Мутация героя и художника

Природа художника

Но и сам художник стремится отыскать в себе черты чего-то надчеловеческого, неземного. И находит. Находит в той не поддающейся изъяснению материи, которую мы обозначаем словом талант. В сущности, никто не знает, что это такое, никто не умеет классифицировать эту стихию, не существует даже формальных критериев ее фиксации, и уж тем более нет объективных критериев ее измерения. И все же, несмотря на это, мы постоянно пытаемся внести сюда какие-то количественные оценки: «известный», «выдающийся», «знаменитый», «великий», «гениальный»... — все это наши не очень уклюжие попытки измерить неизмеримое.

Сам художник стремится обрести статус некоего абсолюта, превзойти всех. Между тем присвоить этот статус ему может только узкий круг экспертов — собратья по цеху и узкий круг признанных критиков. Поэтому художник со временем начинает работать не на свой народ, но на это узкое сообщество.

Убедить этих искушенных людей можно только одним — поразив их своим мастерством, виртуозностью владения техникой ремесла. Вот художник и погружается в поиски чего-то такого, что может потрясти экспертов.

Ясно, что при этом его искусство удаляется от народа, становится непонятным ему. однако художника это уже не волнует. Он пишет для избранных, для тех, кто в состоянии понять и оценить его. Рождается лозунг: «Искусство для искусства». Что же касается «пипла», то, встречая неприятие своего творчества, объявляет его неспособным понять настоящее искусство. В результате «толпа» отворачивается от подобных пророков. Велик художник Герман, но кто ходит на его фильмы? Неподражаем «Черный квадрат», но кто знает о его существовании? А ведь это и есть нация. Таким образом, сама нация отторгает такое искусство.

Разумеется, можно утешать (а чаще самоовозносить) себя тем, что нация — это только те, кто не проходит мимо выставочных залов и кинотеатров, все же, кто остается за дверьми — обыкновенное быдло. При всем уважении к громким именам, сегодня это фигуры для немногих. «Избранные», они считают только свои ценности истинными. Все они хотят учить, а часто и просто поучать. Все они способны только плакаться на то, что их народ их не понимает. Им другой народ нужен...

В противоположность традиционному герою, сам художник и узкий круг экспертов в своей гордыне встают над нацией и противопоставляют себя ей.

Но этим художник перестает быть агентом социализации, а порождаемое им искусство — ее институтом.

Словом, одинаково чужими друг другу становятся и художник и его публика. Правда, со стороны художника здесь большей частью только кокетство. Он, хоть и говорит о том, что пишет не для «толпы», в действительности жаждет именно ее признания, мечтает именно о ее оргазмической страсти, художник мечтает стать пророком, подобно Льву Толстому, ищет идолического поклонения толпищ. И лишь не получая искомого начинает тыкать «толпу» в ее свинскую рабскую природу, в ее неразвитость, отсутствие вкуса, безнравственность, бездуховность... Сама же «толпа» проста и бесхитростна, и чаще всего просто не знает о существовании художника.

Таким образом, сегодня искусство расходится с нацией. Поэтому-то она, нация, и ищет себе других кумиров. Тех, кто ближе к ней, кто не будет тыкать ее носом в свинскую рабскую природу, неразвитость, отсутствие вкуса, бездуховность, безнравственность...

Сам народ никогда не считал и не считает себя быдлом. И вот что страшно. Миллионы, которые вдруг начинают сознавать, что они не «пипл», готовый «схавать» все, а нечто одной крови со своими «звездами», способны задуматься и над другим: на кой черт нам агенты социализации, которые брезгуют нами, на кой черт нам культура шнитке, германов и прочей нечисти «черных квадратов»?

Вот только трагедия в том, что альтернативная ей культура чаще всего рождает иные ценности — те, что «ниже пояса».

Когда-то героями были Прометеи, Гераклы, Персеи... Рождалась культура, учреждались царства и города, создавались законы... и нация (миллионы простых крестьян) могли часами цитировать Гомера (а, кстати, особым шиком считалось цитировать еще и статьи этих самых законов). Долее двух тысячелетий длящийся процесс разрешается качественным скачком. В результате герой предельно вульгаризируется и перестает быть штучным товаром.

Греческий герой служил городу и народу, рыцарь — общественному идеалу. Тот и другой жертвовали собой ради построения такого миропорядка, в котором внутреннего совершенства и гармонии с миром может достичь каждый (из тех, кто принадлежит их кругу). Именно их достоинства становились тем, по чему равнялось все общество.

