2020-10-11
101
ПЕРЕД МОРАВСКИМИ ВОРОТАМИ
Племя зимовало в пещере. И хоть огонь весело потрескивал в очаге, людям было холодно и голодно. Часто после многодневных поисков охотники ни с чем возвращались в пещеру, и тогда дети жевали старые шкуры, чтобы хоть как–то обмануть желудок. А где голод, там и болезни. Измучившиеся люди с нетерпением ждали весны, а когда она пришла и все кругом зазеленело, Крепыш решил, что пора двигаться в новые края. На вечерних советах у очага охотники часто вспоминали, что на востоке лежит равнина, где наверняка пасутся богатые стада оленей, коней, а может быть, даже и мамонтов. Земля, похожая на богатую зверьем и дичью долину Дыи, о которой люди не могли забыть до сих пор.
Во время охоты, взобравшись на холм, охотники обращали свои взоры на восток. Что–то неодолимо влекло их туда.
Женщины плели из лыка корзины, из нескольких мягких шкур сшили мешки. Все это должно было пригодиться в пути. Их радовала возможность побыть на воздухе. Зимой женщины почти не покидали пещеру, и глаза их от пыли и дыма покраснели и затекли.
Копчем и Бельчонок тоже сшили себе мешки. Продырявили острым кремнем отверстия по краю кожи. Прошнуровали их со всех сторон, одну короткую сторону они оставили открытой. Эту сторону они свяжут ремешком.
Взяв готовый мешок, Копчем подошел к Крепышу:
— Копчем хочет нести огненный камень.
Вождь кивнул и обратился к людям:
— Кто видел огненный камень?
Все в недоумении пожимали плечами. Никто в племени не знал, куда он девался. Огненного камня нигде не было.
Копчем едва сдерживал слезы. Как же теперь в пути разжечь огонь? Обыскали всю пещеру, но огненный камень исчез. Люди были огорчены, они хорошо помнили, как им было трудно без огня и как все радовались, когда нашли огненный камень. Но они были так легкомысленны и так беспечны! Теперь в дорогу им придется взять тлеющие угольки — другого выхода нет.
Что, если угольки погаснут? Страшно подумать!
Копчем никак не хотел примириться с потерей. Он все искал и искал. «Во всем виноват я сам, — думал мальчик про себя. — Только бы найти огненный камень! Теперь бы я берег его, как свой собственный глаз…» Солнечным днем племя снялось с насиженного места и тронулось в путь. Впереди шел Крепыш, за ним — охотники. Вслед за охотниками шли женщины с детьми. Они несли все имущество племени. У каждой на спине — ребенок или связка шкур. Девушки тащили мешки с сушеным мясом. Шествие замыкали два охотника — это охрана.
Весенняя земля была покрыта ковром мелких цветов. Подснежники и фиалки осыпали склоны, а в скалистых расщелинах проглядывали синие и желтые белокопытники, фиолетовые головки анемонов и желтые солнышки одуванчиков. Среди них одиноко поднимались столбики темного можжевельника. Земля расцвела красками, приветствуя солнце. Но кочующему племени было не до красот. Ведь цветы, даже самые красивые, нельзя есть. Зато исчезли комары.
Вечером устроили привал у маленькой реки. Разожгли огонь из углей, которые несли в трухлявой, полусгнившей коряге. Поймали трех зайцев и двух уток, мальчишки приволокли корзинку яиц. Девочки набрали кислого, весеннего щавеля.
Когда наступил третий день пути, исчезли холмы, и племя вышло на равнину. Все говорило о том, что попали они в благодатный край.
Бескрайняя степь, множество следов животных. Исчезли скалистые гребни, по которым так трудно было идти. Земля была покрыта зелено–лиловым лишайником. Изредка попадались перелески из березы и ольхи. Крепыш считал, что еще два–три дня надо идти вперед, в сторону холмистой долины, зажатой заснеженными горами. Это ворота, через них с гор тянутся многочисленные стада. Там будет прекрасная охота, такая, как в долине Дыи.
Племя переправилось через несколько больших и малых рек и двигалось теперь вдоль Бечвы к Моравским воротам.
Следопыты донесли, что раньше здесь уже кто–то прошел. Поэтому действовать нужно очень осторожно. Да и трудно было надеяться, что в таком благодатном краю они окажутся первыми.
Копчем, Бельчонок и Сова шли впереди. Это разведчики племени. С небольшого пригорка они увидели тучу. Туча низко стелилась над землей, она приближалась к ним. Что бы это могло быть? Гонимая сильным ветром туча рассеивалась, редкие клубы взлетали ввысь, а у земли она была темной, коричневой.
— Олени, олени! — вдруг завопил Сова.
Скорее к своим!
Впереди большая охота. И вот уже охотники схватили оружие и по приказу Крепыша разбились на группы.
Туча росла и неумолимо приближалась. Уже доносился грозный топот копыт. Огромное стадо спугнутых оленей неслось по равнине, как ураган. Сотни твердых, тонких ног били землю в едином порыве. Олени в смятении сгрудились в кучу, их разветвленные рога походили на непроглядную лесную чащу. Тучи пыли вздымались в небо, застилая горизонт. Вожака не видно впереди. Он затерялся в несущемся стаде, как воронье перо, занесенное ветром в густой лес.
Олени бежали, объятые смертельным страхом: рядом был их враг — человек.
Волчий Коготь, Укмас, Заяц и Сова уже приблизились к стаду и, охваченные охотничьим азартом, кричали во всю глотку, обнажая сильные, крепкие зубы.
Два оленя были убиты, несколько ранены, а один, сраженный стрелой Волчьего Когтя, добит каменными дубинами.
Внезапно животные остановились. Они толкались, испуганно подскакивали и сворачивали в заросли.
Из травы навстречу животным поднялись несколько охотников. Среди них — Крепыш и Сын Мамонта. Охотники покинули укрытие и с ревом погнали испуганное стадо назад.
Это был удивительный день! Такой охоты давно никто не помнил. Со свистом рассекали воздух ясеневые копья с хорошо отточенными наконечниками. Охотники добивали раненых животных: захлебываясь, пили кровь и вновь бросались за новой добычей.
Стадо разделилось. Теперь олени неслись в разные стороны. На помощь охотникам пришли женщины и дети. Размахивая ветками и громко крича, они гнали испуганных животных прямо на копья и дубины. Животные разбежались, стих топот копыт, осела пыль.
Племя бросало к ногам вождя богатую добычу. Жадный Крепыш, опершись на окровавленное копье, довольный, разглядывал убитых оленей. Наконец–то наступят дни, когда все в племени будут сыты, настанет конец всем горестям!
Раскатистый клич вождя — сигнал, и все племя набросилось на добычу.
Ловко растаскивались жирные олени. Острые кремни разделывали туши. Женщины и дети бросились в лес за хворостом. Старый Космач пытался раздуть огонь из куска дымящейся коры. Ее передал ему Копчем, который теперь хранит огонь как драгоценный клад.
Несколько умелых ударов ножа, и туша первого оленя разделана. Первый кусок принадлежит вождю.
Крепыш с удовольствием вонзил в него зубы. Ножом отрезал кусок перед самым ртом и с жадностью проглотил.
