Русский язык конца XX века

Период перестройки придал особое значение тем процес­сам, которые сопровождают развитие языка на всех этапах его существования, сделал их более значимыми, четче выражен­ными, ярче, нагляднее представленными.

Существование языка немыслимо без постоянного обога­щения, развития словарного состава, самой его подвижной ча­сти. Но особенно возрастает пополнение словаря в периоды коренных социальных изменений. Однако каждый такой пери­од имеет свои особенности. Если интенсивное обогащение сло­варного состава остается общей чертой для всех эпохальных периодов в жизни народа, то различными бывают источники его пополнения, способы образования новых слов, пути разви­тия словарного состава. Что же является отличительной чертой современного состояния лексики русского языка?

Прежде всего, следует говорить о значительном пополне­нии словарного состава русского языка новыми словами, об актуализации большого количества слов, находившихся ранее в пассиве.

Новая лексика отражает все сферы жизни общества: поли­тику, государственное устройство, идеологию (госструктура, авторитаризм, инаугурация, плановость, десоветизация); эко­номику (бартер, бизнес-центр, квазиденьги, инвалюта, квоти­рование, конвертация, кейс-метод), медицину (иглорефлексо­терапия, uммунодефицит, антиспидовый, хоспис, иридология); религию (иеговизм, исламизация, кармический, чакра), науку, технику (клон, килобайт, файл, директория, диск, дискета, интерактивный; интернет, картридж, видеокассета); быт (йо­гурт, кейс, киви, адидасы, гамбургер) и т.д.

Помимо новых слов возвращены к жизни многие слова, которые, казалось, навсегда вышли в тираж или находились в пассиве: гимназия, лицей, гильдия, гувернантка, корпорация, трест, департамент, муниципалитет, полиция, забастовка, частник, крестьянин, стачком, арендатор, благотворитель­ность, дворянское собрание, наемный рабочий, амвон, влады­ка, литургия, всенощная, освятить, прuчастие, благословение, святитель, масленица и др.

Обогащение словаря русского языка происходит и в резуль­тате появления новых значений у старых слов. Так, слово им­перия имело два значения: 1) крупное монархическое государ­ство; 2) крупная империалистическая колониальная держава с ее владениями. В последнее. время империя употребляется в значении «могущественное государство с тоталитарным режи­мом, состоящее из территорий, лишенных политической и эко­номической самостоятельности и управляемых из центра».

Процессу пополнения словаря противостоит процесс выбы­вания слов из словарного состава русского языка. Уже в пер­вые годы перестройки уходят в пассив слова, характеризую­щие советскую действительность:обком, горком, райком, ком­сомол, пионер, aктuвиcт, соцсоревнование, соцобязательство, правофланговый, сверхплановый, отоварить, отчепенец, пере­довик и мн. др.

Отличительная черта современного состояния лексики рус­ского языка - переориентировка слов из характеризующих со­циальные явления капиталистического строя в наименование явлений российской действительности последних десятилетий. Происходит разрушение двух лексических систем, сформировавшихся в советскую эпоху и вызванных стремлением совет­ских идеологов подчеркнуть полярность капиталистической и социалистической действительности.

Такие изменения не могли остаться незамеченными. В тол­ковых словарях слова из лексической системы, отражающей по­нятия. капиталистического мира, чаще.всего имели отрицатель­ный оценочный компонент,. социально-ограничительную конно­тацию, определяющую их прежнее восприятие. Так, например, слово менеджер, впервые зафиксированное «Словарем новых слов и значений» (1984), толковалось как «наемный управляющий со­временным промышленным, торговым и т.д. капиталистическим предприятием». В настоящее время слово менеджер приобрело социально нейтральное значение «специалист. по вопросам орга­низации управления (в производстве и других областях). Отсюда стало возможным сочетание наши менеджеры. От русского слова управляющий оно отличается тем, что указывает на признак: ру­ководитель деловой, предприимчивый, инициативный, высокой квалификации. Например: «Но есть еще ряд обстоятельств, кото­рые говорят о том, что менеджер играет немаловажную роль в управлении всеми перестроечными процессами. Перестраиваясь, мы сталкиваемся со старыми порядками, стереотипами, нежела­нием расставаться с устоявшимся прошлым. Лед должен растап­ливать менеджер. Он не просто субъект нового хозяйственного механизма, а локомотив перестройки» (Огонек. 1989. N 9).

