2020-09-28
83
Многие учёные впадают в гордыню, полагая, что они всё знают. Это не только духовное помрачение, но и признак того, что такой учёный знает очень мало. Как он отличается от древнегреческого философа Сократа, который воскликнул: «Я знаю, что я ничего не знаю»! А про некоторых современных ему самодовольных «мудрецов» Сократ говорил: «Они даже не знают, что они ничего не знают».
Многие Святые Отцы вспоминали эти слова Сократа, раскрывая их духовный смысл. Например, преподобный Исидор Пелусиот говорил: «…я ясно знаю то, что ничего не знаю. Если же и будет что сказано чего-либо стоящее, то вину сего приписать должно Богу, для пользы слушателей умудряющему нередко невежд»[320]. А вот слова с вященномученика Петра Дамаскина: «Кто думает, что он имеет знание, тот пребывает худшим невежды… Есть невежество, превосходящее всякое невежество: когда кто-либо не знает и того, что он не знает»[321].
Похожие мысли высказывал Блез Паскаль (1623–1662), великий учёный, сделавший фундаментальные открытия в математике и физике. Он писал: «Науки имеют две соприкасающиеся между собой крайности: первая – это полное естественное неведение, в котором находятся все люди при рождении; другой крайности достигают великие души, которые, пройдя всё доступное людям знание, убеждаются, что они ничего не знают и, таким образом, приходят к тому же неведению, с которого начали. Но это неведение учёное, сознательное. Вышедшие из естественного неведения и не достигшие неведения сознательного принимают некоторый оттенок самодовольного знания и разыгрывают из себя знатоков. Они смущают мир и обо всём судят хуже прочих»[322]. Остроумно о книжной учёности выразился французский философ Мишель Монтень (1533–1592): «Книжная учёность – украшение, а не фундамент».
В пьесе А.С. Грибоедова «Горе от ума» её герой Скалозуб выразил отношение старшего поколения начала XIX века к тем научным идеям, которые стали приходить в Россию из Европы: «Учёностью меня не обморочишь». Увы, к тому времени, когда святитель Игнатий писал свои труды, многие псевдонаучные идеи, пришедшие с Запада, успели «обморочить» большую часть молодёжи. В основном это были ещё идеи не естественнонаучные, а философские (материализм, рационализм, позитивизм, гуманизм и прочие «измы»), социологические (например, теория Мальтуса), политэкономические (Адам Смит, Давид Рикардо и др.). Эти псевдонаучные идеи взрыхляли почву общественного сознания в России для того, чтобы оно могло воспринять идеи марксизма и дарвинизма.
А вот выдержка из письма преподобного Амвросия Оптинского, в котором старец сравнивает учёных первых веков Христианства и учёных своего времени: «Советую вам купить недавно вышедшую книгу: “Жизнь Григория Богослова”, составленную архимандритом Агапитом. Сами прочтите её и дайте прочитать вашему сыну. Тогда увидите, каковы были учёные в IV веке по Рождестве Христовом. Сравните их с учёными настоящего времени. Тогдашние учёные, как Василий Великий и Григорий Богослов, несмотря на то что были люди высокого учения и высокой нравственности, по христианскому смирению презирали земную славу и земные удовольствия и стремились к одним духовным вечным благам. А нынешние учёные следуют ли их примеру? Не большая ли часть из них преклоняется к земной славе, к земным наслаждениям и к приобретению благ временных, растворяя всё это горделивым сознанием своего недостойного достоинства?»[323].
Впрочем, в дореволюционной России были исключения из правила. Были настоящие учёные. Преподобный Варсонофий Оптинский, отвечая на вопрос о том, можно ли совмещать науку и веру, приводит следующий положительный пример: «Известный доктор и всесторонне образованный профессор Пирогов обладал обширной учёностью, пользовался ею во славу Божию. Когда его спрашивали, как он может совместить исполнение обрядов и постановлений Православной церкви со своей огромной практикой, он отвечал: «Господь помогает мне, так как знания свои я употребляю во славу Господа моего Иисуса Христа”. От такого богатства, то есть знаний, и отказываться не надо» [324].
