Нравственная прогрессия чувств: личные, семейные, общественные. Человеческое сердце может перейти от первого члена к третьему только под влиянием семейных чувств

Общая последовательность частей позитивной морали со­гласно трем главным ступеням нашей жизни, — личной, семейной и общественной, — самопроизвольно представляет постепенное развитие основного чувства, мало-помалу разви­вающегося из аффектов, которые становятся все менее и менее энергичными, но все более и более возвышенными. Эта естественная прогрессия в действительности составляет наше главное средство для достижения по возможности нормального преобладания общественности над личностью. В самом деле, между этими двумя крайними состояниями человеческого сердца существует промежуточное состояние, способное определить самопроизвольный переход, на котором покоится истинное решение нравственной проблемы. Только благодаря семейным обязанностям человек изменяет своему первоначальному себя­любию и может надлежащим образом подняться к конечной ступени, к общественности. Всякую попытку направлять нрав­ственно воспитание непосредственное к усилению последней, минуя промежуточную ступень, следует рассматривать как совершенно несбыточную и сопряженную с серьезными опас­ностями для социального порядка. Такая утопическая теория, слишком распространенная теперь, не только не составляет действительного социального прогресса, но представляет, ^в сущности, резкий поворот назад, основанный на ложной оценК^е древности.

Ввиду основного назначения семейной жизни служит^1, естественной связью между себялюбием и общественностью, достаточно будет показать здесь ее необходимое устройств⁰' чтобы охарактеризовать общий план позитивной морали, всегД³ соответствующей порядку естественных отношений.

индивидуальная эволюция социального чувства начинается семье благодаря неизбежной детской привязанности, этому _первому источнику нашего нравственного воспитания, из _оТорого возникает инстинкт беспрерывности и, следовательно, уважение предков; именно таким образом каждое новое су­щество первоначально вступает в связь со всей совокупностью человеческого прошлого. Вскоре затем братская любовь допол­няет этот первый зародыш общественности, присоединяя к нему прямой инстинкт действительной солидарности. Возму­жалость открывает далее новую семейную эволюцию, вводя совершенно добровольные и поэтому еще более общественные отношения, чем невольные связи незрелого возраста. Эта вторая эпоха нравственного воспитания начинается с супружеской привязанности, являющейся главным фундаментом всех осталь­ных; в ней взаимность и нерасторжимость брачных уз обес­печивают полноту преданности. Название этого высшего типа симпатических инстинктов не требует никакого определения. Из этого союза по преимуществу естественно вытекает пос­ледняя семейная привязанность, именно родительская, кото­рая, уча нас любить наших потомков, завершает наше само­произвольное посвящение в универсальную общественность; таким образом, мы связываемся с будущим, так же как сначала мы приобщались к прошлому.

Я должен был поместить группу семейных чувств, касаю­щихся добровольных отношений, после той, которая относится к невольным привязанностям, дабы проследить индивидуальное течение аффективной эволюции с целью представить семейную жизнь как необходимое промежуточное состояние между личным и социальным существованием. Но расположение Должно быть обратное, когда прямо устанавливается собствен­ная теория семьи в качестве естественного элемента общества. Тогда нужно рассматривать сперва чувство, составляющее главный фундамент семьи, строя новую социальную единицу, Часто сводящуюся к основной царе. Семья, однажды созданная брачным союзом, увековечивается в силу родительской при-^вязанности, сопутствуемой детской любовью, и распространя-^еТся затем благодаря братским узам, единственно способным Непосредственно сблизить различные семьи.

В этом новом порядке семейные чувства расположены по *** убывающей энергии и возрастающему распространению. *-°Тя последнее чувство обыкновенно из всех наименее силь-^ч°^е, оно, однако, приобретает важное значение, если рассмат­ривать его как прямой переход от чисто семейных привязан-остей к социальным отношениям, естественным типом ко-°Pbix всюду является братство. Но для того, чтобы дополнить

 

220

221

краткий очерк этой теории, социология должна еще помести^ между этими двумя порядками чувств третий, промежуточны^ слишком мало оцененный до сих пор, касающийся слуг, J котором семейные отношения смешиваются с общественными Одно название этой связи должно быть в настоящее врем^' несмотря на наши анархические нравы, достаточно, чтоб^ запомнить нам, что во всяком нормальном состоянии чело, вечества она составляет естественное дополнение к семейны^ привязанностям, предназначенное завершить самопроизвольное воспитание социального чувства путем специального обучения подчинению и повелеванию, при чем и то и другое должны регулироваться всеобщим принципом взаимной любви.

