Причины сохраняющейся непопулярности «женской темы» в отечественной исторической науке 2 страница

Психология в средние века приобретает этико-теоло-гический мистический характер. Развитие положительных знаний о психике резко замедлилось. Изучение душевной жизни подчиняется задачам богословия: показать, как дух человека понемногу возвышается до царства благодати. «Работа под знаком такого определения цели совершалась в долгий промежуток времени.между наивысшими стадиями развития патристики и -схоластики (400—1250), отчасти в направлении, намеченном Августином и мистическими течениями, отчасти -в связи с исследованием познавательных процессов»⁵.

Вместе с тем накапливается некоторый конкретный материал об анатомо-физиологических особенностях че-.ловеческого организма как основах душевной жизни. Особенно следует отметить деятельность арабов и мыслителей, писавших на арабском языке (IX—XIII вв.). Крупнейшими представителями здесь являются Авиценна (Ибн-Сина), Альгазен, Аверроэс (Ибн-Рушд). Историческая заслуга прогрессивной арабоязычной культуры состоит также в том, что она вернула народам Евро-

⁵ Дессуар М. Очерк истории психологии. Спб., 1912. С. 51. г64

пы греческую философию и развила ее дальше, подготовив материализм XVIII в.⁶ В трудах этих ученых проводится мысль об обусловленности психических качеств естественными причинами, о зависимости психики от условий жизни, воспитания. Отвергается бессмертие индивидуальной души. Авиценна дал более точное, чем Гален, описание связи процессов ощущения и мышления с мозгом, наблюдая за нарушениями при ранениях мозга. Духовные силы не существуют сами по себе, а нуждаются в органе, в телесном субстрате. Им является мозг. Альгазен в «Оптике» развивает учение об ощущении. Впервые обращает внимание на длительность психических актов, указывает на то, что между раздражением чувствующего аппарата и самим ощущением должен пройти известный промежуток времени, необходимый для передачи возбуждения по нервным проводникам. Аверроэс «не остановился перед объявлением теснейшей связи между состояниями сознания и физиологическими явлениями; некоторые силы души он прямо называл продуктами телесных органов»⁷. Он развил учение Аристотеля о пассивном и активном разуме. В целом арабоязычные мыслители «способствовали восстановлению психобиологии, отчасти утверждению господства аристотелевской психологии, ставшего с XIII в. абсолютным»⁸.

В духовной жизни европейского феодализма важным направлением, с которым также было связано развитие психологических знаний, был номинализм. Это учение развивалось в обстановке борьбы с другим философским течением — реализмом. Оба течения существовали в рамках схоластики. Между ними возникает <:пор по вопросу о реальности общего и об отношении общего к единичному. Спор шел о том, самостоятельно ли существует общее, обладает ли отдельным бытием или существует в единичных чувственных вещах, обладает ли оно телесной природой или бестелесно.

В форме якобы логического спора об универсалиях ставились коренные вопросы философии и психологии познания; что чему предшествует — объективные, чувственно воспринимаемые вещи общим идеям или, наобо-

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 346. Двссуар М. Очерк истории... С. 57. Там эке. С. 55.

3 А. Н. Ждан

рот, идеи — вещам; идет ли человеческое познание от ощущений, отражающих вещи, к понятиям или от понятий— к вещам. Господствующей в средние века была позиция объективного идеализма. В этих условиях номинализм явился «...первым выражением материализма»⁹.

Из растущего влияния исследований природы, математических, астрономических исследований выделился вопрос: вера или знание? В эти бурные прения вмешалась церковь в лице крупнейших служителей — Альберта Великого и Фомы Аквинского.