Сын Мамонта, Волчий Коготь, Заяц и другие мужчины поделили желудок и кишки. Каждый отрезал себе по огромному куску. У Космача, занятого разделкой оленя, от нетерпения по подбородку текли слюни. Криворог острым камнем скоблил содранную шкуру. Волчица и Ласка помогали ему, ловко орудуя широкой лопаткой из кости оленя: они снимали со шкуры остатки мяса и жира. Голову оленя Космач отложил в сторону, при этом крикнув только одно слово:
— Рога!
Волчий Коготь хотел было поднять голову оленя, но Сын Мамонта опередил его.
— Сын Мамонта сам отрежет рога! — сказал он, усаживаясь и укладывая голову на колени.
Охотник по праву гордился своим умением. Никто в племени не мог это делать лучше Сына Мамонта. Раньше, когда еще был жив старый вождь, рога отрезали обычными кремневыми ножами. Однажды Сын Мамонта вместо камня с ровным краем по ошибке взял зазубренный. Он уже хотел было его отбросить как непригодный, но потом решил попробовать. Сначала все не ладилось, и даже при сильном нажиме нож не резал. Но случайно он сделал несколько движений вперед, а потом в обратную сторону и на роге появился глубокий след.
Сын Мамонта стал водить ножом по рогу, в недоумении наблюдая, как нож все глубже и глубже вонзается в кость. И тогда охотник закричал от радости и стал прыгать вокруг костра, пока все не решили, что он сошел с ума. Так Сын Мамонта изобрел пилу.
С тех пор люди его племени стали делать пилки сами, выламывая зубцы в хороших кремневых ножах.
Не успел Сын Мамонта нанести своей пилкой, закрепленной в рукоятке из кости, след вокруг рога, как Пайда крикнул:
— Эй! Посмотрите, они уже возвращаются!
Невдалеке, среди ольховых порослей, показались женщины и дети. Они шли, неся охапки хвороста.
Сын Мамонта отбросил голову оленя и вскочил, напряженно вглядываясь в приближающуюся толпу.
Что–то случилось. Ему показалось, что женщины шли слишком быстро, подгоняя впереди себя детей. Они не несли, как обычно, на головах охапки хвороста, просто держали в руках по нескольку веток. Что–то заставило женщин раньше времени вернуться в становище! Поспешное возвращение женщин заметили и другие охотники. Быстроногий Заяц заторопился им навстречу.
Женщины что–то кричали. Охотники схватились за оружие. Сын Мамонта с копьем в руке и каменным топором за поясом стоял, приготовившись к бою. Большие шрамы на шее и спине набухли и побелели. Это следы ран после схватки с медведем.
Космач и Волчий Коготь стали рядом с Сыном Мамонта. Крепыш, как всегда, мешкал. Шкуры и мясо интересовали его больше всего. Женщины наконец прибежали в поселок. С ужасом они рассказывали, что в зарослях видели нескольких незнакомых охотников. Сын Мамонта издал воинственный клич, напоминающий крик раненого жеребца, и быстрыми прыжками обежал место стоянки. В ожидании нападения женщины и дети сгрудились возле убитых оленей, охотники стали вокруг них. И в тот же миг чужие охотники вышли из зарослей и направились прямо к удивленной толпе. В волосах у каждого было воткнуто длинное перо.
Незнакомцы подходили со всех сторон. Вот уже число их удвоилось, их стало больше, чем охотников в племени Крепыша. Они размахивали оружием, скалились, угрожающе ворчали и злобно таращили глаза. Их вождь, огромный сильный мужчина, опоясанный волчьей шкурой, приближался, грозно размахивая тяжелой дубиной, и что–то выкрикивал. Волчий Коготь, Заяц, Космач, Сова и остальные охотники из племени Крепыша отвечали криками и угрозами.
Задира поднял камень, намереваясь запустить его в злобного незнакомца, но Сын Мамонта схватил его за руку. Рассудительный охотник приказывал племени отступить перед грозной силой. В этот момент все почувствовали, что настоящий вождь — это Сын Мамонта. Испуганный Крепыш метался по становищу, перенося с места на место свои шкуры.
Решение Сына Мамонта было правильным, и никто не стал ему перечить. Все приготовились к обороне. Женщин и детей прикрывали вооруженные охотники. Сын Мамонта отступал последним, лицом к врагу. Крепыш, Волчий Коготь и Криворог тянули за собой убитого оленя. Толпа неприятеля надвигалась словно туча. Вождь пришельцев возмущенно кричал, жестами приказывая оставить на месте оленя. Сын Мамонта кивнул, и охотники молча оставили оленя врагам. Племя отступало поспешно. Едва люди добрались до первых кустов, как отступление превратилось в беспорядочное бегство. Женщины бежали, придерживая привязанных к спине малышей. Остальные дети бежали следом. Охотники отступали последними, в любой момент готовые защитить племя от врагов.
Сын Мамонта сопел от гнева… Если бы не было женщин и детей, он бы показал этим, с перьями, чего они стоят!
Крепыш, весь кипя злобой, кусал губы. Он потерял ни за что ни про что столько жирных оленей! Когда еще такая удача придет к ним? Наконец Сын Мамонта остановился на небольшом пригорке. Он с грустью смотрел на оставленный лагерь.
А там уже царило веселье. Пылал большой костер. Готовилась обильная трапеза. Никто и не пытался преследовать беглецов. Богатая добыча вполне устраивала врагов.
Теперь племени некуда было торопиться. Все устали и тяжело дышали. Дети тихонько попискивали, не поспевая за взрослыми. Взрослые тоже шли из последних сил.
Племя переправилось через реку и расположилось на ночлег.
Печаль и голод вернулись в племя. Дети кричали, прижимаясь к матерям. Копчема нигде не было. Никто не знал, куда он исчез. Была выставлена охрана, охотники заснули, сжимая в руках оружие.
В ПЛЕНУ
Плоская, слегка волнистая, поросшая травой и мхом равнина теряется где–то вдали. То тут, то там поднимаются заросли вербы, ольхи и березы. Изредка попадаются кустики земляники и черники. В низинах блестят озерки и речки.
Такие места привлекают к себе коней и оленей, особенно весной, пока еще не появились тучи комаров и оводов. Потом олени будут искать спасения от своих несносных мучителей в местах более высоких, гористых. Очевидно, от комаров спасалось и стадо, которое встретили охотники Крепыша. Копчем тоже участвовал в охоте. И конечно, рядом с ним был его друг Бельчонок. Теперь мальчикам все чаще разрешали охотиться вместе со взрослыми. Это случилось после того, как были спасены Сын Мамонта и его друзья. Бельчонок, ловкий, быстроглазый, со слегка приплюснутым носом, вел себя как заправский охотник — ведь в становище давно говорят, что из него будет толк.
Сегодня мальчишки помогали взрослым загонять оленей. Их обнаженные загорелые тела невозможно было различить в траве, где они подстерегали животных. Они кричали и размахивали ветвями так, что испуганные животные ринулись в сторону.
Стадо разбежалось, охота кончилась, а Копчем все еще продолжал преследовать спугнутых животных. В охотничьем азарте Копчем не заметил, что забежал слишком далеко. Когда он пришел в себя, оленей уже нигде не было, пора было возвращаться.
Копчем обошел несколько кустов и, к своему ужасу, не нашел никого из охотников. С малых лет его обучали отыскивать след, но сегодня в такой суматохе этого не смогли бы сделать ни Сын Мамонта, ни Космач — самые лучшие следопыты племени. Спугнутое стадо уничтожило, затоптало все следы человека.
Копчем растерялся. В какую сторону идти?
