел меня с ног до головы и лишь с обреченным весельем вздохнул. Мы стояли и долгое время молчали. Кеды на его ногах были окрашены в черное белые полоски. Джинсы внизу были все разодраны, но выглядели достаточно чисто. Редкие волосы темно каштанового цвета. Глаза с отблеском красного пьянства. Незаметные зрачки в зеленоватом абажуре. Белоснежная кожа и что еще можно про него сказать? Да пожалуй лишь то, что это был вампир. Может и не такой же как я, но это был вампир. Он заговорил первый.
- Думаю ты озадачен. Верно госпожа твоя не говорила о других. И ты не изволил спросить. Может тебе и не было позволено. Но я не примусь утверждать. Это все ваши дела. Мое дело сказать, что с тобой хотят познакомится мои покровители. И они послали меня сюда. Иди за мной и не говори ничего.
- Ты не госпожа, так что для начала ответь. Ты вообще какого?!
- Тьфу! Задолбал му**к! Прись за мной, не то твоя бессмертная жизнь кончится с такой же простотой с которой началась!
Вот оно. Приличное и культурное общество великих и бессмертных. Вот она — двуличность наших миров. Испытывать его способности я не хотел и поэтому просто пошел следом. Мы шли сквозь переулочки и дворы. Рядом проходили люди, но редко. Наконец мы подошли к какому-то дому. Это было пятиэтажный некогда жилой дом. Мы подошли к нему сбоку, где виднелся спуск в подвал. Железная, ржавая дверь, а за ней длинный коридор. Как же мне уже осточертели все эти коридоры и темные подземелья. Нет что бы выбрать прекрасный и величественный особняк. Или на крайний случай чердак! Так нет. Коридоры, подземелья, пещеры.
Мы шли так некоторое время, пока наконец-то не добрались до комнаты. Это была большая и чуть темная комната. Большая по своему пространству и заставленная мебелью и прочими мелочами. На вид довольно приличное место, если не считать протекающий потолок и следы крови в углу. В конце комнаты в креслах сидели несколько вампиров. На вид лет по сорок. Они смотрели на стену и просто молчали. Паренек шел дальше, я шел за ним. Он остановился возле вампиров и шепнул на ухо одному из них, что я пришел. Шепот был лишним, я все равно хорошо слышу. Она развернулись и осмотрели меня. О! Эти странные глаза! Пугающие и притягивающие. Это те глаза, которых я мечтал бы никогда не видеть. Они заставляли думать о смерти. Думать о мучениях и боли. Они убивали все хорошее и царили одно зло. Владелец этих глаз не мог быть добрым и приветливым гражданином при жизни. Это были не такие вампиры, как моя госпожа. В них была уверенность и желание смерти. Они были хищны. Они были ужасны! В тот самый момент я пожалел, что пришел сюда.
- Как тебя зовут? - начал говорить вампир с хищными глазами.
- У меня нет имени.
- Так как же тебя называть? - на лице сверкнула хищная улыбка, словно я был овечкой, которая сама пришла на смерть к волкам.
- Зовите меня как хотите. Мне все равно. Что вам от меня надо?
- Хорошо. Будем называть тебя... - он внимательно прошелся по мне взглядом. Второй вампир смотрел мне в глаза, не моргая и не двигаясь. Паренек стоял неподалеку. - будем звать тебя фашистом. У тебя подходящий вид. Только вот волосы слишком длинные.
- Мне все равно, но вы не ответили.
- А зачем пришел сюда ты?
- Вы не ответили.
- Хм. Понятно. Хочешь я прочту твою жизнь?
- А хочешь я прочту тебе твою?
- А ты можешь?
В этот момент я глубоко вдохнул и взглянул в глаза этого вампира. И тут я узнал действительно все. Ему было больше тысячи лет. Он был разорившимся дворянином.