Этот беглый очерк главной нравственной теории достаточно характеризует основное качество позитивной систематизации, оценка которой будет дана на протяжении всего трактата, для которого настоящее рассуждение служит только общим вступ­лением. Тем не менее, я считаю необходимым еще указать здесь на полное преобразование личной морали, в которую только позитивизм впервые вводит единый принцип всей новой доктрины тем, что связывает непосредственно с любовью то, что относилось к эгоизму даже в католической философии.

Глава XVI Альтруизм есть истинное основание личной морали

Так как чувства могут развиваться лишь путем постоянного их упражнения, тем более необходимого, чем их природная энергия слабее, то, злоупотребляя легкостью оценки, отлича­ющей эту первую часть всеобщей нравственности, т.е. сводя обязанности к простым личным соображениям благоразумия, мы тем самым вступаем в прямое противоречие с истинным духом аффективного воспитания. Как бы реальна ни была польза для личности от подобных предписаний, такое направ­ление по необходимости вырабатывает корыстолюбивые на­клонности, которые и так уже являются слишком преоблада­ющими и должны были бы, напротив, по возможности, систематически упраздняться. Сверх того, специальная цель, которая здесь преследуется, часто не достигается благодаря тому, что нравственное решение предоставляется усмотрению личности, чем заранее санкционируются естественные разно­образия решения, а так же то, что отдельное лицо, беря й& свою ответственность вытекающие для него последствия, ° которых оно одно только может судить, изменяет установлен­ное правило. '

222

В силу свойственной ему реальности позитивизм всецело преобразовывает эти первоначальные предписания, прямо подчиняя личность общественности, так как речь идет о применении их в области, где интересы индивидуума отнюдь ле единственные. Позитивная мораль рекомендует такие ос­новные добродетели, как, например, выгоды от умеренности, целомудрия и т.д., отнюдь не в силу их пользы для личности. fie отрицая их действительной индивидуальной полезности, она старается не слишком на ней настаивать из опасения поддерживать привычку к личным соображениям. Она, в особенности, никогда не делает из этих выгод реального основания для своих заповедей, всегда связанных с социальным чувством. Если бы даже исключительная организация человека Предохраняла его от губительных последствий неумеренности или прелюбодеяния, трезвость и воздержание ему точно также строго предписываются как необходимые условия для надле­жащего выполнения им своих общественных обязанностей. Это распространяется и на простейшую из всех личных доброде­телей — привычку к чистоплотности; таким образом, обла­гораживается простое гигиеническое правило тем, что его связывают с желанием сделать себя более способным служить другим. Только таким путем нравственное воспитание может с самого начала приобрести свой истинный общий характер, приучая человека подчиняться требованиям человечества в своих малейших поступках, что приводит его прежде всего к преодолению своих дурных наклонностей, оценка которых тогда  становится более легкой.

Такое преобразование личной нравственности достаточно Подтверждает существенное превосходство позитивизма, уже Указанное относительно семейной морали, составляющей, однако, главную заслугу католицизма и первое основание его Прекрасной систематизации.

Было бы излишне особо останавливаться на общественной Нравственности в собственном смысле, где новая философия Должна обнаружить еще более прямую и более полную спо­собность, так как только она может надлежащим образом встать на эту точку зрения. Как относительно точного опре­деления всех взаимных обязанностей, вытекающих из различ­ных реальных отношений, так и касательно укрепления и Расширения основного чувства всеобщего братства, никакая ^етафизико-теологическая мораль не может быть сравниваема ^с Позитивной, предписания которой, всегда соответствующие. ⁰"Шим законам нашей индивидуальной или коллективной Природы, самопроизвольно приспособляются к особенностям ^кдого случая. Мне в настоящем рассуждении придется еще

223

неоднократно говорить об этой естественной способности, та^ что здесь мне нет надобности на этом более настаивать.

Это беглое указание новой систематизации нравственности требует теперь соответственного рассмотрения общих средств с помощью которых можно будет установить и применить эту доктрину. Эти средства суть двух видов: одни, основные, прямо относящиеся к каждому моральному посвящению, устанавли­вают принципы и регулируют чувства; другие, дополнительные, способствуют правильному применению принципов в активной жизни. Эта двойная функция вначале самопроизвольна, совер­шаясь единственно благодаря даже косвенному влиянию общей доктрины и социального инстинкта; но она достигает полной силы только когда становится систематической принадлеж­ностью соответственной духовной власти.

Глава XVII                              -

Нравственное воспитание должно быть основано на рассудке

и на чувстве

Нравственное воспитание в собственном смысле позитивизм основывает одновременно на рассудке и на чувстве, выдвигая, однако, последнее всегда на первый план, согласно руково­дящему принципу новой философии.

