Дело О. С. Пахомовой, Г. А. Любицкого и Е. Г. Самарской

Архивно-следственное дело по обвинению О.С.Пахомовой, ГА.Любицкого и Е.Г.Самарской [ЦА ФСБ РФ, Р-33931 (прежние №№ 101713, 575182, Н-6724)], арестованных 22.06.30 г., является логическим звеном в развитии репрессий против анархистов и анархо-мистиков, связанных с Музеем П.А. Кропоткина в Москве в целом и с делом Библиографического кружка в частности. Интересно отметить, что в данном случае арестованы были три человека, практически уже отошедшие как от группировок Кропоткинского музея, так (в первую очередь, это касается Самарской и, по-видимому, Любицкого) от интереса к анархизму вообще. Объяснение, мне думается, следует искать в именах Пахомовой и Самарской (Ольга, Елена, в обиходе — «Лёля»), поскольку, как писал в октябре 1930 г. М. Артемьев в газете «Рассвет» о содержании и условиях существования в советской России нелегальной литературы, «часто репрессии обрушиваются и на машинисток. Так, в июне сего года в сравнительно узком кругу общества в Москве за два дня было арестовано пять «Лёль», очевидно, в поисках какой-то Ольги или Елены, переписчицы неприятной для большевиков рукописи»¹.

Такое объяснение тем более вероятно, что трое арестованных организационно никак друг с другом связаны не были, почти не знали друг друга, однако их показания, относящиеся к разным периодам деятельности анархо-мистиков и жизни Кропоткинского музея оказываются в ряде случаев ценными дополнениями при реконструкции общей картины. Имена знакомых Самарской в период ее пребывания в Институте востоковедения позволяют проследить связи между этим институтом, Кропоткинским музеем, МВТУ и анархистской молодежью Сергиева Посада, которая известна из показаний И.Е.Рытавцева, проходившего по делу «Ордена Света», и

B. С.Пикунова. Сведения, сообщаемые Пахомовой, расширяют наши представления

о составе Библиографического кружка и уточняют сведения о последнем составе Анархической секции Кропоткинского Комитета, тогда как показания Любицкого, по ряду признаков относящиеся не только к периоду 1927—1928 гг., но и к более раннему его посещению Москвы, высвечивают в руководстве Комитета такую интересную (и во многом загадочную) фигуру, как М.М.Брендстед, игравшего позднее видную роль в резидентуре внешней разведки², оставаясь при этом тамплиером и анархо-мистиком.

Наряду с показаниями арестованных, в архивно-следственном деле присутствуют протоколы, не включенные в настоящее издание, поскольку они не содержат сколько-нибудь существенной информации по анархо-мистицизму. Это показания соседей Пахомовой по квартире, ее сестры, называющей в качестве личных знакомых Пахомовой Е.М.Коваль-Самборскую, Е.Писклову и М.Сидорова, а также показания мужа Самарской, антифашиста-коминтерновца Б.В.Тимма, объясняющего свое с ней знакомство через дальнего родственника, А.Н.Маркова, ответственного работника в Профинтерне, у которого он познакомился также с М.ГСолоповым,

C. П.Ворыхановым и Н.Р.Лангом. В этом плане любопытны его упоминания и о бывших (до ее замужества) знакомых Самарской, возможно, связанных с анархо-мисти- ческими кружками середины 20-х гг., как то Т.Д. Плотниковой, учившейся в Институте востоковедения, художнике Б. Посполитаки, умершем в 1927 г., и З.С.Поповой³, в одной квартире с которой (в Обыденском переулке) жила Самарская до переезда к Тимму.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹М.Артемьев. «Подпольная литература в советской России». «Рассвет», Чикаго (США), 03.10.1930 г., № 233, с. 2 (статья перепечатана: Никитин А.Л. Мистики, розенкрейцеры и тамплиеры в советской России. М., 1998, с. 252-260; М., 2000, с. 254-262).

²К.Хенкин. Охотник вверх ногами. М., 1991, с. 17.

³В 1931 г. проходила по делу Л.В.Кафки и Э.С.Зеликовича, являвшегося продолжением дела «Ордена Света» (ЦА ФСБ РФ, Р-31404 (преж. 107353, 575319).

ЛЮБИЦКИЙ Георгий Александрович

(1894 —после 1930)

Любицкий Георгий Александрович, фотограф, родился 09.12.1894 г. в г. Харькове; из дворян Харьковской губ.; отец служил до революции в Ветеринарном институте казначеем-экзекутором, в 1930 г. заведовал дегазационной камерой в Красном Кресте, в момент заполнения анкеты жил в Харькове, в собственном доме на Холодной горе, Григоровское шоссе 57, с дочерью Людмилой, 1900 г. рожд., работающей инструктором по диапозитивному делу в Красном Кресте.

В 1914 г. ГА.Любицкий закончил в Харькове гимназию Давиденко; в 1917 г. окончил 4-й курс естественного отделения физико-математического ф-та Харьковского университета по химической секции; до декабря 1917 г. служил сменным химиком на Новоянковском химическом заводе, после чего уехал в г. Баку, где женился на Дине Михайловне Штейнгард. При мусаватистах служил сначала кондуктором, потом сцепщиком, а при советской власти конторщиком на ж.д. станции Баку. В июле 1919 г. вернулся в Харьков, где до 1922 г. учился в Медицинской академии, работал в различных организациях, после чего снова переезжал из Харькова — в Баку и обратно, из Харькова в Москву, Калугу, снова в Харьков и опять в Москву, пока наконец в 1927 г. окончательно переехал в Москву на Смоленский бульвар, д. 1, кв. 6, к своей второй жене, Фаине Александровне Вольфсон-Любиц- кой, 1905 г. рожд., учившейся на курсах иностранных языков (английское отделение) при 2-м МГУ. В Москве Любицкий работал инструктором по фотографии в Институте инженеров транспорта (МИИТ) и преподавал фотографию в кружках при клубах.

Хотя Любицкий показывает, что посещал Музей П.А.Кропоткина с осени 1927 г., можно думать, что он познакомился с ним и с анархо-мистиками значительно раньше, еще в свой первый приезд в Москву, когда и вошел в круг анархо-мистиков и получил доступ к нелегальной орденской литературе. Арестован он был 22.06.30 г.; при обыске изъяты различные рукописи и 3-й том машинописной работы А.А. Солоновича «Бакунин и культ Иальдобаофа» (547 стр.), который, вопреки данному им показанию, он мог получить только от самого Солоновича. В следственном деле сохранился протокол лишь одного допроса Любицкого 26.06.30 г., и постановлением ОСО ОГПУ от 16.08.30 г. он должен был быть освобожден с лишением «права проживания в Московской, Ленинградской обл., Киевском, Харьковском, Одесском округах, СКК, Дагестане с прикреплением к определенному местожительству сроком на 3 года». Однако находящиеся там же 1) служебная записка коменданту ОГПУ о вызове Любицкого на допрос 16.10.30 г., 2) указание от 28.10.30 г. о задержании отправки Любицкого до особого распоряжение и 3) письмо жены Любицкого от 07.12.30 г. мужу во Внутреннюю тюрьму ОГПУ (по-видимому, не дошедшее до адресата) с сетованием, почему не дают свиданий и почему он не пишет (помета «в дело» —

18.12.30 г.), а также полное отсутствие каких-либо дальнейших следов Любицкого, заставляют думать, что в его судьбе в конце 1930 г. произошел какой-то трагический поворот.

Показания ЛЮБИЦКОГО ГА. 26.06.30 г.

В 1923 г. из г. Харькова я уехал в г. Баку, где работал на Армавирских пехотных пулеметных курсах комсостава в качестве преподавателя по естественным наукам до января 1924 г. В 1924 г. работал в военной спортивной школе по формированию кадров милиции преподавателем по общеобразовательным предметам два месяца. Работал в Доме Коммуны воспитателем до июля 1924 г. В 1924 г. переехал в г. Харьков, служил в партпрофессиональном клубе зав[едующим] библиотекой до 1925 г., служил в Дорпрофобре зав[едующим] библиотечным коллектором до 1926 г. В 1926 г. приехал в Москву и прожив здесь полтора года без работы, уехал в г. Калугу и в Харьков, где жил до осени 1927 г. Получил там при РАБИСе квалификацию на звание «инструктора по фотографии». В конце 1927 г. приехал в Москву. Здесь работал в ОДСК и преподавал в фотокружках по настоящее время. С осени 1927 г., посещая музей им. Кропоткина, я стал анархистом.

