Дневник мидшипмена ДЖ. Гилберта

Лето здесь [на Камчатке] очень короткое и продолжается немного больше четырех месяцев: в октябре страна принимает совершенно зимний облик: деревья и кусты теряют листву и дни становятся холодными; я не сомневаюсь, что в конце ноября и в начале декабря земля здесь покрывается снегом.

Мы пополнили запас воды и топлива и в части провианта получили все, что можно было в этом месте получить. После утомительной семинедельной стоянки мы 10 октября 1779 года вышли из залива и, поскольку погода была хорошая, провели съемку берега вплоть до мыса Лопатка. Этот мыс — южная оконечность Камчатки и лежит в широте 50° N и в долготе 155,5° O. Затем в наши намерения входило обследование Курильских островов, но из-за противных ветров нам не удалось увидеть ни одного из них. Самый северный из Курильских островов виден [остров Шумшу] с мыса Лопатка; согласно рукописным русским картам, острова [527] эти малы, и всего их насчитывается восемнадцать, а островная цепь протягивается на SSW к островам Йедзо [острову Хоккайдо]. Последних мы также не видели, так как все время дул ветер от W и к ним нельзя было подойти. Островов этих три, они не очень велики и лежат к NW от Японии.

Из-за неточности старых карт Японию обычно считают одним большим островом, тогда как на самом деле это скопление ряда островов. Но значительного размера достигают только три острова, а остальные очень малы. Они расположены один подле другого и в совокупности по площади почти равны Великобритании.

24 октября мы дошли до NO оконечности острова Нипон, главного из японских островов и по величине почти равного двум другим островам. Эта оконечность лежит в широте 40,5° N и в долготе 141,5° O [мыс Сирия — крайняя NO оконечность острова Хонсю; широта 41°26' N, долгота 141°28' О]. Мы шли примерно в 2 милях от берега умеренной высоты и на вид весьма плодородного. Земля была хорошо возделана и разбита на правильные делянки, и общая картина являла совершенное очарование.

Поскольку ветры были легкие, мы продвигались вдоль берега медленно; берег тянулся к S. Затем подул ветер с суши, и, так как к тому же и течение шло к O, нам удалось только в течение двух дней наблюдать этот берег. Видели два японских судна, но они находились от нас на расстоянии 2—3 миль и ближе не подошли. Принимая в расчет скорость, с которой они шли, было бы бесполезно их догонять. Некоторое время мы лежали в дрейфе и, дав салют, подняли наши флаги, но никакого эффекта это не дало, и японские суда продолжали следовать к берегу.

Через три или четыре дня при попутном ветре мы подошли к земле градуса на 1,5 южнее того пункта, у которого мы от нее отвернули. Берег был от нас на расстоянии 3 или 4 лиг.

Держались малые ветры и штиль, что воспрепятствовало нам провести съемку берега, когда мы направились дальше на S. Спустя два или три дня силой течения нас снова отнесло в море, а еще через несколько дней мы заметили землю на расстоянии примерно 12 лиг и множество кораблей у берега. Это была SO оконечность острова, лежащая в широте 35° N и в долготе 140° О. Над ней поднималась очень большая остроконечная гора, по высоте почти равная высочайшим из тех гор, которые нам доводилось видеть прежде [гора Фудзияма].

Течение, которое огибало этот мыс, было сильнее, чем прежде, и отнесло нас так далеко к О, что все наши попытки снова приблизиться к земле оказались напрасными. Поскольку надвигалась зима, мы пошли на S к берегам Китая. В течение нескольких дней в воздухе было много пепла, который, вероятно, выбрасывал один из ближайших вулканов. [528]

Это был небывало трудный переход: все время штормило, шквалы сопровождались грозами и дождем и на море было чрезвычайно сильное волнение. 14 ноября мы прошли мимо островов Сульфур [острова Волкано], лежащих в широте 25° N и в долготе 140,5° O. Их всего три, они малы и необитаемы.

Капитан Гор хотел пройти к двум или трем маленьким островам, которые называются островами Ваши [острова Батан], но мы пропустили их, поскольку не знали, каково их точное положение ³⁷³.