В конце XI века в Западной Европе разгорелась борьба за власть между церковью и государством. С марта 1088 г. Папой стал Урбан II, француз по происхождению. Он собирался реформировать Римско-католическую церковь, чтобы сделать ее более сильной. С помощью реформ он хотел укрепить свои притязания на роль единственного наместника Бога на земле. В это время византийский император Алексей I попросил у папы помощи в борьбе против сельджуков, и Урбан II тотчас изъявил готовность помочь ему.
В ноябре 1095г. недалеко от французского города Клермон перед огромной толпой собравшегося народа - крестьян, ремесленников, рыцарей и монахов - выступил Папа Урбан II. В пламенной речи он призвал всех взяться за оружие и отправиться на Восток, чтобы отвоевать у неверных гроб Господень и очистить от них святую землю. Всем участникам похода Папа обещал прощение грехов.
Весть о предстоящем походе в Святую землю быстро разлетелась по Западной Европе. Принять участие в нем призывали священники в церквях и юродивые на улицах. Под влиянием этих проповедей, равно как и по призыву своего сердца, поднялись в святой поход тысячи бедняков. Весной 1096 из Франции и прирейнской Германии они двинулись нестройными толпами по дорогам, издавна известным паломникам: по Рейну, Дунаю и дальше — к Константинополю. Они были плохо вооружены, страдали от нехватки продовольствия. Это было довольно дикое шествие, так как по дороге крестоносцы нещадно грабили болгар и венгров, через земли которых проходили: отбирали скот, лошадей, продукты, убивали тех, кто пытался защитить свое добро.
Среди этой бушующей толпы была группа лиц, не совсем подходящих ни к одной из сторон. Это были вампиры. Настоящие вампиры, чье тело спокойно находилось на солнце, как понял я. Во многом они просто грабили и бунтовали. К ним, по ошибке присоединился и сей субъект, по имени Георг. Француз по происхождению, но проживший долгое время в славянских землях. Как он попал на крестовый поход и что он ждал от него — неизвестно. Его семья была разорена и, видимо, искал он добычи и денег. Они продолжали свои походы и грабежи, сами вампиры не трогали Георга, а тот не подозревал ни о чем. Пьянки и буйства поджигали злобу и ненависть ко всему. Видя то, как низко могут пасть люди, Георг в пьяном бреду поклялся своим друзьям, что хотел бы поубивать всех и вся, ибо ему противно все это. Вампиры долго не думали и в ту же ночь сделали из него вампира, после чего вся группа ушла в район восточной Европы, а потом в славянские земли.
С горем пополам, положив многих в стычках с местными жителями, летом 1096 г. крестьяне добрались до Константинополя.
Конец похода крестьян был печален: осенью того же года турки-сельджуки встретили их войско неподалеку от города Никеи и почти полностью перебили или, захватив в плен, продали в рабство. Из 25тыс. "воинства Христова" уцелело только около 3 тыс.
В славянских землях Георг с друзьями нашли себе кров под крылом одного из князей. Где после нескольких десятков лет жизни их прозвали колдунами и изгнали. Иго и многие другие проблемы Киевского государства, да и недоверие к иноземцам заставили друзей бежать в страны востока. Более ничего известно он не узнал. Только то, что в 1832 году они вернулся на Русскую землю. Что-то случилось с ними за это время и они стали охотится на вампиров. И не они одни. Хотя что произошло и почему — не было известно.
После всего этого они, втроем заманивали вампиров к себе, что бы полакомиться бессмертием. Я действительно попал в ловушку, о которой даже не подозревал. Поняли ли она, что я знаю все — я не знаю. Но времени у меня не было. Я схватил лампу и запустил ее в первого вампира. Быстрое движение и я был уже возле торшера, который использовал как дубину. В мгновенье возле меня оказались все трое. Торшер промелькнул перед их глазами, но парнишка не успел увернуться. Челюсть быстро вывернулась наизнанку от сильного удара и паренек полетел в долгое путешествие. Осталось двое. Еще один замах, но они поймали торшер. Теперь орудием был я. Не успел я отпустить торшер, как был уже прижат им к потолку. Сильный толчок и немного чуда, как я оказался у двери. Железный засов скрипнул прежде, чем я дотронулся на ручки. Они были действительно сильные вампиры. Оставалось одно. Удар ногой. Еще и еще. Руками. Шипы на подошве. Ногти. Под руку попалась лампа. Еще что-то. Деревяшка. Какие-то мелочи.
