Конкуренция и контрабанда

В 1685 г., несмотря на королевские милости, на поддержку со стороны Кольбера, несмотря на хлопоты и усилия всех пятерых компаньонов-создателей, участь Королевской мануфактуры еще не была определена окончательно. Ее преследовали неудачи и затруднения, так что существовал совершенно определенный риск того, что она, как серьезное промышленное заведение, будет скомпрометирована и потерпит крах. Препятствия возникали самые разнообразные: прежде всего ощущалась нехватка капиталов, и вопрос о деньгах представлялся наиболее принципиальным для судьбы мануфактуры именно потому, что она должна была соглашаться отпускать клиентам товар в кредит, причем на длительный срок, да еще приходилось давать отсрочку по погашению долгов. К тому же с самого начала деятельности мануфактуры на складах должны были храниться в значительном количестве зеркала всех размеров и форм, чтобы в любую минуту можно было удовлетворить самого взыскательного покупателя, угодив его вкусу, что означало, что затраченные средства возвращались иногда через два, а то и через три года. Наконец, мешала и конкуренция, которую составляли изделиям мануфактуры зеркала, производившиеся в многочисленных мастерских зеркальщиков.

Разумеется, дарованные мануфактуре королем привилегии были огромны: кроме монопольного права на двадцать лет, королевская зеркальная мастерская получила право на то, чтобы не закупать, а конфисковывать необходимые для производства материалы (соду и т. д.), при транспортировке эти материалы освобождались от любых пошлин, от любых налогов в пределах королевства. Кроме того, король освободил всех компаньонов и работников мануфактуры от всех обычных податей и налогов, коими облагались все подданные королевства, от всяческих повинностей, вроде необходимости стоять в караулах и нести охрану города; король так же повелевал им в случае возникновения какой-либо тяжбы обращаться с жалобой не в обычный суд, а в особый Королевский совет¹³.

Но история с наймом венецианцев дорого обошлась юной компании: в ноябре 1666 г. уже были затрачены 180 000 ливров, а результаты оказались весьма сомнительны. В одном из посланий, адресованных Кольберу, Дюнуайе сетовал, что собственного состояния явно недостаточно для поддержания и развития производства и просил о новых субсидиях, каковые в конце концов он и получил. Между компаньонами порой возникали споры и ссоры столь серьезные, что однажды даже пришлось прибегнуть к такому способу, как реорганизация, в результате чего к ядру основной компании пришлось присоединить еще двух членов, располагавших значительными средствами и вложивших в предприятие сумму, равную половине первоначального капитала. Два новых члена компании, господин П. Поклен и господин П. Жуссе, оба — жители славного города Парижа, были крупнейшими торговцами зеркалами в королевстве, и именно через них и шла в основном вся торговля с Венецией. Они привнесли в компанию не только деньги, но и обширные связи и познания, к тому же в будущем им предстояло осуществить переговоры с зеркальных дел мастерами Парижа от имени компании для ее блага. Кстати, следует заметить, что в 1667 г., пребывая в ожидании того момента, когда мануфактура заработает на полную мощность и сможет удовлетворить спрос на зеркала, король разрешил ввозить по 40 ящиков венецианских зеркал в год.

Что же касается конкуренции со стороны мастерских, занимавшихся незаконным изготовлением зеркал, то, несмотря на монопольное право, закрепленное указом (ордонансом) короля за Королевской мануфактурой, она была порой весьма успешной и конкурентам даже удавалось уйти от наказания. Первой «операцией по поглощению» предприятия-соперника можно считать удачно осуществленное в 1670 г. слияние с Королевской мануфактурой успешно конкурировавшей с ней зеркальной мастерской в Турлавиле. Надо признать, что эта мастерская, располагавшаяся неподалеку от Шербура, представляла реальную опасность для Королевской мануфактуры, ибо работавший там мастер, некто Лука де Неу, которому оказывал протекцию маркиз де Сеньеле, выказал большие познания и отменное умение и потому сумел достичь замечательных результатов: еще до наступления 1667 г. он сумел создать зеркало размером в двенадцать дюймов. Мастерская, располагавшаяся поблизости от морского побережья, в местности, богатой необходимым исходным материалом и лесом, была расположена чрезвычайно удачно и в плане возможности транспортировки товара: его можно было перевозить по морю и по Сене.

