Научная картина мира

Научная картина мира — это целостная система представлений о свойствах и закономерностях природы, возникающая в результате обобщения и синтеза основных естественно-научных понятий и принципов. Различают общенаучную картину мира и картины отдельных наук (физическую, астрономическую, биологическую и др.).

С научной картиной мира связывают широкую панораму знаний о природе, включающую в себя наиболее важные теории, гипотезы и факты. Структура научной картины мира предполагает существование центрального теоретического ядра, фундаментальных допущений и частных теоретических моделей, которые постоянно достраиваются. Центральное теоретическое ядро обладает относительной устойчивостью и сохраняет свою неизменность достаточно длительный срок.

Когда речь идет о физической реальности, то к сверхустойчивым элементам любой картины мира относят принципы сохранения энергии, постоянного роста энтропии, фундаментальные физические константы, характеризующие основные свойства универсума: пространство, время, вещество, поле, движение.

Научная картина мира представляет собой не просто сумму или набор отдельных знаний, а результат их согласования и организации в новую целостность. Назначение научной картины мира как свода сведений состоит в обеспечении синтеза знаний. Отсюда вытекает ее ин-тегративная функция.

Ее содержание обусловливает способ видения мира, влияет на формирование социокультурных, этических, методологических и логических норм научного исследования. Поэтому можно говорить о нормативной, а также о психологической функциях научной картины мира, создающей общетеоретический фон исследования и координирующей ориентиры научного поиска.

Эволюция современной научной картины мира предполагает движение от классической к неклассической и постнеклассической картине мира. Европейская наука началась с принятия классической научной картины мира, которая была основана на достижениях Г. Галилея и И, Ньютона и господствовала на протяжении достаточно продолжительного периода — до конца прошлого столетия. Она претендовала на монополию обладания истинным знанием. Ей соответствует графический образ направленного линейного развития с жесткой, однозначной детерминацией.

Все состояния мира, от бесконечно отдаленного прошлого до весьма далекого грядущего, могут быть просчитаны и предсказаны. Классическая картина мира так осуществляла описание объектов, как если бы они существовали сами по себе в строго заданной системе координат. В ней четко соблюдалась ориентация на «онтос», т. е. то, что есть в его фрагментарности и изолированности.

Естественно-научной базой данной модели была ньютонова Вселенная с ее постоянными обитателями: всеведущим субъектом и всезнающим Демоном Лапласа, якобы знающим положение дел во Вселенной на всех ее уровнях, от мельчайших частиц до всеобщего целого. Лишенные значимости атомарные события не оказывали никакого воздействия на субстанционально незыблемый пространственно-временной континуум.

Неклассическая картина мира, пришедшая на смену классической, родилась под влиянием первых теорий термодинамики, оспаривающих универсальность законов классической механики. С развитием термодинамики выяснилось, что жидкости и газы нельзя представить как чисто механические системы. Складывалось убеждение, что случайные процессы в термодинамике оказываются не чем-то внешним и побочным, они сугубо имманентны системе. Переход к неклассическому мышлению был осуществлен в период революции в естествознании на рубеже XIX-XX вв., в том числе и под влиянием теории относительности. Графический образ неклассической картины мира представляет собой синусоиду, колеблющуюся вдоль магистрального направления развития. Здесь возникает более гибкая схема детерминации, нежели в линейном процессе, и учитывается новый фактор — случайность. Развитие системы мыслится направленно, но ее состояние в каждый момент времени не детерминировано. Изменения осуществляются, подчиняясь вероятностным законам и законам больших чисел. Чем больше отклонение, тем менее оно вероятно, ибо каждый раз реальное явление приближается к генеральной линии — «закону среднего». Отсутствие детерминированности на уровне индивидов сочетается с детерминированностью на уровне системы в целом. Историческая магистраль все с той же линейной направленностью пронзает пространственно-временной континуум, однако поведение индивида в выборе траектории его деятельност-ной активности может меняться. Новая форма детерминации вошла в науку под названием «статистическая закономерность». Неклассическое сознание постоянно наталкивалось на ситуации погруженности в действительность. Оно ощущало свою предельную зависимость от социальных обстоятельств и одновременно льстило себя надеждами на участие в формировании «со-звездия» возможностей. ' Образ постнеклассической картины мира — древовидная ветвящаяся структура — разработан с учетом достижений бельгийской школы И. Пригожина. С самого начала и в любой данный момент времени будущее остается неопределенным. Развитие может пойти в одном из нескольких направлений, что чаще всего определяется каким-нибудь незначительным фактором. Достаточно лишь небольшого энергетического воздействия, так называемого «укола», чтобы система перестроилась и возник новый уровень организации. В современной постне-классической картине мира анализ общественных структур предполагает исследование открытых нелинейных систем, в которых велика роль исходных условий, входящих в них индивидов, локальных изменений и случайных факторов. «Постнеклассическая наука расширяет поле рефлексии над деятельностью, в рамках которой изучаются объекты. Она учитывает соотнесенность характеристик получаемых знаний об объекте не только с особенностью средств и операций деятельности, но и с ее ценностно-целевыми структурами».

