Роль и место мифологии в религиозной системе

На начальных этапах развития человечества религия не представляет еще самостоятельной формы общественного сознания, будучи включенной в синкретический мифологический комплекс. Лишь постепенно, в результате длительного процесса развития и совершенствования практики, дифференциации общества на классы и дальнейшего развития общественного сознания в направлении преодоления мифологического синкретизма, создаются предпосылки для выделения религии в относительно самостоятельную форму мировоззрения. Религия, также как ранние литература, философия и искусство берет в качестве основы старый мифологический материал и подвергает его соответствующей обработке. В то же время следует отметить и то новое, что составляет специфику собственно религиозной мифологии. Религия как самостоятельная форма мировоззрения отличается от мифологии во-первых, генетически, так как мифологическое сознание исторически предшествует религиозному; во-вторых, гносеологически, по способу отражения действительности, в значительной мере зависящем от степени развития мыслительного, понятийно-логического аппарата носителей данной формы общественного сознания. К особенностям религиозного мифа относится: наличие в нем представления о существовании 2-х качественно противоположных друг другу миров и признание ценностного приоритета одного («сверхъестественного») по отношению к другому («естественному»); претензия на знание истинного пути, обеспечивающего спасение человека и человечества и приобщение его к этому сверхчувственному, сверхъестественному миру; смещение смыслового акцента мифа от физического спасения к моральному совершенствованию; учение о наступлении лучших времен и последующем воздаянии за земные дела и поступки; осознанный символизм большинства древних мифологических образов и обрядов. Религиозный миф обязательно включается в систему культа.

Религиозное сознание, наряду с чувственно-конкретными мифическими образами содержит также значительную долю абстрактных построений. Содержание религиозного сознания выражается в чувственных представлениях и мыслительных формах: понятиях и суждениях. И хотя преобладающее место в нем занимают представление и миф, важным является само появление этих понятийных, мыслительных форм. Религиозное сознание существует на 2-х уровнях: на уровне общественной психологии и уровне идеологии. Формирование религиозной идеологии, представляющей более или менее стройную систему взглядов о Боге, мире в целом, природе, обществе и человеке, целенаправленно развиваемую богословами и служителями культа, является принципиальным отличием религиозной формы сознания от мифологической. Возникновение идеологии становится возможным только с отделением умственного труда от физического, разделением труда на материальный и духовный, выделением особого духовного сословия и появлением первых идеологов - профессиональных служителей культа.
Другое принципиальное отличие религиозного сознания состоит в том, что первоначально лишь намечаемое в мифологии смутное противопоставление неба и преисподней, темного и светлого, в религии конкретизируется и принимает вид качественного противопоставления двух миров. Религиозное сознание создает образ ирреального, сверхчувственного мира, который представляется единственно истинным в противоположность действительно существующему реальному миру и господствует над ним. Этот первый мир представляется как идеальный, вечный, неизменный, сакральный, выходящий за естественную закономерность материального мира. Населяющие этот мир персонажи (Боги, Будды, Брахманы) мыслятся обладающими не только большим по сравнению с человеком могуществом, но и являются средоточием высших моральных ценностей. Земной мир представляется как неистинный, изменчивый, конечный, чаще всего это греховный, несправедливый мир. Наиболее ярко это противопоставление выражено в христианстве: «Царство мое не от мира сего», - говорится в Евангелии от Иоанна (Ио.18,36). Важным и новым является здесь именно ценностная характеристика и противопоставление этих двух миров: ценности сакрального мира противостоят как безусловно более важные ценностям профанного мира. Само понятие «sacer» - «святыня» в конечном счете означает не что иное как некий идеальный, высокоморальный и нравственный образец, следовать которому и стремиться к которому обязан каждый верующий. Достижение этого образца в религии, как правило, оказывается за пределами естественных человеческих возможностей. Мифологическое сознание в отличие от религиозного не знает еще иерархии моральных норм и ценностных установок. Имущественное положение и точное исполнение обрядов - вот что, по мнению мифически мыслящих людей определяло их участь после смерти. В религии критерием дальнейшей участи души выступают общие представления о грехе и добродетели. (Сами эти понятия относительны, содержание их различно в зависимости от религиозной системы, в которой они функционируют.) На первый план в религии выступает идея нравственного возрождении личности в отличие от физического спасения в мифологии. Появляется учение о посмертном воздаянии за земные страдания: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся…», - провозглашается в Евангелии (Матф. 5, 4).