Незадолго до того как мы вышли к берегу, корабли натолкнулись на большой риф. Дело было в полночь в кромешной тьме, и мы услышали шум прибоя, разбивающегося о риф, когда корабль уже был на отмели, отходившей от скал. Мы едва успели повернуть фордевинд и отвернуть в море. Утром мы снова спустились фордевинд и пошли вдоль южной оконечности рифа. Называется этот риф Пратас и лежит в широте 22°42' N и в долготе 116°44' О; склонение 0,5° W ³⁷⁴. Этот риф имеет округлую форму, в окружности достигает примерно 6 лиг, и у его западной стороны лежит низкий песчаный остров протяженностью 2 или 3 мили, и к берегу его, видимо, можно подойти на шлюпке.

30 ноября мы подошли к островам Лама; это ряд маленьких островков, лежащих неподалеку от китайского берега ³⁷⁵.

Капитаны в соответствии с приказами Адмиралтейства потребовали, чтобы все джентльмены передали им свои дневники, карты, зарисовки и любые заметки, касающиеся этого путешествия. Тщательному обыску подверглись также и матросы. Цель этой меры заключалась в том, чтобы предотвратить возможность публикации кем бы то ни было сообщений о наших открытиях, ибо такая публикация должна была быть осуществлена лицами, назначенными их лордствами, и в том виде, в котором последние считали возможным ее выпустить в свет.

Мы обогнули южную оконечность острова Лама и спустя три или четыре дня отдали якорь на рейде Макао, и все мы испытывали величайшую радость и удовлетворение, поскольку в течение трех лет до нас не доходили вести из Европы. Как раз три года миновало с тех пор, как мы покинули мыс Доброй Надежды.

На следующий день мы подняли якорь и направились к Типе [Таи-па — старая гавань Макао]. Это надежно укрытая гавань, правда довольно мелкая (глубина ее только 2,5—3 сажени, дно ракушечное). Она велика и образуется четырьмя небольшими островами, лежащими у входа в Кантонскую реку [Сицзян], и расположена в 24 лигах от Кантона. Мы стали на якорь примерно в 4 милях от Макао — небольшого поселения, принадлежащего португальцам. Они же владеют цитаделью и всеми укреплениями, но живут в городе преимущественно китайцы, и им не разрешают покидать пределы маленького полуострова, на котором [529] расположено поселение Макао. Макао лежит в широте 22°10' N и в долготе 113°48' О.

Здесь мы услышали о войне с Францией — событии, для нас совершенно неожиданном: ведь мы в общем были убеждены, что американский мятеж давно уже подавлен ³⁷⁶.

Китайцы снабжали нас самой разнообразной провизией, но цены у них были очень высокие. Капитан Кинг отправился в Вампу, где останавливались корабли Британской Ост-Индской компании, и приобрел на небольшом бриге, принадлежавшем одному фактору этой компании, разный корабельный припас; и, хотя там стояло девять компанейских судов, но — увы! — получили мы меньше, чем в свое время приобрели на Камчатке. Помимо того что были проделаны обычные судовые работы, мы привели в порядок поручни на баке и шканцах и подготовили корабли к боевым действиям, а этим мы прежде никогда себя не утруждали. В обмен на становой якорь мы выменяли на компанейском судне шесть четырехфунтовых пушек и довели до 16 количество стволов на “Резолюшн” и до 10 на “Дискавери”. Остаток наших шкур мы продали гораздо выгоднее, чем на Камчатке; китайцы очень охотно их покупали и давали нам от 50 до 70 долларов за шкуру, что составляет 11 фунтов 5 шиллингов — 15 фунтов 15 шиллингов, тогда как покупали мы шкуру за топор или за пилу. Двое матросов с “Резолюшн” бежали ночью на шестивесельном ялике, и больше мы о них ничего не слышали.

Заготовив воду, отремонтировав такелаж и проконопатив борта, мы после утомительной шестинедельной стоянки вышли в море и направились на S [13 января 1780 г.].

Выйдя в море, мы восемь дней шли при шторме и плохой погоде, пока не достигли острова Пуло-Кондор. Это маленький, высокий остров, покрытый лесами, лежащий в широте 8°39' N и в долготе 106°19' О. Мы отдали якорь в прекрасной гавани на его NW берегу при глубине 6 саженей и пробыли здесь неделю. Здесь живет несколько китайских семей, и у них мы купили восемь или 10 буйволов, так как нуждались в говядине для судовых команд. Сетями мы наловили много рыбы и заготовили топливо — для этой цели место, в котором мы стояли, было очень удобно. В глубине бухты берег почти везде зарос манграми, и обезьян в них неимоверное количество. На восточном берегу есть небольшой источник, в нем мы брали воду для текущих нужд.

