Философские исследования. вне Фак)

Философские исследования

6-10

Вводит понятие «языковых игр» - процесса, посредством которому люди усваивают значения слов.

И заканчивает на том, что нам важны не только значения отдельных слов, но и контекст, в котором их произносят. Этот контекст определяет употребление слов.

11-19 (вне Фак)

Поднимает проблему соотношения значений слов. Что оно задано контекстом употребления. И в конце: укороченная повелительная форма предложения «Плиту!» и длинная «Дай мне плиту» - надо ли переводить одну в другую?

20-22 (до 30 стр.)

Поясняет на примерах, что контекст определяет набор смыслов и ответных реакций на данные смыслы.

Боря: «Кембриджская школа» как раз наследует Витгенштейну и проводит исторический анализ на предмет контекстов высказываний: от интереса написания к интересу публикации. А Велижев-Атнашев говорят и о контексте площадки высказывания.

23-49 (не Фак)

Стр. 30-49

Витгенштейн продолжает указывать, что количество значений может иметь бесконечные вариации, не имеющие стандарта

Боря: его подход сопоставим с решением апории по Канту: мир не конечен, мир не бесконечен, на самом деле мир – неконечен. Он существует в любую сторону, куда дотянется мысль.

Боря 2: постмодернизм пользуется этим решением. Оно же возникает у Деррида с терминологией «след». И для историков этот ответ означает, что мы теперь смотрим на контексты оставления следов – разматываем назад те контексты значения, которые раньше воспринимали как «само собой разумеющиеся». А постмодернизм в целом говорит – что мы проблематизируем потенциально все.

Еще Витгенштейн указывает, что мышление и речь существуют одномоментно, одно не предшествует другому. «отличие животных от людей в том, что они только не говорят»

Затем рассуждает о «простом» и «сложном», приходя к выводу, что постановка вопроса не имеет смысла.

Боря: здесь явно вижу параллель с рассуждением о не-конечности мира у Канта. И я считаю, что Деррида здесь нашел ответ через операцию власти, операцию воления-восполнения.

Боря 2: иронично, что ранний Витгенштейн выступал за создание идеального языка, чистого от практических смыслов. А поздний Витгенштейн говорит, что нет ничего вне практических смыслов.

50-55

Стр. 49-53

Для меня здесь главным является тезис о конвенциональном характере необходимости. Необходимое и эталон являются выбранными конвенциями, которые используют как метод для обозначения в реальности.

56-128 (не Фак)

Стр. 53-87

77 параграф: значение слова соответствует своей языковой игре. В языковой игре есть «семейство понятий» - которое может быть отнесено к одной группе значений, но внутри могут наблюдаться сильные различия.

В языковой игре есть = а) набор правил, б) набор примеров употребления

До 94: Другое соображение: метафора игры хороша тем, что в процессе игры мы стихийно следуем правилам, не всегда осознаем их, а в процессе – уточняем и перестраиваем. Игр великое множество

Тезис, что точность – задается прагматически, от цели. Она не может работать «вхолостую».

Боря: философия – отсюда логично следует ее аналитическое определение: как умение обращаться с разными языковыми играми.

И там же Витгенштейн пишет, что «идеальный язык», находящийся вне практического контекста – не лучше, чем другой практический язык.

От 100 до 128

Говорит, что «идеальный язык», его инаковость и превосходство – это иллюзия языковых конструкций. В реальности идеальное – всегда предшествует нашему анализу, но является логическим, «скользит» при попытке соотнесения с реальностью, нуждается в «трении» от практики.

Проблема «идеального языка» в том, что он верит в отсутствие неопределенности. Пытается достроить до отсутствия неопределенности. Но такое невозможно в условиях подвижности языковых игр и их границ.

Цель философии – показывать правила языковых игр по Витгенштейну. И за счет демонстрации правил – делать явными противоречия, которые мы имеем в опыте. Но не давать решение противоречию – оно будет оказываться самоочевидным.

Говорит, что философия должна говорить на обыденном языке, иначе она не сможет быть услышанной.

129-140

Стр. 87-94

«Простые языковые игры» - не предварительные исследования для последующего использования. Они есть непосредственное использование в «первом приближении». Языковые игры – объекты для сравнения (философии).

Путаницы (предмет философии) – возникают, когда «язык работает вхолостую» (стр. 88).

В 140 параграфе напоминает, что объекты (картины, тексты и так далее) могут навязывать конкретное употребление. Которое, однако, может быть не единственно возможным.

141-149 (не Фак)

Стр. 94-99

Ставит проблему знания и обучения: как мы поймем, что человек узнал правило? Как отличить знание правила от его практического применения? И какое практическое применение будет достаточным, чтобы подтвердить знание правила?

Ответ (который пока только подразумевается): ситуативно, в зависимости от практического контекста.

150-155

Стр. 99-102

Говорит, что «Знание» - это не утверждение формулы, а проживаемый опыт, который дает способность выполнить практику.

156-196 (не Фак)

Стр. 102-129

До 164 включительно: воспроизведение состоит из проявления «внешних» случаев. Именно эти внешние случаи и составляют воспроизведение «целого семейства» (понятий») – стр. 109. ББ: это буквально берется КШ.

Вспомнил из старых кусков: у языковой игры есть типичные значения употребления. И чем менее типичным будет употребление, тем более странным (и менее достоверным) нам будет оно казаться.

197-199

Стр. 129-130

«Понять предложение значит понять язык. Понять язык значит овладеть техникой».

