2020-10-11
94
Обработка земли. Для обработки земли — а в этом искусстве они смело могут соперничать с европейцами — употребляются лишь палки или колья различной длины, в зависимости от того [180] на какую глубину надо взрыхлить землю. Эти палки с одного конца заострены, а самые длинные выше заостренной части имеют короткую перпендикулярную приставку для упора ноги. Этими палками, наконечник которых не шире 2—4 дюймов, они вскапывают землю на площади многих акров.
Военные действия и оружие. Искусство ведения войны в какой-то степени ведомо этому народу, хотя, пожалуй, ни одна нация в мире не воюет так мало, как эти островитяне. Кроме происходящих время от времени ссор с обитателями Фиджи, о чем я уже упоминал, у них не бывает иных столкновений, и на соседних островах у них нет врагов. Виды их оружия — различные дубинки (их изготовлению или, скорее, украшению они отдают очень много времени), копья и дротики. Есть у островитян луки и стрелы, но применяются они лишь для развлечения, а не как боевое оружие.
|
|
|
Система управления. Способы управления на этих островах нам известны лишь в общих чертах. Установленная здесь субординация напоминает феодальную систему. Признаюсь совершенно откровенно, что я не имею представления ни о частных подразделениях их системы, ни о связях, которые позволяют им образовать единое политическое целое. Кое-кто нам говорил, что власть короля неограниченна и он распоряжается жизнью и собственностью своих подданных. Однако некоторые факты, не ускользнувшие от нашего внимания, скорее свидетельствуют о том, что управление на островах не такое уж деспотическое, хотя проявления деспотизма имеют место. Наши наблюдения также ясно показывают, что у низшего класса островитян собственности нет и они находятся во власти своих господ. С другой стороны, Маривагги, старый Тубоу и Финоу действуют как маленькие владыки и часто противятся велениям короля, на что последний нам нередко жаловался. Да и королевский двор вряд ли более величествен, чем дворы Маривагги и старого Тубоу — двух самых могущественных вождей этих островов, а двор Финоу, сына Маривагги, по своей пышности приближается к королевскому. Поистине достоин восхищения этикет, соблюдаемый в присутствии наиболее именитых людей, и в особенности короля. Где бы ни находился король, в своем ли доме или вне его, он всегда окружен приближенными, которые рассаживаются перед ним полукругом. В это пространство никто не мог вступить без особой на то надобности. Никому также не разрешалось проходить мимо короля или сидеть за его спиной или рядом с ним без особого на то разрешения или приказания. Так что льготы, предоставленные нам, следует рассматривать как знак немалого уважения, выраженного самим фактом подобных привилегий.
|
|
|
Если кто-либо хочет обратиться к королю, он садится перед ним, коротко высказывает свою просьбу, получает ответ и отходит [181] к кругу, образованному приближенными короля. Когда же к кому-нибудь из этого круга король обращается, этот человек отвечает со своего места сидя, и только по королевскому приказу он может подойти к владыке и сесть перед ним. Таким образом, разговаривать с королем стоя здесь так же невежливо, как невежливо у нас говорить с человеком более высокого положения сидя и не сняв шляпы да еще без обуви.
Когда король куда-нибудь отправляется, все встречные обязаны при его приближении сесть и оставаться в таком положении, пока он не пройдет мимо. Никому не дозволено находиться выше короля, напротив все обязаны быть ниже его ног. Не может быть более отчетливых внешних знаков покорности, чем те, которые воздаются на этих островах высшим людям низшими. Способ же этот таков: люди расстилаются перед вождем, склоняя голову к его ступням, а поскольку вождь сидит, ноги его находятся в таком положении, что до них легко дотянуться. Затем, подняв голову, подданные прикасаются наружной и внутренней сторонами пальцев к подошвам вождя, затем встают и уходят. Судя по всему, король не может отказать кому бы то ни было в выражении этих знаков почтения, и на прогулках он вынужден часто останавливаться и протягивать ноги, так, чтобы простые люди, склоняющие перед ним головы, могли проделать необходимые церемонии.