Из анархистов я знаю: ЛАНГА, он был руководителем кружка по изучению Кропоткина и Бакунина, в этот кружок я входил. В этот кружок входили: БАТРАК, студент 2-го МГУ. В этот же кружок еще входили человека три, один из них кончающий педфак студент того же университета, что и БАТРАК, и второй, откуда-то приезжал из колхоза под Москвой, фамилий и имен их я не знаю. При музее был библиотечный кружок, руководила им жена СОЛОНОВИЧА. В этом кружке работал ЛАНГ и один молодой человек с образованием по восточному персидскому отделению, кончил Институт восточных языков, он бывший граф, кажется, зовут его «Юрием»*. Там же работала Лёля**. Я посещал лекции СОЛОНОВИЧА, но так как у него был сильный уклон в мистику, я посещение этих лекций прекратил, не соглашаясь с этим. До этого я, интересуясь лекциями СОЛОНОВИЧА, прорабатывал их и делал заметки.

Книгу СОЛОНОВИЧА «Бакунин и культ Иальдобаофа» я случайно купил у Китайской стены года два тому назад. В то время там можно было купить все, и легальное и нелегальное. Прочитав эту книгу, я заключил, что в ней, в связи с Бакуниным, написана форменная ерунда или мистический бред, переплетенный с сочинениями и выдержками из них по Бакунину. Это меня и оттолкнуло от анархо-мистицизма. Работая в кружках, я выяснил, что все это учение не имеет под собой реального экономического базиса. То же и в отношении коммун по Кропоткину. На кружках по проработке Бакунина и Кропоткина делались попытки, теоретические и экономические, обосновать анархизм, но попытки эти не достигали цели и, естественно, что развитие учения Ленина было, конечно, реальным учением, а попытки этих кружков были только «детским лепетом».

СНО я знаю. Я с ним познакомился у художника НИКИТИНА, который делал доклад в Академии Художеств, и я, заинтересовавшись его докладом, пришел к нему на квартиру, где и встретился со СНО. Он немного хромой. СНО бывал у меня раза два-три, мы с ним беседовали. Он называл себя анархистом-мистиком, его можно отнести к друзьям СОЛОНОВИЧА.

ХАРХАРДИНА я несколько раз видел в музее, но беседовать с ним не приходилось. В анархическую секцию входили: СОЛОНОВИЧ, его жена, БЕМ, «Лёля», «Юрий» (молодой)^***, БРЕНДСТЕД (или БЕРГСТЕД), ЛАНГ, я, еще какие-то женщины. Всего в анархическую секцию входило человек двадцать. «Юрий» (старший) тоже входил. «Юрий», кажется, кончил какое-то учебное заведение и куда-то уехал.

Фамилию БОРОВОГО я слышал от СОЛОНОВИЧА, он говорил, что он с БОРОВЫМ спорил по каким-то вопросам анархизма. ХУДОЛЕЯ слышал [в музее] или же только фамилию.

Кружковцам Кропоткинского и Бакунинского кружка раздавались статьи СОЛО- НОВИЧА, отпечатанные на машинке. Из этих статей я помню по вопросам права в анархизме. Также раздавалась статья ХАРХАРДИНА по вопросу экономики анархизма, но она была напечатана.

Кружков было два: один по проработке Бакунина, другой по проработке Кропоткина. Иногда они собирались вместе для сравнения учения Бакунина и Кропоткина с социалистическими работами. Кропоткинским кружком руководил ЛАНГ, беря в основном руководство и над Бакунинским кружком. Бакунинским кружком руководил БЕМ. Я был в Кропоткинском кружке. Кружок собирался в подвале музея, где происходили лекции, и в читальне. На квартирах, в мою бытность в кружке, он не собирался. Кружок БЕМА работал у него на квартире, наверху, в мезонине Кропоткинского музея. В кружок БЕМА входил «Юрий», «Лёля» работала в Ланговском кружке и в библиотеке. По заданию кружка я выступал с докладом на Толстовском вечере в музее на тему: «Толстой и непротивление насилием». Доклад по этому вопросу я строил в смысле отрицания этого тезиса, будучи с ним не согласен. Оппонентом выступал ЛАНГ, защищая Толстого, как имеющего большое значение в анархическом движении. Также выступал СОЛОНОВИЧ, который тоже разругал меня за то, что [я] не признавал за Толстым социологического значения.

В библиотечный кружок входил молодой человек лет 17-18 по имени «Георгий». Живет он недалеко от меня, в районе Арбата. Его звали при обращениях «Юрой». Это не тот, кто входил в кружок ЛАНГА, т.к. тому на вид можно дать лет 24-24, высо-

и [28]_* Г “I «_* «_* «_*

кий, бледный, а [этот] молодой, черненький, коренастый, небольшого роста.

Елену Григорьевну САМАРСКУЮ я знаю, встречался с ней на лекциях СОЛОНОВИЧА. Она входила в библиотечный кружок, но была в нем недолго, т.к. она училась на курсах иностранных языков, и т.к. она их кончала, то уделять время не могла.

Георгий Любицкий

[ЦА ФСБ РФ, Р-33931, л. 34-35 об]

ПП ОГПУ в Казахстан на 3 года, причем распоряжение об ее отправке в ссылку было дано только 28.10.30 г., т.е. по завершении следствия по нижегородскому «Ордену Рыцарей Духа» и получении основных показаний участников «сочинского дела» и дела «Ордена Света».

Две подписки — о сотрудничестве с органами ОГПУ и о неразглашении бесед со следователем позволили О.С.Пахомовой сразу же по истечении срока ссылки вернуться в Москву, где её прописала, выделив отдельную комнату в бывшей квартире

С.Р.Ляшука, анархиста и анархо-мистика, ее подруга Н.Э.Явейн, антропософка, тесно связанная с М.Н.Жемчужниковой. В этой квартире Пахомова прожила до своей смерти, работая бухгалтером где-то в Подмосковье вплоть до пенсии, причем поддерживала дружеские связи с оставшимися в живых анархо-мистиками — С.Р. и Т.П.Ляшуками, вернувшимися в Москву в 1958 г., с Г.В.Гориневским, Е.А.Шиповской и другими. Умерла О.С.Пахомова в 1986 г. К сожалению, весь собранный ею богатейший личный и орденский архив сгорел после ее смерти на даче у племянницы. Сохранилось только два или три стихотворения и несколько рисунков и акварелей, дающих представление о ее жизни в ссылке.

Заявление ПАХОМОВОЙ О.С. без даты (автограф)

Считаю анархизм в данное время беспочвенным — не приложимым к жизни и мешающим пролетариату и социалистическому строительству новой жизни, а потому пролетариат должен его устранить и бороться с его проявлениями в жизни. Я же считаю своим долгом принимать активное участие в этой борьбе всеми доступными мне средствами. Сама в анархизме активного участия принимать не буду. Пахомова

[ЦА ФСБ РФ, Р-33931, л. 37]

Показания ПАХОМОВОЙ О.С. 25.06.30 г.

С 1925 г. я была анархисткой. Мое первое знакомство с анархо-литературой — «Записки революционера», «Хлеб и воля» Кропоткина — послужило тому, что я заинтересовалась анархизмом. С осени 1924 г. я работала в Кропоткинском музее, в библиотеке, которую нужно было привести в порядок, так как в ней не было картотеки. Со мной работала Агния Онисимовна СОЛОНОВИЧ. С этого времени я стала читать анархо-литературу. После разборки и упорядочения библиотеки, А.О.СОЛО- НОВИЧ предложила мне работать в читальне, где я работала посменно с ней 2 раза в неделю. Посетителей было очень мало.

Осуществление анархического общества в данное время я считаю невозможным, потому что к анархизму люди должны подготовиться постепенно с ходом развития и сознательности масс. В музее я посещала лекции СОЛОНОВИЧА, БЕМА и др. Из анархистов, входивших в анархическую секцию, я знала Георгия ИЛЬИНА, зовут Юрием, СОЛОНОВИЧА и его жену, Георгия ГОРИНЕВСКОГО и его жену, Елену ГОРИНЕВСКУЮ, они ходили редко, так как перегружены работой, оба архитекторы. Я также входила в эту секцию. Это последний состав анархической секции, а до этого было человек 15, но все они разбежались, их я не знаю, так как видела всего два раза. Последнее заседание этой секции было весной, в апреле или в мае. В этой секции состоял также ЛАНГ Николай, в начале 1930 г. он был арестован. На последнем заседании обсуждался вопрос об окончании ремонта музея и недостатке средств. СОЛОНОВИЧ предлагал для этого устроить лекции в его помещении. Обсуждали вопрос о читальне, но ни к чему не пришли, т.к. не было шкафов и стульев.

В анархическую секцию также входил БЕМ. Анархической секции после ремонта отвели место внизу. На квартире СОЛОНОВИЧА мы не собирались. На секции СОЛОНОВИЧ делал доклады с целью изучения теории анархизма. На последнем заседании этой секции я предлагала эту секцию распустить, т.к. она не достигает никаких результатов в смысле проработки теоретических вопросов, т.е. читать литературу, писать и делать доклады. В этом меня поддерживал и ИЛЬИН.