28 января мы вышли в море и, пройдя пролив Банки [Банка], 12 февраля отдали якорь на SO берегу острова Принсес [Панаитан] в Зондском проливе на глубине 26 саженей; дно — тонкий песок. По общему мнению, это самое жаркое и нездоровое место на земле. Живут здесь малайцы; и мы у них купили много рыбы и черепах по сходной цене. Запас воды мы пополнили из стоячего [530] пруда; вода в нем неважная. Приобретя здесь все, что можно было добыть, 18 февраля мы вышли к мысу Доброй Надежды.

На переходе к мысу Доброй Надежды нам повезло: погода была хорошей и ветры, как правило, попутными. Только последние две недели дули легкие ветры и случались штили, что необычно для морей у мыса, в которых чаще бывают не штили, а штормы. За два дня до того, как мы вышли к земле, мы увидели с мачты шесть шедших на большом расстоянии от нас кораблей и позже узнали, что это были французские боевые корабли, которые крейсировали в этих водах по пути к острову Св. Маврикия. Но сгустился туман, и мы видели эти корабли всего лишь несколько минут. Немного спустя мы встретили большой корабль, который держался на дистанции в течение двух-трех дней, а затем спустился к нам с наветренной стороны. Судно это казалось подозрительным, и мы легли в дрейф и изготовились к бою. Оно приблизилось к нам с наветра, подняло имперский флаг и направилось дальше. Мы встретили также небольшое судно Ост-Индской компании, которое крейсировало здесь с приказами для возвращающейся в Англию флотилии. На “Резолюшн” была повреждена голова руля, вследствие чего корабль не мог обойти мыс Доброй Надежды и вступить в Столовую бухту, и мы вынуждены были зайти в залив Фолс-бей, от которого по суше до Столовой бухты 16 миль. Туда мы прибыли 11 апреля после восьминедельного перехода.

Здесь мы узнали о войне с Испанией и получили декларацию короля Франции ко всем командирам французских боевых судов и кораблей, запрещающую препятствовать нашему плаванию или тревожить нас ³⁷⁷. Я побывал на борту одного французского фрегата, захваченного флотилией адмирала Кеппела и посланного Адмиралтейством для нас на случай нашего возвращения. Мы застали здесь корабли Ост-Индской компании “Нассау” и “Саутгемптон”, которые не решались выйти в море из-за той французской флотилии, которую мы видели. Десять дней спустя в Столовую бухту зашел фрегат “Сибил”, и под его конвоем оба корабля отправились в Англию.

Плотники с обоих кораблей изготовляли новый руль для “Резолюшн”, и вскоре эта работа была закончена. Отремонтировав корабли и взяв достаточное количество корабельного припаса и провианта, мы после утомительной месячной стоянки вышли 9 мая в море и взяли курс к берегам Англии. 12-го потеряли из виду землю. В разное время видели три корабля, но они не подходили к нам близко.

9 августа мы вошли в Канал [Ла-Манш], и я полагаю, что капитан Гор намерен был через него проследовать дальше, но этому, видимо, помешали противные ветры. Мы пошли на N к западному берегу Ирландии, с тем чтобы пройти в залив Голуэй, но ветер [531] по-прежнему дул от O, и мы лавировали у берега неделю или 10 дней, не имея возможности приблизиться к земле, хотя она была от нас на расстоянии не более 30 лиг. Потеряв надежду зайти в Голуэй, мы направились на N и 21 августа дошли до островов, лежащих у западного берега Шотландии. Это была первая земля, которую мы увидели с тех пор, как покинули мыс Доброй Надежды, и после того, как совершили крайне утомительный переход, отнявший у нас три месяца, две недели и три дня. За все время нашего плавания это был самый долгий переход, в течение которого мы не видели земли. На следующий день мы вошли в гавань Стремнесс на Оркнейских островах, но причина, по которой мы сюда зашли, когда на кораблях было достаточно воды и ветры позволяли обогнуть остров и пройти к реке [Темзе], известна была одному лишь нашему командиру ³⁷⁸. Благоприятный для нас ветер держался шесть дней, а затем отошел к SO и, дуя от этого румба, никак не позволял нам продолжать плавание. Капитан Кинг послан был на маленьком судне в Абердин с картами, журналами и пр. для доставки всего этого в Адмиралтейство. На время его отсутствия командование на “Дискавери” принял м-р Барни — первый помощник командира “Резолюшн”. Хотя мы получили разнообразный провиант и местные жители приняли нас с величайшим радушием, но — увы — пребывание в этом месте было для нас томительным и тяжким. Ведь о наших близких мы здесь могли узнать с не большим успехом, как если бы мы находились на Таити.