Такому грузному человеку, как король, все это причиняет беспокойство и страдания, и я видел, как он пытался бежать прочь (хотя и крайне неумело), чтобы уйти с дороги или попасть в такое место, где он может сесть.
После этой церемонии в некоторых случаях рунами нельзя ничего делать, и только после того, как они будут вымыты, ими дозволяется брать пищу. В стране, где вода не всегда бывает под рукой, этот запрет связан с некоторыми неудобствами, но тем не менее омовение осуществляется успешно, так как воду заменяют соки любого растения.
Состояние, при котором нельзя пользоваться руками, называется у островитян табу рема [тапу нима]. Табу на их языке — запрет, а рема — рука.
Когда выражается покорность видной особе, руки в скором времени моют. Но гораздо дольше соблюдается упомянутый запрет в некоторых иных случаях. Так, мы часто встречали женщин, которые были в состоянии табу рема, а по этой причине они ели с чужих рук, но их не могли кормить мужчины.
По истечении определенного срока эти женщины приходят мыть руки в свои бассейны, которые представляют собой грязные ямы с солоноватой водой, а затем отправляются к королю и обычным способом выражают ему свою преданность, а затем прикладывают его стопы к груди, плечам и другим частям тела, после [182] чего король кладет кулак сперва на одно, а потом на другое плечо, и женщины удаляются, очищенные от скверны. Я не знаю, всегда ли обязательно являться к королю; Омаи утверждает, что всегда, и если это так, то, быть может, именно в силу подобной необходимости король все время странствует с острова на остров.
Я наблюдал этот обряд два или три раза, а однажды был свидетелем такой же церемонии, учиненной Финоу, но в этом случае речь шла об одной из его жен. Омаи при этом со мной не было, и узнать о состоявшейся церемонии подробнее я не смог.
Табу, как я уже заметил, — понятие весьма обширное. Человеческие жертвоприношения называются тангата табу, словом “табу” обозначается запрет принимать пищу или пользоваться какой-либо вещью. Островитяне говорили нам, что, если королю случиться побывать в доме своего подданного, этот дом становится табу, и владелец его жить в нем уже не может. Поэтому везде, где он странствует, есть специальные дома для приема его особы, но никто не может считать свое жилище свободным от королевского постоя.
|
|
|
Во время нашего пребывания надзор за табу осуществлял старый Тубоу и если Омаи правильно все понял, то Тубоу и его помощники должны были наблюдать за всем, что возделывается в стране, дознаваться, сколько собирает каждый островитянин, и устанавливать, сколько он должен собрать со своей земли. Кроме того, Тубоу был обязан разъяснять, что можно и чего нельзя есть.
При таком разумном правлении островитянам не грозит голод: если известно, что посажено достаточное количество каких-либо плодов, то пользование ими дозволяется. А нельзя есть те плоды, запасы которых скудны или которым угрожает недород. Это не единственное мудрое ограничение в их системе управления; у островитян есть начальник полиции, или ведомства, подобного полиции. Им управляет Финоу, который, как нам говорили, карает всех нарушителей порядка, идет ли речь о преступлениях, совершенных против государства или против частных лиц. Он же и генералиссимус и командует всеми воинами, когда их призывают на службу.
Король часто прилагал старания, чтобы растолковать нам, в чем заключаются обязанности Финоу, и наряду с прочими сведениями он сообщил нам, что, если бы он, король, был бы плохим человеком, Финоу мог бы его убить. Я понял, что с определением “плохой человек” связано представление о вожде, который действует в противовес закону и обычаю, и, если бы король таковым оказался. Финоу было бы приказано другими большими людьми его убить: такое же решение мог бы принять весь народ в целом. Не доказывает ли это, что король не был деспотом?