У меня на квартире из анархистов бывали: Юра[29], ГОРИНЕВСКИЕ оба, Агния Онисимовна^**. Кроме анархистов, у меня бывали: сестра Валентина и знакомая по курсам Нина КОЗЛОВА, Петр Павлович ПИКУНОВ, сам он не анархист, но говорил, что у него есть двоюродный брат анархист, Виктор ПИКУНОВ, который сейчас в ссылке. При аресте у меня на даче был П.П.ПИКУНОВ и наша домашняя работница. В Москве я живу с подругой КОВАЛЬ-САМБОРСКОЙ Евгенией Михайловной. Моих политических взглядов она не разделяет и вообще далека от политики.

Кроме легальной литературы, среди анархистов распространялись статьи СО- ЛОНОВИЧА по теоретическим вопросам анархизма. Слышала также, что были и статьи ЛАНГА, но я их не читала.

Из анархистов, находящихся в ссылке, я знаю ЛАНГА, ПИКУНОВА, БОРОВОГО. БОРОВОГО — его я не знаю. Видела его один раз, когда он читал лекцию. ПАСТУХОВА Александра Сергеевича я не знаю, но фамилию его слышала в связи с тем, что он является приверженцем БОРОВОГО, противником СОЛОНОВИЧА, с которым рассорились на почве расхождения по вопросам анархизма. ХАРХАРДИН, кажется, входил в анархическую секцию до меня, и я его не видела.

В 1928—1929 гг. ЛЮБИЦКИЙ, входивший в то время в анархическую секцию, делал доклад в музее, но т.к. он с этим докладом провалился, после этого сбежал и не появлялся в секции музея, считая себя обиженным.

У меня на квартире были читки анархо-литературы. На читках бывали «Юрий», ГОРИНЕВСКИЕ. Один раз был Петр ПИКУНОВ, но он тут же ушел.

С анархо-мистицизмом я знакома, одно время увлекалась им. Идеологами этого течения являются СОЛОНОВИЧ, ПРОФЕРАНСОВ. Последний читал один доклад

об Атлантиде. По анархо-мистицизму распространялись также отдельные статьи и литература.

В данное время я от анархизма отошла, считая его несущественным и способным увлекать только молодежь на год-два. Опыт показывает, что все, кого я знала из анархистов, все со временем отходили, разочаровывались, что говорит за то, что анархизм со временем изживет сам себя.

На последней лекции СОЛОНОВИЧА в музее я была не до конца, т.к. мне должен был принести работу по черчению Юрий. Состоя в анархической секции до последнего времени, я почти ничего не делала в ней, так как и она ничего не делала за отсутствием новых людей.

Николая Константиновича ЛЕБЕДЕВА я знаю хорошо по музею, он с женой Натальей Александровной работает в архиве музея. В библиотеке я работала за плату, когда вела картотеку, так как была без работы; когда предложили работать в читальне, то я работала бесплатно, решив получить практику по библиотечному делу. Но ввиду плохо поставленного там дела, я перешла в библиотеку им. Толстого на Полянке, также бесплатно, как практикантка. Предложила распустить анархическую секцию и потому, что не о чем было говорить, так как все переговорено, а переливать из пустого в порожнее не находила нужным. СОЛОНОВИЧ по вопросам политики ВКП(б) и Соввлас- ти говорил, что он не считает большевиков в корне неправильно ведущими политику, что он и сам мог бы с ними работать, но что методы их неправильны и конечные цели большевиков его не удовлетворяют. При секции мы думали организовать кружок по изучению анархизма, но ввиду отсутствия желающих организация не состоялась.

Кружок ЛАНГА был организован вопреки желанию СОЛОНОВИЧА, который предлагал им работать по библиографии при секции. Они начали работать по библиографии, а когда они развернули работу и стали делать доклады, СОЛОНОВИЧ был не согласен с этим. В кружке ЛАНГА был ОСТРОВ, который только что вступил в анархическую секцию. Там же в секции был ВОЙХАНСКИЙ: входил ли он в кружок ЛАНГА, я не знаю. ЛАНГ говорил, что в его кружок согласились войти читатели музейной читальни, в которой он и ВОЙХАНСКИЙ работали после моего ухода в Толстовскую библиотеку на Полянке.

СОЛОНОВИЧ не соглашался с ЛАНГОМ по вопросу организации библиографического кружка из читателей библиотеки, а не из членов анархической секции, в которую принимаются люди, хорошо знающие анархизм, а среди читателей могут быть такие, которые почти не знают анархизма, и кроме того СОЛОНОВИЧ считал такую работу нелегальной. О.Пахомова

25.06.30 г.

[ЦА ФСБ РФ, Р-33931, л. 38-39об] дила к Агнии Онисимовне, встречалась там с ГОРИНЕВСКИМИ, ЛАНГОМ, ВОЙ- ХАНСКИМ. ИЛЬИН, я знаю, тоже заходил к СОЛОНОВИЧУ.

Лекции в музее Кропоткина читал САЖИН, БОРОВОЙ, СОЛОНОВИЧ, ЛЕБЕДЕВ, БЕМ, ЛАНГ и ЛЮБИЦКИЙ, который так туманно говорил, что никто не понял, что он хочет сказать.

Из анархической литературы, помимо книг, имевшихся в Кропоткинской библиотеке, я читала лекции СОЛОНОВИЧА, напечатанные на пишущей машинке, нелегальные.

Пишущая машинка у СОЛОНОВИЧА имеется, печатает на ней Агния Ониси- мовна.

Анархизм теперь я считаю беспочвенно нежизненным, и в условиях советской действительности играющим на руку контрреволюции, сама от него отхожу. Ни в каких антисоветских организациях работать не буду. За свою прошлую деятельность в анархической организации готова нести наказание. Лекции, напечатанные на пишущей машинке, СОЛОНОВИЧЕМ читались в музее. О.Пахомова

28.07.30 [г.]

[ЦА ФСБ РФ, Р-33931, л. 41-41об]

Дана сия ОГПУ в том, что я, ПАХОМОВА Ольга Степановна обязуюсь никому не разглашать о данных мною показаниях по моему делу и вообще о существе разговоров со следователем. За разглашение буду отвечать по всей строгости существующих законов. О.Пахомова

28.07.30 г.

[ЦА ФСБ РФ, Р-33931, л. 42]

Показания ПАХОМОВОЙ О.С. 24.08.30 г.

Из анархистов у меня есть знакомые: СОЛОНОВИЧИ, муж и жена, ГОРИНЕВС- КИЕ, муж и жена, ИЛЬИН Георгий Дмитриевич, ЛАНГ Николай Робертович, ВОЙ- ХАНСКИЙ, ОСТРОВ, ЛЕБЕДЕВЫ, муж и жена, слышала ЛЮБИЦКОГО на лекции, встречала в музее БЕМА Дмитрия Александровича. Все упомянутые лица, кроме ЛЕБЕДЕВЫХ, состояли в анархической секции.

Лекции по анархизму получала для прочтения от СОЛОНОВИЧА.

При музее был Библиографический кружок. Мне известно, что туда входили ЛАНГ, ОСТРОВ, кажется, ВОЙХАНСКИЙ и какие-то из читателей. Этот кружок существовал до ремонта в музее, что потом было с этим кружком, мне не известно.

Сижу в камере вместе с ИВАНОВОЙ Ольгой Ивановной и САМАРСКОЙ Еленой Григорьевной. Обвиняются обе в анархизме по статье 58-10. САМАРСКАЯ говорила, что раньше, лет 5-6 назад она интересовалась анархизмом, а потом вышла замуж за партийца и под его влиянием перестала интересоваться анархизмом. А ИВАНОВА говорит, что она вообще аполитичный человек и анархизмом не интересуется; раньше, по ее словам, немножко интересовалась анархизмом. О.Пахомова

24.08.30 г.

[ЦА ФСБ РФ, Р-33931, л. 43]

САМАРСКАЯ Елена Григорьевна

(1903—1942)

Самарская Елена Григорьевна, урожд. Пухович, 1903 г. рожд., из мещан г. Ростова- на-Дону, еврейка; до 1918 г. родители имели свой дом и нотную типографию; в 1930 г. из родственников были живы: мать, Фаня Александровна Пухович, 1871 г. рожд., жила в Москве; сестры — Берта Григорьевна Иоф, 1902 г. рожд., жила в Ростове-на-Дону,

Виктория Григорьевна Ланг, 1906 г. рожд., жила в Тифлисе; братья по матери от первого брака: Григорий Абрамович Шлейман, 1890 г. рожд., жил в Ростове-на-Дону, Павел Абрамович Стави-Шлейман, 1893 г. рожд., жил в г. Париже (Франция).

В 1919 г. окончила женскую гимназию; жила в Ростове-на-Дону до 1921 г. Первый муж — Павел Поликарпович Самарский, секретарь ИНО в Ростовском исполкоме. С 1922 г. в Москве: сначала у подруги, З.С.Поповой, в Обыденном переулке, затем по ул. Воронцово поле, д. 7, кв. 7. Закончила 2 курса Института востоковедения, работала в Прессметалле, была безработной; последнее время была коммерческим корреспондентом Стройпромснаба. Через Н.Р.Ланга, учившегося одновременно с ней в Институте востоковедения, была тесно связана с анархистами и анархо-мистика- ми; одно время была (гражданской?) женой В.И.Сно. Связь с анархистами и Кропоткинским музеем поддерживала и позднее через сестру Викторию, которая вышла замуж за Ю.Р.Ланга, брата Н.Р.Ланга и В.Р.Никитиной.