Если в период застоя лекторы, агитаторы, пропагандисты, используя в своих выступлениях слова коммерция, бизнес, нар­комания, коррупция, буржуа, бизнесмен, старались подчеркнуть социально-оценочную окраску, то теперь это вызовет у слушате­лей отрицательную реакцию, так как с появлением новых соци­альных денотатов в нашей действительности изменилось и со­циальное восприятие самих слов, произошла нейтрализация со­циально-ограничительных коннотаций. Подтверждением служит не только пресса, но и справочная литература, словари. Особен­но наглядно это проявляется при сопоставлении словарных де­финиций (определений), представленных в разных изданиях одного и того же словаря. Обратимся для иллюстрации к «Сло­варю иностранных слов». Вот как толковались одни и те же сло­ва в раннем (1954) и более позднем (1988) издании:

Буржуа - 1) принадлежащий классу буржуазии, собствен­ник, эксплуататор, враг трудящихся (1954) и 2) при надлежа­щий к классу буржуазии (1988).

Бизнесмен - 1) делец, коммерсант, предприниматель, ка­питалист, воротила, стремящийся из всего извлечь крупные барыши, не гнушаясь никакими средствами в целях личной наживы (1954) и 2) в капиталистических странах делец, ком­мерсант, предприниматель (1988).

Тенденциозность толкований в первом случае очевидна: в определениях наряду с нейтральными используются оценоч­ные, стилистически окрашенные слова, словосочетания: экс­плуататор, враг трудящихся, воротила.

Обратим внимание еще на одну особенность. Рост общественного самосознания, постепенное, но неуклонное утверж­дение и расширение прав человека, свобода в. высказывании мнений, собственных суждений привели к тому, что стали по-новому осмысливаться, критически оцениваться слова, кото­рые ранее никаких сомнений не вызывали, казались бесспор­ными по своему содержанию, четкими и ясными.

Следовательно, изменения происходят не только в языке, но изменяется и отношение к языку как средству выражения мысли, к слову как содержательной единице, несущей инфор­мацию. Так, С. Залыгин в статье «Из записок минувшего года» справедливо утверждает: «Истинный смысл слов в значитель­ной мере утрачен нашим обществом благодаря социальной си­стеме, в которой пребывало несколько поколений советских людей».

Иллюстрацией к этому служат рассуждения о словах, сло­восочетаниях: воин-uнтернационалист, афганец, культ лично­сти, гордость.

Художественный руководитель театра-студии «У Никитских ворот» М. Розовский: «Боже, как много разговоров о воинах-интернационалистах! Рядом со святым словом «интернациона­лизм» мы ставим страшное слово «воин». Или интернациона­лизм - или война, эти понятия нельзя соединить. Употребле­ние этого словосочетания продолжает коверкать наши души и унижать нашу нравственную позицию. Мне кажется также эти­чески некорректным и пущенное в оборот слово «афганец», употребляемое не в своем основном значении... Или еще один неуклюжий термин - «культ личности». Да у личности обязан быть культ! Это же прекрасно. А то, что мы называем культом личности, было культом посредственности - все одинаково серо, все подгоняемо под сапог, - культ безличности. Ведь это не просто лексическая неряшливость, а следствие нашей поверхностной морали. Сначала мы не задумываемся о· формах слов и содержании дел, а потом удивляемся, почему в нашем обществе, с детства поющем «Интернационал», вместо ожиданий «дружбы народов» махровым цветом распускается обыкновенный шовинизм» (Огонек. 1989. N 47).

Журналист С. Рассадин: «Странное, между прочим, дело. Открываю современный словарь: «ГОРДОСТЬ. 1. Чувство собственного достоинства, самоуважение... 2. Чувство удовлетворения от сознания достигнутых успехов, чувство своего превосходства в чем-либо». Заметим: это все о чувствах, как говорится, заслуженной гордости, и только третье, стало быть, третьестепенное значение таково: «Чрезмерно высокое мнение о себе и пренебрежение к другим; заносчивость, высокомерие».

