Сцена 14

Мадам Пюльшери. (диктует Случайнову, тот пишет в толстую тетрадь) Ах, жертва безумной страсти, бедный Пискарёв... Тихий, робкий, скромный, детски простодушный, носивший в себе искру таланта, быть может, со временем бы вспыхнувшего широко и ярко… Глупо, без цели, он отправился к дому, что на Литейном… Он дохнул свежим воздухом и почувствовал свежесть на сердце, как выздоравливающий, решившийся выйти в первый раз после продолжительной болезни. Сердце его билось, когда он подходил к той улице, на которой нога его не была со времени роковой встречи. Некоторое время Пискарёв постоял подле её дома. А после, не видя ничего, не слыша, не чувствуя, бродил по городу. Никто не мог знать, ночевал он где-нибудь или нет. Но был день, когда, руководимый каким-то глупым инстинктом, зашедши на свою квартиру, бледный, с ужасным видом, с растрепанными волосами Пискарёв заперся в свою комнату… Протекли четыре дня, наконец, прошла неделя, а комната так же была заперта. Бросились к дверям, начали звать, наконец, выломали дверь и нашли его бездыханный труп с перерезанным горлом. Окровавленная бритва валялась на полу, тут же… По судорожно раскинутым рукам, по страшно искажённому виду можно было заключить, что рука его была неверна, и что он долго ещё мучился, прежде нежели грешная душа его оставила тело. Никто не поплакал над ним… (слегка вальсируя) Тум-тара… Тум- тара… никого не видно было возле его бездушного трупа, кроме обыкновенной фигуры квартального надзирателя и равнодушной мины городового лекаря. Гроб его повезли тихо, даже без обрядов религии; за ним идучи, плакал один только сторож, и то потому, что выпил лишний штоф водки. Так погиб, жертва безумной страсти, бедный Пискарев.

Случайнов. (закрыв тетрадь) А что на днях случилось со мною... Я поздно шёл по глухому переулку и в отдалённой части города, из нижнего этажа одного грязного дома услышал духовное пение. Окна были открыты, но завешаны лёгкими кисейными занавесками. Я остановился, заглянул в окно и увидал живописное зрелище: шесть или семь молодых женщин, постыдное ремесло которых сейчас можно было узнать по ряду выразительных признаков, молились Богу. Перед иконой. Я чуть не захохотал в голос, насилу сдержался. Развратницы усердно клали поклоны. Более четверти часа простоял я у окна… Эти раскрашенные развратные куклы - и тут же - образа, священник, Евангелие, духовное пение. Смешно… Очень. Не правда ли…?Или вам не смешно? А что...? Страшно? Противно?

Мадам Пюльшери. Всё равно... Всё. Равно.

Случайнов. Я, мадам, от слов своих не откажусь. Как собака буду служить. Венчаться – хоть завтра. Ни в чём препятствий иметь не будете… Деньги ваши мне незачем, сам обеспечу все прихоти. Неужто я вам настолько противен? К чему ж тогда – прошлая ночь?

Мадам Пюльшери. Прошлая ночь – ни к чему. Так… Моя благодарность – вам.