О доблестях, о подвигах, о славе

Я вспоминал на горестной земле...

Их подвиги — не просто предмет подражания, это фактор социализации человека. Честолюбивый юноша грезит подвигом, втайне надеясь обнаружить в самом себе то, что составляет самую сокровенную тайну своего кумира. То, что в разные времена принимало форму божественной природы (герой), королевской крови (рыцарь), божественной благодати... другими словами, доказательство своей избранности. Так, и рыцарь, и прекрасная дама, в конечном счете, обнаруживают королевское происхождение;[224] королевская же кровь — не чета той, что течет в жилах обыкновенного человека. Не случайно королям было свойственно исцелять болезни. Так, Морис Дрюон напоминает нам о тайном свойстве французских королей лечить золотуху. И ведь лечили!..

Перестает быть штучным товаром и сам художник. Культ «звезд» вытесняет культ творца, сама же «звезда» и в самом деле становится товаром, имеющим стоимость. В общем, теперь это специфический продукт поточного производства, рассчитанного на массовое потребление. «Звездный» ореол сегодня не обманывает никого, и теперь, когда человек окончательно расстался с мифом о божественной природе героя-победителя, толпища тех, кому не дает покоя чужая слава, отказываются видеть, что могло бы отличить их самих от кумиров. Конечно, и сегодня остается место для подлинной исключительности, вроде Майкла Джексона, но любой претендент понимает, что ореол, созданный вокруг большинства «звезд»,— это результат хорошо поставленной рекламной кампании. Отсюда и состязание конкурентов за место на пьедестале — уже не конкурс талантов, но свирепая битва за спонсора, в которой доступны любые приемы из тех, которые когда-то могли бросить рыцаря на ту навозную кучу, на которой Людовик VI отбивал золотые шпоры у недостойных.

Сегодня успехами «поп-звезд» тайна художника развеяна. Оказывается, в природе гения нет ничего сакрального, и ясно, что сегодняшние «звезды» — это такие же мальчики из такой же подворотни. Дело усугубляется тем, что каждая из этих «звезд» норовит подчеркнуть чуть ли не в любом публичном выступлении, что она была двоечником, хулиганом, нарушителем порядка, мучителем своих учителей и т.д. Более того, появляется целая философия, проповедующая, что только двоечник и хулиган может добиться успеха, и эта философия проникает во вполне благополучные слои.

Отсюда следуют два важные для осмысления социализации индивида вывода, свидетельствующие о кризисе традиционной социализации.

1. Подлинные ценности этого мира состоят не в том, чему учат родители и школа, а в ценностях улицы, подворотни. И в 90-х гг. мы увидели формирование настоящего культа бандита.

2. Предметом мотивации становятся не достоинства человека, пробившегося к самым вершинам творчества, но его гонорары и культ, который создается вокруг его имени. А следовательно, вектор социализации разворачивается в сторону этих ориентиров.

В современной России трезвый взгляд не обнаруживает ничего, что делало бы «звезду» лучше других. Отсутствие ярких талантов у всех, мелькающих на обложках «гламурных» журналов, подмостках и подиумах, приводит к тому, что молодой человек начинает воспринимать самого себя как собрание талантов. Отсюда уже одно обладание привлекательной внешностью является вполне достаточным основанием претендовать на славу и гонорары, и тот факт, что они достаются не ему, осознается как социальная несправедливость. Слава и гонорары оказываются отнятыми у него. Ну а поскольку таких, как он, бесчисленные толпища, то такое положение вещей становится взрывным потенциалом. Не в последнюю очередь именно этот потенциал составляет часть той энергетики, которая выплескивается на улицы, когда толпа, расходящаяся после массовых тусовок вокруг своих кумиров, крушит все вокруг себя.

Таким образом, масса обездоленных бездарей начинает осознавать себя жертвами несправедливо устроенного мира: ведь они сами вполне достойны пьедестала. Поэтому мир должен быть переустроен, но уже не по мерке ничего не понимающих в жизни родителей и учителей...

Это не имело значения в прошлом, когда стихийное стремление к переустройству мира сдерживалось сравнительно невысокой численностью соискателей пьедестала и наличием сословных перегородок. Но теперь полюса меняются, и всё начинает вставать с ног на голову: сегодня любая посредственность считает себя вправе говорить о своих талантах, вправе претендовать на то, что раньше было достоянием немногих. Сегодня достаточно сильной рукою взять недостающее для счастья, или заставить близких, родных работать на «раскрутку» своего имени.