Любопытно или закономерно, что в начале нашего века, в пору отнюдь не рабскую, очередное издание словаря В. Даля обнаруживало куда более определенное отношение к этому сло­ву-понятию: «Гордиться чем-либо, быть гордым, кичиться, зазнаваться, чваниться, спесивиться; хвалиться чем-либо, тще­славиться; ставить себе что-либо в заслугу, в преимущество, быть самодовольным». Да что Даль! Откройте Новый завет, в течение столетий ложившийся в основу нашей нравственности и даже фразеологии, и в так называемой «симфонии», т.е. в именном и предметном указателе, узрите: «ГОРДОСТЬ грех...». Не лезу в глубины этимологии, не делаю скоропалительно-од­нозначных выводов, но одно, увы, достаточно ясно. Ясней не­куда. Ромен Роллан, который, пребывая в СССР, из последних старческих сил старался сохранять лояльность и к строю, и к Сталину, он, француз, человек со стороны, все же видел; не мог не видеть: «Даже Горький, - писал он в своем москов­ском дневнике, напечатанном в майском номере «Вопросов ли­тературы», - сожалел при мне о злоупотреблении чувством гордости, перерождающимся в тщеславие, которое поддержи­вается у рабочих... к тому же не только индивидуальная или рабочая гордость, но и гордость советского гражданина подо­гревается ценой искажения истины... Миллионы честных со­ветских тружеников твердо верят, что все лучшее, что у них есть, создано ими самими, а остальной мир лишен этих благ (школы, гигиена и т.д.). У молодежи нет возможности сво­бодно сопоставлять свои интеллектуальные достижения и мысли с достижениями их товарищей на Западе. Бойтесь потрясе­ния, когда это в один прекрасный день вдруг произойдет!». Как в воду глядел: произошло!» (Огонек. 1989. N 43)

Средством выхода из семантической недифференцированности (особенно в период перестройки) служит определение, разъяснение ключевого: т. е. всего того, что представляет клю­чевой смысл, что социально значимо. Обостренное внимание к слову, его семантике, неприятие и неприязнь в отношении пу­стых, мало значащих, ничего не значащих, равно как и недо­статочно определенных слов и их значений становится посто­янной тенденцией.

Стремление быть правильно понятым, не перетолкованным, порождает в условиях массовой коммуникации необходимость уточнений.

«Де-факто власть до 1989 года целиком принадлежала, да и сейчас в значительной мере принадлежит партии, точнее - партаппарату. Я бы не назвал эту партию правящей. В услови­ях, когда власть у нее никем не оспаривается, партаппарат без­раздельно царствует над страной» (Комс. пр. 24.02.90).

Контрастируют семантически близкие и противопоставля­ются слова: «партия» И «партаппарат», «правящий» И «безраз­дельно царствующий». Они оказываются взаимоисключающи­ми, несовместимыми. Необходимость дать реальную оценку ведет к уточнению "да и сейчас еще в значительной мере при­надлежит...».

Открытое проявление дефинитивности, требование точно­сти в употреблении слова обычно сопровождается сопоставле­нием, контрастированием, оттенением, оценкой, высказывани­ем прямого отношения: "Не знаю, как вы, - пишет В. Агра­новский, - а я весьма скептически отношусь к официальным решениям, содержащим глухие формулировки типа «улуч­шить», «усилить внимание», «повысить», «углубить» или «ус­корить». Изначально обреченным на неисполнение в силу сво­ей абсолютной неконкретности и, я бы даже сказал, обезору­живающей безликости. У нас любят говорить: проделана «оп­ределенная» работа, в наличии «определенные» недостатки, – вам известно, как следует это понимать?». Далее автор подчер­кивает: популярность и распространенность подобных слов и выражений объясняется тем, что люди «были отучены шеве­лить мозгами». «Вникать и задумываться, - пишет он, - мы стали только теперь … Мы сегодня точно знаем, если продела­на «определенная».работа - значит, ничего не сделано,. нам просто пудрят мозги. Если имеются «определенные» недостат­ки - значит, и сами не желают их видеть, и нам не хотят пока­зывать» (Огонек. 14.04.89).

В настоящее время в связи со значительными изменения­ми условий функционирования языка актуальной становится еще одна проблема, проблема языка как средства общения, язы­ка в его реализации, проблема речи.

Какие же особенности характеризуют функционирование современного русского языка в конце ХХ века?

Во-первых, никогда не был так многочислен и разнообразен (по возрасту, образованию, служебному положению, поли­тическим, религиозным, общественным взглядам, по партий­ной ориентации) состав участников массовой коммуникации.

Во-вторых, почти исчезла официальная цензура, поэтому люди более свободно выражают свои мысли, их речь становит­ся более открытой, доверительной, непринужденной.