Взяв в расчет число островов, составляющих это государство, и удаленность некоторых из них от главного острова, казалось, [183] можно было бы предположить, что тому или иному острову легко сбросить иго сильнейшего из них. Однако островитяне нам говорили, что ничего подобного никогда не происходило. Ибо, если бы на любом из этих островов завелся какой-нибудь смутьян, Финоу или другой вождь, исполняющий его обязанности, отправились бы к этому мятежнику и лишили бы его жизни. Таким способом островитяне гасят мятежи в самом зародыше, ибо пока тайное станет явным, оно теряет силу.
|
|
|
Быть может, одна из причин, объясняющая, почему островитян не раздирают внутренние распри, заключается в том, что популярных вождей здесь мало, и к тому же все они сидят на Тонгатабу.
Ранги, или классы, на которые подразделяются вожди или те особы, которые так себя называют, видимо, почти столь же многочисленны, как и у нас, но здесь мало лордов, владеющих большими территориями, остальные же люди держат землю от этих лордов. Мне говорили, что, когда умирает какой-либо собственник, все, что он оставляет, достается королю, но последний обычно передает имущество покойного его старшему сыну, который обязан взять на себя заботы о всех прочих детях своего родителя 118. Здесь нет, как на Таити, обычая, согласно которому сын в момент своего рождения наследует достояние и титул отца.
Система управления покоится здесь на довольно прочной основе, и об этом свидетельствует одно обстоятельство: род Фаттафи по прямой линии правит уже 135 лет. Когда мы спросили островитян, сохранилось ли у них в памяти что-либо связанное с Тасмановыми кораблями, они сказали, что их предки передавали, будто когда-то два корабля [“товака но папаланги”], подобные нашим, заходили на остров, и они называли место, где эти суда очень не долго стояли. Когда же мы спросили, сколько времени прошло с тех пор, островитяне назвали нам имя Фаттафи, который в те годы был королем, и перечислили преемников этого короля, правивших до наших дней, отметив, что нынешний Фаттафи — пятый с той поры правитель, первый же Фаттафи был во времена Тасмана уже старым человеком.
Я не знаю, по какой причине они называли наши корабли “товака но папаланги”, а нас самих “тангата но папаланги”, что означает — матерчатые корабли и матерчатые люди (cloths ships and cloth men).
Судя по всему, что нам говорилось о нынешнем короле, может показаться, что по своему рангу он выше всех людей на этих островах, но на самом деле это не так. Латоулебоула [Латунипулу] — особа, на которую мне указал король, когда я был здесь во время предыдущего плавания, и одна или две женщины по рангу выше Фаттафи. [184]
Когда мы спросили, кем являются те именитейшие особы, которых островитяне называют или титулуют [туи тонга, фефине и томаха], нам ответили, что у покойного короля была старшая сестра равного ранга: от одного человека с Фиджи у нее были сын и две дочери, и все трое, так же как и лгать, считаются по рангу выше короля Фаттафи, но, на каком основании, мы так и не могли дознаться, поскольку в качестве главной причины нам называли их родовитость 119. Мать и одна из дочерей живут на Хаммоа, или Ваувау, а сын — его зовут Латоулебоула — и вторая дочь живут на Тонгатабу. Именно об этой последней я упоминал в связи с ее посещением корабля 22 июня. Эта женщина и ее брат часто бывали у нас, но они не производили впечатления значительных или богатых особ. Латоулебоула в глазах своих земляков — сумасшедший, и, судя по его действиям, эта оценка вряд ли ошибочна. На острове Миддельбург мне показали добрый кусок принадлежащей ему земли, и я видел там его маленького сына, который носил тот же титул, что и его отец. Даже сын величайшего государя Европы не пользуется такими почестями и не так обласкан, как это маленькое чадо.
Не только король, но и большая часть именитых людей каждое утро являются на своего рода сбор, однако основная цель этого собрания — питье кавы, причем кто-либо один из этой компании угощает всех прочих. Обычно (если не всегда) каву готовят слуги, или тоутоу; первая чаша преподносится наиболее именитой особе, и эта особа передает ее другому лицу, вторую же чашу этот человек берет себе и выпивает. Тогда наполняют все прочие чаши, и тот, кто это делает, спрашивает у того, кто угощает, кому передать эти чаши, и так продолжается до тех пор, пока сосуд с кавой не заканчивают. Слуги, передающие кубки, при этом сидят, если только церемония не происходит на собрании низших вождей, где подобные правила не соблюдаются, однако на всех таких сборищах поддерживается порядок.