В соответствии с королевским указом интересы Турлавильской мастерской существенно ущемлялись. Неу оказался человеком дальновидным, как, впрочем, и Дюну-айе, и они, вместо того чтобы вести бесполезную борьбу, вступили в переговоры, достигли согласия и решили объединить усилия; вероятно, в этом деле сказалось и воздействие Кольбера, благодаря которому оно имело счастливый конец. Итак, в декабре 1670 г. господину де Неу было выдано свидетельство, подписанное Людовиком XIV, в котором подтверждался факт создания в Турлавиле отделения Королевской мануфактуры, чье основное производство находилось на улице Рейи; по указу Людовика в собственность были дарованы 12 арпанов земли, Неу вошел в состав компаньонов-учредителей на тех же условиях, что Поклен и Жуссе, и Кольбер предоставил компании субсидию в сумме 15 000 ливров из государственной казны для того, чтобы произвести благоустройство производства как в Париже, так и в Нормандии¹⁴. С этого момента процесс разделяется на два этапа: зеркала выдувают в Турлавиле, а затем доставляют в Париж, на улицу Рейи для дальнейшей обработки, т. е. для шлифовки и полировки.

Другие конфликты улаживались менее счастливо. В провинции существовало множество стекольных мастерских, где продолжали кустарным способом производить стекла для очков и для окон, мелкие зеркальца; особенно много таких мастерских было на западе, в лесах, вокруг местечка Лион-ла-Форс; своим товаром они обеспечивали зеркальщиков из Руана. С самого начала компания терпимо относилась к этой конкуренции, не видя в ней большой опасности для себя, по крайней мере, до тех пор, пока размеры изготавливаемых там зеркал не превосходили восьми дюймов. Но все же вскоре подделок стало уж слишком много, и пришлось «добиваться справедливости», прибегнув к помощи юстиции. Нарушители закона по приговору суда обязаны были разрушить свои печи и передать властям орудия труда и имевшиеся в запасе зеркала. Некоторые из тех, кого назвали «мошенниками», предпринимали все новые и новые попытки наладить производство зеркал и нарушить монопольное право компании; в последние двадцать лет XVII в., если судить по анналам судов, было множество подобных процессов, всегда венчавшихся одинаковым приговором, за которым следовало более или менее суровое наказание.

В случае с Бернаром Перро дело обернулось несколько иначе. Бернар Перро был племянником стекольных дел мастера Кастеллана, того самого, что помог Кольберу нанять венецианцев на Королевскую мануфактуру. Сам он в середине века создал в Орлеане стеклодувную мастерскую и многократно (в 1661, 1668, 1671 и 1672 гг.) получал патентные свидетельства, дозволявшие ему производить стекло. Он был замечательным знатоком своего дела, человеком умным и изобретательным, упорно вел поиски новых технологий, и примерно в 1680 г. ему в голову пришла мысль «выплавить» стекло и дать ему растечься по плоской поверхности, т. е. изготовить стеклянное зеркало тем же способом, что применяется при создании зеркал металлических, что должно было позволить получать зеркала гораздо более крупных размеров, чем при применении техники выдувания. В 1687 г. Перро сделал обстоятельный доклад на эту тему в Королевской Академии наук, и доклад этот наделал много шуму, быть может, даже слишком много, потому что в то время, когда Перро обратился с просьбой засвидетельствовать тот факт, что честь сего открытия принадлежит именно ему, что новая технология — его изобретение и его собственность и что ему на этом основании даруются королем особые привилегии, другие мастера, проведавшие о блестящих результатах его экспериментов, попытались последовать его примеру. Более всех в этом деле преуспел Лука де Неу, сумевший освоить и усовершенствовать технологию изготовления зеркал. Перро, разумеется, получил вожделенные привилегии, но четыре года спустя, когда Королевская мануфактура вновь столкнулась с серьезными затруднениями, все данные ему обещания были забыты, деятельность его мастерской была запрещена, а ему самому за каждый случай нарушения запрета грозил штраф в размере 3000 ливров. В качестве возмещения ущерба господину Перро милостиво пожаловали годовую ренту в 500 ливров, что означало признание приоритета его права на изобретение, но это, как говорится, давало лишь моральное удовлетворение.

