Третье плавание ДЖ. Кука 22 страница

В 9 часов, будучи довольно близко от берега, я послал три вооруженные шлюпки под командой м-ра Уильямсона на поиски места высадки и пресной воды. Я разрешил ему, если он это сочтет необходимым, высадиться на берег для поисков воды, но приказал, чтобы ни один человек не отходил от шлюпки.

После того как шлюпки были спущены, один индеец стащил большой нож для разделки мяса, а затем прыгнул с борта в свое каноэ и подался к берегу. Шлюпки преследовали его, но погоня была безуспешной.

Поскольку на борту некоторые наши люди жаловались на венерические заболевания, я, желая предотвратить заражение этими недугами островитян, приказал ни под каким видом не допускать на корабли женщин и запретил какие бы то ни было виды общения с ними. А тем, у кого были венерические болезни, я запретил покидать корабли. Однако лишь время покажет, дали ли должный эффект эти ограничения.

Не больше я сделал и тогда, когда первый раз посетил острова Дружбы и убедился затем, что мои меры успеха не имели. Я очень опасаюсь, что подобные же случаи будут наблюдаться всегда, когда необходимость требует пребывания большого количества людей на берегу. Ведь и возможности, и побуждения, вызывающие общение людей разного пола, столь сильны и велики, что трудно от этого уберечься ¹⁴⁷.

Я отнюдь не уверен в том, что даже самый сведущий специалист в состоянии поручиться, что тот или иной человек может настолько излечиться от венерической болезни, что не способен заразить ею других лиц. Скорее я придерживаюсь обратного мнения. Хорошо также известно, что среди больных находятся такие люди, которые скрывают свой недуг, и есть особы, которых мало заботит, передадут они эту болезнь другим людям или нет Последний случай мы наблюдали на Тонгатабу, где виновником заражения оказался канонир с “Дискавери”, направленный капитаном Клерком на берег для ведения торговых операций. Зная что он болен этот человек спал со многими женщинами, которые до этого не были заражены. Спутники канонира порицали его но [257] успеха не имели, и так продолжалось, пока об этом не узнал капитан Клерк, отозвавший его на борт.

Пока шлюпки обследовали берег, мы лавировали, ожидая их возвращения. Около полудня м-р Уильямсон вернулся и доложил, что он видел за берегом близ одного селения большой пруд, в котором, как сказали ему туземцы, имеется пресная вода, а перед селением есть место для якорной стоянки. М-р Уильямсон сказал также, что он попытался высадиться на берег в другом месте, но этому помешали индейцы, сбежавшиеся в большом количестве к шлюпке; они выхватывали из рук весла, мушкеты и все, за что можно было ухватиться, и напирали так сильно, что он вынужден был открыть огонь, в результате чего один туземец был убит.

Правда, об этом несчастном обстоятельстве я узнал, только когда мы покинули острова, так что все меры, которые я предпринимал, соответствовали условиям, в которых подобные случаи не имели места ¹⁴⁸.

М-р Уильямсон сказал мне, что, после того как этот туземец упал, другие островитяне подхватили и унесли его, а затем отступили от шлюпки и знаками предложили нашим людям высадиться, но м-р Уильямсон на это не пошел. Однако м-ру Уильямсону не казалось, что туземцы намерены убить или похитить кого-нибудь из наших людей, их возбуждало лишь любопытство и возможность овладеть нашими вещами, и при этом они готовы были отдать взамен все, что у них было.

После того как шлюпки были подняты на борт, я послал одну из них на место будущей стоянки, и, когда она туда делила, корабли спустились к ней на ветре и отдали якорь на глубине 25 саженей. На дне был тонкий серый песок ¹⁴⁹.

Восточная оконечность бухты (низкий мыс, о котором упоминалось выше) была по пеленгу 51° O, западная оконечность — по пеленгу NW 65°, а селение, где должна была быть вода, — по пеленгу NOtO на расстоянии 1 мили, но на дистанции, чуть большей 0,25 мили, находились буруны, которых я не заметил, пока мы не отдали якорь.

Как только корабли стали на якорь, я с тремя шлюпками направился к берегу, чтобы осмотреть место взятия воды и разузнать, в каком состоянии находятся здешние обитатели. Несколько сот туземцев уже собралось на песчаном берегу против самого селения. В тот момент, когда я спрыгнул на берег, все они пали наземь и оставались в этой смиренной позе, пока я не дал знак, чтобы они поднялись ¹⁵⁰.