Благодаря средствам первого вида, нравственные предпи­сания будут приведены, наконец, к подлинным доказательст­вам, могущим выдержать всякую критику на основе истинного познания нашей личной и общественной природы, законы которой позволяют точно оценить в действительной частной или общественной жизни любое прямое или косвенное, спе­циальное или общее влияние всякой привязанности, мысли, действия и привычки. Соответствующие убеждения могут стать" столь же глубокими, как и те, которые создаются на основании лучших научных доказательств с тем естественным прираще­нием в силе, которое должно вытекать из их высшего значения и их тесного соотношения с нашими наиболее благородными инстинктами.

Сила этих предписаний должна распространяться не только на тех людей, которые будут в состоянии понять всю логи­ческую справедливость подобных доказательств. Многочислен­ные примеры уже показали относительно всех других пози­тивных вопросов, что понятия, допущенные только на верУ' могут быть приняты и применены с таким же рвением И твердостью, как и те понятия, которые наилучшим образов

обоснованы. Достаточно, чтобы умственные и нравственные _уСловия этой необходимой веры были надлежаще выполнены; _й часто современный человек, вопреки его мнимой непокор­ности, слишком легко подчиняется. Добровольное согласие, которое мы ежедневно выражаем относительно каких-либо правил математических, астрономических, физических, хими­ческих и биологических наук, даже когда при этом затраги­ваются важнейшие интересы, без сомнения, распространится на нравственные заповеди, когда будет признано, что они также доступны неопровержимым доказательствам.

Но развивая силу доказательства до невозможной дотоле степени, новая философия будет всегда избегать преувеличи­вать его значение для нравственного воспитания, которое должно преимущественно покоиться на чувстве, как на то указывает простая общая постановка великой человеческой проблемы. Как бы здравы ни были доказательства, их исходная точка не может быть непосредственно моральна, так как каждый будет оценивать поведение другого скорее, чем свое, согласно требованиям беспристрастности и ясности, обязатель­ным для истинно научного умозрения, которое всегда должно быть объективным, а не субъективным. А такая внешняя оценка без непосредственного созерцания своей собственной души может, правда, определить реальные убеждения, но она не стремится развивать истинные чувства, самопроизвольное упражнение которых она, напротив, может нарушить и задер­жать, если она войдет в привычку. Но такого излишества нечего опасаться у новых моральных руководителей челове­чества уже потому, что оно прямо противоречит тому глубо­кому познанию истинной человеческой природы, которое ставит позитивизм неизмеримо выше католицизма.

Таким образом, позитивное направление лучше всякого Другого всегда будет считать главным источником действитель­ной нравственности прямой подъем, одновременно самопро­извольный и систематический, социального чувства, которое оно постарается, по возможности, развивать даже с самого нежного возраста, пользуясь всеми приемами, могущими быть Указанными здравой философией. Именно в таком постоянном Упражнении и будет состоять, главным образом, как частное, так и общественное нравственное воспитание, которому будет ^Всегда подчинено умственное образование. Я дополню это общее указание ниже приводимой характеристикой народного ^в°спитания.

"Л-                                       *.                              . ■:-•                                                                  >м,Н _:. >^^: •:■'.;.■ ■ '■■;>'..-■':'■.,■"■'

:>;'..'.'?«:'':■;\ИТ- '■                      '"                        . <,:.■■■ ' ' w..; if.--".■ ' '" У; .'-уч-

224

Глава XVIII Моральное воздействие духовной власти на общественное мнение-распределение похвал и порицаний, прославление великих людей,' осуждение главных ретроградов

Как бы совершенно ни было полученное воспитание, оно не может достаточно направлять поведение среди бурных волнений активной жизни, если та же духовная власть, которая его направляла, не закрепит его значение, распространяя его систематическое приложение на всю нашу как частную, так и общественную жизнь путем надлежащего напоминания отдельным лицам и классам или даже нациям об истинном смысле забытых или непризнанных принципов, в особенности, об их мудром применении в каждом случае. Но здесь еще более, чем в основном воспитании, духовная власть должна менее обращаться к чистому рассудку, чем к непосредствен­ному чувству. Ее главная сила явится результатом могуще­ственной организации общественного мнения, которое будет санкционировать ее справедливое распределение похвал и порицаний, как это будет особо указано в третьей части настоящего рассуждения.

