Смерть—все, что мы видим, когда бодрствуем, а все, что мы видим, когда спим, есть сон

Почему, «всё, что мы видим, когда бодрствуем», это – смерть? Фраза, выражающая мысль, построена метафорически: сведены, совмещены два полюса в пространстве мысли ‑ «смерть» и «сон». Сон как будто смерть, сон есть реальность умершая, т.е. не настоящая, небытие, но мы ее видим (сон). Бодрствующее сознание (видение) имеет дело с тем, чего уже нет: мир столь изменчив, что наше видение (запечатление, фиксация зрением) есть по сути образ того, что уже изменилось… Это как свет погасшей звезды – мы видим звезды на ночном небе, которых уже нет, мы видим свет умерших звезд. В этом смысле, все, что мы видим есть смерть. Сон является здесь подсказкой, наглядной демонстрацией того, чего нет.

«Вечно живой огонь» то воспламеняется, то угасает. Мы видим внешнюю сторону бытия, бытие как многое, в момент его «угасания»: определенность вещей, которую мы можем увидеть, обнаружить с помощью органов чувств, появляется в космической модели Гераклита именно в момент угасания, т.е. смерти в глобальном, космическом плане.

Еще одно возможное прочтение: здесь два состояния сознания как две противоположности – «бодрствующее сознание» и «сознание спящее», взятые в их тождественности – в их способности видеть, давать наглядные, конкретно-чувственные образы. Сознание в способности создавать зримую, наглядную картинку мира – не более чем сон. Сон – наглядная картинка сознания в его чистом, плоскостном (без глубины проникновения в видимое) состояния. Сон есть образ небытия, как сознание, сведенное к способности видеть (шире – сведенное только к способности чувственного восприятия) есть образ небытия, т.е. смерти.

22. [8] __ __ IV 4.