В-третьих, начинает преобладать речь спонтанная, самопро­извольная, заранее не подготовленная. Если же выступление и было подготовлено (даже написано), то стараются говорить, а не читать. об этом свидетельствуют выступления государствен­ных деятелей всех рангов, депутатов, политиков, ученых по телевидению, на различных встречах, диспутах, конференци­ях, переговорах.

В-четвертых, разнообразие ситуаций общения приводит к изменению характера общения. Оно освобождается от жесткой официальности, становится раскованнее.

Новые условия функционирования языка, появление боль­шого количества неподготовленных публичных выступлений приводят не только к демократизации речи, но и к резкому сни­жению ее культуры.

В чем это проявляется? Прежде всего, в нарушении орфо­эпических (произносительных), грамматических норм русско­го языка. Об этом пишут ученые, журналисты, поэты, про­стые граждане. Особенно много нареканий вызывает речь де­путатов, работников телевидения, радио.

Справедливо пишет А. Эмирова: «Я знаю, что общество озабочено вопросами повышения правовой и политической куль­туры депутатов. К сожалению, выступления многих депутатов обнаружили их низкую речевую и, следовательно, общую куль­туру. Я не могу доверять дела государственной важности чело­веку, который коряво излагает свои мысли, допускает грубые речевые ошибки». Далее приводятся ошибки: соболезновАние, Арест, средствА, ходатАйство, сеГодня, равноправноГо, одно-времЕнно, <... > НИКОМУ не секрет; то же касается и С транс­портом и др. (Поиск. 7-13.12.90).

Свою обеспокоенность состоянием русского языка в насто­ящее время не без юмора выразил Е. Весник в «Оде русскому языку»:

О, бедный мой язык родной, ­

О, прелесть русской речи чистой!

Кто не глумился над тобой ­

Шпана, чиновники, лмнгвисты...

Кто бедолагу не ломал,

Не выворачивал,, не мучил:

«ОблЕгчить, нАчать, взад, принЯл,

ПравЫ, сочуЙствовать, подклЮчил».

Ну, ладно б жулик, или вор,

Иль алкаши и наркоманы,

Но педагог, но прокурор,

Но дикторы с телеэкрана!..

Рабочий и интеллигент

Родную речь, как шавку, лупят:

«ОсУжденный и инциНдент,

БлагА, сочуЙствовать, оглУпят».

Ну, ладно б только бюрократ -

Кувшинное тупое рыло.

Но журналист, но депутат

Язык недавно исказили.

От сердца я хочу воззвать

Ко всем, кто сын России верный:

Пора не нАчать, а начАть

Язык наш очищать от скверны.

Друзья, следите за собой,

Когда по-русски говорите.

Ведь это наш язык родной –

Его для внуков сохраните!

В научной литературе, в печати появляются статьи, замет­ки, авторы которых по-разному оценивают то, что происходит в языке. Одни считают, что русский язык приходит в упадок, ему грозит гибель. Вот, например, что пишет проф. Л.В. Савельева: «Мощный напор низкосортной теле- и кинопродукции с полуграмотным переводом, а также наступление обезличенно-массовой, денационализированной псевдокультуры планомер­но и скрупулезно разрушают нашу языковую экологию, обес­ценивают русское слово, его духовную суть, eго генную намять о прошлом» [71, 41-42].

А.И. Солженицын в 1995 г. издал «Русский словарь языкового расширения». В нем он поместил 30000, по мнению автора, «еще жизнеспособных, полнокровных слов, которым грозит преждевременное отмирание». Как пишет Сол­женицын, ему «захотелось восполнить иссушителыюе обед­нение русского языка и всеобщее падение чутья к нему» (подчерк. - Авт.).

Другие более трезво оценивают ситуацию, раздумывают над тем, что необходимо сделать, чтобы ее изменить. Известный лингвист О.Б. Сиротинина пишет: «По-моему, ни об упадке, ни об оскудении, обеднении, тем более, вырождении его (язы­ка - Авт.) говорить нельзя. Вмешательство, и очень серьез­ное, необходимо в речевую культуру (специальные курсы для депутатов, штрафы для ошибающихся работников радио и телевидения, квалификационные собеседования для учителей и т.д.)» [69, 17].

Чтобы выработать свое отношение к языку, определить свое речевое поведение, необходимо разобраться в тех процессах, которые характеризуют нашу речь.