Это моральное воздействие человечества на каждого отдель­ного человека — что является необходимым следствием всякого истинного согласия между принципами и чувствами — должно быть развито при позитивном режиме сильнее, чем когда-либо. Большая реальность господствующей доктрины и полная общественность соответственной среды доставят в этом отно­шении позитивной духовной власти нравственные преимуще­ства, которыми не обладал католический духовный авторитет. Это естественное превосходство обнаружится, в особенно­сти, в правильной организации почитания памяти усопших, что является в руках всякой духовной власти драгоценнейшим добавлением к нравственному воспитанию. Абсолютный харак­тер теологической доктрины, еще более чем несовершенство социальной среды, обусловил неудачу благородных стремлений католицизма к настоящей всеобщности. Несмотря на все его усилия, он никогда не мог обнять своей систематической санкцией более, чем весьма ограниченную часть времени и места, вне которой его оценка была всегда столь слепа и несправедлива, что он за нее упрекает теперь своих собствен­ных врагов. Только позитивное прославление может неослабно и последовательно распространяться на все эпохи и на вс"^е места. Основанное на истинной теории человеческой эволю­ции, оно воздаст должное каждому состоянию и каждой фазе ее, таким образом, оно естественным путем призовет потомство

^ поддержке всех моральных заповедей даже частного харак­тера, распространяя до малейших случаев свою общую систему рочитания памяти усопших всегда в одном и том же духе.

Не забегая здесь вперед с указаниями, имеющими войти р трактат, введением к которому служит настоящее рассуж­дение, я считаю, однако, необходимым охарактеризовать теперь же эту способность позитивизма одним примером, который может доставить материал для первого ее применения. Он состоит в ежегодном торжественном чествовании памяти на всем Западе в установленные дни наших трех главных пред­шественников в социальном отношении — Цезаря, Св.Павла И Карла Великого, являющихся лучшими представителями древности, средневековья и связывающего эти эпохи католи­цизма. Ни один из этих выдающихся людей не мог быть до сих пор надлежащим образом оценен, вследствие отсутствия здравой исторической теории, которая одна только и может указать на их важное участие в основной эволюции. Этот пробел заметен даже по отношению к Св.Павлу, несмотря на почести, воздаваемые ему религией; позитивизм естественным образом пойдет дальше в этом отношении, исторически пред­ставляя этого великого человека как истинного основателя того, что неточно называют христианством. Новая всеобщая доктрина еще в более сильной степени является единственной, способной правильно оценить Цезаря, почти непризнаваемого теологической и метафизической философиями, равно как Карла Великого, предназначение которого могло быть только весьма несовершенно обрисовано католицизмом.

Но не взирая на недостаточность систематических суждений, признательное общество самопроизвольно поддерживало культ этих трех великих имен. Отсюда понятно, насколько едино-Душно будет принято всей семьей западных народов достойное позитивистское чествование их памяти.

Чтобы дополнить этот характерный пример, нужно еще Добавить указание на двоякий результат здравой исторической оценки, которая приводит не только к восхвалению, но и к Порицанию. Хотя последнее должно развиваться гораздо менее, Чем первое, из опасения чрезмерно культивировать тягостные ^и Даже губительные аффекты, тем не менее нужно иногда уметь энергичное клеймить, дабы делать более наглядным одобрение ^и, следовательно, более укреплять социальные принципы и Чувства. Так, устанавливая систематическое почитание памяти ^ех великих людей, наиболее способствовавших ускорению Человеческой эволюции, я предложил бы одновременно под­вергать торжественному порицанию двух главных ретроградов, Которых нам представляет история, Юлиана (Отступника) и

 

226

8»

227

Бонапарта, из которых один был более безрассуден, а другой более преступен. Реальное влияние этих двух отверженных было достаточно обширно, чтобы их справедливое периоди­ческое клеймение могло стать одинаково популярным во всех частях Запада¹.

Эти две различные оценки прошлого составляют одновре­менно неизбежное продолжение и необходимое дополнение основного назначения духовного организма, а именно, под­готовление будущего путем воспитания в собственном смысле слова. Но это назначение дает почву для другого рода до­полнительных функций, имеющих целью прямо изменять настоящее, благодаря благотворному влиянию в качестве со­ветника, которое всякая истинно воспитательная власть есте­ственным образом оказывает на любую часть активной жизни как частной, так и общественной. Хотя эти советы должны быть всегда свободно получаемы практическими деятелями, они, тем не менее, являются более плодотворными, когда они мудро исходят от надлежащего теоретического авторитета. Они преимущественно касаются взаимных отношений различных классов или народов и стремятся, по возможности, улаживать различные внутренние или внешние споры, возникающие на всем протяжении социальной среды, которая, допуская одну и ту же доктрину и получая одно и то же воспитание, добровольно признает одних и тех же интеллектуальных и моральных руководителей.

В третьей части настоящего рассуждения мне придется определить главную сферу этого второго рода дополнительных функций, которыми заканчиваю здесь систематическое указа­ние нормальных областей новой духовной власти.

Глава XIX                               ,