Напившись воды из потока, мальчик посмотрел на небо. Солнце склонялось к западу, и он понял, что должен спешить, чтобы до сумерек добраться к своим.
И Копчем побежал, хотя ноги уже отказывались идти, а дыхание было тяжелым и прерывистым.
Он остановился только тогда, когда заметил, что вокруг все незнакомо. Повернулся и побежал в другую сторону. Он должен найти свое племя, иначе он погибнет в незнакомом краю.
Вдруг рядом промелькнуло что–то живое. Волки! «Они–то мне и помогут! — обрадовался Копчем. — Волки наверняка почуяли запах убитых оленей и бегут в ту сторону.» Забыв об усталости, мальчик пустился следом за волками. Они несколько раз мелькнули и исчезли. О, волки умеют бегать! Но Копчем больше не волновался. Он уже знал, в каком направлении ему следует бежать. Поднявшись на небольшой пригорок, он увидел лагерь. Мальчик радостно взвизгнул и припустился во весь дух.
Но что это?
Где Сын Мамонта, Космач, Волчий Коготь, остальные охотники? Где Бельчонок и Жучок? Он не знает этих людей, они совсем чужие!
— Эй, геш, геш! — закричали от удивления незнакомые охотники, когда Копчем вдруг появился среди них.
Они обступили испуганного мальчика и принялись смеяться над ним, подталкивая его со всех сторон, а один даже выхватил из рук Копчема палку с явным намерением ударить мальчика. Только Копчем не стал этого дожидаться. Он ринулся вперед и, словно ящерица, проскользнул между обступившими его незнакомцами. Объятый страхом, он бежал, спасаясь от злых преследователей.
Однако далеко уйти ему не пришлось. Его схватили и потащили к костру. Вождь величественно восседал на камне возле костра и грыз жареную оленью ногу. Копчем взглянул на него, и его начало трясти от страха — такой свирепый вид был у этого вождя. В длинных спутанных волосах его торчало перо. При каждом движении оно угрожающе покачивалось. Кто–то толкнул Копчема, он упал.
Недолго думая мальчишка повернулся и вцепился зубами в руку обидчика. Тогда на него накинулось сразу несколько человек, и только все вместе они усадили мальчишку на землю.
Начальник покатывался со смеху. Ему пришлось по душе мальчишеское упорство. Поэтому он приказал, чтобы мальчика не обижали, и даже бросил Копчему кость, чтобы тот обгрыз с нее остатки мяса. Это было знаком благосклонности.
Кость осталась лежать. Голодный Копчем не прикоснулся к ней.
Вокруг пленника толпились мальчишки, с интересом разглядывая его.
Некоторые пытались даже заговорить с ним, но Копчем их не понимал. Он сидел скорчившись на земле, а когда кто–нибудь хватал его за ногу или за волосы, угрожающе ворчал и скалил зубы, и это очень смешило собравшихся.
Вечерняя трапеза затянулась до полуночи.
У Копчема от голода сводило желудок и, не выдержав, он подтянул к себе кость и стал обгладывать мясо. Потом отбросил ее в сторону и увидел, как два волка вцепились в добычу.
Пленный мальчик не мог сделать и шагу — с него не спускали глаз. Где Сын Мамонта, Волчий Коготь и Космач? Почему они не идут освободить Копчема из рук этих свирепых людей? Свернувшись клубочком, мальчик тихонько заплакал. Костер догорал. Сильные порывы ночного ветра раскидали прогоревшие угли, и потоки искр полетели в сторону спящего мальчика.
ПОБЕГ
К утру похолодало. Уже перед рассветом кто–то подбросил в костер хворосту.
Копчем подполз поближе к огню и снова уснул.
Когда он проснулся, солнце уже высоко стояло над далекими горами.
Прикрыв глаза, Копчем наблюдал за тем, что происходило в становище. Все племя было уже на ногах. Мужчины готовили мясо, разделывали оленей, потрошили их, разрезали на куски.
Копчем знал, что и сегодня, и завтра, и все последующие дни люди будут есть мясо до тех пор, пока оно им не опротивеет. Он знал — так бывает всегда после удачной охоты. Потом племя перекочует в другое место, и несколько дней охотники будут возвращаться домой с пустыми руками. За эти дни все основательно проголодаются. Но так всегда — то слишком много еды, то наступает голод…
Копчем тоже знает, что такое голод. Его даже озноб пробирает при воспоминании о страшных днях, когда погибла почти половина племени. Это с тех пор оно сделалось таким слабым. Тогда Копчем был на целую голову ниже. Однажды он пошел с матерью посмотреть капканы, но в них ничего не оказалось. Тяжелый ствол, с одной стороны приподнятый и слегка подпертый палкой, торчал из снега нетронутый. Он не обнаружил даже следов зверей. То же самое было и у другого капкана.
Звери покинули этот край. Вернувшись в становище, мать и сын нашли только опустевшие снежные норы. Люди тоже ушли из этих мест… Женщина с ребенком шли по следам на снегу, уверенные, что племя снялось так быстро потому, что разведчики обнаружили где–нибудь поблизости стадо оленей или степных коней.
Но вечером повалил снег, и следы исчезли под толстым покровом. Путники переждали ночь под шкурами, устроившись в кустарнике, а наутро разыгрался буран, и идти дальше было невозможно. Когда метель утихла, Ниана вышла из леса поискать что–нибудь съестное, а ему велела лежать в снежной яме и ждать ее возвращения. Копчем знал, что у матери нет никакого оружия, которое помогло бы ей в охоте на зверя. Но мать сказала, что принесет мясо, и он твердо верил, что она его принесет, а пока сосал замерзшие пальцы.
Ой, как долго ему пришлось ждать ее в тот раз! Он даже расплакался от голода.
— Мама, приди! Мама, Копчем голоден, голоден! — так призывал он мать, испуганный одиночеством.
Наконец мать пришла. Он видел, с каким трудом пробиралась она по глубокому снегу. Вздохнула, пошатнулась и упала. Копчем закричал, и Ниана привстала. Не в силах подняться, она поползла по снегу.
— Мама, ты чего–нибудь принесла? — спрашивал мальчик.
Женщина подняла голову и тоскливо улыбнулась. Копчем никогда не забудет, как тогда она посмотрела на него. В ее блестящих от слез глазах он увидел что–то такое огромное, что весь затрепетал. Ниана подняла посиневшую руку с зажатым в ней прутиком, на котором висели три большие рыбы!..
Копчем весь просиял от восторга и вонзил зубы в промерзшую рыбу. Когда же, насытившись, они прижались друг к другу, чтобы согреться, Копчем принялся расспрашивать мать, как ей удалось поймать таких больших рыб.
И женщина рассказала ему сбивчиво и скупо, что нашла в своей одежде рыболовный крючок. Крючок из рыбьей кости и нож были единственным оружием, которое у нее было. Но она была готова на все, даже на схватку с медведем! Подойдя к озеру, женщина разгребла снег, тяжелым камнем пробила во льду отверстие, привязала костяной крючок к ремешку и опустила в воду.
— Мама, но ведь это невозможно без наживки! — недоверчиво перебил ее Копчем.
Он сам часто ходил на рыбную ловлю и знал: на крючок надо посадить какую–нибудь приманку — муху или небольшую рыбку.
— Невозможно, невозможно, Копчем, — согласилась мать и приподняла шкуру на ноге.
Копчем громко вскрикнул, увидев на ноге матери свежую, едва затянувшуюся рану.
