Мы никогда не говорили ему, что он этого не может

Они могут, потому что считают, что могут.

Виргилий

Когда родился мой сын Джои, его ножки были развернуты вверх, так что стопы лежали на животике. Это были мои первые роды, но я сразу подумала, что ребеночек выглядит как-то не так, хотя и не знала, в чем дело. Врачи сказали, что у Джои врожденная косолапость, и заверили, что благодаря правильному лечению он сможет ходить, однако бегать ему будет трудно.

За первые три года жизни Джои его несколько раз прооперировали. Кроме того, мы надевали на его ножки специальные приспособления, чтобы их выровнять, делали ему массаж и упражнения для ног. В итоге к семи или восьми годам при взгляде со стороны никто бы уже и не догадался, что у мальчика проблемы.

Однако, если Джои приходилось много ходить, например в парке аттракционов или в зоопарке, он жаловался на усталость и боль в ногах. Тогда мы присаживались где-нибудь, чтобы попить газировки, поесть мороженого и поделиться впечатлениями от прогулки. Мы не говорили ему, почему у него слабые ноги, не объясняли, что он инвалид. Мы не говорили ему об этом — и он не знал.

Соседские дети, как водится у малышни, играли в подвижные игры. Джои смотрел на них и, конечно, тоже присоединялся к игре. Мы не говорили ему, что он всегда будет бегать хуже других детей, что он — слабее всех. Мы не говорили ему об этом — и он этого не знал.

В седьмом классе Джои решил заняться кроссом и стал ежедневно тренироваться. Наверное, он понял: чтобы добиться того, что другим дается легко, ему нужно работать намного больше остальных. Мы не говорили Джои, что он, скорее всего, всегда будет бежать в хвосте, не объясняли ему, что у него мало шансов попасть в команду. Команда — семь лучших бегунов школы. Бежать на соревнованиях может любой школьник, но только эти семеро зарабатывают для школы очки. И поскольку мы не предрекали, что Джои не сможет попасть в команду, он этого не знал.

Ежедневно Джои пробегал 4-5 миль. Я никогда не забуду тот день, когда он пошел в школу с температурой 39,5. Он не хотел пропустить тренировку.

Я не находила себе места — ждала звонка из школы, думая, что они попросят меня забрать сына. Звонка не было. Не выдержав, я отправилась в школу, в надежде, что, увидев меня, Джои откажется от тренировки. Когда я появилась на их спортивной базе, он бежал вдоль аллеи — один. Я потихонечку поехала параллельно с ним на машине и спросила, как он себя чувствует.

— Хорошо, — ответил Джои.

Ему оставалось пробежать только две мили. По его лицу катился пот, а глаза остекленели от температуры. И все же он бежал, глядя прямо перед собой. Мы никогда не объясняли ему, что он не сможет пробежать четыре мили с температурой 39,5, — и он этого не знал.

Две недели спустя, за день до предпоследнего забега в сезоне, объявили имена участников команды. Джои шел под номером шесть. Он учился в седьмом классе, а все остальные в команде были восьмиклассниками. Мы никогда не говорили сыну, чтобы он не рассчитывал попасть в команду. Мы не утверждали, что это ему не под силу. Поэтому он этого не знал. Он просто взял и сделал то, что хотел.

Кэти Ламанкуса

УРОК МУЖЕСТВА

Настоящий урок мужества преподала мне моя 10-летняя дочь Сара. У нее от рождения недостает одной мышцы в стопе, поэтому девочке приходится постоянно носить особую стяжку. В один прекрасный день Сара, вернувшись из школы, сказала, что у них были спортивные соревнования.

Помня о стяжке на ноге дочери, я начал было подбирать слова, чтобы подбодрить ее, — те самые слова, какие нередко говорят тренеры своим воспитанникам в минуты поражений. Но прежде, чем я успел открыть рот, она посмотрела мне в глаза и торжественно объявила:

— Папа, я выиграла в двух забегах!

— У меня было преимущество, — добавила Сара.

Ага, так я и думал. Наверное, ей позволили стартовать раньше остальных, в общем дали фору. Не успел я произнести это вслух, Сара уточнила:

— И никто не давал мне никакой форы. Мое преимущество в том, что мне приходится больше стараться!

Вот это мужество! Такова моя Сара.

Стэн Фрейджер