Кольберу и его преемникам, т. е. тем, кто пришел ему на смену, пришлось с большим трудом добиваться того, чтобы их волю выполнили стекольных дел мастера, и это несмотря на усиление протекционистских и защитных мер по отношению к Королевской мануфактуре и несмотря на усугубление карательных мер по отношению к нарушителям ее монополии. Как всегда, при наложении запретов люди шли на хитрость: многочисленные стеклодувные мастерские создавались «по периметру» королевства, и нанимали туда уже французов-перебежчиков; дело зашло так далеко, что в 1700 г. пришлось специальным указом запретить вывоз за пределы границ Франции необходимые для производства зеркал «первичные материалы». В крохотном княжестве Домб, в Борегаре, герцог дю Мен, незаконнорожденный, но признанный сын Людовика XIV, создал в 1700 г. зеркальную мастерскую. В Савойе выходцы из Женевы и из некоторых городов Италии создали компанию, чтобы построить настоящую фабрику по производству зеркал. И несмотря на жесткий контроль со стороны властей (досмотры на дорогах, к примеру), изделия этих производств завоевывали Францию¹⁵.

Однако самую серьезную конкуренцию Королевской мануфактуре по-прежнему составляла Венеция. Начиная с 1672 г. король запретил ввоз во Францию зеркал, произведенных мастерами «Светлейшей Республики» в Мура-но, так как он предполагал, что теперь Королевская мануфактура сможет удовлетворить существующий спрос. На деле же запрет существовал лишь на бумаге, так как многие парижские и провинциальные торговцы закупали товары там, где они привыкли пополнять свои запасы, в частности и в особенности в Марселе, куда доставлялись из Венеции зеркала, якобы предназначенные для продажи в Испании. Марсель был вольным городом, там действовали законы «порто франко» и обслуживал он все страны Средиземноморья; он стал своеобразным перекрестком, местом обмена товаров и даже, если употреблять современную лексику, неким «поворотным кругом» торговли, так как товары там можно было выгружать и хранить на складах, а затем уже отправлять к месту назначения. Французские власти попытались поставить на пути контрабандных товаров кое-какие препоны; французским посланникам в Венеции (сначала Сент-Андре, позднее сменившему его господину д’Аво) было поручено осуществить слежку за перепиской, которую вели мастера из Мурано и парижские торговцы. Кольбер не раз писал Сент-Андре, то настойчиво требуя, то умоляя принять все меры к сбору интересовавших его сведений. «Заклинаю вас сделать все возможное, чтобы проникнуть во все тайны того, что происходит и будет происходить в данной сфере» (ноябрь 1669), «прошу вас по-прежнему пристально следить за всем, что происходит» (1671). Посланнику удалось собрать довольно обширное «досье», и он составил список торговцев, заподозренных в торговле контрабандным товаром, но он умолял Кольбера сохранить в тайне, из какого источника получены эти сведения, ибо иначе он опасался преследований и мести со стороны венецианцев: «Эти господа из Светлейшей Республики будут смотреть на меня с меньшей приязнью»¹⁶.