Что это? И вдруг понял: это мать, не найдя другого выхода, вырезала кусок мяса из собственной ноги.
— Ах, мама, мама!
Мальчик кинулся в объятия матери и зарыдал. Так он плакал до тех пор, пока не уснул.
Еще несколько дней мать с ребенком оставались на этом месте, питаясь пойманной рыбой. Наконец племя вернулось, и они снова встретились со своими.
О, это были тяжелые времена…
Копчем отполз от костра.
А в становище снова началось пиршество. Охотники жарили мясо, с удовольствием заглатывая огромные куски. Лица блестели от жира, стекавшего по подбородкам.
Вождь, которого все называли Нунук, сам разделывал мясо. Женщины жарили его на раскаленных камнях.
Охотник Уминк вырыл яму глубиной по колено и развел в ней огонь. Когда яма разогреется, они будут тушить в ней мясо, прикрыв его листьями и камнями.
Другой охотник на соседнем костре коптил мясо, насаженное на прутья.
Эти запасы они возьмут с собой, когда отправятся в путь. Девушки приносили пучки щавеля. Люди обрывали листки и жевали их, чтобы снова приняться за мясо.
Один из охотников разбивал на камнях кости и подавал их вождю. Нунук из каждой высасывал мозг, облизывал и отбрасывал в сторону. Дети дрались из–за этих костей, пальцами и веточками выковыривали остатки жирного лакомства.
Копчему тоже удалось подхватить несколько костей. Он высасывал мозг и смотрел при этом на старую, очень толстую женщину, которая готовила для вождя оленьи языки. Языки были покрыты пылью и облеплены травой. По ним ползали мухи. Толстая женщина брала язык, стряхивала с него грязь, облизывала и клала на большой лист лопуха — она чистюля и прекрасно знала, как угодить вождю племени. Нунук брал готовый язык, откусывал кончик и передавал кому–нибудь из охотников. Тот тоже откусывал кусок и передавал соседу.
Внезапно трапеза была прервана сигналом тревоги. Какое–то новое охотничье племя появилось поблизости, видимо привлеченное дымом костра и запахом жареного мяса.
Нунук и его охотники застыли с оружием в руках. Вождь подготавливал своих людей к возможному нападению.
Но пришельцы шли спокойно, ничем не выдавая агрессивных намерений.
Они остановились поодаль и жестами начали показывать, что они голодны. Вождь чужого племени выступил вперед и положил на землю шкуру, потом вытащил из кожаного мешка несколько кремней и бросил их поверх шкуры.
— Тукта! Тукта! Тукта!
Это означает: «Олень! Олень! Олень!»
И всем становится ясно — чужое племя хочет получить три убитых оленя и предлагает за них кремневые камни.
Вождь вернулся к своим, кремни лежали посредине, между двумя племенами.
У Нунука загорелись глаза. Рука с оружием опустилась. Ему очень нужны кремни. Их уже давно не хватает. А охотники без кремневого оружия слабы, как овцы.
И Нунук приказывает отнести одного оленя и положить его в обмен на одну шкуру с кремневыми камнями.
Чужой вождь отрицательно покачал головой. Он не согласен. Кремни слишком дороги, они принесены из страны, что лежит далеко у моря. Тогда Нунук приказал положить еще одного оленя.
Вождь махнул рукой, выражая несогласие.
Нунук недовольно оглядел поселок. Нет, он не может лишить свое племя запасов мяса. Он не даст третьего оленя.
И Нунук закричал;
— Тукта! Тукта! Хек, хек!
Это означало: «Два оленя, и конец»
Чужой вождь отвечал криками и жестами: он недоволен, его не устраивают два оленя. Он подошел к шкуре и спрятал кремневые камни в мешок.
Нунук видел, как кремни исчезали в мешке, и весь задрожал от негодования. Его племя должно получить эти кремни! Внезапно взгляд вождя упал на пленника, сидящего на земле. Нунук что–то закричал, и два охотника, подхватив Копчема под руки, потащили его и бросили рядом с двумя оленями.
Чужой вождь удовлетворенно кивнул, наклонился и коснулся рукой земли.
Торг был окончен.
С удивлением наблюдал Копчем за всем происходящим. Он и оглянуться не успел, как был продан чужому племени.
Забрав оленей и Копчема, охотники ушли, а племя Нунука получило драгоценные кремневые камни.
Кажется, новые хозяева были ничуть не лучше прежних. Мальчик не мог понять ни того, что они говорят, ни того, что ему приказывают. Наконец по жестам он догадался, что ему велено следовать за ними и не пытаться бежать, иначе они его просто убьют.
Охотники торопились, им хотелось подальше уйти от воинственного племени Нунука. Хоть обмен и был дружеским, однако в любую минуту могла вспыхнуть свирепая схватка.
Копчема тянули и подгоняли. Все вперед и вперед — так требовал вождь племени.
Наконец на равнине, поросшей кустарником, охотники устроили привал, по приказу вождя сбросили на траву туши. Вскоре уже пылал костер. Голодные люди с нетерпением ожидали горячей пищи. Но едва они принялись за еду, как, чем–то обеспокоенные, повскакали с мест.
Из леса неслись громкие звуки — это трубили мамонты!
В племени поднялся переполох.
И не успели люди прийти в себя, как на поляне появился огромный мамонт с высоко поднятым хоботом. За ним, круша деревья и кусты, следовали две самки с маленьким детенышем.
Мамонты фыркали: они явно были чем–то встревожены. Длинными острыми бивнями они прокладывали путь в кустарнике, сметая все, что попадалось на пути.
У Копчема от ужаса перехватило дыхание.
Мамонты прямо направляются к тому месту, где люди устроили привал.
Еще немного — и все погибнут под могучими ступнями гигантов. Внезапно из кустарника выскочил огромный тигр и вонзил свои длинные саблевидные клыки в детеныша мамонта.
Охотники в страхе разбежались, среди кустов мелькали только их спины.
Тигр убил мамонта и водрузил на него свои передние лапы. Он был готов растерзать всякого, кто помешает ему. Страшный рев сотрясал всю округу, возвещая победу хищника. Копчем, воспользовавшись замешательством, решил бежать. И он побежал, почти теряя сознание, спасаясь не только от зверя, но и от людей. Он споткнулся о корень, упал, но тут же поднялся и бросился вперед, боясь, что тигр гонится за ним. Наконец, совсем обессилев, он повалился на землю. Голова болела, тело ныло, он весь дрожал от ужаса. Отдышавшись, Копчем поднялся и медленно побрел куда глаза глядят.
Теперь он будет действовать осмотрительно. Теперь его не проведешь!
Но как здорово снова почувствовать себя свободным!
Теперь надо найти свое племя. Бельчонка, Жучка и остальных ребят.
Хоть иногда они и ссорятся, но в общем–то очень дружны.
ЗА ПЛЕМЕНЕМ
Ноги у Копчема болели. Ему хотелось прилечь, но он чувствовал, что не сможет встать.
«Добраться хотя бы до тех черных елей! — мечтал мальчик. — Здесь так мокро и так тяжело вытаскивать ноги из болота!» По дерну идти гораздо легче. А сколько кругом черники! Она еще незрелая, но голодный мальчик не замечал этого, отправляя в рот полные пригоршни ягод.
«Гирлиу, Гирлиу!»
«Это кричит куропатка», — решил Копчем, продолжая собирать ягоды.
«Гирл–гирл!»