В конце 1928 или начале 1929 г. Самарская вышла замуж за Бориса Владимировича Тимм, немца-антифашиста, коминтерновца, участника подпольной деятельности в Германии, бежавшего в СССР. Замужество вывело Самарскую из круга Кропоткинского музея, однако не спасло от ареста 22.06.30 г. Решающую роль в последующем освобождении сыграли ее откровенные показания, готовность к сотрудничеству, обязательное в то время «заявление в прессу» о разрыве с бывшими товарищами по партии, а также вмешательство мужа, потребовавшего вызвать его как члена партии для показаний по делу жены. Самарская была освобождена 20.08.30 г. и дело на нее было прекращено.

Репрессиям она более не подвергалась, но в 1939 г. был арестован и погиб в лагерях сам Б.В.Тимм, в 1941 г. умер их малолетний сын, а в 1942 г. и сама Е.Г.Сама- рская.

Показания САМАРСКОЙ Е.Г. 23.06.30 г.

С 1925 по 1928 г. я была анархисткой, но в последнее время от такового отошла под влиянием мужа, члена ВКП(б). За этот период я знала много анархистов. В анархизме я примыкала к Бакунинскому толку. Из анархистов я знаю ХАРХАРДИНА, СО- ЛОНОВИЧЕЙ, ЛАНГА Николая Робертовича. СНО Владимир Иванович в 1925

1926 гг. назывался анархистом, теперь не знаю, живет он в г. Ялте. В 1925-1926 гг. на квартире у СОЛОНОВИЧА собиралась молодежь раза по 2 в месяц. Кто бывал у него, когда ходила я, никого сейчас не помню. Собрание назначалось заранее, в определенный день. На этих собраниях группой прорабатывались теоретические вопросы по анархизму и по докладам СОЛОНОВИЧА.

Кроме анархической литературы, выпущенной официально, СОЛОНОВИЧ давал желающим для чтения свои труды, например, о Бакунине, первый том которого я тоже читала. Эта книга нелегальная и отпечатана на машинке. В 1927 г. я бывала в музее Кропоткина на лекциях. У меня на квартире из анархистов бывали ХАРХАР- ДИН, ЛАНГ. В 1926 г. у меня на квартире в Обыденском переулке бывали литературные вечера, на которых политических вопросов мы не касались. Из анархистов на этих вечерах не бывал никто, а кто был, я не помню. Будучи анархисткой, на Сов- власть и Компартию я смотрела с отрицательной стороны, т.к. вообще отрицала всякую власть, в том числе и советскую. Но в случае войны буду ее защищать. К сов- власти относилась отрицательно. Под впечатлением рассказов моего мужа о подпольной работе в Компартии Германии, постепенно я незаметно для себя от анархических взглядов стала отходить. Это происходило не потому, что он старался меня переубедить, зная, что я анархистка, а ставил передо мной целый ряд вопросов, которые можно было разрешить в коммунистическом освещении.

СОЛОПОВА я знала как студента по совместной учебе в Институте востоковедения, как анархиста я его не знаю. Так же знала ЛЕБЕДЕВУ Екатерину, как знакомую СОЛОПОВА, где ее несколько раз видела; ВОРЫХАНОВА Сергея Павловича знаю также по Институту, он мой большой приятель, он очень далек от анархизма и скорее типичный обыватель. Юрий ЛАНГ — то же самое. КУРДЮМОВА Антонина Леонидовна — приятельница по курсам Чичерина, она также не анархистка.

Вместе со мной на квартире СОЛОНОВИЧА на собраниях бывал и СНО В.И. С ЛАНГОМ Николаем в период учебы в Институте я вела разговоры по принципиальным вопросам анархизма. Последнее время по приезде ЛАНГА из Хабаровска я встречалась с ним очень редко и знакомства с ним не имела. Встречи были случайны, у моей сестры Виктории Григорьевны, являющейся женой его брата Юрия. На собраниях СОЛОНОВИЧ пытался свои мистические убеждения приписать Бакунину. С этим я не соглашалась, так как воспринимала Бакунинский анархизм как безвластное построение общества. Будучи убежденной анархисткой, я не признавала переходного периода с диктатурой пролетариата от революции к безвластному обществу и считала, что осуществление последнего должно быть вскоре после революции, тем самым и стремилась к осуществлению этого.

В музее один раз на вечере я видела анархиста БОРОВОГО, который делал доклад. С ХАРХАРДИНЫМ разговоров по вопросам анархизма я не имела, так как узнала о том, что он видный анархист, когда перестала с ним встречаться. Познакомилась с ним, так как жила в одном доме. Фамилию ПАХОМОВА я помню, но как я знаю ее, я сказать не могу. Е.Самарская

23.06.30 г.

ПАХОМОВУ я знаю только в лицо, встречала ее в музее на лекциях.

[ЦА ФСБ РФ, Р-33931, л. 25-25об]

Дана мной ОГПУ в том, что я обязуюсь о вопросах следователя по моему делу никому в камере не разглашать. В случае нарушения понесу всю ответственность перед Комиссией ОГПУ. Е.Самарская

02.07.30 г.

[ЦА ФСБ РФ, Р-33931, л. 28]

В РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ «ПРАВДА»

Прошу поместить мое нижеследующее письмо: «Заинтересовавшись в 1924 г. анархизмом, я начала принимать активное участие в анархическом движении: посещала кружки, лекции и доклады; однако рост рабочего движения во всем мире и ход социалистического строительства внутри СССР ясно показал, что анархизм, как учение, является несостоятельным и не способным довести общество до коммунизма.

Единственный путь построения коммунистического общества, это путь, принятый ВКП(б), т.е. индустриализации в промышленности и коллективизация в сельском хозяйстве.

Признавая деятельность анархистов в условиях советской действительности контрреволюционной, я порываю с этим движением и прошу меня анархисткой не считать. Е.Самарская

16.07.1930 г.

[ЦА ФСБ, Р-33931, л. 48]

Показания САМАРСКОЙ Е.Г. 18.08.30 г.

Находясь в 43-й камере, я встретила там гр. ИВАНОВУ, с которой я однажды уже виделась в Сергиеве, году примерно в 1925; в Сергиев я приезжала в гости к СОЛО- ПОВУ вместе с ВОРЫХАНОВЫМ (с которым я знакома по Институту востоковедения). ВОРЫХАНОВА я знаю по Институту с 1924 г. В настоящее время он работает как экономист. Считаю его человеком аполитичным и скорее назвала бы его обывателем. Кроме служебной работы ничем не интересуется.

У СОЛОПОВА в Сергиеве никого из знакомых не видела. Мы в компании 8-9 человек совершали прогулки. Все люди были для меня незнакомые, имен их я не знаю, думаю, что это была местная публика. Е.Самарская

18.08.30 г.

[ЦА ФСБ РФ, Р-33931, л. 27]

В ОГПУ

ЗАЯВЛЕНИЕ

следователю по делу арестованной гр-ки Е.Г.САМАРСКОЙ (ТИММ)

протокол ареста № 45-11, члена ВКП(б), п/б № 1048420 Бориса Владимировича ТИММ,

прож. по Воронцову полю 7 кв. 7

Ввиду того, что гр-ка Елена Григорьевна САМАРСКАЯ (ТИММ), являющаяся моей женой, арестованная уже в продолжении семнадцати дней, и меня до сих пор не вызвали для снятия показания о ней, я считаю, что знаю ее свыше полутора лет и могу быть полезным товарищу следователю, прошу меня вызвать для дачи дополнительных сведений о ней. Б.Тимм

09.07.30 г.

[ЦА ФСБ РФ, Р-33931, л. 29]

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

по делу № 101713 на гр.гр. ПАХОМОВУ Ольгу Степановну и ЛЮБИЦКОГО Георгия Александровича

1930 года, августа 20 дня. Я, П[омощник]/уполномоч[енного] 1 Отделения СО ОГПУ — КУЗНЕЦОВ, рассмотрел дело за № 101713 по обвинению гр. ПАХОМОВОЙ Ольги Степановны и гр. ЛЮБИЦКОГО Георгия Александровича по 58-10 ст. УК, арестованных 22.06.30 г. и содержащихся в Бутырской тюрьме.

НАШЕЛ:

ПАХОМОВА Ольга Степановна, рождения 1903 г., уроженка г. Курска, дочь служащего, без определенных занятий, беспартийная.

ЛЮБИЦКИЙ Георгий Александрович, рождения 1894 г., уроженец Харьковской губ., бывший дворянин, служащий, инструктор по фотографии в Институте путей сообщения, беспартийный.