О религии этого народа я, пожалуй, ничего не могу сказать больше того, о чем походя упоминал выше. Принципы и нормы здешней религии почти такие же, как и у таитян: они признают роль высших существ, выделяя при этом главного бога и богов, ему подчиненных. Я слышал, что главное божество называют разными именами 120. Король называет его Фаттафи и отмечает при этом, что когда бог сердится, он губит все, что произрастает на земле, не посылая дождя; он лишает островитян морской рыбы и обрекает их на смерть; однако, когда бог в добром расположении, он дает людям здоровье, долгую жизнь и изобилие плодов земных, а именно это людям нужно, и этого они ждут от бога.
Полагаю, я имею основание утверждать что они не поклоняются ни одному изделию рук своих и ни одному существу, [185] созданному природой. Они не приносят жертв — свиней, собак и плоды, как это происходит на Таити, если не считать символических приношении, и в здешних мораэ совершенно нет никаких вещественных жертвенных даров. Однако нет сомнения в том, что у них имеются человеческие жертвоприношения.
Здешние мораэ, или афиатуки (эти сооружения называются и так и эдак, но чаще употребляется последнее наименование), так же как на Таити и в других странах мира, представляют собой гробницы и места отправления культа, хотя некоторые мораэ, видимо, отвечают лишь первому назначению. Сооружения этого типа малы и во всех отношениях скромнее прочих.
Поскольку нам не приходилось видеть погребальных церемоний, я ничего не могу сказать по этому поводу. Нам лишь известно, что покойников хоронят в этих мораэ, подобных погребам, или, как их называл Омаи (он был со мной, когда я вел этот опрос), каменным гробам.
Я закончу мое описание этих островов и их обитателей сообщением об астрономических и навигационных наблюдениях, проведенных во время нашей стоянки.
Широты и долготы. Прежде всего отмечу, что разница в долготе между Аннамокой и Тонгатабу на [пропуск]... меньше, чем на карте, приложенной к описанию моего предыдущего путешествия. Такая погрешность могла легко произойти, так как на каждом из этих островов долготы определялись независимо друг от друга. Однако сейчас расстояние между Аннамокой и Тонгатабу определено с точностью, исключающей возможность ошибки, что иллюстрируется помещенной ниже таблицей:
| ° | ' | " | |||
| Широта обсерватории на Тонгатабу по данным ряда обсерваций........... | (пропуск) | ||||
| Долгота по 131 лунной обсервации, данные которых дополнены примерно 1000 определениями расстояний между Солнцем, Луной и звездами... | 184 | 55 | 18 | 0 | |
| Разница в долготах, определенных по хронометру между обсерваторией на Тонгатабу и Аннамокой …………………… | 0 | 16 | 00 | ||
| Исчисленная на этом основании долгота острова Аннамока ………. | 185 | 11 | 18 | 0 | |
| Долгота по хронометру | Гринвичский ход............ | 186 | 12 | 27 | 0 |
| Новозеландский ход...... | 184 | 37 | 00 | 0 | |
| Широта Аннамоки................... | 21 | ||||
NO обсерватория на Тонгатабу была расположена примерно в средней части северного берега острова, на Аннамоке она находилась на западном берегу.
Хронометр 1 июля в полдень отставал от среднего гринвичского времени на 12 час. 34 мин. 33,2 сек., а в сутки в среднем на 1,783 сек. Эта разница в ходе была использована для [186] определения долготы именно по данному хронометру, и 184°55'18", или 12 час. 19 мин. 41,2 сек., следует считать истинной долготой от Гринвича.