Фома Аквинский (1226—1274)—самый видный схоласт, система которого стала ведущим направлением католицизма. Современные последователи этого-учения — неотомисты — представляют одно из самых влиятельных течений буржуазной философии наших дней. Фома Аквинский решал задачу поддержания религиозного мировоззрения в условиях зарождающейся тяги к объяснению природы и ее опытному изучению. В психологии папский престол поручил Фоме борьбу против восстановленного аверроистами учения Аристотеля за Аристотеля в его христианской интерпретации. Фома Аквинский учил, что душа одна. Она обладает бытием, отдельным от тела (хотя и помещается в теле), нематериальным и индивидуальным. Душа выступает источником движения тела. Различаются способности, свойственные душе как таковой (разум (нус), воля), а также растительные (вегетативные) и животные функции. Растительная и животные функции нуждаются в теле для деятельности в земной жизни. Соотношение между душой и телом рассматривается как соотношение формы и материи. Но учение о материи и форме изменяется. Различаются чистые формы в бестелесном мире и формы, осуществляющиеся лишь в материи. Человеческая душа — низшая из тех чистых форм (поэтому она бессмертна) и высшая из форм второго рода (поэтому она — принцип всей органической жизни).. Благодаря такому расчленению понятий душа получает значение узлового пункта в мироздании, а человекувыпадает на долю почетное призвание — соединить в. себе оба круга бытия. Душа, которая причисляется к чистой форме, замкнута в себе, ее не касается разруше-

⁹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 142. 66

ние тела. Она бессмертна. Но природа ее не вполне божественна. Об этом свидетельствует процесс познания, который не есть чисто духовный процесс (как у Платона).

В учении о познании различаются человеческое «естественное» познание и «сверхъестественное», основа для религиозной веры, откровение. Естественное познание — это познание истины посредством чувств и интеллекта. В нем различаются два уровня. Первый уровень образует познание через внешние и внутренние познавательные органы. Внешние органы — это органы чувств. Восприятие начинается воздействием какой-либо вещи. Этот процесс нельзя считать, как думал Демокрит, материальным. Образы, воспринимаемые чувствами, суть бестелесные впечатления души, лишены материи — в особой форме интенциональности. В них открываются чувственные свойства отдельных вещей. Ощущение является актом телесного органа — глаза, уха и т. п. Дает знание о единичном. Чувственный образ есть подобие единичного предмета. В этом, а также в том, что он не охватывает сущности, проявляется ограниченность восприятия. Внутренние познавательные органы — это, во-первых, общее чувство, здесь происходит группировка впечатлений от внешних чувств; во-вторых, воображение— это склад, где сохраняются все восприятия; в-третьих, память; в-четвертых, орган суждения, который воздействует на чувственные органы познания, добывая из представлений неизменное содержание — сущность вещей. Это преддверие второго уровня познания — интеллектуального. Интеллект не является актом какого-либо телесного органа. Через интеллект познаем сущности, которые хотя и существуют в материи, но познаются не постольку, поскольку они даны в материи, а как абстрагированные от материи через интеллектуальное созерцание. Интеллект расширяет человеческое познание, превышает ощущение, поскольку может воспринимать вещь обобщенно, в ее родовом естестве. В самом интеллекте различается ряд ступеней. На каждой из них происходит все большее отвлечение от материального объекта, пока, наконец, не обнаруживается область имматериальных субстанций, т. е. таких сущностей, которые существуют без всякой материи (и отражают ее в виде понятий бытия, единого, потенции, акта), иными словами — бог. Бог есть высшая и конечная

3*

-

цель познания: познается путем откровения. Отстаивание абсолютной необходимости откровения как основы религиозной веры и утверждение превосходства церковных авторитетов над разумом приводят к тому, что разум оказывается на службе у веры. Будучи не в состоянии доказать истинность религии, разум в силах оградить ее от нападок и сделать истину церковного учения понятной.

Отрицая врожденное знание, Фома Аквинский вместе с тем признавал прирожденность ряда основных понятий (математические аксиомы и т. п.), которые называл зародышами знаний, принципами познания, вложенными самим Богом.

В качестве одного из механизмов познания у Фомы Аквинского выступает специальная операция сознания — интенциональность. В человеческой душе есть какая-то сила, интенция, «внутреннее слово», которое придает определенную направленность (интенциональность) акту восприятия и познанию в целом. Интенциональность как активность и предметность познания есть внутреннее свойство человека, прирожденное ему. Учение об интен-циональности идеалистически объясняет активный характер процесса познания.