Они принесли множество поросят и давали их нам, ничего не требуя взамен, и многие из островитян держали в руках банановые ветви — обычный в подобных случаях манер, — и я в ответ на эти знаки дружбы подарил им все, что захватил с собой. [258]

После того как дела были немного улажены, я выставил на песчаном берегу караул и взял с собой нескольких индейцев, чтобы они показали мне, где тут имеется вода. Оказалось, что она хорошая и место для ее забора удобное.

Будучи удовлетворенным удобством этого места и удостоверившись, что туземцев можно не опасаться, я возвратился на борт и отдал распоряжение, чтобы к завтрашнему утру все было готово к забору воды.

Среда, 21 января. Утром я отправился на берег с людьми, которые должны были запасать воду, и с командой морской пехоты для их охраны.

Не успели мы высадиться, как завязалась торговля свиньями и бататами, которые туземцы меняли на гвозди и железные изделия, выкованные в форме долот. При взятии воды мы не встретили никаких помех. Напротив, туземцы помогали нашим людям выкатывать бочки порожние и наполненные. Когда все было устроено — к моему полному удовлетворению, — я передал команду м-ру Уильямсону, который мне сопутствовал, и отправился на прогулку в долину вместе с м-ром Веббером и м-ром Андерсоном. Нас вел один из туземцев, а сопровождала довольно изрядная свита. О моем приближении возвещал наш гид, и все встречные простирались ниц, оставаясь в этом положении, пока мы проходили мимо них. Такие почести, как узнал я позже, воздаются здешним большим вождям. Наша дорога проходила через плантации, главным образом отведенные под таро, и была проведена в углублении, по которому могла подаваться вода для орошения этих корнеплодов.

Когда наши корабли шли вдоль берега с востока, мы заметили, что близ каждого селения возвышаются какие-то предметы, подобные пирамидам. Одну такую пирамиду мы приметили и в этой долине и теперь решили пройти к ней. Наш гид нас понял, но, так как эта пирамида находилась на другом берегу реки, он привел нас к другой пирамиде, расположенной по эту сторону. Оказалось, что это мораэ, во многом сходное с таитянским. Пирамида (туземцы называют их хенану [ ланану’у ]) вытянута в высоту и в основании имеет 4 квадратных фута. Ее высота примерно 20 футов, а все четыре грани состоят из сетки, сделанной из коротких палочек и веток; внутри от основания до вершины пирамида полая, и она открыта насквозь ¹⁵¹.

Частично она была прикрыта очень тонкой светло-серой материей, предназначенной, вероятно, для религиозных или церемониальных надобностей ¹⁵²; добрый кусок такой материи висел на этом мораэ, и подобную же материю вручили мне при первой высадке. С каждой стороны пирамиды и близ нее возвышались грубо вырезанные доски, точно такие же, как и предметы этой формы в таитянских мораэ. Перед ними были квадратные [259] площадки, чуть вдавленные в землю и окруженные каменными стенками, и насколько мы поняли, это были могилы. В средней части мораэ три такие площадки были расположены в одну линию, и нам объяснили, что здесь погребены три вождя. Перед ними располагалась овальная площадка; туземцы называли ее танг[ата] табу [тангата тану] и ясно дали нам понять, что тут похоронены тела трех человек, принесенных в жертву, причем эти жертвы приносились при погребении упомянутых трех вождей.

Следующее сооружение, которое привлекло наше внимание,— дом, или шалаш, расположенный близ мораэ. В длину он достигал 40, в ширину 10 футов в средней части; к торцам сооружение суживалось. Высота его была примерно 10 футов.

Вход был в средней части стены, обращенной к мораэ, а против входа у противоположной стены возвышалось нечто вроде алтаря, и это сооружение представляло собой обрубок, на каждой стороне которого были вырезаны две женские фигуры, причем это было сделано очень грубо и неумело. На голове одной из фигур было нечто вроде шапки, подобной шлему древних воителей, а у другой голова была увенчана круглой шапкой, похожей на те таитянские головные уборы, которые называются томоу [тааму] ¹⁵³.