ПАХОМОВА и ЛЮБИЦКИЙ являлись членами подпольного анархического кружка, руководившегося анархистом ЛАНГОМ (ныне заключен в политизолятор), работавшего при музее им. Кропоткина под видом «Библиографического кружка». Основное ядро данного кружка ликвидировано ОГПУ перед праздником 12-й годовщины Октября в момент изготовления и распространения а/с анархической листовки.

Так член анархического нелегального кружка ПАХОМОВА носила кличку «Лё- ля». Принимала активное участие в размножении на пишущей машинке а/с анархических статей и рефератов, составляемых членами кружка, а также писала сама. Кроме того, являясь членом «Анархической секции» при музее им. Кропоткина, вела большую работу в библиотеке и читальне музея по распространению анархической литературы. На квартире ПАХОМОВОЙ часто собиралась анархическая молодежь для бесед и читок по вопросам анархизма.

ЛЮБИЦКИЙ по заданию кружка делал доклад на анархическую тему, прорабатывая лекции по анархо-мистицизму анархиста СОЛОНОВИЧА, писал статьи и заметки, но последнее время от активной анархо-деятельности отошел.

Принимая во внимание вышеизложенное, считаю виновность гр.гр. ПАХОМОВОЙ Ольги Степановны и ЛЮБИЦКОГО Георгия Александровича по 58-10 ст. УК доказанной.

ПОЛАГАЮ:

дело в отношении их передать на рассмотрение Особого Совещания при Коллегии ОГПУ.

П[омощник]/Уполномоч[енного] 1 Отдел[ения] СО ОГПУ А.Кузнецов

[ЦА ФСБ РФ, Р-33931, л. 51]

ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА ОСО ПРИ КОЛЛЕГИТИ ОГПУ от 16.08.30 г.

Постановили: 1. ПАХОМОВУ Ольгу Степановну выслать через ПП ОГПУ в Ка- закстан сроком на ТРИ года, считая срок с 22.06.30 г.

2. ЛЮБИЦКОГО Георгия Александровича из под стражи освободить, лишив права проживания в Московской, Ленинградской обл., Киевском, Харьковском, Одесском окр[уге], СКК, Дагестане с прикреплением к определенному местожительству сроком на ТРИ года, считая срок с 22.06.30 г.

Дело сдать в архив.

[ЦА ФСБ РФ, Р-33931, л. 52]

«ОРДЕН РЫЦАРЕЙ ДУХА»

В отличие от ряда предшествовавших по времени арестов московских анархо- мистиков, прошедших с осени 1929 по июнь 1930 года, непосредственная причина раскрытия нижегородской группы, проходившей по следственным документам как «Орден Рыцарей Духа» (сокращенно — «Орден Духа») [АУФСБ РФ по Нижегородской обл., П-18943 (прежние №№ 1370, 576162, 11863), в двух связках], остается неясной. Возможно, начало следствию дали некоторые показания А.С.Пастухова, открывшего существование орденского кружка при Нижегородском университете, но таким же источником могли стать и показания ряда неизвестных пока лиц, в той или иной мере связанных с арестованными.

Определенно сейчас можно сказать только, что в ночь с 28 на 29 июня 1930 г. в Нижнем Новгороде были арестованы М.А.Владимиров, Е.И.Дрейман, В.Э.Мичурин, М.М.Пальмов, Е.В.Постникова, И.В.Римский-Корсаков и С.Н.Раева — молодые люди, в большинстве своем связанные друг с другом давним знакомством, взаимными симпатиями и общими литературными интересами, поскольку многие писали стихи, прозу, интересовались религиозной философией, принимали участие в заседаниях местных литературных обществ — Нижегородской ассоциации пролетарских писателей (НАПП), литературном кружке при клубе Совторгслужащих (СТС), группы «Перевал» и др. После снятия с них первых показаний, в Нижнем Новгороде и в области по этому же делу дополнительно были арестованы А.С. Викторов, Б.В. Герасимов¹, Н.А.Матюшин, В.А.Розонов, Л.Л.Шорчева, а в качестве свидетелей привлечены Д.В.Коневский, М.П.Троицкая, М.В.Федорова и другие. На допросах, проходивших с конца июня по 22 июля 1930 г., выяснилось, что на протяжении ряда лет, начиная с 1924 г., среди студентов Нижегородского университета анархо-мис- тиками В.В.Бером, А.С.Пастуховым и К.В.Башкировым, связанными с анархо-мис- тиками Москвы (А.А.Солоновичем, Н.И.Проферансовым) и Ленинграда (А.А.Синя- гин), был организован литературный кружок, позднее преобразованный в «Орден Рыцарей Духа», куда, кроме студентов, вошли и другие их сверстники, интересовавшиеся вопросами литературы, религии и мистики.

В отличие от московских мистиков, больше занимавшихся теорией и работой над собой, а в плане общественном направлявших свои силы на просветительную и благотворительную деятельность, нижегородские анархо-мистики предпринимали неоднократные попытки «выхода в народ», путем воздействия на массы не только распространением нелегальной литературы, но и прямо листовок. Одна из них, приписываемая С.Н.Раевой и не отвергнутая ею категорически, фигурирует в следственном деле, призывая верующих выступить в защиту церкви и свободы религии от гонений:

Граждане! Дети погибающей России! Довольно! Мы изнемогаем от тринадцатилетия страданий. В тяжелое для всех истиннорусских людей время нужно теснее сплотить ряды вокруг последнего оплота — Церкви. Все верующие на всех хамских чистках должны открыто утверждать свою веру, ибо чем больше смелости начинателям, тем больше русских людей пойдут за ними. Мы все обязаны во имя Родины требовать вновь церковного звона, душу услаждающего, свободу проповеди истинно христианской. Если мы все пойдем на это, не будет

никаких репрессий, ни тюрем, ни казней, тирания будет поколеблена. Мы все, дети Церкви, должны сплотиться вокруг ее униженной, но всемогущей уничтожить второе крепостное право ВКП(б). Все на борьбу с дьяволом!

[АУФСБ РФ по Ниж. обл, П-18943, св. 2, л. 250]

Другие предпринимавшиеся ими шаги прослеживаются в отношении к сектантам (евангелистам и адвентистам), в попытке А.С.Пастухова возродить «странничество» как «хождение в народ», и в каких-то, тщательно замалчиваемых связях с хлыстами, отголоски которых можно заметить в показаниях Е.И.Дрейман 15.11.30 г., отрицавшей свою роль «богородицы» [св. 2, л. 252]. Вопрос этот перекликается с воспоминаниями В.И.Филоматовой о том, что в среде анархо-мистиков Пастухову инкриминировалось создание какой-то «богородичной секты», возможно, связанной с его идеей использовать легенду о граде Китеже в народной среде (см. показания

А.С.Пастухова в его архивно-следственном деле). Активность нижегородских анар- хо-мистиков проявилась и в их стремлении укреплять связи со ссыльной интеллигенцией, используя профессиональный потенциал последней (привлечение для чтения лекций В.Л.Комаровича, Е.К.Моравского) а также в приглашении из Петрограда для «устроительства» Ордена А.А.Синягина, ученого метеоролога, связанного с анархо-мистиками Пулкова и известного им под именем «Леонид», чьи работы, посвященные истории России и свободе личности широко обращались в их кругу и были найдены при обыске у С.Н.Раевой.

Сейчас трудно сказать, сколько людей в действительности охватывали «семерки», из которых состоял новообразованный Орден, однако можно с достаточным основанием полагать, что число участников анархо-мистического движения за период 1925—1930 гг. в Нижнем Новгороде было много больше того количества, что проходит по данному делу. 22.07.30 г. двенадцать подследственных из общего числа арестованных в Нижнем Новгороде, согласно распоряжения ОГПУ от

13.07.30 г., были этапированы в Москву, после чего там последовали аресты Ю.П.Кавлейского, А.М.Коноплянцева², В.С.Фролова³ и В.В.Бера, причем последний по чистой случайности был задержан засадой на квартире только что арестованного А.А.Солоновича.

Из сопоставления дат первоначальных арестов в Нижнем Новгороде и распоряжения ОГПУ о переводе подследственных в Москву можно сделать вывод, что инициатива первых арестов принадлежала, по-видимому, не Москве, а Нижнему Новгороду, и только после того, как в ходе следствия выяснилась связь арестованных с московскими анархо-мистиками, дело стало приобретать уже всероссийский размах. Впрочем, это не помешало московским сотрудникам этот успех приписать целиком себе, о чем свидетельствует находящаяся в архивно-следственном деле копия докладной записки одного из заместителей начальника Секретного Отдела ОГПУ Горожанина с просьбой продлить срок следствия:

ЗАМЕСТИТЕЛЮ] ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ОГПУ тов. МЕССИНГУ

В Нижнем Новгороде нами ликвидирована контрреволюционная анархо-мисти- ческая подпольная группа, являющаяся одним из филиалов московского центра анархо-мистической организации под названием «Орден Тамплиеров». Ввиду того, что в процессе следствия выявляется ряд новых фактов к/р деятельности данной организации, а также лиц, принимавших активное участие в ней, считаю необходимым ходатайствовать перед ВЦИК»ом о продлении срока следствия на два месяца. Зам[еститель] Нач[альника] СО ОГПУ Горожанин

08.09.1930 г.