Пройдя несколько шагов, он наклонился, чтобы сорвать спелую землянику, и чуть было не наступил на птицу. Несчастная прижалась к земле, уставившись черными, как бусинки, глазами на мальчика. Стоило Копчему пошевелиться, и куропатка, взмахнув хвостом, мгновенно исчезла в траве.
— Не бойся, Копчем тебе ничего не сделает! — крикнул мальчик.
Но ее и след простыл.
Невдалеке заколыхалась трава, хотя ветра не было. «Что–то живое там копошится», — подумал наблюдательный мальчик и в ожидании застыл на месте.
И в тот миг, когда лиса подпрыгнула в траве, ввысь взметнулась целая стая куропаток.
Испуганные птицы, шумно трепыхаясь, тяжело опустились где–то за сосновым бором.
Копчем проглотил еще несколько ягод и двинулся дальше. На берегу мелкого озера, поросшего тростником, он остановился. Одна утка пролетела совсем близко от него и уселась на ольхе. И только тогда Копчем заметил на дереве гнездо. «Что это утка делает в вороньем гнезде?»— подумал Копчем и тотчас полез на дерево. Ольха была ветвистая, и мальчик без особого труда добрался до гнезда. Утка, заметив Копчема, начала беспокойно ерзать в гнезде, и маленькие утята попадали вниз. Так бывает всегда: мать скорее выбросит из гнезда своих птенцов, чем позволит их взять.
Мальчик слез с дерева и подобрал утят. Их было много. В действительности их было семь, но до семи Копчем не умел считать. До пяти еще куда ни шло, но все, что было больше пяти, было уже «много». Никто в племени не умел считать больше чем до пяти.
Насытившись, Копчем с удовольствием облизнулся. К вечеру он добрался до скалистого ущелья. Здесь он наверняка найдет место для ночлега в одной из пещер, где тепло и безопасно. Пробираясь между скал, мальчик наконец заметил пещеру и решил ее обследовать.
Но едва Копчем просунул руку в отверстие, как услышал злобное рычание… Похоже, что медведь пробудился ото сна… В глубине пещеры блеснули два зеленых глаза, потом послышалось фырканье, ворчанье, и своды пещеры содрогнулись от оглушительного рева. Испуганный мальчик свалился вниз.
Что произошло дальше и какого зверя он потревожил в пещере, Копчем не знал. Он бежал что было мочи, стараясь поскорее укрыться в кустарнике. Ничего себе, чуть было не угодил в лапы к медведю! Бр–р! А что, если это был страшный хозяин земли — лев? О–е! Еще немного — и Копчему не пришлось бы заботиться о ночлеге!
Отдышавшись, мальчик решил продолжить поиски. Ему удалось найти совсем небольшую пещеру. На этот раз он был осмотрительнее: сначала бросил в пещеру камень и, убедившись, что внутри никого нет, забрался в нее. Заложив вход камнями и ветками, Копчем свернулся клубочком и через минуту уже спал крепким сном. Не разбудил его даже рев дикого зверя, разорвавший тишину ночи.
Утром, проснувшись, Копчем высунул голову из пещеры и огляделся.
Кругом стояла тишина.
Мальчик вылез наружу, потянулся, перекувырнулся через голову и зашагал дальше.
Выбравшись из ущелья на плоскогорье, он заметил невдалеке двух волков. Волчица отгоняла волка от логова — это Копчем сразу понял! Наверное, где–то рядом спрятаны ее детеныши и она боится за них. Ведь волк может их съесть!
Пройдя еще несколько шагов, Копчем заметил трех маленьких волчат, игравших перед логовом. Были они желтые и мохнатые, с яркими глазами и острыми мордочками.
Копчем лежал за кустом и наблюдал, как волчата дерутся из–за червя.
Один его проглотил, а другие повалили обжору и кусали за уши и нос. Откуда–то вылетела большая стрекоза и неподвижно повисла в воздухе. Один волчонок подскочил, но стрекоза тут же взвилась ввысь. Волчата размахивали лапами, пытаясь поймать ее, они спотыкались, переваливаясь друг через друга.
«Где им поймать стрекозу! — размышлял Копчем, посмеиваясь над неискушенными зверенышами. — Червя легко поймать, потому что он лежит и спит. Хуже дело обстоит с жуком — он ползает. А еще труднее поймать мышь — она бегает. Ну, а для того чтобы поймать то, что летает, вам, дорогие мохнатики, еще многому придется учиться!»И вдруг Копчема осенило: а не поймать ли ему одного волчонка? Мальчик даже вспотел от этой мысли, так она его обожгла. Пытаясь поближе подползти к волчатам, он неловко задел камень, и тот с шумом повалился. Волчата замерли, ожидая, что будет дальше. Они, наверно, решили, что это мать их возвращается с охоты и несет им пищу.
Копчем, поняв, что ему не удалось подобраться незамеченным, выскочил из кустов и, схватив одного волчонка, крепко сжал его в объятиях. Остальные волчата скрылись в норе.
Однако волчонок был не из робких: ударив мальчика лапой, он вырвался из его рук и исчез следом за другими. Огорченный Копчем показал ему язык и пошел своей дорогой.
Теперь он шагал по плоскогорью в сторону гор. Может быть, сверху он скорее обнаружит следы своего племени?
Но что это? В траве что–то мелькнуло. Заяц!
Копчем пустился вслед за ним, схватил и только тут увидел, как в сторону отскочила ласка. Заяц был раненый. Копчем взял его за задние ноги и несколько раз ударил головой о землю.
Это будет жаркое что надо!
Только бы найти своих, тогда он испечет зайца на костре. Только бы найти! Мальчик с надеждой оглядывался по сторонам, но нигде не было ни людей, ни дыма от костра.
Копчем уселся под сосной, положил зайца перед собой и задумался. И вдруг — скок! С дерева соскочила рысь, схватила зайца и, заворчав, исчезла в кустах…
Копчем от испуга даже вскрикнуть не успел. Опомнился, когда рысь уже скрылась в лесу.
«Ах, ты разбойница! — Мальчик погрозил похитительнице кулаком, но все было напрасно, заяц был потерян. — Если бы у меня в руках была хоть палка!»— сокрушался Копчем.
Вечером Копчем устроил себе ночлег в старом дупле. Это было немного неудобно, но что поделаешь, другого выхода нет, да к тому же Копчем вообще привык спать, свернувшись клубочком. Так ему было теплей. Долго не мог он уснуть и чуть не расплакался, вспомнив родное племя. Ему так не хватало товарищей! Он был один, совсем один среди окружающего его бескрайнего мира.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
В племени Копчема воцарился голод. Напрасно пытались охотники выследить какую–нибудь добычу. Не потеряй они тех оленей, еды им хватило бы на много–много дней. Укладываясь спать, голодные охотники долго посылали проклятия пришельцам, отобравшим у них добычу. Нашлись и такие, которые начали ворчать на Сына Мамонта, обвиняя его в малодушии и трусости. Не следовало отдавать оленей, нужно было вступить в бой с чужим племенем. Но старый Космач прикрикнул на ворчунов: он считал, что Сын Мамонта поступил правильно.
Стоянку устроили на берегу, под отвесной скалой. Небольшой костер, разожженный под скалой, красноречиво свидетельствовал о том, что готовить на огне было нечего.
Дети лежали у костра. Они не играли, не бегали, не кричали. Вот уже несколько дней людям нечего было есть.