Характерной чертой религиозного сознания также как и мифологического является смешение субъективных образов и их объективного выражения, однако, дальнейшее развитие общественного сознания делает возможным распад первоначального субъектно-объектного тождества образа и предмета и символическое истолкование древнего мифологического образа. Эту возможность широко используют развивающиеся религия, литература и искусство. В качестве символа религиозный образ содержит в себе возможность дальнейшего развертывания заключенного в нем смыслового содержания.

Отличительной чертой религиозного сознания является вера в объективное существование сверхъестественных существ, свойств, связей и в возможность общения с ними. Именно это свойство религиозного сознания делает возможным сохранение в религии всего предшествующего мифологического материала. Получая новое осмысление и
истолкование, миф в религии сохраняет в то же время свои основные конституирующие свойства именно как миф: веру в истинность содержания (здесь эта вера подкрепляется идеей богоданности его содержания), чувственную конкретность, образность, эмоциональность, объективацию субъективных представлений, неотчетливое разделение предмета и образа этого предмета. Отличительной чертой религиозного мифа является то, что он обязательно включается в культ, в котором происходит драматизация этого мифа.

Религиозные мифы так же, как и древние, в ложной, превратной форме отражают исторически преходящую ограниченность практической деятельности людей, стихийность общественного и природного развития. В то же время в религиозном мифе могут содержаться элементы адекватного отражения внешней среды, скрытые, однако, за мифологической оболочкой. В Библии, например, принято выделять целый ряд так называемых исторических книг, в которых содержится немало сведений из реальной истории еврейского народа. Анализ библейского мифа о потопе, например, и сходных с ним мифов других древних народов позволяет сделать вывод о том, что в основе этого сюжета лежат воспоминания о больших наводнениях, действительно нередко случавшихся в местах возникновения этого сюжета. 

Обратившись к библейской мифологии, взятой за основу двумя крупными религиями - христианством и иудаизмом (Ветхий Завет), можно на ее материале проследить роль и место мифов (как переосмысленных древних, так и творимых заново) в религиозной системе. Хронологически формирование библейской мифологии охватывается рамками XIII-XII вв. до нашей эры - II в. н.э. и включает в себя как наиболее древние, примитивные представления первобытных людей периода господства и распада родоплеменных отношений, так и более поздние построения. Наиболее архаичные ветхозаветные повествования строятся еще целиком по законам первобытного мышления, используя исконно мифологические структуры, мотивы и образы. Так, описание происхождения мира, даваемое в первых главах Книги Бытия, рисует характерную для древнего мира картину изначального мира как водного хаоса, космология строится с помощью идеи творения – как порождения (словом) или делания Богом-демиургом. В книги Иеремии работа Яхве по созданию мира сравнивается с превращением глины в руках горшечника (Иер. 18, 2-6). Объяснение мира дается через описание происхождения всех его частей: света, тьмы, людей, животных, растений. Ветхозаветная мифология во многом повторяет традиционные мифологические сюжеты: блаженное существование первых людей в изначальное мифологическое время, нарушение ими Божественного запрета (табу), непослушание и греховность людей как причина различных бедствий и несчастий. Есть здесь и типичный мотив мирового древа, данный в двух вариантах – как древо жизни и как древо познания добра и зла. Распространенный мотив Священного брака реализуется в Ветхом Завете в представлении общины верующих как супруги бога Яхве, поклонение другим богам расценивается как нарушение супружеской верности (Иер. 2, 3, 1-20; Иез. 16, 3-63). Ветхий Завет содержит также многочисленные близнечные (Авель и Каин, Иаков и Исав и т.п.) и этиологические (топонимические и ономастические) мифы. Большое место занимают здесь фетишистские и тотемистические представления. В Пятикнижии, например, нет еще противопоставления материального и идеального, физического и психического. Отсутствует учение о душе как нематериальном начале, духовное понимается телесно. Фетишистское представление о душе выразилось в отождествлении ее с кровью. В Левите несколько раз говорится о том, что «душа всякого тела есть кровь его» (Лев. 17, 14). Отсюда вытекает запрет «есть кровь», т.е. употреблять в пищу необескровленное животное. Кровь выступает также в качестве объекта магических операций:»Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши, ибо кровь сия души очищает» (Лев., 17, 11). О телесной природе души свидетельствуют также представления о том, что душа прилетает подобно птице и может быть уловима и спрятана в мешочек. Чародейством душу можно умертвить или выпустить ее на свободу (Иез., 13, 18-20). Отголоски древних фетишистских представлений можно увидеть в придании особых свойств различным частям тела (сила библейского героя Самсона – в его волосах), в поклонении мощам, одеждам святых, в почитании икон и крестов.

В Ветхом Завете можно найти указания на былую фетишистскую природу Бога:возливание Иаковом масла на камень и последующее поклонение этому камню как дому Бога (Быт.28, 18; 19, 22) может рассматриваться как отголосок былого отождествления бога с камнем. Известны упоминания о представлении Яхве в виде молодого вола – «пар-бен-бакар». Многочисленные обличения идолопоклонства, поклонения Солнцу, золотому тельцу и т.д. также свидетельствуют о широком распространении фетишизма и тотемизма.

Древние мифологические представления проявляются и в описании внешнего облика бога Яхве. Как древний архаический бог еще только формирующейся религиозной системы, Яхве почти не имеет биографических и личностных характеристик. О нем нельзя сказать ничего определенного: молод ли? стар? имеет ли друзей? Врагов? Описывается он всегда в физических образах, взятых из окружающей действительности: в виде огненного столба (Исх., 3, 2, 4), горы дымящейся (Исх. 20, 18), ветра, принесшего стаю перепелов (Числ. 11, 31). В песне Деворы говорится, что, когда шел Бог, то «земля тряслась, и небо капало, и облака проливали воду; горы таяли от лица Господа» (Суд. 5, 4, 5). «Глас» Бога подобен грому со всеми его последствиями: он сокрушает кедры, высекает пламя огня, обнажает леса (Пс..28), а гнев его – огонь: «и воспламенился гнев его, и возгорелся у них огонь господень, и начал истреблять край стана» (Чис.11, 1). В этих представлениях явны следы былого отождествления бога (=богов) с различными физическими явлениями.

  Отношения верующих с Богом строятся на договорной основе и во многом основаны на страхе. Наиболее определенная черта характера Яхве - это то, что он Бог ревнивый, и, заключив договор или «завет» с «народом израилевым», не оставит безнаказанным отступление от этого Завета. Необходимо отметить, что первобытное сознание не знает образа всеблагого и всесовершенного Бога, поскольку не имеет развитых моральных норм и представлений, поэтому не считает аморальными и некоторые черты характера Яхве, представляющиеся таковыми современному, критически настроенному исследователю. Точно также и греки не считали своих богов личностями аморальными, и мифы, повествующие о всех неблаговидных поступках богов, свидетельствуют скорее не о попытках преодоления мифологического сознания, а возвращают нас к тем временам, когда пропасть между Богом и человеком не была еще осознана в моральных категориях греха и добродетели.

Наиболее древняя часть Ветхого Завета не знает еще собственно моральных норм, утверждает приоритет ритуала и обычая в качестве регуляторов поведения. Заповеди «не убий», «не укради», «не прелюбодействуй» и т.п. принадлежат к более позднему периоду и пришли на смену первоначальным ритуальным заповедям типа «не вари козленка в молоке матери его». Многие божественные заповеди как в Ветхом, так и Новом заветах носят по преимуществу не моральный (основанный на возможности свободного выбора человеком своего отношения к миру), а запрещающе-устрашающий характер, типичный для архаичной системы табуирования. Следует, однако, отметить, что сами эти запреты-табу носили синкретический характер и объективно включали в себя и моральный аспект в том числе.

Большое место в Ветхом Завете занимают описания различных магических действий и операций, имеющих целью как-то приблизить желаемый, или, наоборот, отвести нежелаемый результат. Религиозные предписания также часто носят откровенно колдовской, магический характер. Так, заповедь «не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно» по существу представляет собой реакцию, вызванную убеждением в возможности магических операций с именем Бога. Это убеждение основано на господствовавшем в первобытном сознании представлении о тесной связи, или даже тождестве имени с его носителем, а значит и о том, что, зная имя, можно оказать определенное магическое влияние и на его носителя. Боязнь подобных действий проявляется также в стремлении скрыть подлинное собственное имя Бога. Многочисленные запреты и предписания Ветхого Завета основываются на представлении о магических способностях смежных в пространстве или во времени вещей и явлений оказывать влияние друг на друга, «заражать», «наводить порчу». Так, для установления виновности или невиновности жены, заподозренной в супружеской неверности, предлагалось испытать ее «горькой водой, наводящей проклятие», которая должна была вызвать самые пагубные последствия в случае, если жена окажется виновной (Числ., 5; 11-31).

Подводя итоги, можно сказать, что Ветхозаветная мифология, сохраняя основные черты и свойства древних мифов, в то же время выступает как мифология религиозная, поскольку является основой развитого религиозного культа и фундаментом дальнейших теологических построений.