Понимание – это регулярное следование определенному правилу, обычай.

200-206 (не Фак)

Стр. 131-133

Вводит различение между планом и правилом. Потому что план не обязательно будут исполнять.

«Подчинение правилу» = практика. А система соотносимых понятий по Витгенштейну = общее поведение человечества.

207-212

Стр. 133-135

Обучение будет строиться через практику и через примеры. И что в процессе может не быть более глубоких причин, чем объясняемые. Что эти «причины» - будут формироваться в ходе обучения же.

Тут же говорится фраза «тот факт, что мы не способны записать все цифры числа Пи, вовсе не человеческое несовершенство» - перекликается с фразой из разделов ранее, что вера в наличие точки отсчета, в устойчивость и определенность идеального языка – это иллюзия, а не ошибка, формируемая свойствами грамматики.

Боря: тут налицо иллюзорная форма сознания, отчуждение от языка. Если угодно – это вера в один из конец антиномии Канта про то, что мир конечен и есть один простой элемент (начало). Вера, укорененная в научный подход модерна. В веру в линейность.

Боря: или перекликается с Томасом Куном и «Структурой научных революций». Про то, что парадигма – это сменяемая вера в то, что является универсальной точкой отсчета.

213-262 (не Фак)

Стр. 135-148

До 222. Говорит, что правило требует символического выражения. А символическое выражение – это мифологическое описание правила. Потому что любое буквальное выражение – упирается в противоречие и потребность дальнейшей проработки.

Боря: мифологическое выражение – это переход в область «континентальной» традиции. От логического правила употребления к постановке содержательных начал.

До 233: вводит отличие обучения правила от вдохновения. Вдохновение – это ситуация, когда действующий ожидает некоего наставления.

И даже если научит другому получать вдохновения – то обучающий не может ожидать, что другой будет действовать также, потому что будет прислушиваться к своему внутреннему голосу.

Боря: такая модель вдохновения должна перекинуться на все обучение вообще. Если мы принимаем (интерпретацию Выготского по Сорвину), что человек конструирует язык внутри себя, то мы всегда живем в мире вдохновения. Просто помимо вольных интерпретаций мы отыскиваем внутри себя практики, которые более созвучны тому, как это видят другие.

241: согласие между людьми определяет, что истинно. «Это не согласие во мнениях, но согласие в форме жизни». Боря: употребление Витгенштейна созвучно практикам у Альтюссера и у Фуко.

Далее поднимает проблему соотношения слов и ощущений. И того, как же их можно соотносить, что будет критериями?

В 262: «ты придумаешь практику употребления слова; или же найдешь ее уже заданной?» Боря: здесь стоит понимать буквально, как «техники тела у Мосса». Или как одновременность мышления и речи у Выготского. Речь – это практика мышления. А чувство – это практика, сопутствующая мышлению о чувстве.

263-265

Стр. 148

Ставит проблему, что ощущение должно иметь фактическую проверку воспоминания, о котором сказали/написали. Боря: в последующих исследованиях практика также становится подвижной формой, а потому термин «фактическая проверка» ощущения стоит использовать как и «фактическая проверка» для правил грамматики – через согласие в употреблении.

266-554 (не Фак)

Стр. 148-

304: говорит, что «ничто» и «нечто» могут быть синонимичны, когда о «нечто» мы ничего не можем сказать. Через это утверждение Витгенштейн показывает, что «парадокс исчезает, если мы радикально преодолеваем представление о языке, который всегда функционирует единственным способом» и служит цели передачи мыслей

323: помимо проблемы следования правилу ставится проблема коммуникации. Витгенштейн спрашивает, как мы сравниваем различный опыт? Критерии проверки?

Боря: но получается, что точно такое же воспроизводство практики и есть критерий. И тогда габитус – это не просто социальная категория, это граница между проживаемыми реальностями.

339: «Мысль не есть нематериальный процесс <…> и который возможно отделить от речи»

341: сравнение осмысленной и неосмысленной речи с исполнением пьесы (Боря: или подражанием игре на гитаре)

355: «дело не в том, что ощущения-впечатления могут обманывать, а в том, что мы понимаем их язык. (И этот язык, как любой другой, основан на соглашении)».

398: Витгенштейн пишет, что наша убежденность в достоверности происходит по принципу подобия. «Я знаю, как ведут себя в такой ситуации». Боря: это похоже на Спинозу, у которого коммуникация и проверка реальности на достоверность осуществляется через принцип подобия самому себе. А вслед за Спинозой я рассматривал Адама Смита: у него симпатия пропорциональна пониманию и подобию.

403: Витгенштейн говорит, что проблема возможности коммуникации и практической пользы – это спор между реалистами (практическая польза), идеалистами и солипсистами (невозможность понять опыт другого)

436: Пишет, что легко угодить в философский тупик, будто задача сложнее, чем есть на самом деле. Будто мы имеем дело с ускользающими явлениями, а язык слишком грубый, чтобы уловить явление. Боря: я расцениваю это как прямое указание автора воспринимать буквально его соображения о практике. Не пытаться вывести идеал, найти единое и неделимое.

466-470: человек мыслит ради практической пользы. Польза и критерий подлинности, и телеологическая цель

486: выводы делаются не логически (из понятий), а из прошлого опыта, на основании практики и для практики. «Я не делаю выводов. Но, все же иногда делаю».

494: языком Витгенштейн называет ТОЛЬКО словесный обыденный язык. Остальное только по аналогии.

500: назвать бессмысленным = исключить из языка, изъять употребление из оборота.