Обладание разумом и возникающей на его основе свободной волей делают человека ответственным за свои поступки, ибо он в состоянии выбирать между добром и злом. Разум имеет примат над волей: нельзя желать того, что до этого не признано разумом. Но воля иногда может побуждать к познанию. Впрочем, конечным источником свободных человеческих решений, согласно Фоме Аквинскому, является не сам человек, а бог, который вызывает в человеке стремление поступать так, а не иначе. Дуне Скот (1265/1266—1308) и В. Ок-кам (1300—1349/1350) ставили деятельность воли выше разума. Оккам особенно известен положением, получившим название «бритва Оккама», направленным против умножения принципов, привлекаемых для объяснения различных явлений. Борясь с психологической конструкцией, данной Фомой Аквинским, в которой в душе человека различаются множество душевных способностей (сил, органов), он рассматривает единую душу. Разнообразие направлений в деятельности единой души достаточно объясняет различие ее функций, а то, что называют душевными силами (органами, способностя-

ми),— это разные названия для различных актов одной души. В мистицизме М. Экхарта (XIII — начало XIV в.) развиваются мысли о душевных силах познания и воли, единство которых дает ту целостность, которая внедрена в человека богом. Она открывается в религиозном переживании как «искорка» от первоначального божественного света в человеке. Позже мистик XVII в. Я- Бёме причудливо сплетает божественное, душевное и телесное бытие. Он говорит о «муках материи».

В этих положениях приоткрывается специфическое» исторически определенное понимание личности в средние века. Интерес к человеку был характерен для средневекового Китая. Особенно большое внимание психическому совершенствованию человека уделялось в философии чань-буддизма¹⁰. К душевному самоанализу были направлены также такие формы религиозных обрядов, как исповедь (введена в начале XIII в.), молитва, аскетизм.

Искателем новых путей в науке, предтечей эпохи Возрождения был Роджер Бэкон (1214—1292). В спорах со схоластами он провозгласил значение опытов и наблюдения в познании. Однако опыт, по Бэкону, дает возможность познавать тело, но он бессилен познать душу. Для познания души нужно нечто другое, особый род вдохновения, некое внутреннее просветление, позволяющее постигать то, чего не может открыть чувственное восприятие. У Бэкона дается большой материал о зрительных нервах и зрительном восприятии, которое он объясняет из общих законов распространения, преломления и отражения света. Естественнонаучное направление, развиваемое Р. Бэконом и некоторыми другими учеными, было важной линией развития материалистических идей средневековой философии.

В XIV в. в Италии начинается новая эпоха Возрождения, создавшая в дальнейшем великий расцвет цивилизации во всей Европе. При переходе средневекового феодального общества в новую фазу его развития, когда в этом обществе стали вырисовываться элементы новых для того времени отношений — раннекапиталисти-ческих, вновь проявилось влияние античности. К XIV в. относится деятельность величайших гуманистов —

¹⁰ Абаев Н. В. Чань-буддизм и культура психической деятельности в Средневековом Китае. Новосибирск, 1983.

А. Данте (1265—1321), Ф. Петрарки (1304—1374), Д. Боккаччо (1313—1375). Здесь большой интерес к человеку, к его переживаниям. По словам Я. Буркхард-та (1818—1897), происходит «открытие человека». Ко-люччо Салютати (1331—1406) и Леонардо Бредни (1369—1444), последователи Петрарки, пустили в ход слово humanitas как то свойство человека, которое определяет его человеческое достоинство и влечет к знанию'¹¹.

В их творениях искусство освобождается от религиозного содержания. По существу, это поэтическое изображение идей. Данте в «Божественной комедии», Боккаччо в новеллах, Петрарка в сонетах и канцонах обрушиваются с сокрушительной критикой на алхимию, астрологию, магию, мистику и аскетизм. Важнейшее изобретение XV в. (1440 год, И. Гутенберг, Германия) — книгопечатание — сделало реальной выполнение гуманизмом своей просветительской задачи. Гуманисты занимаются изданием классической античной литературы.