[АУФСБ РФ по Ниж. обл, П-18943, св. 2, л. 170]

Последующим московским арестам способствовали как показания нижегородских тамплиеров, так и записная книжка с именами и адресами московских профессоров и преподавателей Высших Государственных литературных курсов, изъятая у

В.Э.Мичурина, незадолго до того окончившего эти курсы. Именно ей был обязан своим неожиданным арестом библиотекарь Политехнического музея А.М.Коноп- лянцев, интересовавшийся в свое время биографическими материалами и творческим наследием Константина Леонтьева и близко знакомый с нижегородским писателем Б.А.Садовским, который, судя по всему, рассказал о Коноплянцеве Мичурину и дал ему его адрес.

Как выяснилось на следствии, Коноплянцев никоим образом не был связан ни с нижегородскими, ни с московскими, ни с какими другими анархистами или анархо- мистиками, благодаря чему сам он был в конце концов выпущен, а дело в отношении его прекращено. Что же касается остальных, то двенадцать арестованных —

В.В.Бер, М.А.Владимиров, Е.И.Дрейман, Ю.П.Кавлейский, Н.А.Матюшин, В.Э.Ми- чурин, М.М.Пальмов, Е.В.Постникова, С.Н.Раева, И.В.Римский-Корсаков, А.А.Сер- кина-Копашина и Л.Л.Шорчева постановлением ОСО ОГПУ от 23.10.30 г. были приговорены на различные сроки заключения в исправительно-трудовые лагеря и ссылку. Участь их была решена задолго до вынесения приговора, поскольку за все время пребывания в Москве в Бутырской тюрьме большинство арестованных было допрошено лишь по одному разу, т.к. протоколы нижегородских допросов оказались исчерпывающими по полноте показаний.

С этой — информативной — стороны показания нижегородских анархо-мисти- ков представляют исключительный интерес для исследователя объемом заключенных в них сведений о возникновении, составе группы, ее деятельности, получении и распространении литературы, внутренней структуре, внешних связях, попытках пропаганды и т.п. В первую очередь это относится к показания М.А.Владимирова, человека, безусловно, неуравновешенного, с большими претензиями и очень небольшими основаниями для этого, легко переходившего из одной крайности в другую, что было сразу подмечено нижегородскими следователями и использовано в своих целях так, что в конце следствия Владимиров, похоже, чувствовал себя чуть ли не главным следователем по делу своих сотоварищей, утверждая собственную «правоверность». Именно поэтому почти все его допросы вел сам Григорьев, начальник Нижегородского ОГПУ, умело направлявший излияния арестованного в нужное для следствия русло.

Показания остальных подследственных, за исключением наиболее принципиальных членов организации, являвшихся ядром группы (Раева, Постникова, Дрей- ман), только уточняют в деталях эту подробнейшую картину жизни и деятельности одного из провинциальных отрядов «тамплиеров», позволяя историку с этих, достаточно достоверных позиций рассматривать все движение не в качестве только «богоискательства с элементами политики», но как попытку многостороннего охвата всего общества, учитывая разнообразие интересов и стремлений составляющих его социальных групп и классов.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹Герасимов Борис Викторович, 1906 г. рожд., урож. г. Казани; закончил агрофак

НГУ в 1928 г. вместе с членами анархо-мистического кружка, затем работал препаратором в НГУ, зоотехник.

²Коноплянцев Александр Михайлович, род. в апреле 1875 г. в г. Елец Орловской губ.; окончил Петербургский университет; ст. помощник библиотекаря Политехнического музея; арестован в ночь с 11 на 12.09.30 г. по адресу — Большая Калужская д. 30, кор. 1, кв. 8; 01.10.30 г. освобожден под подписку о невыезде; постановлением ОСО ОГПУ от 23.10.30 г. дело прекращено.

³Фролов Владимир Семенович, род. в мае 1901 г. в дер. Ивановка Балахнинского уезда Нижегородского края, окончил НГУ, агрохимик; арестован в ночь на 11.09.30 г. ст. Электросталь Курской ж.д., пос. Затишье, кор. № 8; работал на Ногинском заводе № 12 как красноармеец-одногодичник; 22.09.30 г. освобожден.

БЕР Владимир Владимирович

(1901—после 1930)

Бер Владимир Владимирович родился 31.10.1901 г. в г. Симбирске, в семье лесника. К моменту допроса отец умер. Мать — Мария Михайловна Бер. Осенью 1918 г. после окончания 7-го класса гимназии поступил работать в Центральное Кооперативное Товарищество плодоводов и огородников («Плодовощ») в Москве. Осенью

1919 г. перешел на службу в Варшавский военный госпиталь (в Москве), где работал до весны 1920 г.; с осени 1920 г. по 01.01.22 г. работал в Средневолжском районном управлении по добыче горючего сланца («Волгосланец»); в 1922—1925 гг. учился в Нижегородском государственном университете, был хорошо знаком с К.В.Башкиро- вым и А.С.Пастуховым, а с 1923 г. одновременно еще и в Нижегородском музыкальном техникуме вплоть до 06.03.25 г., когда был арестован за отказ от военной службы по религиозным убеждениям. Постановлением ОСО ОГПУ от 15.05.25 г. выслан в Кировский край на 3 года; постановлением ОСО ОГПУ от 16.07.26 г. выслан в Туркестан на 3 года; постановлением ОСО ОГПУ от 01.02.29 г. по отбытии наказания лишен права проживания в 6 городах, губерниях и округах («минус 6») с прикреплением к определенному месту жительства на 3 года. Арестован 12.09.30 г. в Москве по пути из г. Андижана Узбекской ССР в г. Клинцы для окончания срока высылки засадой ОГПУ на квартире только что арестованного А.А.Солоновича.

Его единственное показание 14.09.30 г. было кратким:

Приехал в Москву в ночь на 12.09.30 г. Днем 12 сентября отправился в музей Кропоткина узнать адрес «Черного Креста». Музей оказался закрытым, но какая-то женщина на дворе музея указала мне адрес: Полуэктов переулок, 3. Я пошел по указанному адресу, где и был задержан. С анархистами политических направлений до ареста в 1925 г. знаком не был, знал только толстовцев. В этапах и ссылках встречался со многими анархистами. Фиксировать какие-либо фамилии отказываюсь. Владимир Бер

[АУФСБ РФ по Нижобл., П-18943, св. 2, л. 205]

Постановлением ОСО ОГПУ от 23.10.30 г. В.В.Бер приговорен к заключению в ИТЛ на 5 лет в Соликамск (Вишерлаг). Сведений о дальнейшей судьбе нет.

ВИКТОРОВ Александр Семенович

(1902—после 1930)

Викторов Александр Семенович, агроном-лаборант Научно-технического сельскохозяйственного института в Нижнем Новгороде; родился в декабре 1902 г. в Нижнем Новгороде, в семье служащего на железной дороге. Отец — С.С.Викторов, мать — С.А.Викторова; брат — архитектор в г. Саратове. Закончил агрономический факультет НГУ в 1928 г. Проживал в Нижнем Новгороде: Канавино, ул. Горького 28, кв. 3. Арестован 15.07.30 г., освобожден 10.10.30 г.

Показания ВИКТОРОВА А.С. 15.07.30 г.

ВЛАДИМИРОВА я знаю с 1924 г., когда мы вместе учились на агрофаке НГУ. Знакомство с ВЛАДИМИРОВЫМ я поддерживал до последнего времени, последний раз виделся с ним весной текущего года. Во время моих посещений ВЛАДИМИРОВА наши разговоры в большинстве случаев сосредотачивались вокруг вопросов литературы. ВЛАДИМИРОВ часто читал свои стихи, которые мне не нравились, как не жизненные и упаднические. Из слов ВЛАДИМИРОВА мне кажется, что эти взгляды разделяла ПОСТНИКОВА, СЕРКИНА, КАВЛЕЙСКИЙ и одна студентка-медичка, фамилии ее не знаю, она приезжала из Ленинграда. Со слов и намеков ВЛАДИ-

МИРОВА мне казалось, что эти лица составляли определенный кружок, который занимался литературой и, очень возможно, что и чем-нибудь другим, связанным с их анархо-мистическими устремлениями. Однажды, примерно в 1926 г., ВЛАДИМИРОВ мне читал отрывки из статьи об искусстве, комментируемого с идеалистической точки зрения. Статья представляла из себя тетрадь, напечатанную на машинке или написанную от руки. В этот же период времени он предлагал мне остаться на литературное собрание группы, но я отказался.