В постнеклассической методологии очень популярны такие понятия, как бифуркация, флуктуация, хаосомность, диссипация, странные аттракторы, нелинейность. Они наделяются категориальным статусом и используются для объяснения поведения всех типов систем: доорга-низмических, организмических, социальных, деятельностных, этнических, духовных и пр.

В условиях, далеких от равновесия, действуют бифуркационные механизмы. Они предполагают наличие точек разветвления и неединственность вариантов продолжения развития. Результаты их действия труднопредсказуемы. По мнению И. Пригожина, бифуркационные процессы свидетельствуют об усложнении системы; Н. Моисеев утверждает, что «каждое состояние социальной системы является бифуркационным».

В постнеклассической картине мира упорядоченность, структурность, равно как и хаосомность, стохастичность, признаны объективными, универсальными характеристиками действительности. Они обнаруживают себя на всех структурных уровнях развития. Проблема иррегулярного поведения неравновесных систем находится в центре внимания синергетики — теории самоорганизации, сделавшей своим предметом выявление наиболее общих закономерностей спонтанного структурогенеза. Она включает в себя новые приоритеты современной картины мира: концепцию нестабильного неравновесного мира, феномен неопределенности и многоальтернатцвности развития, идею возникновения порядка из хаоса. Попытки осмысления понятий порядка и хаоса, создания теории направленного беспорядка опираются на обширные классификации и типологии хаоса. Последний может быть простым, сложным, детерминированным, перемежаемым, узкополосным, крупномасштабным, динамичным и пр. Самый простой вид хаоса — «маломерный» — встречается в науке и технике и поддается описанию с помощью детерминированных систем. Он отличается сложным временным, но весьма простым пространственным поведением. «Многомерный» хаос сопровождает нерегулярное поведение нелинейных сред. В турбулентном режиме сложными, не поддающимися координации, будут и временные, и пространственные параметры. Под понятием «детерминированый» хаос подразумевают поведение нелинейных систем, которое описывается уравнениями без стохастических источников, с регулярными начальными и граничными условиями.

Оправданная в человекоразмерном бытии социологизация категорий порядка и хаоса имеет своим следствием негативное отношение к хаотическим структурам и полное принятие упорядоченных. Тем самым наглядно демонстрируется двойственная (антропологично-дезан-тропологичная) ориентация современной философии. Научно-теоретическое сознание делает шаг к конструктивному пониманию роли и значимости процессов хаотизации в современной синерге-тической парадигме. Социальная практика осуществляет экспансию против хао-сомности, неопределенности, сопровождая их сугубо негативными оценочными формулами, стремясь вывести за пределы методологического анализа. Это находит свое выражение в торжестве рационалистических утопий и тоталитарных режимов, желающих установить «полный порядок» и поддерживать его с «железной необ-ходимостью».

В современной научной картине мира рациональность рассматривается как высший и наиболее аутентичный требованиям законосообразности тип сознания и мышления, образец для всех сфер культуры. Она отождествляется с целесообразностью. Говоря об открытии рациональности, имеют в виду способность мышления работать с идеальными объектами, способность слова отражать мир разумно-понятийно. В этом смысле открытие рациональности приписывают ан-тичности. Рациональный способ вписывания человека в мир подразумевает оперирование идеальными понятиями, поэтому рациональность ответственна за специальные процедуры трансформации реальных объектов в идеальные, существующие только в мысли.

Научную рациональность связывают с историей развития науки и естествознания, с совершенствованием систем познания и с методологи-ей. В этом отождествлении рациональность как бы «покрывается» логико-методологическими стандартами. С другой стороны, рациональность оказывается синонимичной разумности, истинности. И здесь на первый план выдвигаются проблемы выяснения критериев, оснований и обоснований истинного знания, совершенствования языка познания. По мнению Н. Моисеева, «реальность (точнее — восприятие человеком окружающего мира, которое его сознание воспринимает как данность) порождала рациональные схемы. Они в свою очередь рождали методы, формировали методологию. Последняя становилась инструментом, позволявшим рисовать картину мира — Вселенной (универсум) рациональным образом».1

В. Швырев фиксирует «концептуальный кризис в интерпретации понятия рациональность, который обнаруживается в современных дискуссиях по этой проблеме и связан с конкретной исторической формой рациональности, а именно с тем классическим представлением о рациональности, которое восходит к эпохе Нового времени и Просвещения. Современный кризис рациональности — это, конечно, кризис классического представления о рациональности».2

Неклассическая научная рациональность берется учитывать соотношение природы объекта со средствами и методами ее исследования. Важным условием в деле достижения истины становится уже не исключение всех помех, сопутствующих факторов и средств познания, а уточнение их роли и влияния.

Этим формам рационального сознания присущ пафос максимального внимания к реальности. С точки зрения классической картины мира предметность рациональности — это прежде всего предметность объекта, данного субъекту в виде завершенной, ставшей действительности. Предметность же неклассической рациональности — Пластическое, динамическое отношение человека к реальности, в которой имеет место его активность. В первом случае мы имеем предметность Бытия, во втором — Становления. Задача — соединить их.