Бельчонок бродил вдоль реки и печально смотрел вдаль, вспоминая те времена, когда они вместе с Копчемом ходили на охоту. Как это было хорошо! Встретится ли он когда–нибудь со своим пропавшим другом?
В становище вернулись разведчики. Вести их были неутешительными. Вокруг не нашли ни одного звериного следа… Через этот край прошло много охотничьих племен, — спугнутые звери разбежались. Надо было снова собираться в путь.
Но кто может сказать, что их ждет впереди?
И снова племя готовилось к дальней дороге. Мужчины проверяли копья, каменные дубины. Женщины привязывали за спину мешки с маленькими детьми. Все молчали, сейчас было не до разговоров.
Даже веселая Жабка и та не смеялась, а Бельчонок сидел в стороне, мрачно постукивая палкой о землю. А как, бывало, он веселился! Теперь он был голоден и ему очень не хватало его верного друга Копчема. Внезапно тишину над озером разорвал цокот множества копыт. Охотники вскочили и, задрав головы, стали смотреть вверх, на отвесную скалу. Топот несся оттуда. Что–то громадное, подобное каменной глыбе, рухнуло вниз. Эй–ух–эй!
Вот так чудо! Лошади срывались со скалистого обрыва и летели вниз. Одна, другая. От неожиданности охотники еле пришли в себя и, схватив оружие, набросились на раненых животных.
Сын Мамонта своим копьем поразил уже трех. Космач, Волчий Коготь, Заяц и остальные мужчины тяжелыми дубинами добивали других. Крики ликования и рев оглашали округу. Женщины спешили на помощь мужчинам. Дети кричали и прыгали от радости.
Будет мясо, снова наступят благодатные времена! Скоро под скалой уже лежало пятнадцать жеребят и лошадей, остальные неслись вдоль берега озера.
Люди ликовали. Мужчины и женщины суетились около убитых животных. Бегали на четвереньках, скакали, как олени, валялись по траве, словно медведи.
Даже старый Космач, позабыв о возрасте, стал на голову и болтал в воздухе ногами.
Внезапно головы всех обратились к скале. Кто–то спускался по отвесному склону. Кто это?
— Да ведь это Копчем!
— Вот так парень! Ну и храбрец! Слава Копчему! Как хорошо, что ты снова среди нас!
Сын Мамонта, Космач, Бельчонок, большие и малые обитатели становища обнимали Копчема, теребили его.
— Ах ты, уродец! — бранил мальчика Космач, а сам добродушно ухмылялся и тянул Копчема за волосы. — Где это ты так долго пропадал? Уж не твоих ли рук это дело — такая добыча?
И Копчем сбивчиво начал рассказывать, как он отыскал родное племя. Глаза у него блестели, он весь так и сиял от радости и, заикаясь от волнения, продолжал рассказ:
— Копчем сюда. Копчем туда. Заблудился. Племени нигде нет. И вдруг навстречу Копчему табун степных лошадей. Копчем испугался, поднял ветку и закричал. Кричал долго и громко. Лошади испугались и поскакали прочь. Копчем за ними. Бежать пришлось долго–долго. И вот он здесь!..
Охотники подхватили Копчема под руки и обнесли вокруг костра. Бельчонок и остальные дети присоединились к процессии. Конец голоду, Копчем пригнал лошадей! Ух–хей–я!
А потом был пир, какого не помнили даже старые охотники. Яркое пламя высоко вздымалось в небо.
Костер пылал и днем и ночью. Все наелись до отвала, так что у многих даже начал болеть живот. Сам вождь разбивал кости и подавал их Копчему, чтобы тот мог полакомиться мозгом. А Копчем передавал их Бельчонку. Ветер разносил далеко вокруг запах жареного мяса. Со всех сторон, задрав носы, сбегались голодные волки. Здесь им наверняка что–нибудь перепадет.
БОЛЬШОЕ СРАЖЕНИЕ
Дни пиршества приближались к концу. Охотников невозможно было узнать — так они все поправились. У некоторых даже живот появился. А на кого стали похожи женщины, как они растолстели! Лица у всех лоснились от жира, при ходьбе они покачивались, и стоило немного ускорить шаг — начинали задыхаться. Дети резвились и катались, словно маленькие шары. На мясо уже никто не мог смотреть, ели только кислые и горькие травы, листья и щавель. Сушеного и копченого мяса заготовили целые груды. Охотники лениво перекладывали запасы с одного места в другое, пытаясь уберечь от лисиц, волков и росомах.
Необычное оживление царило в становище. По поселку, оглушая его обитателей, разносился громкий свист. Это ребята наделали свистулек. А ведь это все выдумка Бельчонка и Копчема. Извлекли остатки мозга из полых костей, подули в отверстие, и раздался свист. Это было занятно. Теперь уже свистели все до изнеможения. Испробовали, все ли кости свистят, оказалось — только полые. В свистульках продырявили отверстия и устроили шумное шествие вокруг хижин.
Но всему приходит конец. Кончились и благодатные дни отдыха. В один прекрасный день, когда людям меньше всего хотелось сниматься с насиженного места. Крепыш приказал готовиться к дальней дороге. Племя вернулось к бурливой Бечве, где оно уже однажды побывало. Все были веселы, полны надежд. Недалеко от реки следопыты обнаружили следы мамонтов. Если бы встретить хоть одного!
Однако дальний путь — это не только надежды. Он полон опасностей и неожиданностей.
На другой день Сова и двое его приятелей — Копчем и Бельчонок, — идя, как всегда впереди племени, обнаружили на дороге множество следов. Какое–то племя шло впереди вверх по Бечве. Следы были совсем свежие — незнакомцы не могли уйти далеко.
Мальчики тотчас вернулись к своим.
Крепыш призадумался. Соседство чужих охотников всегда неприятно. Того и гляди, произойдет стычка, а в данный момент она совсем нежелательна. И группа Совы снова отправилась на разведку. К ней присоединились двое опытных охотников.
Сова с мальчишками решили обойти незнакомцев. Они пробирались сквозь низкие заросли, стараясь ничем не выдать себя.
Ребята услышали шумный разговор раньше, чем ожидали. И тут же увидели чужаков.
Затаив дыхание, напрягая слух, наблюдали они сквозь ветки за ничего не подозревающими людьми.
Те явно что–то затевали. Они перебегали с места на место, хватались за оружие. Было похоже, что они готовились к нападению на мамонтов или зубров.
Особенно интересен был охотник с пером в волосах. Копчем чуть не вскрикнул, узнав, в нем того самого вождя племени, где он побывал в плену. Вот этот, кажется, Уминк, а тот, возвышающийся над всеми, конечно же, вождь Нунук; его перо так и раскачивается угрожающе из стороны в сторону. Сова тоже узнал их: ведь только недавно они забрали у их племени всю добычу — жирных оленей.
Да, эта встреча была не из приятных! Необходимо было немедленно предупредить Крепыша. Приказав мальчишкам хорошо укрыться и не спускать глаз с пришельцев, Сова отполз в сторону, а потом припустил к своим. Так мог бежать только голодный волк, преследуя раненого оленя. Чужое племя — это то самое, которое отняло у них добычу. Охваченные гневом, люди потрясали оружием, ударяли им о землю и посылали проклятия в адрес похитителей.
— А ну–ка, пойдем взглянем на этих храбрецов! — Задира так и кипел от негодования, размахивая тяжелой дубинкой. — Может, разомнемся немного… К нему присоединились и другие охотники. Всем давно наскучило безделье и хотелось испытать свою силу.
