Ночь девятая

Ночь восьмая

Себастьян Бах воспитывался в доме своего старшего брата, орга­ниста ордруфской церкви Христофора. Это был уважаемый, но не­много чопорный музыкант, который жил по-старинному и так же воспитывал своего брата. Только на конфирмации в Эйзенахе Себас­тьян первый раз услышал настоящий орган. Музыка захватила его це­ликом! Он не понимал, где он находится, зачем, не слышал вопросы пастора, отвечал невпопад, вслушиваясь в неземную мелодию. Христо­фор не понял его и очень огорчился легкомыслию брата. В тот же день Себастьян тайком проник в церковь, чтобы понять устройство органа И тут его посетило видение. Он увидел, как трубы органа по­дымаются вверх, соединяются с готическими колоннами. Казалось, в облаках проплывали легкие ангелы. Слышен был каждый звук, и, од­нако, понятно становилось только целое — заветная мелодия, в кото­рой сливались религия и искусство...

Христофор не поверил брату. Огорченный его поведением, он за­болел и умер. Себастьян стал учеником органного мастера Банделера, друга и родственника Христофора. Себастьян обтачивал клавиши, вы­меривал трубы, выгибал проволоку и постоянно думал о своем виде­нии. А вскоре он стал помощником другого мастера — Альбрехта из Люнебурга. Альбрехт удивлял всех своими изобретениями. Вот и сей­час он приехал к Банделеру сообщить, что изобрел новый орган, и император уже заказал ему этот инструмент. Заметив способности юноши, Альбрехт отдал его учиться вместе со своей дочерью Магда­линой. Наконец учитель добился для него места придворного скрипа­ча в Веймаре. Перед отъездом он обвенчался с Магдалиной. Себастьян знал только свое искусство. Утром он писал, занимался с учениками, объясняя гармонию. Венерами он играл и пел вместе с Магдалиной на клавикорде. Ничто не могло нарушить его спокойствия. Однажды во время службы к хору присоединился еще один голос, похожий не то на вопль страдания, не то на возглас веселой толпы. Себастьян по­смеивался над пением венецианца Франческе, но Магдалина увле­клась — и пением и певцом. Она узнала песни своей родины. Когда Франческо уехал, Магдалина изменилась: замкнулась, перестала рабо­тать и только просила мужа сочинить канцонетту. Несчастная любовь

и заботы о муже свели ее в могилу. Дети утешили отца в горе. Но он понял, что половина его души погибла раньше времени. Тщетно пы­тался он вспомнить, как пела Магдалина — он слышал лишь нечис­тый и соблазняющий напев итальянца.

Когда свершился путь каждого из описанных героев, все они предстали перед Судилищем. Каждый был осужден либо за то, что сделал с собой, либо за то, чего не сделал. Один Сегелиель не признал над собой высшей власти. Судилище потребовало от подсудимого явиться перед собой, но ему отвечал лишь далекий голос из бездны: «Для меня нет полного выражения!»

В. Н. Греков