Наклонение. По данным ряда наблюдений, среднее значение величины наклонения южного конца магнитной стрелки было:
| На острове Лефуга, одном из островов группы Хаппи........ | 36°55' шир. 19°; долг. 185° | ||
| На Тонгатабу............. | 39 01,5 долг. 184°55'18" | ||
| Склонение............... | ° | ' | " |
| У Аннамоки, на борту........ | 8 | 30 | 03,5 |
| На якорной стоянке у Огоду в 18 милях к S от Аннамоки......... | 8 | 12 | 29,5 |
| На якорной стоянке у Лефуги......... | 10 | 11 | 40 |
| У острова Тонгатабу, на борту..... | 9 | 44 | 05,5 |
| На берегу Тонгатабу......... | 10 | 12 | 58 |
Мне не ясно, по какой причине склонение значительно уменьшается близ острова Аннамоки и здесь ниже, чем в двух прочих пунктах. Могу лишь сказать, что в определениях ошибки нет, а между тем склонение, казалось бы, должно было быть больше именно на Аннамоке, поскольку оно возрастает сразу же к N, S, O и W от этого острова. Впрочем, расхождение в величине склонения, даже определенного по одному и тому же компасу, отнюдь не новость, и я не склонен придавать этому значение. Какова бы ни была причина этого явления, она вызвана особенностями данного места, а не погрешностью компаса, так как м-р Бейли обнаружил подобное и даже еще большее расхождение.
Приливы. На этих островах приливы значительнее, чем на каких бы то ни было землях в полосе тропиков этого моря, посещенных мною. На Аннамоке полная вода при полнолунии и новолунии наблюдается около 6 часов, и высота прилива достигает 6 футов.
В гавани на острове Тонгатабу полная вода бывает при полнолунии и новолунии в 6 час. 50 мин., и высота прилива достигает [4 футов 9 дюймов], а при квадратурном приливе [3 футов 6 дюймов]. В проходах между островами, ведущих в эту гавань, прилив бывает почти в тот час, когда сменяются приливное и отливное течения. Прилив здесь продолжается примерно 3 часа после полной воды у берега, и то же относится к отливу. Только в этих проходах и в немногих местах у берега заметно движение воды или прилива, так что я могу лишь предполагать, от какого румба идут приливные течения. [187]
На рейде Аннамоки приливное течение идет от WSW, а отливное — от противоположного румба. Но в гавани Тонгатабу приливное течение идет от NW и проходит через два узких канала по обе стороны [острова Хулаива], где оно достигает значительной скорости, и затем направляется в лагуну. Отливное течение возвращается тем же путем и достигает даже большей силы. NW приливное течение у входа в лагуну встречается с течением от О, но последнее, как я уже отмечал, оказалось весьма незначительным.
Четверг, 17 июля. В 8 часов вечера 17-го остров Эауве был по пеленгу NOtN на расстоянии 3 или 4 лиг. Свежий ветер дул от O, и я взял курс на S.
Пятница, 18 июля; понедельник 21 июля. Шел этим курсом до 6 часов д.п. следующего дня, когда внезапный шквал от того же румба налетел на корабль, и, прежде чем мы успели повернуть на другой галс, грот и два брамселя оказались сильно изорванными. 19-го и 20-го ветер держался между SW и SO, а затем отошел к O, NO и N. В ночь на 21-е в широте 22°56' мы наблюдали лунное затмение. Результаты наблюдений приводятся ниже:
| час. | мин. | сек. | |||||
| Начало затмения, по | { | м-ру Кингу | 0 | 32 | 50 | } | Истинное время д.п. соответствует долготе 186°57,5' |
| м-ру Блаю | 33 | 25 | |||||
| моим наблюдениям | 33 | 35 | |||||
| Конец затмения, по | { | м-ру Кингу | 1 | 44 | 56 | } | Долгота по затмению 186°28,5', по хронометру 186°58,5' |
| м-ру Блаю | 1 | 44 | 06 | ||||
| моим наблюдениям | 1 | 44 | 56 | ||||
Долгота и широта соответствуют месту корабля в 8 часов 56 минут; в этот момент по высоте солнца было определено истинное время. В начале затмения луна была в зените, так что очень удобно было пользоваться секстантами и вести наблюдения рефлектором, который был установлен на соответствующий угол.