Оба этих изображения (высота их была около 3 футов) называются у туземцев эатуа но вахейна [ э ату а но вахине ], что означает — богиня, но сомнительно, чтобы им поклонялись, поскольку нам беспрепятственно позволили подойти к ним и их обследовать. Но, так или иначе, а все же какие-то приношения им делались, так как мы заметили полоски материи (такой же, как та, о которой мы упоминали), свисающие с алтаря, а между ними у другого деревянного предмета лежала куча растений, называемых [пропуск]... и ими [пропуск]...

Было ясно, что эти приношения вносили одно вслед за другим, так как они находились в разных состояниях — одни совершенно сгнили, другие были еще свежими и зелеными.

Перед этим местом, в средней части дома, была овальная площадка, огороженная низкой каменной стенкой и покрытая тонкой материей. Нам сказали, что здесь находятся могилы семи вождей. У дверей при входе в дом была другая тонга табу, или место захоронения людей, принесенных в жертву. У мораэ с его внешней стороны стоял маленький, похожий на собачью будку шалаш, а перед ним располагалась могила, в которой, по словам туземцев, была похоронена женщина ¹⁵⁴.

Это мораэ было обнесено стеной из камня высотой около 4 футов; такие стены обычны во многих таитянских мораэ, и с последними, как я уже указывал, здешние мораэ очень сходно, а некоторые его части носят одинаковые названия. Это свидетельствует о том, что у здешнего народа те же верования и формы [260] культа, что и на Таити, и единственное существенное различие состоит в способах погребения (in disposal of the dead).

Посмотрев все, что можно было осмотреть в этом мораэ, м-р Веббер зарисовал его, и мы возвратились на берег, но уже по другой дороге. На обратном пути нам кроме таро встретились на плантациях банановые деревья, сахарный тростник и китайское бумажно-шелковичное дерево, или растение, из которого делают материю (cloth plant, как его чаще называют у нас). Были здесь также немногочисленные кокосовые пальмы, и нам попалось одно хлебное дерево. Другие деревья встречались очень редко.

На берегу я застал большую толпу; здесь шла оживленная торговля свиньями, птицей и кореньями, причем царил полный порядок, хотя я не видел среди туземцев ни одного человека, который обладал бы сколько-нибудь заметной властью, а если такие люди и были, то они нам не показывались.

В полдень я возвратился на борт обедать и направил м-ра Кинга командовать береговой партией. Он должен был отправиться на берег еще утром, но задержался на борту из-за лунных обсерваций. После обеда я сошел на берег с капитаном Клерком в намерении совершить прогулку в глубь страны, но в связи с поздним временем отложил ее до другого случая, который, однако, так и не представился.

На закате я приказал все перевезти на борт. За этот день было заготовлено 9 бочек воды; путем обмена мы получили за гвозди и куски железа примерно 60—80 свиней, немного кур, некоторое количество бататов и немного бананов и кореньев таро. Ни один народ не проявлял еще при торговле большей честности, чем эти островитяне: никто из них не пытался обмануть нас ни на берегу, ни у кораблей. Кое-кто, правда, сперва проявлял склонность к воровству, хотя вероятнее всего им казалось, что они имеют право на любую вещь, оказавшуюся в их руках, но вскоре от подобных повадок они отвыкли.

Четверг, 22 января. Ночью и до полудня 22-го непрерывно шел дождь, ветер был от SO, SSO и S; он вызвал короткую зыбь, а так как от нашей кормы до бурунов расстояние было чуть больше 2 кабельтовых, мы оказались в небезопасном положении. Прибой был настолько высоким, что мы не могли высадиться со шлюпок, однако к нам на каноэ пришли индейцы, которые доставили нам свиней и коренья, так что день не был потерян полностью. После полудня небо временами светлело и ветер отходил к О и NO, но вечером он снова подул от SSO и опять дождь который продолжался всю ночь.

Счастье, что ветер не усилился. Мы, однако, приготовились к худшему и отдали малый становой якорь, спустив брам-реи.

Пятница, 23 января. В 7 часов д.п. подул ветер от NO и я поднял якоря, чтобы передвинуть корабли несколько мористее. [261]

В тот момент, когда был выбран последний якорь, ветер отошел к O, и надо было поднять все паруса, чтобы оторваться от берега, причем, прежде чем мы отошли от него на достаточное расстояние, нас снесло на известную дистанцию под ветер. Мы пошли бейдевинд, чтобы вернуться на рейд, но ветер был малым и сильное течение противным, так что я отказался от этого намерения и послал на берег м-ра Кинга и м-ра Уильямсона с тремя шлюпками за водой и для приобретения съестных припасов. Одновременно я послал капитану Клерку приказ выходить в море за мной в случае, если он увидит, что я не смог возвратиться на рейд ¹⁵⁵.