Напрасно Крепыш и Космач призывали их к благоразумию.
— Нас мало — их много! — напомнил Сын Мамонта.
Но никто не обратил на него внимания.
Боевой пыл охватил охотников, и удерживать их было бесполезно. Только женщины и дети остались в становище.
Сова шел впереди, остальные тихо следовали за ним. На полпути им повстречался Копчем.
— Они сражаются! — выдохнул мальчик и спрятался за спины охотников.
— С кем? — вскричали все разом.
— С каким–то другим племенем! Это племя Нунука напало на чужое становище. Вон там, под той скалой!
— Вперед! — выкрикнули охотники, охваченные жаждой мести.
Вскоре до них донесся шум сражения. Гортанные выкрики перемешивались со стонами раненых, рев сражающихся несся над равниной. С воинственными криками охотники ринулись к месту сражения, где кипел жестокий бой. Местное племя отчаянно отбивалось от пришельцев, в волосах которых раскачивались длинные перья, а лица были разрисованы желтой краской.
Неожиданное вмешательство совсем нового племени вызвало большое смятение у обеих сражающихся сторон. Но когда Волчий Коготь, Космач, Задира, Крепыш, Укмас, Джган, Заяц, Сын Мамонта и другие начали наносить удары охотникам с перьями в волосах, обороняющиеся с ликованием приняли неожиданную помощь, и схватка закипела с новой силой. Охотники с перьями совсем растерялись. Кольцо вокруг них сжималось, и они вынуждены были трусливо бежать. Объединившиеся племена победителей гнали их до самой Бечвы, посылая, им вслед камни и громкие ругательства. Потом все вместе вернулись на поле боя. Говорили они на разных языках, но радость общей победы сделала понятным язык жестов. Местные жители принесли дары своим освободителям и угощали их как могли. Они приносили из своих хижин шкуры, драгоценные кремневые камни, оружие и все это складывали к ногам Крепыша, прекрасно понимая, что без помощи его охотников им никогда не удалось бы победить могущественное племя Нунука.
Многие защитники становища погибли в этой неравной схватке. Тела погибших мужчины перенесли к скале и подолгу причитали над каждым, восхваляя его славные подвиги и проклиная его врагов. Больше всего они плакали над телом вождя. Они окружили его, вложили ему в руки топор и, кивая в такт головами, затянули протяжную песню без слов.
Женщины занялись ранеными. Они прикладывали к их ранам разжеванные листья подорожника, обматывали большими, прохладными листьями и перевязывали ремешками из древесной коры. Даже тяжелораненые не жаловались, они переносили боль стойко, вверяя себя судьбе. Кто останется жить — хорошо, снова будет ходить на охоту, кто не выдержит — что ж, таков закон суровой жизни охотников.
Вечером разложили большой костер. Все, кто принимал участие в сражении, по очереди рассказывали о своих подвигах, и слушающие громкими одобрительными криками выражали им свою похвалу и восхищение. Подвиги особенно отличившихся в бою разыгрывали в лицах, стараясь точно воспроизводить движения и мимику.
На другой день хоронили восемь погибших воинов. Это были рослые мужчины. Погибли они в честном бою, и покинувшие их души носились теперь над их неподвижными телами. Умершие просто спали, они навсегда уснули долгим, непробудным сном.
Рядом с погибшими воинами положили двенадцать убитых женщин и детей. Нападавшие не щадили никого. Двадцать погибших, почти половина племени, — печальный результат жестокого боя двух охотничьих племен. Прежде чем ров был засыпан, к нему приблизилась женщина и посыпала тело убитого ребенка украшениями и игрушками. Все приносили к могиле мелкие камешки, мамонтовые кости и множество всяких предметов. Скоро тела погибших скрылись под этими приношениями. Наконец могила была обмазана глиной.
Под отвесным склоном холма, одиноко поднимающегося над Бечвой, выросла могила.
Ночью ее посетила дерзкая лисица; она начала разгребать землю и так увлеклась, что даже не услышала тихих шагов стража. Утром ее нашли в могиле, проколотую легким копьем. Она лежала в выкопанной ею яме. Никто не притронулся к хищнице. Ее засыпали камнями и глиной. Она была захоронена вместе с мертвыми. Врагов не хоронили. Они не заслужили этого. Их просто стащили в середину становища, и пиршество началось. Оба побратавшихся племени уселись рядом, каждое у своего костра. Победители обоих племен получили в знак особых почестей сердца убитых врагов. Сила погибших мужчин теперь вольется в тела победителей, и они станут вдвое сильнее.
После пира еще долго говорили о жестокой битве. Воины вспоминали все новые и новые, ранее забытые подробности.
— Они остались без вождя, — заметил Космач в беседе с Крепышом.
— У нас его тоже нет! — съехидничал Задира.
— Что ты мелешь, Задира? — спокойно остановил его старый охотник.
— Я сказал правду, — отрезал Задира и поднялся со своего каменного сиденья. — Крепыш — не вождь: он во время боя прятался за нашими спинами… Их вождь был героем.
Задира сказал вслух то, о чем думали все: Крепыш во время сражения действительно вел себя недостойно. Поэтому слова Задиры на этот раз были встречены гулом одобрения.
Крепыш встал и, заикаясь, начал оправдываться. Но в ответ неслись только громкие насмешки. Тогда он повернулся и ушел. Но тотчас возвратился и решительно заявил, что не хочет быть больше вождем племени.
Как ни смеялись собравшиеся над Крепышом, все же его отказ удивил всех. Однако надо было решать вопрос посложнее. Кого же выбрать вождем? Вперед выступил Задира. Он явно рассчитывал на поддержку своих приятелей.
— Задира, а ну–ка отойди! У нас есть и получше тебя! — осадил дерзкого охотника рассудительный Космач.
— Это кто же? — насмешливо спросил Задира.
— Сын Мамонта, — ответил серьезно Космач.
И тут же его поддержало еще несколько голосов:
— Да, да, Сын Мамонта!
Задира подошел к Сыну Мамонта и процедил:
— Ну, это мы еще посмотрим!
Сын Мамонта ничего не ответил, только искоса взглянул на Задиру, который стоял, стиснув зубы, и бросал злобные взгляды на него, потом скинул с плеч шкуру и стал против Задиры.
Их сразу же окружили. Будет борьба!
Задира сплюнул, тоже сбросил шкуру и двинулся на соперника. Сын Мамонта не ожидал такого бурного натиска и отступил, но потом обхватил Задиру сильными, мускулистыми руками и повалил на землю. Тот попытался встать, но Сын Мамонта снова с силой прижал противника к земле. Железные пальцы сомкнулись на горле поверженного, и он начал задыхаться.
— А ну–ка, покажи ему! — подзадоривал Сына Мамонта Копчем, протягивая каменную дубинку.
Но охотник не взял оружия, оно уже было не нужно. Кровь хлынула изо рта Задиры, и тело его обмякло.
Сын Мамонта встал и победно осмотрел собравшихся. Он видел, что все были рады поражению хвастливого Задиры, и с достоинством принял медвежью шкуру, которая по праву принадлежала ему, но которую до сих пор носил Крепыш. Сын Мамонта перекинул ее через плечо, с этого момента он сделался вождем племени.
Происшедшее не требовало никаких обсуждений. То, что случилось, было принято как должное.
Задира вскоре очнулся. Подошел к ручью, напился, намочил голову и присоединился к остальным. Казалось, он смирился со своей участью. Присев на камень, он стал слушать, что говорил его новый вождь. Спор был разрешен. Если бы Задира не подчинился, он был бы изгнан из племени. А это то же, что осуждение на смерть.
За борьбой наблюдало и другое племя. Сын Мамонта им понравился. Они поняли, какой спор был разрешен у них на глазах.
Мужчины этого племени посовещались, а потом остановили Сына Мамонта:
— Ты вождь — мой — твой!
Охотник не сразу понял, чего от него хотят.
— Ты вождь — мой — твой, — повторили те, кланяясь и прикладывая руки к голове.
Космач, раньше всех сообразивший, в чем дело, подскочил к ним и подал им руку:
— Сын мамонта — вождь всех!
Все радостно закричали, начали пожимать друг другу руки, тереться носами. Это были знаком полного доверия и дружбы. Охотники местного племени привели Сыну Мамонта краснолицую Дяргу, дочь своего погибшего вождя. Отныне она будет его женой. Так Сын Мамонта стал вождем сразу двух племен. Оба потерпели поражение, понесли потери и теперь, объединившись, снова будут сильными. Вместе легче добывать пищу, легче обороняться от врагов.
— Гейя ух! Сын Мамонта, Сын Мамонта! Сын Мамонта!..
На одинокой скале у реки Бечвы горел большой костер. Здесь праздновали победу два охотничьих племени — властители широкой долины Моравы.
Со скалы над Бечвой ни стадо животных, ни враждебное племя не оставалось незамеченными. Все, кто проходил через этот край, не отваживались напасть на становище в Пршедмости; все старались проявить дружеские чувства, поднося дары, обменивая кремни и раковины на шкуры. В племени воцарился покой. Разведчики сообщали о появлении мамонтов. Здесь, через Моравские ворота, проходил их путь. Обычно охотники окружали какого–нибудь отбившегося от стада одиночку и убивали его, обеспечивая себя едой на много дней. Кости мамонтов и их клыки складывались в хранилище. Чужеземцы, попав в эти края, удивлялись такому невиданному богатству.
У охотников было много времени, и они обрабатывали кости мамонта, делая из них различные орудия: иглы, шила, вилки, скребки, большие ложки, гарпуны для ловли рыб. Особенно удавшиеся изделия украшались резьбой и знаками. Меченое орудие принадлежало только тому, кто его сделал. Нашлись и любители вырезать на гладких костях рисунки — главным образом силуэты животных. Иногда охотники выпиливали из костей фигурки людей и берегли их — это были талисманы.
День проходил за днем. В становище над Бечвой было тихо. Только однажды в поселке поднялась тревога: исчезла молодая жена вождя — Дярга! Охотники во главе с Сыном Мамонта отправились искать пропавшую женщину. При этом выяснилось, что исчезло еще несколько мужчин: Криворог, Окунь, Задира, Длинная Нога и Толстяк. Припоминали, что в последнее время часто видели их вместе: казалось, они о чем–то сговаривались. Только к полудню Космач привел отряд к месту, где неподвижно лежала Дярга. Сын Мамонта подбежал к ней, приподнял голову. Женщина открыла глаза, но тут же вновь потеряла сознание.
Охотники принесли в шкуре воду и начали поливать женщину. Дярга вздохнула и вскоре пришла в себя. Она рассказала, как Задира выманил ее из поселка, а потом заставил идти с ними, как она сопротивлялась, поняв их коварный замысел. Она пробовала убежать, но ее снова поймали. Однако ей удалось схватиться за дерево, и она так крепко вцепилась в него, что Задира не смог ее оторвать. Тогда, разъярившись, он ударил женщину камнем по голове. Несчастная без чувств упала на землю. Что было дальше, она не знала.
А в это время Космач, который продолжал поиски, обнаружил, что следы дружины Задиры кончаются у воды. Очевидно, беглецы вошли в воду, желая сбить со следа: они знали, что их будут преследовать. Оправившаяся от потрясения Дярга встала и попыталась сделать несколько шагов.
Космач спросил Сына Мамонта, должны ли они преследовать беглецов. Сын Мамонта отрицательно махнул рукой и приказал всем возвращаться в поселок. Поступок Задиры возмутил охотников. Но они знали: беглецы далеко не уйдут — им все равно грозит гибель.
Вечером у костра люди долго говорили об этом. И тут только выяснилось, что беглецы унесли с собой все оружие и несколько шкур.
— Хорошо, что они ушли, — сказал Космач.
И все поддержали его, о Задире никто не жалел.
— Племя и без них сильное, — заявил Сын Мамонта, желая прекратить разговоры.
Больше о Задире никто не вспоминал. День проходил за днем.
И благополучие, посетившее племя, обернулось другой стороной. Охотники устали от каждодневной настороженности. Мимо все время проходили чужие племена: правда, они не решались напасть на становище, но оно жило в постоянной тревоге. Еще хуже было то, что с избытком мяса на племя обрушились тяжелые болезни. От множества разбросанных по становищу гниющих остатков, кишок и костей шел зловонный смрад. Даже внутри хижин было невыносимое зловоние.
У многих выпадали зубы, появились язвы. Все люди были покрыты паразитами, от которых спастись не было никакой возможности. У вечернего костра было решено покинуть становище и двинуться в путь. И племя Сына Мамонта снялось с насиженного места в Пршедмости и направилось по Моравской долине на север, низиной под Белыми Есениками. Путь все время шел вдоль реки Моравы.
Когда удавалась охота, племя останавливалось на несколько дней, а потом снова двигалось вперед. Однако животных в этих краях было значительно меньше, чем на берегах Нижней Бечвы, но племя не голодало, и больные понемногу начали поправляться.
Уже несколько недель шло племя. Горы с двух сторон подступали к долине, по которой двигались охотники. Долина становилась все уже и уже, и наконец люди достигли места, когда всем стало ясно, что продолжать путешествие невозможно. Они повернули назад и через день пути нагнали большое стадо оленей.
— Пойдем следом за ними, — решил Сын Мамонта и приказал охранять стадо.
Каждый день охотники убивали по два–три оленя, отбившихся от стада, и продолжали идти следом.
Олени вели их на запад, через широкую речную долину. С обеих сторон тянулись низкие холмы. Животные искали места, где бы они могли избавиться от надоедливых комаров и мух, от которых в теплой Моравской долине не было спасения.
Тучи насекомых носились над головой, жужжали, впивались в тело. Они покрывали лицо, лезли в глаза, забивались в нос и рот. Ударом руки можно было уничтожить сразу сотню, но тут же новая сотня садилась на освободившееся место. Это был худший враг охотничьего племени. Он изматывал силы, и от него не было никакого спасения. Звери и люди с трудом переносили боль, и облегчение приходило только тогда, когда тело было обмазано глиной. Единственным спасением было бегство в другие края. Через несколько дней олени не выдержали и побежали. Теперь племя шло вдоль реки, которая текла на запад. Опытные охотники говорили, что река всегда ведет к низине и что эта река приведет их в богатые живностью края. Поэтому долго на одном месте не задерживались. Они не ошиблись. Вскоре перед ними оказалась могучая Лаба. В первый же день охотники поймали мамонта. Здесь они устроили стоянку и задержались на несколько дней.
Разведчики предлагали идти дальше. Впереди было плоскогорье, где паслись многочисленные стада степных лошадей и оленей.
