Картина 14

День. Николай сидит на кровати, отрешенно смотрит в пол. Он слегка покачивается из стороны в сторону. Сережа наблюдает за ним и постепенно тоже начинает покачиваться. Некоторое время оба они покачиваются из стороны в сторону, в такт, молча.

СЕРЕЖА. Жила-была тетенька. Она была хорошая. И у нее родилось дите. А потом стала ночь. И стало темно. И стали стучать громко в дверь. И она испугалась. Тетенька испугалась.

Николай перестал качаться, слушает.

Она стала открывать дверь. И когда открылась, там стоял — такой! Страшный! Такой! Он был черный. Глаза были черные. И волосы. И тоже зубы черные... И потом стала ему говорить, чтоб он уходил! Стала она бояться потому что. Он страшный был потому что. Он показал на дите рукой. А еще рука у него была черная тоже. И пальцы черные... такие. И он ушел потом. И она стала про него думать.. И она потом сказала, что это сам Смерть приходил... Я забыл... Я забыл потом как...

НИКОЛАЙ. Ты это в интернате?.. Фольклор?

СЕРЕЖА. Я забыл потом как...

НИКОЛАЙ. Как ты говоришь, что она сказала, кто приходил?

СЕРЕЖА. Она сказала: это сам Смерть приходил.

Небольшая пауза.

НИКОЛАЙ. Смерть? В некоторых европейских культурных традициях Смерть — мужчина.

Входит Медсестра.

МЕДСЕСТРА. Температуру будем мерить?

НИКОЛАЙ. У меня уже нет никакой температуры.

СЕРЕЖА. Я — хочу!

МЕДСЕСТРА. А эта, которая к тебе приходила... Она тебе кто? Годков-то ей сколько? Климакс у ней? Разоралась тут. Тут больные кругом! Это ее “мерседес” длинный такой, черный?..

НИКОЛАЙ. Как катафалк.

МЕДСЕСТРА. Ее? Она кто вообще? Бизнес-вумен? Угадала?

СЕРЕЖА. Хочу! Температуру мерить!

МЕДСЕСТРА (Сереже). А тебе я вообще градусник не дам больше! Ты мне уже два градусника расколошматил. Его после тебя в хлорке держать надо.

НИКОЛАЙ. Я правда умру?

СЕРЕЖА (упрямо-капризно). Хочу! Температуру!

МЕДСЕСТРА. Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет! (Дает Сереже градусник.)

НИКОЛАЙ. Острая почечная недостаточность. Сочетание звуков. Букв. С таким же успехом могло быть что-то еще... Почему сердце болит?

Пауза.

МЕДСЕСТРА. Когда я свою девочку хоронила... Она лежала в таком маленьком-маленьком желтом гробике. Маленький-маленький гробик. Я сама ее несла. Мне говорили, что нельзя. Нельзя близким нести гроб. Я никому не отдала! Она в нем лежала, как в коробочке. Как кукла... Я даже не знаю, какого цвета у ней были глаза. У таких детей маленьких еще цвет глаз нельзя определить. И все было как понарошку, не взаправду. И почему-то было полно детей. Они устали, домой хотели. Гулять, есть, спать, жить... Плакали. Потом ехали в “рафике” на кладбище. Я ее на руках держала. Гроб держала на коленках. Вырыли такую маленькую могилку. Очень глубокую. Когда стали засыпать... мне вот тут (показывает) так больно! Так больно!

СЕРЕЖА. А там — сердце? Да же?

МЕДСЕСТРА. Душа... вся душа у меня — сгнила! (Выходит.)

Пауза.

НИКОЛАЙ. Скоро принесут полдник. Мне накроют лицо простыней. И босые ноги будут торчать... он — Смерть. Меня не будет. Не будет.

СЕРЕЖА. Почему она плакала?

НИКОЛАЙ. Ей больно.

СЕРЕЖА. Вот тут? (Трогает свою грудь.) А что — там?

НИКОЛАЙ. Душа.

СЕРЕЖА. А у меня? Ду-ша... И у тебя, да? Болит? Ду-ша.

Пауза.

НИКОЛАЙ (Сереже). Что ты об этом обо всем думаешь?!.. Я не виноват, что ты родился таким. Я не виноват, что ты олигофрен! Почему он не может тебя забрать?!

Пауза.

Почему ты не сдохнешь?! А? Зачем тебе жить? Кому нужна твоя жизнь? Зачем ты живешь? Только мешаешь всем. Почему он не может тебя забрать?!! Меня — может, а тебя... Имбецил!

Хохоток.