Постнеклассический образ рациональности показывает, что понятие рациональности шире понятия «рациональности науки», так как включает в себя не только логико-методологические стандарты, но еще и анализ целерациональных действий и поведения человека. В самой философии науки возникшая идея плюрализма растворяет рациональность в технологиях частных парадигм. По словам П. Гайденко, на месте одного разума возникло много типов рациональности. По мнению ряда авторов, постнеклассический этап развития рациональности характеризуется соотнесенностью знания не только со средствами познания, но и с ценностно-целевыми структурами деятельности.

Новый постнеклассический тип рациональности активно использует новые ориентации: нелинейность, необратимость, неравновесность, хаосомность и пр., т. е. все то, что до сих пор неуверенно признавалось равноправными составляющими концептуального анализа. В новый, расширенный объем понятия «рациональность» включены интуиция, неопределенность, эвристика и другие прагматические характеристики, нехарактерные для классического рационализма, например польза, удобство, эффективность. В новой рациональности расширяется объектная сфера за счет включения в нее систем типа: «искусственный интеллект», «виртуальная реальность», «киборг-отношения», которые сами являются порождениями научно-технического прогресса. Такое ра-дикальное расширение объектной сферы идет параллельно с его радикальным «очеловечиванием». И человек входит в картину мира не просто как активный ее участник, а как системообразующий принцип. Это говорит о том, что мышление человека с его целями, ценностными ориентациями несет в себе характеристики, которые сливаются с предметным содержанием объекта. Поэтому постнеклассическая рациональность — это единство субъективности и объективности. Сюда же проникает и социокультурное содержание. Категории субъекта и объекта образуют систему, элементы которой приобретают смысл только во вза-имной зависимости друг от друга и от системы в целом. В этой системе можно увидеть и провозглашаемый еще с древности идеал духовного единства человека и мира.

Наиболее часто и наглядно идея рациональности как рефлексивного контроля и объективирующего моделирования реализуется в режиме «закрытой рациональности» на основе заданных целеориентиров. Поэтому нередко рациональность сводят к успешной целесообразной или целенаправленной деятельности. Исследователи критически относятся к типу «закрытой» рациональности.

Однако то, что представляется рациональным в «закрытой» рациональности, перестает быть таковым в контексте «открытой». Например, решение проблем производственных не всегда рационально в контексте экологических. Или деятельность, иррациональная с позиции науки, может быть вполне рациональной с других точек зрения, к примеру, с точки зрения получения ученой степени.

Достаточно эвристическая идея открытой рациональности отражает очевидный факт эволюции науки, постоянного совершенствования аппарата анализа, способов объяснения и обоснования процесса бесконечного поиска истины. Вместе с тем, несмотря на существенные достижения современных наук в построении научной картины мира, не умолкают голоса скептиков, указывающих, что на рубеже третьего тысячелетия науке так и не удалось достаточным образом объяснить целый ряд явлений. Среди них — гравитация, возникновение жизни, появление сознания. Не удалось создать единую теорию поля и найти удовлетворительное объяснение массы парапсихологических или био-энергоинформационных взаимодействий, которые уже не объявишь фикцией и чепухой. Выяснилось, что объяснить появление жизни и разума случайным сочетанием событий, взаимодействий и элементов невозможно. Такую гипотезу отвергает и сама теория вероятности. Ибо времени существования Земли недостаточно для вероятностного за-рождения жизни.

Современная методология науки представляет собой систему принци-пов и способов организации построения теоретической и практической деятельности, а также учение об этой системе.

Теоретико-концептуальная конструкция методологии базируется на принятии научного знания как принципиально интерсубъективного и деперсонифицированного. Те методы, которые она изучает и обобщает, рассчитаны на фиксацию действительности без примесей субъективных наслоений. Поэтому в современной методологии наиболее сильна абстракция или отвлечение от индивидуальных, психологиче-ских, коллективистских или исторических и культурных условий. Сфера методологии — достаточно устойчивая среда, в которой арсенал средств, методов, принципов и ориентации уже существует, готов к применению.

Понятия «куматоид», «case studies», «абдукция» кажутся чуждыми слуху, воспитанному на звучании привычных методологических терминов. Вместе с тем именно они указывают на то, что отличительной особенностью современного этапа развития методологии можно считать появление принципиально новых понятийных образований, которые зачастую приходят из сферы конкретных (частных) наук. К таким понятиям можно отнести, например, такие популярные ныне синергетические понятия, как «бифуркация», «флуктуация», «диссипация», «аттрактор», а также инновационное понятие «куматоид» (греч. — волна). Это своего рода плавающий объект: он отражает системное качество объектов и характеризуется тем, что может появляться, образовываться и исчезать, распадаться. Он не демонстрирует одновременно все свои элементы, а представляет их своеобразным «чувственно-сверхчувственным» образом.