Мы задержались здесь на месяц и, только когда подули нужные ветры, покинули 20 сентября Оркнейские острова в компании с несколькими торговыми судами. Капитан Гор намерен был подняться к Литу, но ветер дул из залива Ферт, и мы пошли вдоль берега. Здесь умерло два человека из команды “Резолюшн” — один из них участвовал в двух плаваниях [Кука], а другой, сержант морской пехоты, в эти плавания ходил трижды ³⁷⁹.

30 сентября мы отдали якорь на рейде Ярмута и там приняли на борт новые швартовы — наши старые совсем износились. После двухдневной стоянки мы подняли якорь и направились к Реке и 7 октября 1780 года пришвартовались к плашкоуту в Вуличе, а “Резолюшн” пошел в Дептфорд. Оба корабля были сразу же очищены, и командам выдано сполна жалованье в шестикратном размере, и наши люди были освобождены от военной службы, за исключением солдат морской пехоты, которые были направлены в свою часть.

Капитаны Гор и Кинг были утверждены в этом чине, равно как и м-р Барни, м-р Уильямсон, штурманы и командиры. Все помощники штурманов и мидшипмены произведены в лейтенанты, и некоторые матросы получили звание унтер-офицеров. [532]

Так закончилось долгое, утомительное и неприятное плавание, продолжавшееся четыре года и три месяца. За время путешествия мы потеряли по болезни только семь человек, и все они служили на “Резолюшн”; трое погибло на “Дискавери” в результате несчастных случаев. В список этих потерь не входят люди, погибшие с нашим великим и несчастным командиром.

Комментарии

366. Речь идет о сражении в бухте Виго 14 августа 1761 г. Клерк был единственным человеком из числа сброшенных при падении мачты за борт, которому удалось спастись.

367. Имеется в виду кругосветное плавание Дж. Байрона на корабле “Дельфин” в 1764—1765 гг.

В первом плавании Кука Клерк на обратном пути в Англию был назначен первым помощником командира экспедиции (после смерти лейтенанта З. Хикса).

368. Луи Делиль де ла Крейер — французский географ, участник Второй Камчатской экспедиции. Умер в Петропавловске 10 октября 1741 г. и был похоронен в Паратунке.

369. Верхняя — это Верхнекамчатский острог.

370. История с разделом туши быка не лучшим образом характеризует капитана Гора, даже если учесть, что расходы на представительство были у командира экспедиции весьма значительными. В реестре припасов, отпущенных Большерецкой канцелярией на английские корабли, имеется запись о выдаче Сургуцкому 40 рублей за этого быка (ЦГАДА, Госархив VII, д. 2529, ч. II, л. 52).

371. При втором посещении англичанами Петропавловска В.И. Шмалев оказался за отсутствием лиц, знающих иностранные языки, в тяжелом положении. Он вынужден был направить к англичанам секретнейшего “ссылочного” человека и 2 ноября 1779 г. послал рапорт генерал-прокурору A.А. Вяземскому, в котором объяснил, в силу чего ему пришлось нарушить строжайшие правила о содержании государственных преступников. В рапорте В.И. Шмалев писал: “Нынешнее вторичное тех англичан в Петропавловскую гавань прибытие по необходимой надобности учинился потребен к разговариванию с ними перевотчик, но его здесь в Камчатке сыскать было негде и кроме находящегося здесь в Верхнекамчатском остроге ссылочного Петра Квашнина (?), которого я по бытности здесь главного командира пример майора Бема довольно разговаривающего с ним на немецком диалекте и разумеющего приметить мог. То в рассуждении сей необходимости, посланным Верхнекамчатского острога командиру, сержанту Телецтову повелением, велено его, Квашнина, к Петропавловской гавани отправить, куда по прибытии как при мне, так и без меня при тех господах англичанах в переводе [состоял], хотя знаемым оказался и на немецком диалекте сам не разговаривал, но с оного на российский диалект по разумению его немало споспешествовал. И так как учиненный мною поступок не могу я, чтоб оный не открыть Вашему Высокосиятельству на милостивейшее разрешение, извиняя себя той необходимостью, а о том же его превосходительству господину генерал майору и кавалеру Францу Николаевичу Кличке сего числа покорнейше донесено” (ЦГАДА, Госархив, VII, д. 2529, ч. II, л. 60).