Важнейшей особенностью эпохи Возрождения является возрождение естественнонаучного направления, развитие науки и рост знаний. Возникает натурфилософия, свободная от непосредственного подчинения религии (Дж. Бруно, Б. Телезио, П. Помпонацци). В этот период наука рождается не в стенах университетов, а в мастерских художников, скульпторов, граверов, архитекторов, которые были также инженерами, математиками, техниками. Эти мастерские стали настоящими экспериментальными лабораториями. Здесь соединялись теоретическая работа и опыт. Именно деятельность художников положила начало новым проблемам механики, оптики, анатомии, и других наук. В условиях социальных требований к художникам того времени они должны были знать все эти отрасли искусства, должны иметь знания по сооружению больших конструкций. Для осуществления задачи реалистического изображения было необходимо установление правил перспективы и колорита в живописи. Возникла необходимость в научном объяснении, а не только в наблюдательности, опытности и одаренности, в привлечении на помощь искусству оптики и механики, математики, анатомии. Эта необходи-

¹¹ Конрад Н. Я. Запад и Восток. М, 1972. С. 221. 70

мость отыскания правил перерастает в работу по открытию законов природы.

XVI век — время великих открытий в области механики, астрономии, математики. Н. Коперник (1473—1543), И. Кеплер (1571—1630), Дж. Бруно (1548—1600), Г. Галилей (1564—1642) стоят у истоков классической науки Нового времени. Их значение состоит в том, что они доказали: необходимо анализировать действительные явления, процессы и вскрывать законы, руководствуясь предположением, что природа повинуется самым простым правилам. Необходимо изгнать анимистические представления из понятий о движении и силе. Начинается систематическая работа теоретического научного мышления.

Из всех областей естественнонаучного направления следует особо отметить развитие в разных странах медицины, анатомии и физиологии человека. А. Парацельс (1493—1541) выступил с новой теорией о природе человеческого организма и методах лечения болезней. В анатомии Андрей Везалий (1514—1564) выпустил фундаментальный труд «О строении человеческого тела». Книга пришла на смену анатомии Галена, в которой было много ошибок, ибо он судил о строении тела человека на основании данных, которые черпал при анатомировании обезьян и собак. Непрерывно росло число вновь открываемых частей тела. Итальянские современники Везалия — Г. Фаллопий, Б. Евстахий, И. Фабриций из Аквапенденте и др. делают ряд открытий, которые навсегда вошли в анатомию под их именами.

Важное значение имели работы врача и мыслителя Мигеля Сервета (1509/1511/—1553), его идеи о малом круге кровообращения. Новая эпоха в анатомии, физиологии и эмбриологии началась работами М. Мальпиги (1628—1694) и работами по экспериментальной физиологии. В. Гарвей в 1628 г. решил проблему кровообращения.

Так постепенно складывалось познание путем опыта, которое приходило на смену догмам и схоластике.

Немецкие схоласты Р. Гоклениус и О. Кассман впервые ввели термин «психология» (1590). Это указывает на возросший интерес к психологическим вопросам и позволяет понять успехи психологического анализа в XVII в. у Ф. Бэкона и Р. Декарта.

Глава III

ПСИХОЛОГИЯ Ф. БЭКОНА И ЗАВЕРШЕНИЕ ЭТАПА РАЗВИТИЯ ПСИХОЛОГИИ В РАМКАХ УЧЕНИЯ О ДУШЕ

В связи с развитием анатомических и физиологических знаний о строении и работе тела, великими открытиями и изобретениями в различных областях науки и техники понятие души становится излишним для объяснения большей части явлений жизнедеятельности тела. Ф. Бэкон (1561—1626) намечает новую линию исследования души. Он отказывается от изучения наиболее общих вопросов, касающихся природы души, и призывает перейти к эмпирическому описанию ее процессов (способностей). Эти два шага, сделанные Бэконом,— исключение из состава души органических функций и отказ от изучения души как особого предмета, требование перейти к описанию ее процессов — подготавливали отмирание науки о душе и вместе с тем создавали предпосылки для становления новой науки о сознании.