Теми же приборами велись наблюдения и в конце затмения, только м-р Кинг пользовался ночным телескопом. Хотя наибольшая разница не превысила 50" мне представляется, что два наблюдателя могут допустить ошибку вдвое больше как в начале, так и в конце затмения. И хотя время измерялось секундами, такая точность вряд ли достижима; “лишние” секунды наросли при приведении показаний хронометра к истинному времени.
Вторник, 29 июля. Я продолжал идти на OSO при ветре от NO и N и не встречал ничего достойного упоминания до 7 часов [188] п.п. 29-го, когда внезапно налетел сильный шквал от N. Мы в это время шли под зарифленными марселями, нижними парусами и стакселями, едва стакселя оказались разодранными в клочья. Немало труда нам стоило спасти и другие паруса.
Сразу после этого замечены были сигнальные огни на “Дискавери”, из чего мы заключили, что там что-то случилось.
Комментарии
100. Здесь описана церемония инаси — нечто вроде праздника жатвы.
Видимо, это празднество сочеталось с церемонией формального признания зрелости сына туи-тонги.
101. Фиатука и мораэ (у тонганцев малаэ) — понятия не однозначные. Тонганские малаэ — это площадки перед фиатуками, а не святилища.
102. Этот вид массажа назывался тукитуки и, по словам Маринера, снимал усталость и действовал как отличное снотворное средство.
103. Эуа одновременно и вулканический и коралловый остров. Коралловые известняки покоятся на вулканическом цоколе.
104. Здесь описана так называемая эси — площадка для питья кавы.
105. Кук здесь заметно “европеизирует” тонганские поземельные отношения, но верно описывает роль касты эги. На островах Тонга были территориальные общины, но рядовые общинники (туа) подчинялись местным эги, обрабатывали их земли и платили им дань. Формально вся земля принадлежала туи-тонге, но фактически истинными хозяевами лучших угодий были крупные вожди и эги.
106. Видимо, тасмановские острова Принца Вильяма — это небольшая группа островов Лау в юго-восточной части архипелага Фиджи.
107. Капитан Сэмуэл Уоллис, в ходе своего кругосветного плавания открывший в 1767 г. остров Таити, следуя от Таити на запад, открыл два самых северных острова архипелага Тонга — Ниуатопутапу и Тафахи (Уоллис соответственно назвал их Кеппел и Боскавен).
108. О железных изделиях на островах Тонга см. “Плавание к Южному полюсу и вокруг света в 1772—1775 гг.”. М., 1964, стр. 592. комментарий 113.
109. Кук здесь ошибается: острова Самоа открыл в 1722 г. голландский мореплаватель Якоб Роггевен, а в 1768 г. на них побывал Луи Антуан Бугенвиль.
110. Острова Самоа лежат не к северо-западу, а к северо-востоку от островов Тонга. Во времена Кука они не были в зависимости от островов Тонга.
111. Фиджийцы — не полинезийцы, а меланезийцы с сильной полинезийской примесью. Постоянные сношения между островами Фиджи и Западной Полинезией существовали с глубокой древности, причем тонганцы заимствовали у фиджийцев способы постройки больших каноэ и учились у них военному искусству.
112. После смерти вождя все зависимые от него люди наголо стригли волосы, а вожди подвергались этой операции после смерти туи-тонги. Отсечение пальца — жертва, приносимая в случае заболевания старшего по возрасту или по рангу. Этот обычай назывался туту-нима (отсечение руки).
113. Маро (тонганское мало) — набедренная повязка.
114. О керамике на островах Тонга см. “Плавание к Южному полюсу и вокруг света в 1772—1775 гг.”. М., 1964, стр. 591, комментарий 112.
115. Сок получали из дерева кока (Biskofia iavanica) (Beaglehole 172, n. 2).
116. Это распространенное везде в Полинезии дерево Broussonetia раруrifera (китайское бумажно-шелковичное дерево). Таитяне называли его ауте, тонганцы — хиаппо. Окрашенные ткани тонганцы называли не тапой, а нгату.
117. Поэроу, точнее, пурау — таитянское название растения, которое на островах Тонга носило название фау (Hibiscus tilaceas). Грубые сорта тапы получали из луба молодых хлебных деревьев (Beaglehole, 173, n. 2—4).
118. Прослойка высшей касты, к которой относились вожди, называлась хоу-эги. Родовитейшие вожди носили титул хаа, менее важные к кастовой примете эги добавляли различные приставки, указывающие на их ранг.
119. Особый почет, которым пользовались старшая сестра туи-тонги и ее дочь — признак аванкулата — обычая передачи наследственных прав по линии старшей сестры. Наибольшим почетом пользовалась дочь старшей сестры туи-тонги, носившая титул томаха.
120. Тонганские религиозные представления значительно отличаются от таитянских. Многие тонганские боги совершенно неизвестны на других островах Полинезии.
Среда, 30 июля. Утром увидели, что на “Дискавери” сорвало грот-стеньгу. Ветер и погода были весьма неустойчивыми до полудня следующего дня, когда небо прояснилось и подул ветер от SW. В это время мы были в широте 28°06' S и в долготе [198°23'] O. Здесь мы увидели птиц пинтадо, и, с тех пор как мы покинули землю, то были первые птицы.
Четверг, 31 июля. 31-го в полдень капитан Клерк просигналил, что желает переговорить со мной, и по возвращении шлюпки, которую я послал на “Дискавери”, выяснилось, что на этом корабле отломился топ грот-мачты, причем таким образом, что создавалась угроза срыва еще одной стеньги; необходимо было поставить на ее место более легкую. Капитан Клерк сообщил мне также, что он лишился грот-брам-рея, а запасного у него нет, и не из чего изготовить новый.
В качестве замены был послан наш блинда-рей. На следующий день капитан Клерк поднял временную стеньгу и на нее поставил крюйсель, что лишило его возможности идти вместе с “Резолюшн”. Ветер теперь дул от западных румбов, переходя от N через W к S, и я взял курс на ONO и NO.
Пятница, 8 августа. Не встречая ничего достойного упоминания, мы шли до 11 часов д.п. 8 августа, когда показалась земля по пеленгу NNO 0,5 O в 9 или 10 лигах. Сперва она имела вид ряда отдельных вершин, и представлялось, что это несколько островов, но, когда мы подошли ближе, выяснилось, что эти холмы лежат на одном единственном острове.
Я направился прямо к нему при крепком ветре от SOtS, и в 6 часов п.п. остров протягивался по пеленгам NtO — NNO 0,75 O в 3 или 4 лигах от нас.
Суббота, 9 августа. Ночь провели, лавируя короткими галсами, а на рассвете я направился на NW, к подветренному берегу острова, который, как мы в этом скоро убедились, со всех сторон был окружен рифами, или коралловыми скалами, и кое-где они протягивались от берега на целую милю.
На корабле приметили землю к S от этого острова но, так как она лежала на ветре, мы пока оставили ее без внимания.
Подойдя ближе к берегу, мы заметили в разных местах людей, и, так как мы были у подветренного берега, эти люди спустили на воду два каноэ, в которые село 10—12 туземцев, и эти каноэ направились к нам. [189]
Я убавил паруса, чтобы дать им время дойти до нас и чтобы промерить глубины для выбора якорной стоянки. Мы обнаружили места с глубинами от 40 до 35 саженей и с тонким песком на дне на расстоянии полумили от рифов. Ближе дно было усеяно коралловыми скалами.
Каноэ остановились на расстоянии пистолетного выстрела от корабля, но все, что Омаи говорил сидящим в них островитянам, и все, что он делал, не убедило их подойти ближе. Они указывали на берег и уговаривали нас направиться туда.
