Музей искусств, Филадельфия

изящных вариаций на темы класси­ческих полотен — «Голландский ин­терьер» (1928 г.), «Портрет миссис Миллс (по мотивам Констебля)» (1929 г.).

Однако сразу же вслед за этим Миро резко изменил свою технику и четыре года, с 1929 по 1933 г., экс­периментировал в «картинах-объек­тах». Он делал их из обрывков ста­рых бумаг, обломков и отбросов как грубые пародии на самого себя. Ему было необходимо расширить рамки своих возможностей.

Во второй половине 30-х гг. в ра­ботах Миро исчезла обычная для него мирная интонация. В предчув­ствии трагических событий, а затем и с началом гражданской войны в Испании сознание художника пе­реполнилось оскаленными монстра­ми, отталкивающими личинами. Все они, вопящие, корчащиеся, угрожа­ющие и страдающие, воплощались в его работах. Только общение с природой (почти год, с августа 1939 по май 1940 г., Миро провёл на море) постепенно исцелило его от страхов и кошмаров. Он вновь об­рёл способность улыбаться миру. Птицы, созвездия, женщины насели­ли его картины. Конечно, речь идёт об образах-знаках, сделанных гиб­кими линиями, цветными кружочка­ми, бантиками и звёздами, как в кар­тине «Поэтесса» (1940 г.).

Волнистые линии и выразитель­ные пятна-кляксы подчас восприни­маются как абстрактные элементы композиции, но Миро всегда опро­вергал такое понимание (вернее, непонимание) своего творчества.

Хоан Миро.

Верёвка и фигура 1. 1935 г.

Музей современного искусства, Нью-Йорк.

Хоан Миро.

Полёт птицы вокруг женщины с тремя волосами. 1972 г. Музей современного искусства, Нью-Йорк.

 «Для меня форма никогда не быва­ет абстрактной, — говорил худож­ник. — Она всегда — звезда, человек или ещё что-нибудь».

После войны, продолжая свои живописные фантазии, Миро много внимания и сил уделил керамике, литографии, гравюре на меди, скульптуре, прикладному искусству. Он работал над панно для здания ЮНЕСКО.

Большие выставки художника проходили в крупнейших галереях многих культурных центров мира. Миро — признанный мастер, имя его прочно связано с сюрреализмом. Однако Хоан Миро, несомненно, создал свой собственный стиль — праздничный, наивный и иронич­ный, способный на волшебные пре­ображения и открытия и при этом полный доброй надежды.