Темнота. Занавес. Второе действие. Третья картина

Темнота

Занавес

Конец первого действия.

ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

Небольшая хижина, домик, в котором вот уже несколько месяцев живёт Нуньес. Тут почти нет мебели, лишь набитый соломой матрас валяется на полу.

Нуньес одет так же, как все слепые. Он словно состарился: оброс щетиной, похудел, осунулся, изменился, перестал быть быстрым и ловким, всё делает лениво, не спеша, будто ослеп.

Рядом с Нуньесом - Медина-Саротэ. Она прядёт шерсть. Нуньес лежит на матрасе, листает записную книжку. В хижине горит костёр.

МЕДИНА-САРОТЭ. Богота, снова листаешь её? Что тебе в ней?

НУНЬЕС. Страницы прошлого. Шесть месяцев назад это было. Теперь - знаки, не нужные, не ясные, телефоны, адреса. Вглядываюсь, вижу, как ничтожно. Видишь?

МЕДИНА-САРОТЭ. Не говори слово “вижу”! Тебя подслушивают! Старейшины запретили говорить это слово!

НУНЬЕС. Нас никто не слышит.

МЕДИНА-САРОТЭ. Педро докладывает им о каждом твоём шаге...

НУНЬЕС. Он ревнует меня к тебе, Медина.

МЕДИНА-САРОТЭ. Я не люблю его.

МОЛЧАНИЕ.

Почему ты замолчал?

НУНЬЕС. В записной книжке фотография жены и троих дочерей.

МЕДИНА-САРОТЭ. Что такое “фотография”?

НУНЬЕС. На листе бумаги - их лица. Как живые.

МЕДИНА-САРОТЭ. (Трогает фотографию, прячет руку.) Гладко, ничего нет.

НУНЬЕС. Есть. Я прикасаюсь к лицам жены и дочери.

МЕДИНА-САРОТЭ. У неё красивая гладкая кожа, так?

НУНЬЕС. У Марты гладкая кожа была только в юности. Когда мы поженились, нужно было и ей, и мне зарабатывать деньги, чтобы прокормиться. Ей некогда следить за лицом, морщины рано пролегли на нём. Мне тоже часто приходилось напрягать кожу на лбу, раздумывая, где раздобыть денег на еду для детей.

МЕДИНА-САРОТЭ. У тебя гладкая кожа...

НУНЬЕС. Кем я только не работал: столяром, мусорщиком, продавцом сладостей, конюхом в цирке, шахтёром. Марта - прачка. Её руки от порошка, мыла и горячей воды загрубели и покраснели, кожа стала шершавой, растрескалась...

МЕДИНА-САРОТЭ. Ты её любишь?

НУНЬЕС. (Долго молчит.) Это было в другой жизни. Назад дороги нет. Я никогда не увижу Марту и дочерей...

МЕДИНА-САРОТЭ. (Гладит Нуньеса рукой.) Что с тобой? Тебе больно?

НУНЬЕС. Нет, ничего, пройдёт. Ничего. Тоска! Какая тоска! Эти полгода я чувствую себя мышкой в мышеловке, ищу и ищу выход, тычусь в решётку! Только одна мысль успокаивает: там, в Боготе, меня считают погибшим в экспедиции и потому Пойнтер, тот человек, что позвал меня с собой на вершину Параскотопетла, обязан выплачивать Марте и детям до последних дней её жизни пенсию, пособие. Хотя как они сейчас там - одному Богу известно.

МЕДИНА-САРОТЭ. Тоскуешь по дому? Ты говорил, что там за хребтом тебе жилось несладко, тебе всё время нужно было искать работу, зарабатывать себе на кусок хлеба... А здесь у нас - тишина и спокойствие. Даже если ты заболеешь и не сможешь выходить на работу, люди будут кормить тебя. Есть молоко, хлеб. Что ещё нужно человеку, правда?

