Политика династии Цин в городах

В годы антиманьчжурской борьбы упорное сопротивление завоевателям оказывали горожане. Победители безжалостно истребляли жителей, а города превращали в руины. Жители уцелевших городов разбрелись по деревням или оказались порабощенными. Китайский ученый и патриот Тан Чжэнь (1630—1704) писал в конце XVII в.: «Послеустановления цинской власти прошло свыше 50 лет. С каждым днем Китай становится все беднее и беднее. Разорились и крестьяне, и ремесленники, и чиновники. Рынки опустели... Войдешь в дом, а труба не дымит». Однако маньчжурскому двору не в меньшей степени, чем свергнутой династии, требовались оружие, ткани, фарфор, всевозможные предметы быта. Восстановление городов, ремесла и торговли происходило чрезвычайно медленно и в формах значительно более консервативных, чем в предшествующие столетия.

Большинство китайских городов по-прежнему имело средневековый облик: сохранились городская стена, ворота, запирающиеся на ночь, планировка улиц, ориентированных с севера на юг и с запада на восток, кварталы одноэтажных домов с внутренними двориками и глинобитными стенами, ряды лавок и лавчонок. Улицы заполняли бродячие торговцы и мастеровые, уличные парикмахеры, писцы и сказители, нищие.

При династии Цин продолжалось строительство императорских дворцов, загородных парков, храмов. Образцами архитектуры этого периода являются Пекин и в особенности императорский город и загородный дворец-парк Ихэюань. Украшение зданий в XVIII в. стало более сложным, щычурно сухим. Орнаменты, оформление интерьера — все развивалось по пути усложнения и измельчания лучших минских образцов. На смену глубоким синим, белым, карминным тонам минских архитектурных комплексов пришел пронзительно красный цвет и свер-

канье желтых черепичных крыш, извивающиеся драконы на стенах дворцов; в интерьере — тяжелые ширмы и букеты цветов, набранные из драгоценных камней.

Кварталы простолюдинов были более грязными и запущенными, чем прежде. В городах не было распространенных в средневековье организаций по очистке городов и вывозу нечистот. Русский путешественник Пржевальский характеризует Пекин XIX в. как «город, в котором помойные ямы и толпы голых нищих составляют необходимую принадлежность самых лучших улиц».

Города разрастались за счет пришлого населения, стремившегося туда в поисках работы. И несмотря на традиционные рутинные правила, поддерживаемые маньчжурами (запрещение передвигаться ночью, закрытие на ночь ворот и входов в кварталы), огромные толпы людей находили десятки обходных путей для проникновения в город.

В годы правления маньчжурской династии система надзора и контроля за городским населением была более строгой и тщательно разработанной, чем в любой период средневековья. В период правления Канси маньчжуры предприняли попытки ликвидации цеховой системы и замены ее общекитайской системой круговой поруки. Ликвидировать цехи не удалось — сила сопротивления была велика — и маньчжуры ввели баоцзя наряду с цеховой системой.

Указом 1708 г. об укреплении и расширении круговой поруки в городах, как и в деревне, во главе десятидворок власти ставили старшин (баотоу, чэньтоу) из зажиточных ремесленников и торговцев. С их помощью осуществлялся сбор налогов и контроль за городским населением. «Если одна семья совершит проступок, девять других семей привлекаются за соучастие» — такая надпись была выбита на одной из сучжоуских каменных стел XVIII в. Каждый горожанин был занесен в специальные книги, приписан к своей улице и кварталу, обязан был дважды в месяц ходить на специальные проверки в управу. Все прибывавшие в города или уезжавшие оттуда проходили регистрацию. Какие изощренные полицейские функции выполняла эта система, видно из указа 1708 г.:

«Каждое домовладение получает табличку, заверенную официальной печатью. На ней написаны номера и количество взрослых мужчин. В случае отъезда кого-либо из них записывается их место назначения; в случае чьего-либо приезда в домовладение указывается, откуда они прибыли; запрещается принимать незнакомцев и подозрительных лиц до тех пор, пока не будет произведен их подробный опрос. Каждые десять домовладений имеют старшину, каждые десять „пай" — старосту „цзя", а каждые десять „цзя" — начальника „бао"... В конце каждого месяца начальник бао представляет письменную гарантию того, что все обстояло благополучно в его округе, и этот документ пересылается соответствующим чиновникам для проверки. Виновные в невыполнении данного порядка будут наказаны». Членам бао запрещалось передвигаться по улицам ночью, ночевать в храмах, устраивать многолюдные сборища. Даосским и буддийским монахам вменялось в обязанность представлять доклады и доносы на ремесленников.

