Вчерашняя метель запорошила звёзды

С гряды неровной крыш сухой стряхнула снег,
Небрежною рукой захлопнула подъезды,
Бог весть куда неслась по снежной целине.

Вчерашняя метель  -  недоброе похмелье.
Неприбрано в душе. Нетоплено в дому.
Потрачено полдня на странное веселье
Среди людей  -  чужих по сердцу и уму.

Немудрый человек! Пред истиной покайся.
Могла бы промолчать, не тратить слов зазря!
Так вот тебе  -  глотай постылое лекарство...
Уже глядит в окно вечерняя заря.

Нет, печку растоплю весёлыми дровами!
Я в музыке огня семь благ себе найду.
Стол, книги, тишина...
Засыпаны снегами
Кусты смородины под окнами, в саду.

 

ПАПОРОТНИК

Я живу в незнакомом лесу.
По ночам первобытные птицы
Над палаткой визжат и хохочут,
Обрываясь нежданно в пике.

Кто-то тёмный идет по тайге,
Раздувает лесные пожары,
Разоряет уютные гнезда,
Заплетает змеиный клубок.

Скоро папоротник расцветет.
Скоро ночь на Ивана Купала.
Желтый месяц болезненно тает
Над верхушками старых берез.

Ровно в полночь пойду я искать
Клад, оплаченный собственной кровью.
Отыщу нелукавое сердце
Или сгину в смертельном кругу.

 

В НАЧАЛЕ ЛЮБВИ

День начинался с утреннего ветра
Над прозеленью выпуклого льда,
С больших дымов, стеклянно-ломких веток,
С души неутоляющего света,
Студёного, как в проруби вода...

День начинался  -  вечно суетной,
Обычный день, но в варежке холодной
Я проносила улицею людной
Твоей руки чуть ощутимый зной.

Внутри меня, в глубокой тишине,
Колосьями слова произрастали  -
Их тонких стеблей не касался снег,
Они ломались, но не умирали.

Они слагались в музыку,
Они

Позванивали в стройном напряженье!
В них было всё: и города круженье,
И невозвратно прожитые дни.

Что это было? Вовсе не любовь  -
Высокий лад новорожденной дружбы...

С каким трудом одолевает стужу
Чужой души едва понятный зов!

ВРЕМЯ

Пока я живу на земле  -
Так медленно тянется время:
Летучее падает семя,
Сосна прорастает в скале.

В ледовых объятьях река
Стремниной туманною дышит,
И медленно ветер колышет
Тяжелые облака.

Немало воды утекло,
А озеро так же глубоко;
Несуетно машет крыло,
А птицы летят издалёка...

Томительно тянется день,
А год пролетает, как пуля,
И желтые волны июля
Смывают короткую тень

Минувшего...

ГОРОДОК

Тают угли в печи...

Так саранки в горах отцветают.
Засыпает дитя. В тихом доме погас огонек.
Хищный хиус впотьмах на прохожих,

свистя, налетает.
Посредине тайги притаился и спит городок.

 

Дед Мороз голосует такси  -

шуба мехом наружу,
двадцать тысяч кульков  -  ворох счастья  -

с собою привез.

Ах, по этой метели

он ходит, сердит и простужен,
У него на щеках  -  голубые проталины слез.

 

Вот придет Новый год.

Всё уладит. Исправит, что может.
Спи, провинция, спи.

Розовей от иллюзий своих.
Спи, родимая, спи.

Я покойных минут не встревожу,
лишь вплету в твои сны

ледяной, переливчатый стих.

 

В этом городе нет у меня

ни друзей, ни иллюзий.
Но тропою тревог

с ним по жизни пройти суждено.
Мы с тобою, Сибирь,

видно, слишком уж разные люди,
и под небом одним нам покоя найти не дано.

Что же держишь меня?

Отпусти с новогодней метелью!