Надеясь найти лучший рейд, или гавань, у западной оконечности острова, я не слишком стремился возвратиться на старую стоянку, но, так как я послал туда шлюпки, мы держали на ветер вплоть до полудня, когда оказались в 3 лигах под ветром от этой оконечности острова. По мере приближения к ней берег все больше отклонялся к NO, и на этом участке не было ни бухт, ни мест, где судно могло бы укрыться от волнения, идущего от N и вызывающего чудовищной силы прибой. Таким образом, наши надежды найти гавань не сбылись.

В 7 часов вечера возвратились шлюпки с двумя бочками воды, небольшим количеством свиней и кореньев и грузом бананов. М-р Кинг сообщил мне, что большое число туземцев собралось у пруда или на месте высадки. Он полагал, что они пришли из разных концов острова. Туземцы принесли на обмен много очень хороших и жирных свиней, но у наших людей не было ничего для оплаты товара. Впрочем, в большем мы и не нуждались: на борту был значительный запас, а располагать им мы не могли из-за отсутствия соли. М-р Кинг также сказал мне, что на берегу был сильный дождь, хотя у нас он шел лишь временами, и что прибой был настолько высоким, что нашим людям удалось высадиться из шлюпок, а затем погрузиться в них с величайшим трудом.

Тихие ветры и штиль чередовались всю ночь.

Суббота, 24 января. На рассвете 24-го обнаружили, что течение сносит корабли к NW и N, так что западная оконечность острова, к которой мы шли (туземцы называют этот остров Атоуи [Кауаи]), была от нас на расстоянии 1 лиги по пеленгу О. Остров Оррехоуа [Лехуа] был на WtS, и высокая земля на острове Энихиоу [Ниихау] ¹⁵⁶ протягивалась с SWtW к WSW. Вскоре ветер подул от N, и так как я надеялся, что при этом ветре “Дискавери” выйдет в море, то пошел к острову Энихиоу, чтобы осмотреть его поближе и отдать якорь в подходящем месте, если таковое найдется.

Я продолжал идти туда до 11 часов, в это время мы были в 2 лигах от острова, но, не видя “Дискавери” и сомневаясь, видят ли нас с этого корабля, я принял в расчет, сколь опасно в ночное [262] время расходиться кораблям на большое расстояние, поэтому отказался пока от мысли посетить Энихиоу. Я направился к Атоуи с единственной целью стать на якорь на прежнем рейде и завершить пополнение наших запасов воды. В 2 часа п.п. ветер от N сменился переменными тихими ветрами и штилем, и это продолжалось до 11 часов, когда подул устойчивый и свежий ветер от ONO; всю ночь мы шли на SO.

Воскресенье, 25 января. На рассвете 25-го повернули оверштаг и пошли к рейду на остров Атоуи, который был по пеленгу N, и вскоре к нам присоединился “Дискавери”. Мы пытались пройти к земле, которая лежала на подветре рейда в 2 лигах от него, но наши попытки оказались безуспешными, так как то, что мы в данную минуту выигрывали, мы проигрывали в следующую.

Четверг, 29 января. К утру 29-го течение вынесло нас к месту, отстоящему на 3 лиги от SO оконечности острова Энихиоу. Нам надоело лавировать, и я решил, если это окажется возможным, подойти к острову. С этой целью я послал штурмана на шлюпке на поиски места высадки и пресной воды, а за шлюпкой под малыми парусами последовали корабли. Когда мы вышли на траверз западного берега SO оконечности острова, глубины оказались 30, 25 и 20 саженей, а на дне был коралловый песок. В этот момент мы находились в 1 миле от берега.

В 10 часов возвратился штурман и доложил, что он высаживался в одном месте, но не мог отыскать там пресной воды. Якорные стоянки были всюду вдоль берега. Заметив селение, лежавшее чуть дальше на берегу, и узнав от его жителей, пришедших на каноэ к нашим кораблям, что там есть пресная вода, я направился к нему и стал перед ним на якорь на глубине 26 саженей в 0,75 мили от берега. SO оконечность была по пеленгу SO 65° на расстоянии 3 миль, другая оконечность острова быта по пеленгу NtO примерно в 2 или 3 милях, а остров Отаура [Каула], открытый вчера вечером, был по пеленгу SW 61° на расстоянии 7 лиг.