В дополнение к системе баоцзя в XVIII в. в больших торгово-ремесленных центрах, особенно там, где было много пришлого народа, работавшего по найму, для «непрописанного населения» была введена система старшинок (цзянтоу). Старшинки назначались из состоятельных, преданных властям ремесленников. Они выступали посредниками между хозяевами мастерских и мануфактур и городской голытьбой. Старшинки арендовали фанзы и постоялые дворы, где размещали

нанятых ими работников; выдавали им заработную плату, строго следили за ними, были ответственны перед местными властями за обеспечение «порядка». Такая система набора и организации рабочей силы просуществовала вплоть до XX в. Она тормозила формирование пролетариата и обеспечивала наиболее кабальные формы эксплуатации.

Для идеологической обработки населения, почти поголовно неграмотного, цинское правительство использовало систему сянъюэ — беседчиков, назначаемых властями из лояльных лиц почтенного возраста (указ 1659 г.). 1-го и 15-го числа каждого месяца эти беседчики обязаны были на своей территории разъяснять правительственные указы, правила морального поведения (шесть правил — люлющ принятых в 1652 г.), вели записи добрых и дурных деяний жителей данной местности. Эта система официальных доносчиков настолько вошла в сознание простых китайцев, что даже тайпины по доброй воле внесли ее в свою аграрную программу, вменяя в обязанность старшинам запись поведения членов тайпинских общин.

Маньчжурские императоры Канси и Цяньлун упражнялись в сочинении ханжеских правил морального поведения, выдавали себя за классиков китайской литературы; их стихи и изречения украшали стены дворцов, парков и городских построек, внедрялся обычай подражания образцам их каллиграфии, заучивания их изречений. В политике подавления городов маньчжуры постоянно пользовались традиционной доктриной: «Земледелие — ствол, торговля-ремесло — ветви». По выражению венгерского синолога Э. Балаша, существовала «постоянно бдительная демагогия, проводившаяся с большим искусством... Делался вид, что крестьянин — венец творения, что все в стране озабочены его благополучием, и уж во всяком случае, нет никакого сравнения между благородством земледелия — „основного занятия", и любой другой профессией, в особенности торговлей, о ничтожестве которой неустанно твердил Конфуций».

Даже состоятельные слои торгово-ремесленного населения не обладали никакими политическими правами и привилегиями. Их влияние не выходило за пределы цеховых и гильдейских организаций. В глазах русских кяхтинских купцов богатые дельцы Маймачэна выглядели как бесправные люди, которые стыдились порядков в своей стране, скрывали от кяхтинских жителей существование унизительных телесных наказаний. По свидетельству тех же кяхтинских торговцев, китайцы, жившие в Маймачэне, не верили официальным сообщениям и пользовались информацией о Китае, полученной от русского населения.

Экономическая организация ремесла и торговли

Специфика городского ремесленного производства и торговли в XVIII—XIX вв. заключалась в том, что социальные изменения происходили медленнее, чем изменения экономической, в том числе технической, основы производства. Средневековые городские организации — ханы, хуйгуани, бани — сохранялись вплоть до 50-х годов XX в. Попрежнему существовала строгая охрана цеховых секретов. Лица, занятые сбытом готовых тканей, продажей сырья и других предметов, имели свои объединения — яханы, постоянно связанные с хозяевами мастерских. Сохранялась строгая система ученичества: обучение продолжалось до пяти-шести лет; каждый мастер мог иметь установленное число

учеников. Для приема в ученики требовались вступительный взнос 200—300 юаней и рекомендация.

Цехи имели свои уставы, в которых фиксировался характер работы, цены на готовую продукцию. При вступлении в хан следовало сделать денежный взнос и устроить банкет для старейших членов цеха. Членство было наследственное. Во главе ханов стояли старейшины. Мастерских-лавок в городах было великое множество, их владельцы вывешивали вдоль улиц цеховые знаки, прикрепляя их у входа.