Бэкон развивает идеи о единой науке о человеке, составной частью которой является и психология. «Эта наука для человека составляет цель всех наук и в то же время лишь часть самой природы»¹. Вообще «все деления наук должны мыслиться и проводиться таким образом, чтобы они лишь намечали или указывали различия наук, а не рассекали и разрывали их...»².- Это требование звучит актуально и сегодня в связи с задачами комплексного изучения человека.

Учение о человеке, по Бэкону, состоит из двух частей. «Одна из них рассматривает человека как такового, вторая — в его отношении к обществу. Первую из них называем философией человека, вторую — гражданской философией»³. Характерно, что в философии человек рассматривается в отвлечении от общественно-экономических условий его существования: Бэкон подходит к человеку натуралистически. В соответствии с час-

■ Бэкон Ф. Соч.: В 2 т. М., 1971. Т. 1. С. 251.

² Там же. С. 252.

³ Там же.

тями, из которых состоит человек (тело и душа), выделяются науки о теле и науки о душе. Прежде, чем рассмотреть каждую из них, Бэкон выделяет общие вопросы, охватывающие как тело, так и душу. Это учение о личности и учение о связи души и тела. В учении о личности на примерах выдающихся исторических деятелей рассматриваются высшие проявления человеческих возможностей: выдающаяся память, чудеса мудрости, моральной стойкости и т. д. Учение о союзе души и тела включает вопросы: определение душевного состояния по внешним проявлениям (физиогномика), толкование снов, влияние болезненных состояний тела на душевную деятельность и, наоборот, души на тело. Этим вопросам Бэкон уделяет внимание в связи с их полезностью в повседневной жизни. К их решению он подходит материалистически. К наукам о теле относятся: медицина, косметика, атлетика и наука о наслаждениях. Их характеристика направлена на выделение всего, что способствует здоровой жизни.

Учение о душе включает науки о рациональной божественной душе или духе и о чувствующей нерациональной, общей человеку и животным, природа которой телесна. В разделении души на боговдохновенную и чувствующую проявляется теологическая непоследовательность Бэкона, характерная, по оценке Маркса, для всей философии Бэкона. В каждой душе Бэкон выделяет ее способности (функции). Для чувствующей души это способности ощущения и выбора, т. е. стремление к благоприятным и избегание неблагоприятных обстоятельств, и произвольные движения. Способность ощущения и выбора, по Бэкону, имеют все тела: например, железу приписывалась особая симпатия — стремиться к магниту, плотным и тяжелым телам — влечение к земле. От нее следует отличать восприятие как функцию души. Однако критерия, позволяющего произвести это различение, Бэкон не дает. Способности рациональной души — это разум (или интеллект), рассудок, воображение, память, желание (или влечение), воля. Науки о душе должны исследовать ихпроисхождение, способы их развития и укрепления.

Наиболее подробно Бэкон рассматривает проблемы познания. Он исходит из признания объективности существующего мира. По характеристике Маркса, «материя улыбается своим поэтически-чувственным блеском

всему человеку»⁴. Чувства являются исходным элементом познания, но они не обеспечивают всего познания. Данные чувств должны обрабатываться разумом. Критикуется догматизм, когда, подобно пауку, тянут паутину мыслей из самих себя. Необходим союз опыта и рассудка. По характеристике Маркса, у Бэкона «наука есть опытная наука и состоит в применении рационального метода к чувственным данным»⁵. Анализ познавательных возможностей человека приводит Бэкона к выводу о том, что познание подвержено глубочайшим заблуждениям, которые обманывают не в частных вопросах, но на каждом шагу как бы расставляют ловушки разуму. Эти заблуждения Бэкон обозначает словом '«идолы». «Ведь человеческий ум, затемненный и как бы заслоненный телом, слишком мало похож на гладкое, ровное чистое зеркало, не искаженно воспринимающее и отражающее лучи, идущие от предметов; он подобен скорее какому-то колдовскому зеркалу, полному фантастических и обманчивых видений. Идолы действуют на интеллект или в силу самих особенностей общей природы человеческого рода, или в силу индивидуальной природы каждого человека, или как результат слов, т. е. в силу особенностей самой природы общения. Первый вид мы обычно называем идолами рода, второй— идолами пещеры и третий — идолами площади. Существует еще и четвертая группа идолов, которые мы называем идолами театра, являющимися результатом неверных теорий или философских учений и ложных законов доказательства. Но от этого типа идолов можно избавиться и отказаться... Идолы же остальных видов всецело господствуют над умом и не могут быть полностью удалены из него»⁶. Препятствия, стоящие на пути человеческого познания, могут быть либо врожденными, либо приобретенными. Как они ни могущественны, они преодолимы, и познание объективной истины возможно. Встает вопрос о средствах освобождения от заблуждений. Подобно тому как в практической деятельности, «если бы люди взялись за механические работы голыми руками без помощи орудий... то невелики были бы те вещи, которые они смогли бы подвинуть и

