Лучшие люди одно предпочитают всему: вечную славу — преходящим вещам; толпа же насыщается подобно скоту

«Лучшие люди одно предпочитают всему: вечную славу — преходящим вещам; толпа же насыщается подобно скоту».

Этот фрагмент продолжает тему счастья и удовольствия: удовольствие – насыщение – толпа. Счастье в удовольствии – это для свиней. Но и для толпы, т.е. для человека, который не стремится отличиться, не для индивидуальности, а для нивелированной единицы толпы. «Лучшие люди» выше преходящих вещей, для них счастье в вечном – «вечной славе». Здесь очень важно, что речь идет о славе: слава – вещь тоже преходящая, поэтому у Гераклита ‑ «вечная слава».

30. [20] __ __ V 105.

«Этот космос, один и тот же для всего существующего не создал никакой бог и никакой человек, но всегда οн был, есть и будет вечно живым огнем, мерами загорающимся и мерами потухающим».

Этот по сути главный, программный фрагмент, в котором предельно сжато, информационно и эмоционально насыщенно показано (дана именно картина) мироустройство в представлении Гераклита.

Действительно, переведем данный фрагмент на абстрактный философский язык:

‑ принцип объективизма и реализма («материализма»), который заявлен в данном фрагменте – космос «не создал никакой бог и никакой человек» и «всегда он был, есть и будет»;

‑ принцип единства мира, поскольку космос «один и тот же для всего существующего»;

‑ принцип изменчивости – космос один, но он все время разный, «οн был, есть и будет вечно живым огнем, мерами загорающимся и мерами потухающим»: два противоположных процесса характеризуют единый вечный космос – «загорание» (возгорание, воспламенение) и «потухание» (угасание), которые сменяют друг друга «мерами», т.е. не хаотично, случайно, а ритмично, закономерно;

‑наглядность, конкретная чувственность, «картинность»образа космоса, космической модели Гераклита – огонь, который вспыхивает, разгорается и который угасает, огонь пульсирующий и потому живой.

Фрагмент 30 – образец так называемой «гераклитовой метафоры». Это выражение принадлежит великому поэту «серебряного века», О.Э.Мандельштаму, который видел в образах-понятиях Гераклита «чертеж» целостности, выражающей единство мира. Слово несет в себе множество значений, культурных смыслов и ассоциаций, с ним связанных. Метафора под тяжестью этой многозначности слова трансформируется ‑ твердая «поэтическая материя» в ней, считал Мандельштам, превращается в жидкую; метафоры начинают «течь», становясь «гераклитовыми». Слово в такой метафоре вбирает в себя не слишком близкие, а иногда и противоречивые значения (это самое сложное). Слово становится бόльшим, чем просто частью поэтического образа, структурно-организующей деталью картины целого, превращается в слово-идею, в «мыслеобраз», в котором «упакованы», «сжаты» образы целого и его частей, причин существования целого и его многообразных состояний, и т.д. Таким понятием-образом является ОГОНЬ Гераклита. Такие образы – не привилегия поэта, но привилегия поэта-философа или философа-поэта, который поднимается в своем видении целостности мира до уникальных и вместе с тем универсальных образов-обобщений, которые становятся знаками мира и «формулами» возможного опыта его понимания.

31. [20] __ __ __ __ (после 30).

«Превращения огня: сначала—море, море же—наполовину земля и наполовину престер. [Это значит, что огонь посредством всеуправляющего] логоса [и бога через воздух превращается в воду—как бы семя мирообразования, которую он называет] морем; [из воды же происходит земля и небо и все между ними находящееся. Каким же образом он в обратном направлении восстанавливается и возжигается, он разъясняет так]: море мерами разлагается по тому же логосу, какой и прежде был до возникновения земли».