Дело действительно было крайне щекотливым. Речь шла о человеке, навечно сосланном в Сибирь за тягчайшее в глазах властей преступление. Причем звали этого “ссылочного” не Петром Квашниным, как писал B.И. Шмалев, а Петром Ивашкиным. Дело Ивашкина заключалось в следующем: летом 1742 г. камер-лакей Александр Турчанинов, прапорщик Преображенского полка Иван Сновидов “составили заговор с целью захватить и умертвить императрицу Елисавету и племянника ее, герцога голштинского [будущего Петра III], и возвести на престол Иоанна Антоновича... виновных высекли кнутом и сослали в Сибирь, у Турчанинова вырезавши язык и ноздри, у двоих его товарищей только ноздри” (С.М. Соловьев. История России с древнейших времен. М., 1963, кн. XI, т. 21, стр. 163).

Ивашкин не мог рассчитывать на снисхождение и после смерти Елизаветы и Петра III, так как Екатерина II была напугана заговором Мировича, пытавшегося в 1764 г. освободить из Шлиссельбурга заключенного там Иоанна Антоновича и посадить его на престол.

Тяжкая доля Ивашкина описана у Д. Самвелла, но на этом история его не кончается. В 1787 г. с Ивашкиным на Камчатке встретился французский мореплаватель Лаперуз, а в 1805 г. (!) с 86-летним заговорщиком там же беседовал И.Ф. Крузенштерн. Ивашкин был прощен только при Павле I, пробыв в ссылке почти 60 лет. В Россию он не вернулся и умер на Камчатке в апреле 1806 г.

372. Участники экспедиции впервые узнали здесь об англо-французской войне, начавшейся еще весной 1778 г.

Граф (а не князь) Григорий Орлов из России не высылался — в 1775 г он вышел в отставку и уехал за границу.

373. Корабли прошли через пролив Баши, отделяющий Филиппины от Тайваня, к северу от островов Баши, или Батан. Координаты этих островов в описаниях конца XVII—XVIII в. были указаны по-разному

374. Мель Пратас — это низкие островки Дуншадаа, которые и сейчас чрезвычайно опасны для судов, следующих из Гонконга в Манилу

375. Группа из пяти островков Лема лежит близ устья реки Сицзян на подходах к Кантону (Гуанчжоу) и Макао (Аомыню). Макао с 1557 г принадлежал Португалии.

376. Гилберт, видимо, забыл, что первые вести об англо-французской войне участники экспедиции получили в октябре 1779 г. в Петропавловской гавани.

377. Дж. Биглехол опубликовал любопытные письма из архива Дж. Бенкса, из которых явствует, что во Франции губернатор Кале герцог де Круа предпринял ряд шагов, направленных к тому, чтобы на время англо-французской войны обеспечить иммунитет кораблям экспедиции Кука. В равной мере на защиту участников экспедиции от превратностей войны выступил посол США в Париже великий ученый Бенджамин Франклин, который предупредил командиров американских кораблей, что корабли Кука не должны считаться неприятельскими. Герцог де Круа о том же известил французского консула в Капштадте (Кейптауне) (Voyage.., 1967, v. II, р. 1542).

378. Здесь намек на крайнюю скрытность командира экспедиции Дж. Гора. Тревенен писал своей матери, что Гор — “это единственный человек, который не спешит вернуться в Англию”. Офицеры за глаза называли Гора “старым американцем” (Гор был уроженцем английской Америки, вероятно Вирджинии). Очевидно, он вынужден был, опасаясь французов, пойти в обход Великобритании; к несчастью для экспедиции, противные ветры задержали его на Оркнейских островах” (Voyage.., 1967, v. II, р. 717, n. 1).

379. Умерли в двух шагах от дома матрос С. Гибсон и рулевой старшина Дж. Девис.