НУНЬЕС. Человеку нужна свобода. Там всё зависит от того, сколько у тебя золота, денег. У кого больше золота и денег - тот хозяин, тот властвует, тот вершит суд и тот живёт в собственное удовольствие. Здесь - золото валяется под ногами. Оно здесь - ничто. Для вас главное: ничего не хочу знать, всё так, как есть, ничего не хочу видеть дальше своего носа, нужно только есть, пить, спать, работать!

МЕДИНА-САРОТЭ. Почему не научишь нас тому, что умеют твои люди?

НУНЬЕС. Ты говоришь со мной, а сама думаешь: “Это бред сумасшедшего, пусть говорит, я ему всё равно не верю!” Так?

МЕДИНА-САРОТЭ. Нет, Нуньес! Нет! Я не верю тебе - это правда, я понимаю лишь наполовину. Если бы я могла понять тебя! Но когда ты говоришь мне, в душе моей какая-то непонятная радость от всего. Прости, что не могу солгать тебе.

НУНЬЕС. (Ожесточенно.) Да, я ничего не умею делать! Как король! Так оказалось! Вы добываете огонь, выбивая его из камней, я хотел вас научить делать спички, но я не знаю, как они устроены, и что бы я там о них не рассказывал, вы всё равно не поверите мне! Электростанцию? Как её выстроить без инструментов, да и зачем вам свет? Вам не нужна бумага, вы не знаете письменности и никогда её не узнаете! Я беспомощен как котенок! Прожив столько лет в мире, я, оказывается, ничему не научился! Я беспомощен! Вы живёте в этой долине, ничего не видите, не хотите видеть, в этой раковине ваша жизнь, в тишине и спокойствии, вам нужна лепешка рисовая, молоко - всё! Мир замкнулся на этом! А если война? Атомный взрыв? Зрячие научились уничтожать землю! Всё взорвётся и расплавится, вы и не поймёте ничего!

МЕДИНА-САРОТЭ. Непонятно и страшно ты говоришь. Зачем зрячим война?

НУНЬЕС. Проклятое золото, богатство - причина. Если б они узнали, что в нескольких десятках миль от них по золоту ходят, топчут его ногами, если бы они узнали, то... нескоро, но они доберутся сюда. Придут, заставят вас всех работать на рудниках. Хорошая рабочая сила, которой не требуется электрического света для работы под землей, которой не нужно особой еды, кроме куска хлеба и кружки молока! Только когда это произойдет, завтра или через столетие?

МЕДИНА-САРОТЭ. Как страшно ты говоришь, как страшно, хватит! Не пугай меня, не надо больше...

НУНЬЕС. В том мире слепота считается несчастьем. Среди зрячих слепые чувствуют себя ущербными. Они живут по другим законам. Но есть болезнь и пострашнее: слепота зрячих, глухота слышащих.

МЕДИНА-САРОТЭ. Страшен твой мир! Зачем ты хочешь туда вернуться? Останься с нами, тут тихо и спокойно! (Плачет.) Солёная роса выступила на моих щеках. Мне страшно, со мной такого не было!

НУНЬЕС. Это слёзы. Ведь ты - человек. Человек должен уметь плакать.

Вбегает Педро, хватает Медину за руку, отталкивает её от Нуньеса.

ПЕДРО. Хватит, хватит! Я твои речи давно слушаю, Богота! Я говорил, что этот ненормальный всех сведет с ума! Медина, ты поверила его сказкам? У тебя на лице выступила роса! Роса выступает только на мёртвых скалах, когда после холодного времени приходит жаркое! Только на мёртвых скалах! Но ведь ты - человек! Это он, сумасшедший! Замбо говорил, что жилы его лопаются, сердце замирает, когда он слушает речи этого негодяя! И вот теперь твоя очередь, Медина! Ты сказал, что забыл слово “вижу”, а втихомолку говоришь свои подлые речи, сбиваешь людей с толку! Я говорил, что тебе нужно сделать операцию, но меня не послушали! Ничего, сейчас-то я смогу убедить всех! Иди за мной!

Нуньес встал, сжал кулаки. Медина рядом с ним. Нуньес покорно пошёл за Педро, потому что в дверях появились фигуры ещё двух слепых.