Роль московского княжества в возрождении русской государственности

Социально-политические изменения в русских землях в 13-15 вв.

В 1243 г. великий хан сделал старшим среди русских князей Ярослава Всеволодовича Владимирского. После его смерти в 1246 г. началась борьба за владимирский стол, в которую вмешались ордынцы, разорившие Суздальскую землю. Во Владимире сел Александр Невский. В политических целях он помог Орде обложить Русь данью. В 1262 г. в Суздальской земле вспыхнули восстания против татар, но Александр убедил хана не громить мятежные города. В 1263 г. он умер. Позднее татары еще не раз нападали на Русь, вмешиваясь в распри князей.

В это время возвысилась Тверь и Москва, при Данииле Александровиче ставшая самостоятельным княжеством. Вскоре началась борьба за владимирский стол между Юрием Даниловичем Московским и Михаилом Ярославичем Тверским. В спор вмешалась Орда. В 1327 г. против татар восстала Тверь. В разгроме восстания участвовал Иван Калита, князь Москвы, получивший за это владимирское княжение и право сбора дани с русских земель. Он приобрел ряд земель (Белоозеро, Углич, Галич Мерьский). В Москву переехал из Владимира митрополит, что усилило ее влияние. При Дмитрии Ивановиче (1359-1389) Москва стала подминать под себя Тверь, Нижний Новгород, Рязань. В 1370-х гг. правитель Орды Мамай решил ослабить Москву, но в 1378 г. татары были разбиты на р. Воже, а в 1380 г. Дмитрий Донской и другие князья разбили Мамая на Куликовом поле. Однако хан Тохтамыш разорил Москву в 1382 г. и вернул ее под власть Орды. После разгрома Орды Тимуром в 1395 г. Василий I (1389-1425) несколько лет не платил ей дани. В 1408 г. правитель Орды Едигей вновь осадил Москву, не взял ее, но страшно разорил окрестные города. Власть татар укрепилась.

В 1425-1462 гг. в Московском княжестве шла феодальная война — борьба Василия II против дяди Юрия и его сыновей Василия Косого и Дмитрия Шемя-ки. В ходе ее были ослеплены в 1436 г. Василий Косой, в 1446 г. Василий II («Тёмный»), а Шемяка в 1452 г. отравлен, Василий II одержал победу

Возрождение русской государственности проходило в многовековой и мучительной борьбе как с иноземным тягчайшим игом, так и бурно развившейся феодальной раздробленностью.

И вновь объективная реальность существования русского социума в суровых природно-климатических условиях Восточной Европы включила в действие по сути дела те же механизмы самоорганизации общества с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта.

Частнособственническое землевладение господствующего класса никогда не было в России ведущей формой земельной собственности. В системе "государственного феодализма" верховная собственность на землю оставалась у государства, а крестьяне были "держателями" земли, обязанными перед государством: налогами, оброком и натуральными повинностями. В отдельных регионах в определенные эпохи такая "государственная земля" могла превращаться в фактическую собственность "государственных крестьян", оставаясь при этом всегда в орбите экономических отношений внутри этого сословия. И даже в XIX веке государь особо не различал домен и государственные земли (например, "симбирский обмен" 1835 г.).

Что же касается феодалов, то в их распоряжении всегда была лишь часть территории Русского государства, хотя и важнейшая часть. На заре государственности длительный период времени они имели на правах частной собственности лишь села-усадьбы, то есть основные резиденции, где были жилище и хозяйственный комплекс. Большая же часть средств к существованию феодала поступала через государственные каналы.

В послемонгольский период феодальное землевладение развивалось, видимо, быстрыми темпами, но обладало малым запасом прочности. Будучи, как правило, дарованным феодалу государством, население того или иного села или деревни относилось к нему не как к хозяину, а как к господину, насильно владеющему землей и строениями и вынуждающему крестьян платить ему оброк и нести повинности. На Руси долгие столетия владельческие крестьяне, объединенные в общину, считали землю, на которой живут, платят с нее налоги и выполняют повинности, по сути дела, своей землей, а не землей феодала, на которую они бы добровольно пришли и которую обрабатывали бы, вознаграждая феодала-хозяина за кров и ту же землю. Следовательно, здесь не было своего рода равновесия отношений крестьянина и вотчинника. Именно это равновесие и создавало на Западе Европы тот баланс взаимных интересов крестьянина и феодала, который придавал сеньории известную прочность. И эта прочность была тем выше, чем тверже были права феодала на землю.

Наследники Ивана Калиты вполне понимали непрочность результатов многотрудной деятельности московских князей по приращению территории Великого княжества Московского, по созданию единого государства. Видимо, не следует переоценивать и такой фактор, стимулирующий объединение княжеств, как рост торгово-экономических связей, хотя, безусловно, он имел немалое значение. Решающим же обстоятельством, стимулировавшим объединение княжений, конечно, были задачи политического характера: свержение ордынского ига и воссоздание Русского государства. Однако по достижении этой цели в конце XV — начале XVI века (разумеется, в первом приближении к ней) политическая элита, видимо, осознала реальную ограниченность во времени действенности этих факторов: ведь их влияние как стимулов к объединительной деятельности для тысяч феодалов неизбежно ослаблялось по мере реализации этих целей. На первый план резко выдвинулись задачи упрочения, цементирования нового политического формирования, в котором по-прежнему общество оставалось внутренне рыхлым, непрочным, как любое феодальное общество, где еще не созрели условия для внутренней относительной прочности каждой вотчины, где еще не возникла новая система феодальной иерархии, которая сплотила бы господствующий класс.