Соучредители Королевской мануфактуры и парижские зеркальщики добились от господина Ларейни, наместника полиции, принятия решения о назначении двух специальных уполномоченных, на которых будет возложена обязанность производить обыски в домах и лавках тех галантерейщиков, которые будут заподозрены в торговле контрабандными зеркалами. В архивах сохранилось множество упоминаний о фактах конфискации такого товара: «Встретив крючника, с трудом несшего четыре зеркала, якобы являвшихся собственностью Его Величества, которые ему якобы приказали отнести к некоему мастеру для амальгамирования, уполномоченные комиссары наложили на зеркала арест и заставили отнести их в ближайший полицейский участок (июль 1695)…»¹⁷ Затем на мануфактуре появились собственные особые служащие, которые исполняли эти обязанности в сопровождении судебного исполнителя. В вольных городах, там, где действовали «законы порто франко», в частности в Марселе, стали действовать новые правила хранения товаров, и по этому поводу даже были приняты специальные указы (эдикты) (1703): так, например, в соответствии с этими правилами, капитан всякого судна, имевшего на борту груз зеркал, произведенных за пределами Франции, и вынужденного по причине военных действий или жесткого шторма бросить якорь в одном из французских портов, должен был немедленно объявить о наличии у него на борту такого груза, сообщить о количестве зеркал, выгрузить их и отправить на специальный склад, где они и должны были находиться вплоть до отплытия судна. Контроль за действиями капитанов этих судов возлагался на одного из офицеров Адмиралтейства. Сразу же после введения в действие новых правил в порту Сен-Мало был перехвачен контрабандный груз: 588 зеркал.

Контрабандисты усиленно искали обходные пути и «дыры в сетях» и всегда находили, так что точно оценить нанесенный ими ущерб не представляется возможным. Например, в 1674 г. один торговец из Лиона закупил в Венеции 48 ящиков зеркал и доставил в Марсель, где они и были конфискованы. Так как этот торговец клялся и божился, что ему ничего не известно о запрете на ввоз зеркал, ему поверили, уж больно он был чистосердечен и простодушен, а потому компаньоны-учредители Королевской мануфактуры разрешили ему в виде исключения распродать свой товар в Лангедоке и Провансе. В дальнейшем подобные попытки пресекались при их выявлении гораздо более решительно и меры к нарушителям применялись более суровые. Так, например, известна история, произошедшая с неким банкиром, Пьером Формоном, который в обмен на так называемый тратту, т. е. переводной вексель, заказал у купца из Генуи два ящика зеркал и принялся просить для себя особого разрешения продать товар во Франции, ссылаясь на то, что только таким образом должник мог погасить свою задолженность перед ним, а он сам в свой черед мог расплатиться со своими кредиторами. Но товар был конфискован прямо на галере генуэзца и передан в распоряжение таможенного служащего Мануфактуры, так как возникли весьма обоснованные подозрения, что банкир просто служил посредником для двух хитрых торговцев из Марселя, которые с его помощью хотели таким образом обойти новые правила. Чаще всего контрабандой занимались люди, принадлежащие к сословию негоциантов, пользовавшихся своим положением, тем, что они бывали за пределами Франции, вели дела с заграницей и могли воспользоваться любым предлогом, чтобы закупить и попытаться доставить в королевство запрещенный товар. Они шли на всяческие хитрости. Однажды была обнаружена крупная партия зеркал, прекрасно упакованных и провозимых под видом картин итальянских художников. В 1685 г. компаньоны-соучредители Мануфактуры подали жалобу на неких парижских зеркальщиков и торговцев зеркалами; было проведено дознание, произведены обыски и в результате были обнаружены и конфискованы венецианские зеркала, причем в большом количестве. Занятие контрабандой процветало и в лоне самой компании. После обысков и конфискаций многие из тех, кто занимался разоблачением контрабандистов, представители откупного ведомства и служащие Мануфактуры позволяли себе присваивать часть конфискованного товара (дабы получить свою долю дохода от доносительства) и перепродавать его¹⁸.

В 1680 г. Кольбер оценивал ущерб, понесенный королевством из-за контрабандной торговли венецианскими зеркалами примерно в один миллион ливров! В то время в Венеции производили зеркала, стоившие примерно вдвое дешевле, чем зеркала французские, так что доходы тех, кто занимался их перепродажей, невзирая на затраты на транспортировку и на все риски, оставались очень и очень солидными. Можно смело утверждать, что в конце XVII в. юг Франции был буквально наводнен венецианскими зеркалами, а зеркала, производившиеся на Королевской мануфактуре, спросом почти не пользовались. И только в первом десятилетии XVIII в. благодаря изобретению новой технологии, а именно производству литых зеркал больших размеров, положение дел начало меняться в лучшую сторону.