Одна из особенностей связана с демократизацией языка. Проблема демократизации русского литературного языка приобрела особую остроту в XIX веке. Ее блестяще разрешил А. С. Пушкин. На рубеже ХХ и ХХI веков демократизация языка достигла таких размеров, что правильнее назвать про­цесс либерализацией, а еще точнее - вульгаризацией.

На страницы периодической литературы, в речь образован­ных людей потоком хлынули жаргонизмы, просторечные эле­менты и другие внелитературные средства: бабки, штука, ку­сок, стольник, чирик, лимон, зеленые, зелененькие, баксы, при­шить, бухать, кайф, балдеж, балдеть, выкачивать, отмывать, отстегивать, прокрутиться и мн. др.

Общеупотребительными даже в официальной речи стали слова тусовка, тусоваться, разборка, беспредел. Последнее слово в значении «не имеющее пределов беззаконие» приобре­ло особую популярность (в какой-то степени «беспредел» тво­рится и в языке). Для говорящих, публично выступающих из­менилась мера допустимости, если не сказать, совсем отсут­ствует.

Ругательства, «матерный язык», «непечатное слово» сегод­ня можно встретить на страницах независимых газет, свобод­ных изданий, в текстах художественных произведений. В ма­газинах, на книжных базарах продаются словари, содержащие не только жаргонные, блатные слова, но и нецензурные.

Об этом пишет В. Распутин: «Многие писатели поддались на приманку: книги на языке сленга пользуются спросом, на них можно заработать. А по мне даже ради денег, даже когда тебя не печатают - лучше обойтись без этого. Не напрасно ведь говорят: непечатное слово. А маститые... Сошлюсь на Викто­ра Петровича Астафьева. В компании его слушать - одно удо­вольствие. Но когда он привнес матерщину в литературу, да еще в цветистом витиеватом виде - это уже не годится».

Да что художественная литература! «Комсомольская правда» (11.04.95) печатает под рубрикой «Уроки изящной словес­ности,. (без кавычек!) статью И. Климова «Препод и студенты базарят на одном языке» с подзаголовком «Без словаря доцен­та Максимова отцы и дети никогда не поняли бы друг друга». Рецензия-реклама на очередной словарь молодежного жаргона начинается так: «Добираться до Магнитогорска на поезде офигенно долго. Значительно клевее сходить на мухе. Да и бабок платить почти одинаково... Байконур встретил меня туманом ­самолет некоторое время стремался идти на посадку. Дальше, правда, все было нормалек. Пединститут отыскался сразу же. Оставалось только порюхаться преподу Максимову Борису Бо­рисовичу (студенты чаще именуют его Быр-Быром)...» Под ста­тьей фотография юноши, стоящего в немыслимой позе с вывернутыми руками и ногами (вероятно, символизирует «вывернутый стиль рецензии), и подпись «Во клёво крейзит».

Моду на «беспредел» переняли и рекламщики. Газета «Вабанк по-ростовски» (03.04.99) на первой странице печатает рек­ламу: «Мигульные мотыги и махаси! МАКСИМ двигает неме­ренно прибамбасов, для флэта и конторы. Сканируйте: 1. Ви­даки, ящики, «мыльницы» И всякая такая тема; 3. Вся компью­терная подоплека; 4. Солнечные чичи; 5. Кислотные движения для кухни; 6. Тара; 7. Пленка и фольга; 8. Мигульные кой­ки; 9. Тематичные фонари. Имеются наши темы. Качество­просто вышак! Прайсы - душевные! Манируйте сюда! Нас от вас плющит и колбасит одновременно!»

Для «темных», «неграмотных» людей рядом напечатан пе­ревод на нормальный русский язык: «Дамы и господа! Торго­вый дом МАКСИМ предлагает Вашему вниманию широкий выбор товаров для дома и офиса: 1. Аудио-, видео-, бытовая и фототехника; 3. Компьютерная и оргтехника; 4. Солнцезащит­ные очки; 5. Бытовая химия (ср-ва для посудомоечных машин, стир. порошки - универсальные, детские, гипоаллергенные); 6. Посуда; 7. Фольга и пленка; 8. Мягкая мебель; 9. Освети­тельные приборы. В продаже - товары отечественного производства Качество европейское. Цены доступные. Приходите в торговый дом МАКСИМ! Мы всегда рады Вам!»

Вот так ненавязчиво, оригинальничая, печать распростра­няет, пропагандирует жаргонную речь.