Расслоение среди ремесленников, выделение хозяев больших мастерских, мануфактур, богатых маклеров и скупщиков уже в XVIII в. привело к возникновению организаций хозяев, существовавших параллельно цехам рядовых ремесленников. В Гуанчжоу имелись восточные цехи хозяев и подрядчиков (лаобань) и западные — рядовых ремесленников. Хозяева больших плавильных печей в Исине объединились в союз, определявший цены на керамические изделия. В Цзиндэчжэне в XIX в. также возник союз хозяев плавильных печей. В крупных торгово-ремесленных центрах существовали организации оптовых торговцев. В Чэнду действовали два хана торговцев шелком, в Фошане — хан₉ контролировавший железоделательное производство. Сучжоускими ткаческими мануфактурами распоряжалась организация «саньшу» (объединение «трех дядей»). Хозяева рассеянных мануфактур составили объединение «первых дядей». Собственники станков и подрядчики, занимавшиеся наймом рабочей силы, входили в объединение «вторых дядей». Мастера, нанимавшиеся на работу поденно и стоявшие по утрам на мосту Вэйцзяцяо, составляли объединения «третьих дядей».

Наиболее распространенной формой организации хозяев были гунсо — гильдии торговцев и предпринимателей, созданные по профессиональному признаку. В одном только Сучжоу было 122 гунсо, число их членов было обычно невелико. Эти гильдии защищали интересы хозяев не столько от конкурентов, сколько от их работников. Особую роль в них играла взаимопомощь, часто направленная на защиту предпринимателей против цеховых низов и трудовой бедноты. Феодальное государство ограничивало автономию и юридические функции гунсо, облагало их налогами, отчуждало часть их прибыли. Политически эти организации были совершенно бесправными. Только к началу XIX в. влияние предпринимательских союзов несколько возросло. Так, в 1809 г. нинбоское землячество в порту Вэньчжоу начало борьбу против провинциальных властей из-за притеснений, которым подверглись экспортеры риса, и выиграло судебный процесс.

Цеховая система с ее налетом патриархальных отношений между предпринимателями и работниками затушевывала классовое расслоение и противоречия между хозяевами и работниками. Городские низы и наемные работники также создавали свои корпорации, но и в них воспроизводились средневековые цеховые порядки.

Развитие межобластной торговли, а также создание филиальных организаций торговых и ремесленных цехов привели к возникновению земляческих организаций — хуйгуаней и банов. Превращение филиалов цеха в самостоятельные землячества свидетельствовало о слабости цехов. Не обладая политическим влиянием в городах, местные ханы не могли воспрепятствовать возникновению новых, параллельных организаций.

Первоначально слово «хуйгуань» обозначало лишь «подворье»— постоялый двор, в котором собирались приезжие купцы и ремесленники. Но со временем этим термином стали называть земляческие организации ремесленников и торговцев одинаковой специальности, при-

бывших из одной местности. Хуигуани консолидировались в социальные организации потому, что их члены, связанные с межобластной оптовой торговлей, богатели быстрей, чем местные ханы, от них отпочковывались организации богатых торговцев. Поэтому в землячества не допускались местные уроженцы. Наибольшее число богатых землячеств находилось в центре пересечения торговых путей, в столице, в городах с обширными рынками и скоплением ремесленников. В Пекине районом сосредоточения землячеств был Люличан. Они обычно присваивали себе либо имя бога — покровителя ремесла (как, например, хуйгуань строителей при храме Лю Бана в Чанша), либо местности, откуда вышли их члены (хуйгуань гуандунских пуговичников в Чунцине). Они обеспечивали жильем и складами своих членов, охраняли их интересы и одновременно служили государству (как и ханы) орудием контроля. Как держатель земли, занимаемой подворьем, землячество было ответственно перед властями. По их приказу избирались управляющие из лиц надежных, давно проживающих в данной местности.

Другой тип земляческой организации — бан (букв, «группа людей») объединял не только торговцев, но и мастеров более низких профессий, пришлых мастеровых, кули. Баны, скорее всего, были организациями ремесленными, чем ремесленно-торговыми, тогда как хуигуани больше представляли объединения купеческие, гильдейские. Наличие подворья было не обязательным для бана.

Возникшие вследствие слабости ханов и существовавшие параллельно с ними хуигуани и баны конституировались как цехи, копировали их уставы и просуществовали вплоть до XX в.