С медичкой из Ленинграда я виделся один раз в Пушкинском саду. Она тоже говорила о литературе и стихах, насыщенных идеалистическими символами. Она пыталась обратить меня в свою веру, но я отрицательно отнесся к ее мистическим настроениям и этим дело кончилось, больше я ее не видел. Слышал, что она уехала в Ленинград.

О своей поездке в Москву в 1929 г. на Кореневскую станцию ВЛАДИМИРОВ мне тоже рассказывал, причем говорил, что попутно он был у одного московского профессора, его единомышленника. О цели посещения профессора он мне не говорил. Полагаю, что это тоже были литературные цели.

Записано с моих слов верно и мне прочитано. А.Викторов

[АУФСБ РФ по Ниж. обл., П-18943, св. 1, л. 185-186]

Показания ВИКТОРОВА А.С. 19.07.30 г.

Из всех участников моего «дела» я лучше других знаю ВЛАДИМИРОВА. Я познакомился с ним, примерно, в 1924 г. на агрофаке НГУ. Знакомство я ним я поддерживал до настоящего времени. ВЛАДИМИРОВ — неврастеник, слабый, в чем виновато отчасти его воспитание и излишняя заботливость матери. С другой стороны, это удивительно непрактичный человек, не умеющий разобраться в основных вопросах жизненной практики, в чем сказалась уже наследственность по линии отца. ВЛАДИМИРОВ, как и его отец, очень любит литературу и поэзию и даже сам пишет стихи, которые, как и следовало ожидать, судя по его физическому развитию, носят оттенок грусти и меланхоличности.

Я был у ВЛАДИМИРОВА за все время нашего знакомства не более 10-12 раз, еще меньше он был у меня. Во время этих посещений мы обменивались новостями по учебе (а по окончании вуза — по службе). Раза два за все время он читал мне свои стихи и, как человек, интересующийся литературой, рассказывал мне о новостях в таковой. Наши разговоры начинались и кончались спором, т.к. я все время ругал его за печальный тон его стихов и за нежизненность того или иного литературного произведения, которое ему нравилось. Говорили и об общих знакомых, иногда ВЛАДИМИРОВ говорил мне даже про тех, кого я совершенно не знал, но кто делил с ним его поэзию и литературные вкусы. О политических вопросах мы никогда не говорили, т.к. ни я, ни ВЛАДИМИРОВ не интересовались этим настолько, чтобы делать это предметом наших разговоров.

Из наших общих знакомых (кого затронуло настоящее «дело») я знаю СЕРКИНУ и КАВЛЕЙСКОГО. Обоих я знаю только по факультету и нигде в другой, кроме университетской, обстановке не встречался. Со слов ВЛАДИМИРОВА я знал, что и тот и другой интересуются вопросами литературы и бывают у него. Впрочем, КАВ- ЛЕЙСКОГО я, кажется, видел раз у него, когда я однажды сидел у него. КАВЛЕЙС- КИЙ забежал к нему на 5-10 минут попросить какие-то записки по университетским лекциям. В настоящее время и СЕРКИНА, и КАВЛЕЙСКИЙ работают по агрономии вне пределов Нижнего, и насколько мне известно, потеряли всякую связь с ВЛАДИМИРОВЫМ.

ПОСТНИКОВУ я встретил однажды у ВЛАДИМИРОВА, последний нас познакомил. Больше мы не встречались за исключением одного раза, когда мы прошли друг мимо друга на Советской площади в Нижнем, даже не поздоровавшись. Со слов ВЛАДИМИРОВА я знаю, что она студентка на Курсах иностранных языков и интересуется литературой.

Примерно в 1924 г. я встретился с ленинградской медичкой Зиной (фамилии и отчества я не помню). Мы гуляли компанией по Пушкинскому саду: я, мой брат, ВЛАДИМИРОВ, Зина и, кажется, кто-то еще из девиц — кто именно, не помню. Говорили об учебе, литературе, театре и даже, кажется, залезли в философию (хотя никто из присутствующих, за исключением, м.б., Зины — я больше чем уверен — не знал основ таковой). Я совершенно не помню происходившего разговора, с одной стороны потому, что это было сравнительно уже давно, с другой потому, что это был такой же разговор, как и тысячи других, когда собирается учащаяся молодежь. Из всего, тогда сказанного, у меня осталось в памяти лишь следующее: 1) упоминалось имя анархиста КРОПОТКИНА (кто его вставил, сказать не могу), 2) Зина сказала, что согласно какого-то философского учения «камни дышат», против чего я, помню, сильно возражал. Вот на этих-то двух пунктах (разве добавить сюда не редкую заоблачность стихотворений ВЛАДИМИРОВА, хотя последний писал и на современные темы советского быта, участвуя в студенческой стенной газете в Подвязье) основываясь, при первом моем опросе на всех знакомых ВЛАДИМИРОВА был наброшен оттенок мистики анархизма. Я считаю это явно недостаточным и сожалею о том, что подписал при первом опросе свои показания, основанные на таком не веском материале. Был ли у ВЛАДИМИРОВА какой-либо литературный кружок, я не знаю. ВЛАДИМИРОВ мне говорил только, что иногда у него на квартире бывают литературные споры с его знакомыми, любителями литературы. Относительно того, что я видел у ВЛАДИМИРОВА какой-то лист, написанный не то от руки, не то на машинке, я ничего сказать не могу, т.к. не помню совершенно содержания и типа написанного или напечатанного. Может быть это было стихотворение кого-нибудь другого, а может быть даже учебная программа по какому-нибудь университетскому предмету.

Зины после того вечера я не видел, хотя она предлагала мне и брату как-нибудь встретиться. Очевидно моя насмешка над философией, по которой «камни дышат», задела ее (очень начитанного человека) за живое и последующей встречей она хотела изгладить это неблагоприятное впечатление, примирив меня хотя бы до известной степени с этой философией. По словам ВЛАДИМИРОВА, Зина потом уехала в Ленинград, где ей не удалось окончить медфак, т.к. два раза она сходила с ума.

Елену Ивановну МИХАЙЛОВСКУЮ я знаю по Нижегородскому с/х институту, ранее — НГУ, где мы оба сотрудничаем, работая при одной кафедре. Ее я знаю только по службе, так как во внеслужебной обстановке нигде с ней не встречался.

КОРСАКОВА Константина Дмитриевича (административно высланного из Москвы агронома) я встретил в 1928 г. в НГУ, мы работали при одной кафедре. Никаких разговоров, кроме служебных, у нас не было. Наше знакомство было исключительно служебного порядка. Раз или два я забегал к нему на квартиру (Грузинский переулок) минут на пять с тем, чтобы передать ему ключ от лаборатории или какие-нибудь поручения по службе. На этом кончается мое знакомство с КОРСАКОВЫМ.

Свою собственную характеристику, о себе самом, я исключаю, представляя право на то учреждениям и отдельным лицам, меня знающим. На всякий случай можете навести справки не только в Сельскохозяйственном институте, где я работаю, но и в Канрайсовете Осоавиахима, где до 15 мая с.г. я проходил военную учебу вневойсковика.

Сообщить больше по данному вопросу ничего не имею. А.Викторов

[АУФСБ РФ по Ниж. обл., П-18943, св. 1, л. 191-192 об]

Показания ВИКТОРОВА А.С. б/д (Москва)

С ВЛАДИМИРОВЫМ я знаком по агрономическому факультету с 1924 или 1925 г. Я знал его всегда за человека больного, слабого, ослабленного воспитанием матери, лелеявшей своего сына. Мне даже известно, что в 1919 г. он находился некоторое время в Нижнем в сумасшедшем доме. Таковые же, как и он сам, были его стихи: в них никогда не было ничего жизнерадостного, и наоборот, было много «заоблачного» и печального. У него за все время нашего знакомства я был раз 12-15. Когда он пытался мне во время моих посещений читать свои стихи или приводить выдержки из Блока и других его любимых поэтов, я усиленно просил его приостановить свои излияния, говоря, что я считаю белибердой подобные стихи, не имеющие к жизни никакого отношения, не говоря уже о современной. Однако, как это ни казалось бы странным, ВЛАДИМИРОВ в свою бытность на практике в Подвязье (университетский совхоз) писал стихи в стенгазету. Мне вспоминаются прогулки в Пушкинском саду, где кроме ВЛАДИМИРОВА и меня, была еще некая Зина. Я не припомню всего, что тогда говорилось, могу сказать только одно, что это был разговор, какой обычно происходит между учащийся молодежью <...> Из всего сказанного помню, что Зина сказала фразу: «по моему мнению, дышат и камни», над чем я очень смеялся и с чем уже никак, как естественник-агроном, не мог согласиться. Упоминала она, кажется, и фамилию Кропоткина, однако утверждать не могу <...>. А.Викторов

[АУФСБ РФ по Ниж. обл., П-18943, св. 2, л. 196]

Показания ВИКТОРОВА А.С. 02.10.30 г.