⁴ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 142.

⁵ Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 142. ^в Бэкон Ф. Соч. Т. 1. С. 322—323.

преодолеть, хотя бы они посвятили этому усердные и притом соединенные усилия»⁷, так и познающий ум должен быть надежно вооружен. «Голая рука и предоставленный самому себе разум не имеют большой силы. Дело совершается орудиями и вспоможениями, которые нужны не меньше разуму, чем руке. И как орудия руки дают или направляют движение, так и умственные орудия дают разуму указания или предостерегают его»⁸. Главным орудием познания, по Бэкону, является метод» «самая важная проблема из всех существующих». Методом, адекватно раскрывающим природу, Бэкон считает научную индукцию. Его заслуга состоит в том, что он возвел индукцию в общую теорию, выявил правила перехода от частного к общему. Учение Бэкона оказало огромное влияние на все науки и сделало его родоначальником эмпирической науки. Именно логика вместе с экспериментом выступает у Бэкона орудием, которое вооружает методом научного исследования.

Слова Бэкона о необходимости вспомогательных средств в процессе познания неоднократно сочувственно приводятся Л. С. Выготским⁹. По вопросу о том, в каком отношении к психологии мышления находится логика и может ли быть логика единственным или главным критерием мышления, в современной психологии существует большая дискуссия'¹⁰.

⁷ Бэкон Ф. Соч. Т. 2. М., 1972. С. 8.

⁸ Там же. С. 12.

⁹ Выготский Л. С. Развитие высших психических функций. М., 1960. С. 448.

¹⁰ См.: Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1969.

Раздел второй

РАЗВИТИЕ ПСИХОЛОГИИ В РАМКАХ ФИЛОСОФСКИХ УЧЕНИИ О СОЗНАНИИ

Глава I

ВЫДЕЛЕНИЕ СОЗНАНИЯ КАК КРИТЕРИЯ ПСИХИКИ

С именем Декарта (1596—1650) связан важнейший этап в развитии психологических знаний. Своим учением о сознании, развиваемым в контексте им же поставленной психофизической проблемы, он ввел критерий для выделения психики из существовавшего до него аристотелевского учения о душе. Психика стала пониматься как внутренний мир человека, открытый самонаблюдению, имеющий особое — духовное— бытие, в противопоставлении телу и всему внешнему материальному миру. Их абсолютная разнородность— главный пункт учения Декарта. Последующие системы были направлены на эмпирическое изучение этого нового объекта исследования (в понимании Декарта) сначала в рамках философии, а с середины XIX в.— в психологии как самостоятельной науке. Декарт ввел понятие рефлекса и этим положил начало естественнонаучному анализу поведения животных и части человеческих действий.

В системе Декарта ее философские и психологические аспекты представлены в неразрывном единстве. «Страсти души» — последнее произведение, законченное Декартом незадолго до смерти, принято считать собственно психологическим.

Рассуждения о душе и о теле не были исходными в философии и в научных исследованиях Декарта, направленных на природу. В них он стремился к построению истинной системы знания.

Убедившись, что в философии и в других науках нет каких-либо прочных оснований, Декарт избирает в качестве первого шага на пути к истине сомнение во всем, по поводу чего можно обнаружить малейшее подозрение в недостоверности, замечая, что его следует приме-

«ять не всегда, а только «тогда, когда мы задаемся дел^ю созерцания истины»'¹, т. е. в области научного исследования. В жизни мы часто пользуемся лишь правдоподобными— вероятными — знаниями, которых вполне достаточно для решения задач практического характера. Декарт подчеркивает новизну своего подхода: впервые систематическое сомнение используется как методический прием в целях философского и научного исследований.