Об осторожном отношении к науке
Ограниченная польза науки и относительность научных знаний
Фрагмент 1
…Между тем, предстали взорам уже грани знаний человеческих в высших, окончательных науках. Пришедши к граням этим, я спрашиваю у наук: Что вы даёте в собственность человеку? Человек вечен, и собственность его должна быть вечна. Покажите мне эту вечную собственность, это богатство верное, которое я мог бы взять с собой за пределы гроба! Доселе я вижу только знания, даваемые, так сказать, на подержание, оканчивающиеся землёй, не могущие существовать по разлучении души с телом… Если всё время земной жизни употреблю для снискания знаний, оканчивающихся с жизнью земною, что возьму с собою за пределы грубого вещества?… «Науки! Дайте мне, если можете дать, что-либо вечное, положительное, дайте ничем неотъемлемое и верное, достойное назваться собственностью человека!» – Науки молчали (Аскетические опыты. Т. 1. Гл. 53).
Фрагмент 2
…Науки, рассматривающие вещество, достигли в новейшее время величайшего развития. Между многими услугами, оказанными человеку науками в настоящем развитии их, не последнее место должно дать познанию чрезвычайной ограниченности наших познаний. Когда наука была скуднее, человек считал себя учёнее (Прибавление к «Слову о смерти»).
Фрагмент 3
…Множество различных систем, несогласных между собою, противоречащих одна другой, уже уличают человеческое любомудрие в неимении положительного знания Истины (Аскетические опыты. Т. 1. Гл. 53).
Об обманах науки
Фрагмент 1
Никак не могут заменить определений предположения, как бы они ни были замысловаты. Злоупотребление наукою может блестящими предположениями удовлетворять любо-
пытству невежества и заграждать ему уста. Вводить человеков в обман именем науки – недобросовестно (Прибавление к «Слову о смерти»).
Фрагмент 2
Познание Истины, которая открыта человекам Господом, к которой доступ – только верой, которая неприступна для падшаго разума человеческаго, – заменяется в учёности гаданиями, предположениями (Письма о подвижнической жизни. Письмо 194).
О гипотезах
Фрагмент 1
…Ипотеза допускается в естественных науках не как учение достоверное, но как учение, усиливающееся дать о предмете определённое понятие, которого наука не может ещё выработать законным путём своим. По этой причине наука, доколе не получит точного знания о предмете, придерживается ипотезы как объясняющей предмет, отнюдь не вверяясь ей. Она отвергает ипотезу, только что факты начнут доказывать неправильность ипотезы. Так, знаменитый Франклин придумал ипотезу для объяснения электричества. Когда наука выработала факты, противоречащие Франклиновой ипотезе, тогда ипотеза была отвергнута наукою, соделалась принадлежностью истории науки. Что ж такое была ипотеза Франклина? Игра ума даровитого, обогащённого многими познаниями о естественных науках, – игра ума, и только. На основании новых фактов Симмер придумал свою ипотезу, так как наука не выработала точного знания об электричестве. Но при дальнейшем труде науки и Симмерова ипотеза получила одно достоинство с Франклиновою. При всём этом составление ипотез никак не отвергается наукою, как труд, способствующий к развитию науки. Удачно придуманная ипотеза может перейти в учение, когда будет положительно доказана (Прибавление к «Слову о смерти»).
Фрагмент 2
Что значат учения безбожников? Это гипотезы, принятые за аксиомы. Cказал святой Иоанн Лествичник: «Чуждеумна, прежде силы духовны, не проходи словеса: тмы бо суще глаголи, немощных помрачают» (О необходимости Собора по нынешнему состоянию Российской православной церкви).
Фрагмент 3
В духовных высших училищах необходимо преподавание положительных наук. Весьма справедливо признавал Платон невозможным обучение философии без знания математики. Особливо нужно знание естественных наук, потому что в наше время нигилисты утверждают своё учение якобы на естественных науках. Нужно знать, что они утверждают здание нигилизма не на естественных науках, а на произвольных, нелепых гипотезах, т. е. предположениях или вымыслах, которых нет возможности доказать теми доказательствами, при которых единственно наука признаёт познание верным и без которых все блестящие гипотезы остаются при достоинстве игры воображения, при достоинстве бреда (О необходимости Собора по нынешнему состоянию Российской православной церкви).