Добавить что-либо нового к ранее сказанному мной я не имею. БЕРА я не знаю и никогда о нем не слышал. До сих пор, сидя вместе с ВЛАДИМИРОВЫМ, я не знаю, за что он и другие сидят, т.к. этим вопросом не интересовался и с ВЛАДИМИРОВЫМ до сих пор не разговариваю, потому что считаю, что я сижу из-за него и его взглядов, которые я не разделяю, как чуждые мне по моему происхождению (сын машиниста), и также всегда считал себя и считают меня все знающие с кем я соприкасался, вполне советским человеком. Если бы я знал об антисоветской организации, я конечно сообщил бы об этом куда следует. Но я считаю, что знать этого я никогда бы не сумел, т.к. человека с советскими взглядами в такие вопросы не посвящают. Даю слово в том, что в контрреволюционных организациях я никогда не состоял и состоять не буду.

Записано с моих слов верно, мне прочитано. А.Викторов

[АУФСБ РФ по Ниж. обл., П-18943, св. 2, л. 213]

ВЛАДИМИРОВ Михаил Андреевич

(1903 — после 1930)

Владимиров Михаил Андреевич, районный агроном Кстовского р-на Нижегородского округа, родился в 1903 г. в г. Одессе. Отец был членом Окружного суда в г. Симферополе; мать, М.Д.Владимирова, работала кассиром центрального телеграфа в Нижнем Новгороде; сестра матери, Е.М.Решетовская, находилась в Польше.

Агрохимический факультет Нижегородского государственного университета Владимиров окончил в январе 1930 г. Поэт, знаток и любитель литературы, участник литературных кружков «Перевал», НАПП, СТС и других, он в 1925 г. был принят в группу анархо-мистиков, в 1926 г. посвящен А.С.Пастуховым в «Орден Рыцарей Духа», а в сентябре 1929 г. Н.И.Проферансовым (в Москве) — в Орден тамплиеров.

Арестован 29.06.30 г. на своей квартире по адресу: Нижний Новгород, ул. Студеная 40, кв. 2; при обыске изъяты тетради со стихами и переписка. Постановлением ОСО ОГПУ от 23.10.30 г. приговорен к 5 годам заключения в ИТЛ и отправлен в Соликамск (Вишерлаг). Медицинским освидетельствованием 02.11.30 г. в Бутырской тюрьме найдены неврастения и малокровие. Сведений о дальнейшей судьбе нет.

Показания ВЛАДИМИРОВА М.А. 29.06.30 г.

В 1924 г. я познакомился в Нижнем Новгороде со студентом химфака БЕР Владимиром (толстовец). С ним я читал анархическую литературу (легальную), а также мне приходилось получать для чтения и нелегальную литературу (о гандизме) в небольшом количестве от БЕР. Первоначально мы читали литературу только вдвоем, но после он был арестован и выслан из Нижнего Новгорода. За что БЕР был выслан, мне не известно. Мне известно, что до ареста БЕР (1925 г.) с ним были знакомы: РА- ЕВА Софья, ПОСТНИКОВА Елена и ПАСТУХОВ Александр Сергеевич. ПАСТУХОВА А.С. я узнал через БЕР, которого видел у него на квартире только лишь один раз. ПАСТУХОВ выдавал себя за анархиста, увлекался гандизмом. По моему убеждению, он являлся идеологом распространения анархических идей —и влиял на БЕР, но арестован не был. БЕР был знаком с КАВЛЕЙСКИМ Юрием Павловичем, ныне работает в Москве, Колхозцентр. В настоящее время местонахождение ПАСТУХОВА А.С. мне не известно.

С ПОСТНИКОВОЙ Еленой знаком с 1922 г. по университету. Через нее я познакомился с РАЕВОЙ Софьей. После высылки БЕР, я, РАЕВА, ПОСТНИКОВА, КАВ- ЛЕЙСКИЙ и ДРЕЙМАН бывали друг у друга, посещали литературные кружки «Перевал», НАПП, СТС. В 1927 г. все вышеупомянутые лица окончательно порвали с идеологией мистиков-анархистов, проводимой ранее БЕР, и стали интересоваться вопросами искусства.

С ПАЛЬМОВЫМ познакомился в 1928 г. в литературном кружке СТС или в НАППе. Посещали друг друга редко. Последний раз ПАЛЬМОВА Михаила видел в начале июня перед отъездом в село Кстово, около Петропавловского садика. В конце апреля или в начале мая с.г. он мне предлагал принять участие в организации кружка (нелегального), где будут интересоваться вопросами творчества. На его предложение я отказался. Через некоторое время я опять встретил его где-то на улице. Он меня спросил, что я предпринимаю в отношении вышесказанного ранее предложения — я этот вопрос замял, заявив, что я ничего не делал, т.к. не видел перед собой целевой установки. После у меня с ПАЛЬМОВЫМ никаких разговоров на эту тему не было.

С РИМСКИМ-КОРСАКОВЫМ познакомился в начале апреля у МИЧУРИНЫХ. У меня РИМСКИЙ-КОРСАКОВ бывал один раз и читал свои стихи (стихотворение «Стакан» и «Радио-любовь»).

Записано с моих слов правильно и мне прочитано. Владимиров

[АУФСБ РФ по Ниж. обл., П-18943, св. 1, л. 39-40]

Показания ВЛАДИМИРОВА М.А. 30.06.30 г.

В городе Нижнем Новгороде существовала нелегальная группа, руководил которой некто КАВЛЕЙСКИЙ. В состав ее входили: РАЕВА, ДРЕЙМАН, ПОСТНИКОВА, ВЛАДИМИРОВ. Группа именовалась группой «анархистов-мистиков». Имела связь с Москвой, где через проф. ПРОФЕРАНСОВА получалась литература анархо-мистичес- кого характера. Группа собиралась на собрания у меня и на квартире РАЕВОЙ. Группа к советской власти относилась отрицательно и считала необходимым вести с ней борьбу. В этих целях считалось необходимым вести подготовку надлежащих кадров среди интеллигенции, а среди крестьян проповедовать «неонародничество». Считалось также необходимым вести надлежащую обработку крестьянства путем использования религии (к официальной религии группа относилась отрицательно).

О существовании группы я узнал следующим образом. На читке в 1924 г. ко мне подошел гр-н БЕР. который сказал, что он читал мои стихи и согласен со мной. Я с ним после этого познакомился и стал с ним встречаться. В марте 1925 г. БЕР арестовали и выслали. С ним я перестал переписываться, а переписывались с ним ПОСТНИКОВА и РАЕВА. Были получены одно или два письма. Познакомился со мной БЕР через БАШКИРОВА Кирилла Владимировича[30] — сейчас находится на Дальнем Востоке, точно не знаю; был в Туркестане, приезжал в Ленинград, работает фитопатологом. БЕР обработал БАШКИРОВА в духе анархо-мистиков.

ПОСТНИКОВА училась в литературной студии и на агрофаке, познакомился с ней на агрофаке. Ее политические убеждения были близки к анархо-мистическим. К ПОСТНИКОВОЙ я чувствовал увлечение и даже ревновал ее.

В 1925 г. летом по инициативе БАШКИРОВА и КАВЛЕЙСКОГО состоялось первое собрание группы на квартире у КАВЛЕЙСКОГО. Присутствовали: я, КАВЛЕЙС-

КИЙ, ПОСТНИКОВА, РАЕВА, ДРЕЙМАН, какая-то девица с агрофака со 2-го или 3-го курса, звали ее «Екатерина», фамилию и отчество не помню. Ее приметы: среднего роста, шатенка или темная блондинка. БАШКИРОВА не было. СЕРКИНА Анастасия (агроном, кажется, без места в Нижнем). Возможно, была какая-то «Ню- ра». Выступал КАВЛЕЙСКИЙ, который заявил, что нам надо собираться, говорил об эсеровщине, об анархизме, о взглядах Савинкова, о мистицизме («светлых» и «темных» мистиках), говорил о мироздании. Касаясь эсеровщины, КАВЛЕЙСКИЙ говорил о «Национальном центре» и эсеровщине, одобрял их деятельность, рассказывал о том, что он был в 1918 или 1919 году эсером непродолжительное время. Общие слова об анархизме, о своем положительном к нему отношении, о том, что читал книги Савинкова и относится с уважением к Савинкову.

Я задал несколько вопросов. РАЕВА, ПОСТНИКОВА и ДРЕЙМАН интересовались вопросами религии.

На этом собрании решили: 1) в целях конспирации собираться в количестве не больше 7 человек, или меньше, 2) назвать группу «группа мистиков-анархистов», 3) приступить к вербовке новых членов, подходя к «новым» крайне осторожно, 4) организовать получение литературы через БАШКИРОВА, у которого были в то время связи в Москве, 5) вести пропаганду анархо-мистицизма, используя легальные возможности — литературу, беседы и так далее.

Осенью того же года на квартире у ШИЛОВОЙ (агроном, в то время училась на агрофаке, где сейчас — не знаю) состоялось второе собрание.

На следующем допросе пр

Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями: