2014-02-04
1425
Антропологическое направление в России было представлено как медиками, так и юристами. Следует отметить, что и те, и другие не были ортодоксами антропологической доктрины преступности, поскольку признавали влияние на нее социальных процессов, а потому необходимость применения не только карательных мер, но и необходимость решения целого ряда социальных проблем.
Профессор права Н.А. Неклюдов утверждал, что именно возраст человека определяет количество преступников и характер совершенных ими преступлений. Изучив данные уголовной статистики на примере Франции, Н.А. Неклюдов пришел к выводу о том, что преступления против собственности склонны совершать подростки, против личности - молодые люди, политические преступления - люди в возрасте 40-45 лет.
Понимая, что определенный возраст сам по себе не превращает человека в преступника, Н.А. Неклюдов признавал влияние на преступность социальных факторов: порядка управления, имущественных отношений и т.д.
Юрист Д.А. Дриль полагал, что преступление представляет собой результат взаимодействия как физических и психических особенностей личности, так и факторов внешней среды: физических и общественных. Исходя из этого, Д.А. Дриль предлагал бороться с преступностью или медицинским лечением, или благоприятным изменением жизненной обстановки[3].
|
|
|
Одним из наиболее известных врачей-антропологов являлась П.Н. Тарновская. На основании сравнительного изучения контрольных групп женщин с социально-отклоняющимся поведением (преступниц и проституток) и женщин с нормативно одобряемым поведением П.Н. Тарновская пришла к выводу о том, что женщины-преступницы анатомически отличаются от законопослушных женщин (по росту, размеру челюстей, асимметричности лица и т.д.). Однако выводы П.Н. Тарновской приходили в противоречие с жизненной биографией исследованных ею женщин, преступниц и проституток, поскольку большинство из них до совершения преступлений или занятия проституцией находились в тяжелых условиях. Это обстоятельство определило непоследовательность антропологических взглядов П.Н. Тарновской на политику борьбы с преступностью, поскольку она предлагала использовать не только карательный меры, но и меры по улучшению условий жизни людей (трудоустройство, организацию обучения и т.д.)
Антропологические теории причин преступности, безусловно, находили поддержку в консервативных властных кругах России, поскольку объективно были направлены против реформаторских начал в обществе
Центрами научных исследований в начале 20-х годов стали создаваемые в ряде крупных городов кабинеты по изучению преступника и преступности. Практически с самого начала исследовательская деятельность этих кабинетов носила ярко выраженный антропологический характер. Доминирующие позиции во многих кабинетах заняли представители психиатрии и других естественных наук, которые в качестве основных детерминант преступного поведения выделяли психофизические аномалии личности. В результате криминологические исследования стали развиваться в тупиковом направлении, поскольку произошла полная подмена предмета и метода социальной науки. Вместо изучения преступности и преступника изучалось поведение лиц, страдающих психическими отклонениями, сами эти свойства; вместо применения методов, используемых в психологической и социальных науках активно использовались методы судебно-психиатрические.
|
|
|
С середины 60-х годов ситуация стала постепенно изменяться. Криминологические воззрения стали отклоняться от одной крайности к другой:
а) в области идеологической - от признания социализма антикриминогенной системой до признания преступности вечным явлением;
б) в области собственно научного познания - от попытки найти одну-единственную причину преступности до признания невозможности вообще установить причины преступности.
В частности, в 1966 году И.И. Карпец опубликовал статью «О природе и причинах преступности в СССР», существует ли преступность, с присущим ему мужеством ответил честно и однозначно: «...коль скоро существуют причины, порождающие преступность, то и наличие правонарушений и преступности относится к закономерным явлениям»[4]. В этой же статье И.И. Карпец подверг критике бытовавшее среди советских юристов мнение об отсутствии при социализме социальных причин преступности. По мнению автора, если преступность, как социальное явление, реально существует, то оно должно иметь причины, которые носят социальный характер. И.И. Карпец отмечал, что в СССР нет коренных причин преступности (эксплуатации человека человеком, безработицы, нищеты и т.д.), поэтому необходимо искать эти причины в пережитках прошлого, а также в негативном влиянии на социалистический лагерь империалистического окружения. Пережитки прошлого (главным образом капитализма) воплощаются в общественном и индивидуальном сознании граждан, а также в их поведений. Объективные трудности общества, строящего коммунизм, а также отдельные недостатки и упущения советского общества не вступают в качестве причин преступности, они могут лишь способствовать совершению конкретных преступлений. Наличие пережитков прошлого в сознании людей, живущих при социализме, И.И.Карпец объяснял относительной самостоятельностью сознания от породившего его базиса, в частности, отставанием сознания от позитивных изменений в обществе.
В дальнейшем, И.С. Ной высказался, что причины необходимо искать в особых психических свойствах личности, определенных генетически. Ной И.С. отмечал, что капитализм закономерно рождает преступность, при социализме нет социальных причин преступности, эти причины нужно искать в особых психических свойствах личности, определенных генетически. Если такая личность попадает в негативную среду, то она совершает преступления. Придавая биологическому фактору свойство причины преступности, а социальному фактору свойство ее условия, И.С. Ной и предупреждение преступности перенес из сферы социальной преимущественно в биологическую сферу, поскольку предлагал в профилактике преступного поведения активно использовать рекомендации генетиков.