В первую очередь Декарт сомневается в достоверности чувственного мира, т. е. «в том, имеются ли среди тех вещей, которые подпадают под наши чувства, или которые мы когда-либо вообразили, вещи, действительно существовавшие на свете»². О них мы судим по показаниям органов чувств, которые часто обманывают нас, следовательно, «неосмотрительно было бы полагаться на то, что нас обмануло хотя бы один раз»³. Поэтому «я допустил, что нет ни одной вещи, которая была бы такова, какой она нам представляется»⁴. Так как в сновидениях мы воображаем множество вещей, которые мы чувствуем во сне живо и ясно, но их в действительности нет; так как существуют обманчивые чувства, например, ощущение боли в ампутированных конечностях, «я решился представить себе, что все, что-либо, приходившее мне на ум, не более истинно, чем видения моих снов»⁵. Можно сомневаться «и во всем остальном, что прежде полагали за самое достоверное, даже в математических доказательствах и их обоснованиях, хотя сами по себе они достаточно ясны,— ведь ошибаются же некоторые люди, рассуждая о таких вещах»⁶. Но при этом «столь нелепо полагать несуществующим то, что мыслит, в то время, пока оно мыслит, что невзирая на самые крайние предположения, мы не можем не верить, что заключение: я мыслю, следовательно, я существую истинно и что поэтому есть первое я вернейшее из всех заключений, представляющееся тому, кто методически располагает свои мысли»⁷. Вслед

¹ Декарт Р. Избранные произведения. M._f 1950. С. 426.

² Там же. С. 431.» Там же. С. 427.

⁴ Там же.

⁵ Декарт Р. Рассуждение о методе. М., 1953. С. 33.

⁶ Декарт Р. Избранные... С. 427.

7 Там же. С. 428.: '.

за выводом о существовании познающего субъекта Декарт приступает к определению сущности «Я». Обычный ответ на поставленный вопрос — я есть человек — отвергается им, ибо приводит к постановке новых вопросов. Также отклоняются прежние, восходя к Аристотелю, представления о «Я» как состоящем из тела и души, ибо нет уверенности — нет теоретического доказательства— в обладании ими. Следовательно, они не необходимы для «Я». Если отделить все сомнительное, не остается ничего, кроме самого сомнения. Но сомнение — акт мышления. Следовательно, от сущности «Я» неотделимо только мышление. Очевидность этого положения не требует доказательства: она проистекает из непосредственности нашего переживания. Ибо даже если согласиться, что все наши представления о вещах ложны и не содержат доказательства их существования, то с гораздо большей очевидностью из них следует, что я сам существую.

Таким образом, Декарт избирает новый способ исследования: отказывается от объективного описания «Я» и обращается к рассмотрению только своих мыслей (сомнений), т. е. субъективных состояний. При этом в отличие от задачи, стоящей перед предыдущим изложением, когда целью было оценить их содержание с точки зрения истинности заключенных в них знаний об объектах, здесь требуется определить сущность «Я».

«Под словом «мышление» (cogitatio) я разумею все» что происходит в нас таким образом, что мы воспринимаем его непосредственно сами собою; и поэтому не только понимать, желать, воображать, но также чувствовать означает здесь то же самое^ что мыслить»⁸.

Мышление — это чисто духовный, абсолютно бестелесный акт, который Декарт приписывает особой нематериальной мыслящей субстанции. Этот вывод Декарта встретил непонимание уже у современников. Так, Гоббс указывал, что из положения «я мыслю» — можно скорее вывести, что вещь мыслящая есть нечто телесное, чем заключать о существовании нематериальной субстанции. На это Декарт возражал: «...нельзя представить себе, чтобы одна субстанция была субъектом фигуры, другая — субъектом движения и пр., так как все эти акты сходятся между собой в том, что предполагают про-