После полудня м-р Гор был отправлен с тремя вооруженными шлюпками на поиски наиболее удобного места высадки и пресной воды. Вечером он возвратился и доложил, что высаживался в вышеупомянутом селении и один индеец проводил его к колодцу с водой, который находился примерно в полумиле от селения в стороне от берега. Воды в колодце было для наших нужд недостаточно, и рейд оказался исключительно скверным

Пятница. 30 января. 30-го я снова послал м-ра Гора на берег с отрядом морской пехоты и направил с ним группу наших людей для приобретения у туземцев продовольствия. Я был намерен вскоре последовать за м-ром Гором и оставил с этой целью корабль, но прибой настолько усилился, что я не решился [263] высадиться на берег, опасаясь, что не смогу вернуться на корабль, как это и случилось с партией, которая была на берегу. Сообщение с берегом на шлюпках вскоре стало невозможным. Вечером, однако, наши люди подали сигнал, чтобы за ними выслали шлюпки, что и было сделано. Вскоре они возвратились и привезли немного ямса и соли ¹⁵⁷. Собственно, за день удалось добыть довольно много и того и другого, но большая часть приобретенного погибла при погрузке на шлюпки. На берегу остались офицер и примерно 30 человек команды. Таким образом, произошло как раз то, чего я во что бы то ни стало хотел избежать.

Большая часть наших приобретений поступила от туземцев, которые пришли к кораблям, и была получена в обмен на гвозди и железные кольца. Около 10 или 11 часов ветер отошел к S, и небо стало явно предвещать шторм. Поскольку мы стояли очень близко от берега, были выбраны якоря и отданы затем на глубине 42 саженей. Эта предосторожность оказалась излишней, так как ветер вскоре отошел к NNO. Это был очень крепкий ветер со шквалами, и он сопровождался сильным ливнем.

Суббота, 31 января. Такая погода стояла весь день, и прибой был так высок, что мы никак не могли наладить сообщение с нашими людьми на берегу. Вечером я послал штурмана на шлюпке к SO оконечности острова, или мысу, чтобы узнать, можно ли там высадиться на берег. Штурман вернулся и доложил, что это возможно.

Воскресенье, 1 февраля. Однако было уже поздно, и только наутро я послал м-ру Гору распоряжение, указав, что если не удастся посадить людей на шлюпки в том месте, где они находились, то необходимо будет отвести их к SO мысу. Поскольку шлюпка не могла пристать к берегу, мой приказ матрос доставил вплавь. По возвращении шлюпки я на баркасе и ялике отправился к мысу, чтобы взять наших людей. Я взял с собой козла, двух коз, борова и матку английской породы и семена дынь, тыкв и лука. Я высадился без всякого труда на западном берегу мыса, где застал всю нашу партию. С нашими людьми было несколько туземцев. Среди них находился человек, который, по наблюдениям м-ра Гора, командовал всеми прочими, и я дал ему коз, свиней и семена.

Все это я оставил бы на другом острове, если бы нас неожиданно не отнесло от него. Пока наши люди наполняли четыре бочки из ручейка, образовавшегося после недавнего дождя, я прошел немного в глубь страны в сопровождении упомянутого туземца и двух островитян, каждый из которых нес по свинье. Когда мы дошли до высокого места, я приостановился, чтобы осмотреть окрестности, и в этот момент женщина, которая находилась по другую сторону долины, окликнула сопровождавших меня людей, и вождь принялся что-то бормотать. Вероятно, это было нечто [264] вроде молитвы, и, пока она продолжалась, оба туземца со свиньями все время описывали вокруг меня круги и обошли вокруг меня, вероятно, раз десять или двенадцать, прежде чем вождь окончил молитву. По окончании этой церемонии мы направились дальше и вскоре встретили островитян, идущих к нам со всех сторон. Мои спутники велели им простереться ниц и оставаться в таком положении, пока я не пройду мимо них.

Местность, по которой я шагал, была в своем естественном состоянии, и почва казалась каменистой и скудной. Кое-где она поросла кустарником и другими растениями; некоторые из них издавали аромат, сильнее которого я еще не встречал на островах этого моря.

После того как бочки были наполнены и доставлены в шлюпку, мы приобрели у туземцев немного кореньев, соли и соленой рыбы, и я возвратился на борт со всеми нашими людьми с намерением посетить этот остров на следующий день. Но в 7 часов вечера якорь сорвало, и корабль отнесло к банке. Поскольку, однако, мы были в кабельтове от нее, пришлось основательно повозиться, прежде чем нам удалось завести якорь; только отверповавшись от банки с помощью баркаса, мы смогли вступить под паруса.

Понедельник, 2 февраля. В результате к рассвету мы оказались в 3 лигах под ветром от нашей последней стоянки.

Предвидя, что потребуется некоторое время, чтобы на нее возвратиться, а в запасе у нас этого времени не было, я дал сигнал “Дискавери” поднять якорь и присоединиться к нам. Около полудня “Дискавери” подошел к нам, и мы взяли купе на N.

Таким образом, затратив на эти острова больше времени, чем это было необходимо, чтобы удовлетворить все наши нужды, мы должны были их покинуть, не завершив работу по пополнению запасов воды. На этих островах мы приобрели то количество провизии, ^которое могли и хотели нам дать их обитатели, а в общем мы добыли съестных припасов на три недели; капитан Клерк имел на борту такое количество кореньев, которое было достаточно, чтобы снабжать ими команду более двух месяцев.

Эти пять островов, которые туземцы называют соответственно островами Атоуи [Кауаи], Энихиоу [Ниихау], Оррехоуа [Лехуа], Отаура [Каула] и Воуаху [Оаху], я назвал в честь графа Сандвича Сандвичевыми островами. Они расположены между 21°30' и 22°15' N и 199°20' и 201°30' О. Самый восточный остров — Воуаху, лежащий в широте 21°36' N, но о нем нам лишь известно, что он горист и обитаем. Атоуи наибольший из этих островов в окружности имеет около [пропуск]... лиг и, как я уже ранее отмечал, также высок и лишен леса, хотя не исключено, что леса имеются там в горах, которые мы не имели случая осмотреть. На этом острове есть все виды плодов и кореньев, которые встречаются на [265] Таити и на любых других островах Южного моря, но здесь ничего нет в изобилии, исключая бататов; они здесь очень большие (таких мне еще не доводилось видеть), и некоторые размером с человеческую голову. На вкус они сладковаты, ноне такие мучнистые, как бататы наших лучших сортов, но, быть может, много бататов, добытых нами, были не в лучшем состоянии. Мне говорили, что такие бататы обычны в Виргинии и в других частях Северной Америки и называются там испанскими бататами. Таро, или корень эдди, здесь встречается также в относительном изобилии, и причем здешние коренья очень вкусны, вкуснее подобных же кореньев с других островов ¹⁵⁸.

Из домашних животных тут водятся свиньи, собаки и куры, и все они такие же, как на Таити, и столь же хороши. Из диких животных нам встречались только крысы ¹⁵⁹, маленькие ящерицы и птицы. Однако мы не проникали внутрь страны, а поэтому нам неизвестно, сколько животных и каких разновидностей там можно найти.

Рейд, или якорная стоянка, имеется на SW стороне острова, милях в 6 от его западной оконечности, перед селением Вимоа [Ваимеа]. Везде, где мы делали промеры, дно было свободно от камней, и на нем был тонкий серый песок, исключая мест чуть к O от селения, где выступает мель, на которой есть скалы и рифы, но они расположены неподалеку от берега. Рейд был бы полностью защищен от пассатов, если бы горы не отклоняли этих ветров и не направляли их вдоль берега, так что с одной стороны острова они дуют от NO, а с другой — от OSO или SO, атакуя берег по касательной. Таким образом, хотя рейд и расположен на подветренной стороне острова, он не полностью защищен от пассатов; однако же, несмотря на все это, он вовсе не плох.

Остров Энихиоу лежит в 7 лигах к западу от Атоуи, и в окружности он не больше 15 лиг. Он дает главным образом ямс (по крайней мере ничего другого мы здесь не получили) и соль, которую туземцы называют патаи [ ра’акаи ]и добывают в соленых прудах. С солью туземцы хранят мясо и рыбу, и та соленая рыба, которую мы у них приобрели, держалась у нас очень долго и была хороша на вкус. Один наш мидшипмен получил от жителя Атоуи кусок селитры или того, что он принял за селитру, но он потерял ее, когда вплавь добирался до шлюпки. Местность на острове преимущественно низкая, за исключением той его стороны, которая обращена к Атоуи. В этой части острова берег поднимается прямо от моря на значительную высоту, и так же обстоит дело и на SO мысе, который увенчан круглым холмом. У западного берега этого мыса мы становились на якорь.

Оррехоуа — маленький высокий остров, расположенный близ северной стороны Энихиоу, а другой маленький остров, Отаура, также высокий, лежит в [пропуск]... лигах к SW 69° от SO мыса [266] острова Энихиоу. Нам говорили туземцы, что на Отауре множество птиц, единственных обитателей этого острова.

Мы узнали, что помимо этих пяти островов где-то поблизости есть еще слабозаселенная земля, и ее туземцы называют Таммата паппа [ моку папапа — низкий остров].

Я уже отмечал, что этот народ относится к той же нации, что и народ Таити и многих других островов Южного моря, и от них эти люди отличаются очень мало.

Оттенок кожи у них более темный, чем обычно бывает у таитян; это, может быть, объясняется тем, что они больше бывают на солнце и носят меньше одежды. Какое суждение мы должны иметь об этой нации, рассеянной в этом обширном океане? Мы находили ее везде от Новой Зеландии на юге до этих островов на севере и от острова Пасхи до Гебрид, то есть на пространстве 60° по широте, или 1200 лиг с S на N, и 83° по долготе, или 1660 лиг, а может быть, еще и дальше на запад, ибо мы с уверенностью можем предположить, что они живут значительно западнее Гебрид.

Этот народ скуп на одежду, у большинства мужчин только и есть что маро, женщины же обматывают вокруг бедер кусок материи, который свешивается наподобие юбки и достигает колен. Остальная же часть тела у них обнажена ¹⁶⁰. Их украшения — браслеты, ожерелья и амулеты из раковин, кости и камня. У них также есть капюшоны (tippets) из красных и желтых перьев и колпаки и головные покрывала (cloaks), крытые теми же самыми перьями. Покрывала доходят до середины спины, и они похожи на короткие накидки, которые носят женщины в Англии, или же на испанские мантилий. Колпаки плотно прилегают к голове и снабжены полукруглым гребнем на верхушке, так что напоминают древние шлемы. Эти покрывала и колпаки ценятся здесь настолько дорого, что мне не удалось их достать, хотя некоторые из нас приобрели их ¹⁶¹.

Здесь практикуются татуировка и нанесение краски на кожу, но не в большей мере, и, видимо, они зависят не от особой моды, а от личной прихоти. Узоры — прямые линии, звезды и т. д., а у многих — фигуры, подобные таитянским таами [тамаи], то есть нагрудным знакам ¹⁶². Волосы у туземцев обычно черные (если они их не красят на такой же манер, как жители островов Дружбы). Причесывают волосы по-разному: у одних они длинные, у других короткие, а бывает, что у одного и того же человека волосы разной длины. Но чаще всего, особенно у женщин, принято носить спереди длинные и сзади короткие волосы.

У некоторых мужчин имеется нечто вроде парика из человеческих волос, свитых так, что они образуют много длинных косиц с палец толщиной, которые свешиваются на грудь. У некоторых длинные бороды, но в обычае здесь больше короткие. Это народ [267] открытого нрава, скромный и деятельный, и более опытных пловцов мне еще не приходилось встречать. Этому искусству их учат с колыбели. Часто женщины с грудными детьми приходили на каноэ, чтобы поглядеть на корабли, а когда они возвращались и прибой был настолько высоким, что высадиться прямо из каноэ было невозможно, они прыгали за борт и с младенцем в руках плыли к берегу через ужасающий прибой.

Следует отметить, что я не видел здесь больших вождей, хотя несколько вождей есть на Атоуи, и, после того как я ушел с этого острова, один из них, по имени Тамахано, нанес визит капитану Клерку. Он пришел на двойном каноэ и подобно королю с островов Дружбы не обращал ни малейшего внимания на тех, кто попадался ему на пути, и вел каноэ прямо на них или через их голову, даже не пытаясь избежать столкновения. А его люди не могли отойти в сторону, потому что обязаны были падать ниц и лежать так, пока этот вождь проходил мимо них.