Я сожгла свою жизнь на огне

твоих зимних костров.
Но  -  гордыню сломить

ты не сможешь, и я не сумею.
И стоим, и поём

под жестоким разрывом ветров.

 

Деревья стоят, словно кубки

Со снежным сыпучим вином,
И воздух, искристый и хрупкий,
Синицей звенит за окном.

Не здесь ли, в продрогших кварталах,
Моя потерялась душа?
Не здесь ли я счастье искала,
Метелью и мглою дыша?

И только тревожно светилось
Чужое окно на углу,
И только шоссе уносилось
Бессонным пульсаром во мглу.

И  -  мимо немых светофоров,
И  -  мимо взлетевшей руки  -
Слепящих огней метеоры
И красных огней поплавки.

Пока я неспешно спешила
За счастьем  -  и мимо него,
Я, кажется, просто забыла
Значение слова сего.

Был поцелуй среди зимы

И осторожен, и шершав...
Густели темные дымы
Над крышами чужих держав.

Цвёл иней, словно на луне,
День на излом был твёрд, как жесть,
И, налетавшая извне,
На стёклах окон стыла весть

О всех тревогах на земле,
О том, что солнца в небе нет...
В пустой квартире на столе
Стыл чай с обломками галет.

Был дом, как скит, угрюм и пуст  -
В нем одиночество твоё
Вставало, словно снежный куст,
И заполняло бытиё.

О, одиночеств наших зло,
О, отчужденья полоса!
Всезнанья битое стекло,
Зима, попавшая в глаза!

И, недоверчивые, мы
Молчали, нежность удержав.
И поцелуй среди зимы
Был осторожен и шершав.

 

Пахнет улица свежим снежком

Да калёным кедровым орехом.
За полозьями струнное эхо
По морозцу бежит босиком.

Славный вечер для звёзд и стихов!
И душа, от страстей остывая,
В чёрном небе одна проплывает,
Не пугаясь ночных облаков.

Благодарствуй, сестрица-зима!
Мне с тобою спокойней и проще.
Свист лыжни  -  твой стремительный

росчерк,

Жизнь легка, как пустая сума.

В эти ночи, восторженно-ярок,
Из-за южного края земли
Всходит Сириус, словно подарок
Всем живущим  -  вблизи и вдали.

Светлый Сириус, пламя со льдом!
Стань мне высшей мечтой и надеждой,
Чтоб душа, бесприютная прежде,
Не блуждала в морозе седом.

 

Зачем Вам знать, как я жила в те дни,

Как было в доме холодно и пусто,
Как посреди всесильной толкотни,
Не умирая, теплилось искусство?

Оно горело свечкой на столе,
А не торшером около постели.
Раскачивали колокол метели,
И леденели ветки тополей.

К шести часам сгущалась темнота,
И бледным льдом надолго оплывало
Мое окно. Я напрочь забывала,
Что в мире есть любовь и доброта.

Так я жила. Чужая средь чужих,
У хитроумных не прося совета,
Зимы четыре и четыре лета.
Я умирала  -  но осталась жить.

Не Вы тогда в мою стучались дверь.
Зачем Вам знать, как я живу теперь?

ИМЯ

Гаданье старое: кольцо на дне стакана,
Свеча и зеркало  -  и тени на стене...
Мне имя русское, крестьянское: Татьяна  -
Простая вышивка на грубом полотне.

За шторой Времени  -  мерцание лампады,
Надежды девичьи да женская тоска.
Да ожидание единственного взгляда,
Да гривой конскою скользнувшая рука.

А эта девушка над книгой Ричардсона,
Где меж страниц засушены цветы,  -
Сестра? Соперница? Ревниво и влюбленно
Гляжу в далекие, знакомые черты.

Мы чем-то связаны  -  не кровным,

но сердечным,
Над чем не властвуют пространства и века.
Зима в лицо моё пылит

холодным встречным,
И дремлет в варежке горячая рука.