Это был хаос. Я чувствовал болезненные удары и наносил их сам. Постепенно я начал понимать, что вампиры не могут устать, а это значило только одно. Битва идет до смерти. И у меня шансов меньше всего. Еще удар и везение. Вампир улетает в далекий и безмятежный полет с застрявшей в голове палкой. Если бы я знал, что он умер, я бы обрадовался. Но я не знал, как умирают вампиры. Еще один удачный удар и последний соперник ушел в аут.
Не сказать, что я был счастлив. Я ничего не мог понять. На столе стояла свеча, которой я все поджег. Я очень быстро убежал из этого места. За мной целый дом полыхал в огне. Я невозможно быстро оказался дома, где первым делом нашел свою госпожу. Вопросов у меня было много, но даже задать их я не успел, как стал получать ответы.
- Что ж. Как я вижу эти упыри дошли и до этого города. Я должна была тебе сказать, что и жизнь вампира не очень радостна.
- Как ты узнала?
- Я твоя госпожа. Я знаю все, что с тобой происходит. А теперь слушай. Тебе сильно повезло, что ты смог их убить. У тебя талант, паренек. Ты смог победить в бою тысячелетних вампиров! Пускай и второсортных придурков, но все же! Это того стоило. Что бы убить вампира тебе необходимо сжечь его. Либо лишить его крови на долгое время. За несколько месяцев вампир без питания превратится в прах.
- Так просто? Или так сложно?
- Скорее сложно. Победить вампира в бою очень сложно. Тем более потом убить его. А ты смог это сделать. Скоро появятся другие. К несчастья таких вампиров, как мы — мало. Слишком много дураков, которые делают вампирами кого попало. Ничтожества всех мастей превращаются в бессмертных и ужасных убийц. Они начинают войну против других, ради власти. Эти людские замашки меня нервируют. Но их больше. Таким как мы лучше прятаться и держаться от всех остальных подальше. Они и сами себя поубивают.
- Нужна пойти против них войной!
- Было уже. И не одна война между вампирами прогремела. Ты и представить себе не можешь, как много сил было потрачено на то, что бы избавить мир от таких вампиров. Но все четно. Всегда находится кто-то, кто идет против остальных. Всегда получается, что кто-то уничтожает все, что строилось веками. Даже тысячелетиями. Но есть и такие вампиры, которые живут уже десятки тысяч лет. Эти высшие существа давно скрылись где-то. Они могли бы остановить все это, но они не хотят. А у таких как мы сил мало.
- Я не понимаю. Убегать?
- Нет. Ни кто не убегает. Потому мы и погибаем. Слишком важные. Слишком упрямые. Сидим на своем до самого конца. И это убивает нас. Как убивает людей.
- И не компромисса? Ничего не сделать?
- А что можно? Война, революция? Что? Рассказать людям о вампирах? Такие как сейчас стычки происходят раз в десяток лет. Да, этот десяток пролетит как миг, но он будет длиться достаточно долго, что бы можно было подумать. Ты никогда не раздумывал о том, что все те, кто был для тебя хотя бы чуточку важен при жизни — сейчас уже мертвы. Сколько лет прошло? Пятьдесят? Сто? Ты видишь эту жизнь такой, как во время своей смерти. Ты не видишь того, что мир меняется. И стремительно приобретает совсем другие мысли. Ты живешь книгами и тем, что помнишь из своей жизни. А мир идет. Ты не смотришь новости, не читаешь популярных ныне писателей, ты зачитываешься классической литературой, книгами про вампиров и прочую нечисть. Ты пишешь что-то. Что-то рисуешь. Ты делаешь то, на что у тебя не хватало времени при жизни. Там ты маялся каким-то бредом, как ты считаешь сейчас. Ты был занят тем, что сейчас для тебя не имеет ни какого значения. Ты не представляешь, как сильно ты изменился, хотя остался таким же.
- Опять будешь копаться во мне? А в себе пробовала?
- Последние тысячу лет. Я изучила свой внутренний мир на столько глубоко, что вижу других насквозь. Как ты можешь увидеть человека, учуяв его запах, так я могу сказать все, что тебя тревожит, только взглянув на него. Я не могу сказать в подробностях как ты жил. Мы все в какой-то степени разные. И не каждый вампир способен по вкусу крови сказать, что жертва ела на завтрак. Напротив. Большая часть вампиров появилась из случайной прихоти. Они ничего не стоят. Но, быть может, они не потеряны.
- Ты рассуждаешь так же, как и люди о случайных связях!
- А ты еще не заметил? Все вокруг одно и тоже. Как не посмотри. Если ты любишь, то ты любишь. Если ненавидишь, то ненавидишь. Мы можем различаться, мы можем иметь абсолютно разные мнения на самые обыденные вещи. Мы можем быть полными противоположностями. Но что посмотреть на вампиров, что на людей. Да, мысли и логика расходятся. Все расходится. Но ложь все та же. Все те же перевороты и желание денег и власти. Ради мелочи готовы убить. Продаем за гроши и воруем. Жизнь не так сложна, как ты думаешь.
- А может ты ошибаешься.
- Да, не исключено.
Она развернулась и ушла читать. Она наверное могла читать мои мысли? Или настолько хорошо понимала меня. Но она говорила моими словами. От части. Она перефразировала мои мысли на свой лад. Подкрепив мою точку зрения. Она напрочь запутала меня. Я уже стал жалеть, что стал вампиром. Что согласился быть безумным убийцей. Что произошло все то, что произошло. Я перестал понимать себя и понял то, как смутна и странна была моя идея. Я всего лишь услал все, что многие годы думал, из чужих уст. Всего лишь. А что теперь? Теперь я сомневаюсь в своей жизни, ибо мои собственные мысли оказались на столько правильными, что убедили меня в полной неправильности меня. Что же теперь думать?
Я почуял сильный голод. Мне нужна была кровь. Но мне было не до этого. Где я ошибся? Что я сделал не так? Вообще, что я сделал? А ведь из-за чего я так переживаю? Что вообще происходит.
Запутавшись в трех соснах, я ушел в себя. И лег в свой гроб на несколько часов раньше обычного. Сон был странным. Эти видения показывали горящие города. Смерть и запутанность этого времени. Казалось я видел этот мир чьими-то глазами. Столь знакомыми, столь подходящими. И видел я эту жизни. Я удивился, как все изменилось. Кто сейчас правит этой страной? Как люди живут сейчас? Сколько стоит жизнь? А что сейчас модно? То же что и сто лет назад? Что-то новое. Может что-то старое. С закатом я проснулся еще до госпожи. И мой сон оставил только абстрактный след в моей голове. Я написал то, что вспомнил, но не больше. Я никогда так не видел сны. Я никогда не просыпался так рано. Я вышел на верх. Подойдя к окну я увидел линию красного света. Солнце, зашедшее за кромку мира, дарило тьму. Тонкий лучик из дали пробежал напоследок по уголку комнаты и скрылся в облаках. Я стоял и просто смотрел на этот закат. Словно это был поезд, который уже никогда не вернется. И мне не хотелось бы, что бы он уходил. Красной, даже багровой краской кто-то покрасил небо, что бы осветить эту землю в последние минуты жизни солнца. И ознаменовав явление тьмы, вновь поддаться страшной жажде крови и бессонницы.
Еще одна ночь. Еще одна жертва. Еще один миг ожидания чего-то большего.