Газета «Аргументы и факты» (1997. NQ 44) опубликовала статью Сергея Осипова «Западло, блин, в натуре!» Автор пи­шет: «Вульгаризмами не пренебрегают и государственные мужи. Как-то однажды Борис Немцов посетовал: «Я иногда сам не понимаю этот птичий язык». <... > Ну неужели так сложно понять, о чём идет речь, если один политик (Жиринов­ский) жалуется, что «его заказали»? Другой (Тулеев) уточняет: «Трем киллерам». А все почему? «Потому что не делились», ­объясняет третий, бывший член правительства (Лифшиц). «Все должны платить»,- вторит четвертый (Макашов). Пятый не согласен: «Их надо гасить!» (Починок). А уж на том, что «Чубайса необходимо сдать», сходятся решительно все, кроме са­мого Чубайса. Да что там отдельные политики, символ движе­ния НДР - вообще крыша».

Оригинальным оправданием вульгаризации языка служит мысль, высказанная одним общественным деятелем: «Для оцен­ки положения в стране нет слов! Остались одни выражения!»

Вот материал для размышлений. Согласиться с этими вы­сказываниями или поспорить, вступить с авторами в полеми­ку?!

Не менее яркой чертой нашего сегодняшнего языкового развития считается засорение речи заимствованиями. В науч­ной, публицистической литературе, в выступлениях современный русский язык называют uнтеррусским языком, германо; романо-русским или англо-русским сленгом, а то кратко - русангл.

«Иностранизация» русского языка вызывает обеспокоенность у многих россиян. Время от времени газеты печатают письма, запросы читателей, в которых с юмором, а в некото­рых и не без ехидства затрагивают эту проблему.

Так, например, читатель газеты «Советская Россия» Г. Пав­лов пишет: «Что только не придумывают, чтобы выразиться позаграничней. Вот, например, спокойно и достойно открыва­ет центральная газета рубрику - «Наш дайджест». Хорошо, конечно, что у нас теперь будет собственный дайджест. Толь­ко, простите, что это такое? Смотрим в Большой англо-русский словарь (БАРС). Загадочный «дайджест» оказывается про­сто «кратким изложением, резюме...» Выходит, рубрику-то можно было назвать попросту «коротко». И далее: «А то ли еще прочтешь, скажем, в «эксклюзивном материале»!

Авторы зарубежных репортажей, желая передать местный колорит, отыскивают слова и позагадочней: «На юге Франции выслежен и разгромлен ганг...» - читаем в журнале «Нева». Радоваться нам или огорчаться? Никому неведомо. Сразу фир­менные новые индийские магазины «Ганга» на ум приходят. Оказывается, никакие не магазины. В словаре «Новые слова и значения» все заботливо объясняется: «Ганг - это группа лиц, объединившихся для преступной деятельности». Сначала, ко­нечно, легче становится - разгромили, значит, кого надо. А

потом невольно задумываешься: чем новый «ганг» лучше ста­рой «банды»? Тем более что и произносится это слово по-анг­лийски не «ганг», а «гэнг». Так что, извините, несколько иной колорит!» (16.02.85).

Газета «Правда» в рубрике «Читая почту» опубликовала под­борку писем, авторы которых также выражают свое отрица­тельное отношение к обилию иностранных слов в устной и письменной речи:

Менеджер. Что это; зазывала, вышибала или какое-то устройство?

Спонсор. Обманщик или гуманный человек?

Шоу. Большая толпа на остановке, очередь за дефицитом? Неужели в русском языке не хватает ясных, чистых, понятных каждому человеку слов? <... >

Сыплющиеся, как из рога изобилия, к месту и не к месту, заим­ствования порой затуманивают, а то и просто искажают смысл ска­занного или написанного. <... >

Конечно, не стоит доводить до абсурда и пытаться приучить называть автомобиль самобеглой коляской, но: вместо гостини­цы - отель, продажный - коррумпированный, чванливый - ам­бициозный, маскировка - камуфляж, сплочение - консолидация и далее без конца. Зачем? (17.03.89).

Добавим, что подобные заимствования нередко заменяют обрусевшие иностранные слова: сленг (жаргон), паблиситu (рек­лама), шоу (зрелище), дисплей (экран), сэндвич (бутерброд),хuт (шлягер).

По мнению ученых, порог допустимости иностранных слов явно завышен, что дает повод к сочинению стихов, пародий. Например: